Short list

Тот, кто стирает слезы с твоих щек, а потом не подает виду, что ты плакал, не хочет, чтобы тебе стало легче, он всего лишь хочет не видеть твоих слез. Тот, кто вытрет их, а потом заплачет сам, знает, что в душе тебе так же плохо, именно он отнимет твою печаль, заберет себе и будет хранить твой покой словно ангел. (с)

Когда плачет Исин, небо плачет вместе с ним, приходя на землю дождем. В такие дни Крис ненавидит оставаться дома и ненавидит улицу, потому что печальные осадки стучат по крыше машины, мешая спать. Он может назвать себя циничным человеком, безразличным к чужим страданиям, ко всему, что испытывают люди и к ним самим в частности. Ко всем, кроме Исина. Они жили в небольшой съемной квартире (вообще-то, у Криса была собственная квартира в Пекине, но он ее продал и уехал в Корею), состоящей из трех комнат и было их, соответственно, трое – Крис, он же Ву Ифань, Чжан Исин и единственный кореец в их обществе, Ким Чонин. Последние двое были близки во всех смыслах, не просто друзья, а любовники, как бы негативно Ву к этому слову не относился. Исин и Чонин ходили в танцевальную студию, проводили там по 17 часов в сутки, были настоящими танцевальными маньяками во всех смыслах этого слова. Может, именно это общее увлечение сыграло свою роковую роль, ведь они проводили столько времени вместе, да еще и жили в одной квартире, а потом начали встречаться. Но сейчас все изменилось. Равнодушный Крис начал замечать, как тихо угасает Исин, становится все более и более хрупким, почти прозрачным. Кажется, что еще неделя и он просто растает как снеговик весной. А этого китаец не хотел, ой как не хотел. Он же знал его с детства, знал о его увлечениях и даже о некоторых жизненных позициях, ему не хотелось терять друга, заботиться о котором он обещал его матери и отцу. Но реальность такова, что Чжан угасал и ничего с этим поделать Крис просто не мог. Не имел права, потому что у второго китайца вроде как есть парень. Иногда он видел, как этот самый парень, Чонин, вытирает слезы Исина, а потом ведет себя так, будто бы последний вовсе и не плакал. Но если раньше Ву воспринимал это как психологическую попытку не позволить сломаться их хрупкому Лэю ( псевдоним в танцевальной среде), то теперь понимал, что Ким просто не хочет видеть слез своего возлюбленного. Хотя возлюбленного ли? Теперь Крис склонялся к мнению, что слово «любовник» описывало их странные отношения как нельзя точно. Утро было странным. Крис изначально ожидал от будущего дня чего-то совсем экстраординарного, чего-то такого, что совсем все изменит. День прошел почти нормально и спокойно, а вот вечер, когда он возвращался на машине домой, изменил все. Китаец заметил, как по дороге медленно бредет Исин с тяжелыми пакетами. Припарковавшись, Ву вышел из авто и позвал соседа. В характере Исина была одна особая черта. Он никогда не показывал, что ему больно, скрывая огорчения и обиды внутри себя, запирая их глубоко и под замок. Поэтому вместо потухшего взгляда Крис увидел широкую улыбку и ямочку на щеке. Конечно, своего соседа с такой тяжестью оставить на дороге он не мог, поэтому посадил его в машину, закинул покупки на заднее сиденье и поехал домой. До которого, между прочим, оказалось совсем немного. Они поставили машину на стоянку, пошли в дом, неся покупки, вошли в их уютную квартиру, и только когда Исин унес пакеты на кухню, Крис увидел, что в прихожей стоит незнакомая пара обуви. А потом кто-то громко застонал, заставляя вздрогнуть Исина. Пакет со свежими яблоками (их так любил Чонин) порвался и фрукты с грохотом рассыпались по полу. Его парень, его любимый Ким был явно не один и занимался точно не выведением цветочков на балконе, а чем-то более грязным, чем-то интимным. Только циничный Крис не впал в ступор, он спокойно направился к спальне Исина и Чонина, открыл дверь и только тогда постучал по косяку, привлекая чужое внимание. Чонин поднял голову от шеи какого-то парня, которого Крис не знал, да и не должен был. - Эй, жеребец, - сарказма в голосе старшего столько, что он сам просто готов вылить его на голову зарвавшемуся соседу. – Там Исин тяжелые покупки принес, хоть бы немного ему помогал, а то трахать незнакомых парней и девок ты у нас, смотрю, только и можешь. - К-Крис? – заикаясь, пискнул Чонин. Китаец криво усмехнулся. - Вообще-то он на кухне. Одевайся, отправляй своего, кхм, любовника и иди туда. Разговаривать будем. И сам развернулся, направляясь к тихо плачущему на кухне Исину. Он и так маленький, а тут как-то совсем сгорбился, скрючился, размазывая по лицу соленые слезы. Ифань подошел к нему, сидящему прямо на полу, сел рядом, вытянув длинные ноги, и просто притянул к своей груди, позволяя прижаться и выплакаться. Чжан плакал тихо, без надрывных всхлипов, слезы просто катились из его лучистых, но зажмуренных глаз. Что мог сказать ему Крис? Тише, не плачь, все образуется? Ты найдешь такого же парня , только получше, чем изменяющий направо и налево Чонин? Правда в том, что такого же, второго Чонина, Исин просто не вынесет. И поэтому Ифань позволял младшему выплакаться, как следует. Он прижал его голову к своей груди, когда мимо, практически на цыпочках, прошел искомый Ким со своим любовником (на лицо явно хуже Исина, но это Крис субъективно оценивает) к входной двери. А потом, пока парни там перешептывались, Ву чуть отодвинул от себя заплаканное лицо Исина и стер пальцами слезы, проводя совсем нежно, неощутимо по бледной коже. - Исин, посмотри на меня, – позвал Крис. Сосед и друг посмотрел на него, смаргивая очередные слезы. – Запомни раз и навсегда, Чжан Исин. Больше никто и никогда не обидит тебя, я обещаю. Так, умойся, хорошо? Тебе нужно будет поговорить с ним, но ты просто обязан быть сейчас сильным, слышишь? Исин закивал. Крис выпустил его из своих объятий, сам поднимаясь на ноги и отворачиваясь к окну, чтобы Чжан не видел, как он незаметно стирает собственные слезы. Когда человек изменяет своему любимому, это всегда больно – Крис знал по себе. Он уехал из Пекина не просто в другой город, а в другую страну, потому что его самого предали, разбили сердце, обманули любовь. И он прекрасно понимал Исина. Понимал и хотел не позволить ему сломаться, как сломался сам. Чонин, донельзя напряженный, наконец-то присоединился к ним. Исин развернулся от раковины, возле которой умывался. Он не проронил ни одной слезинки. - Син, я… прости меня. - Это же не в первый раз, так? – перебил его Чжан. – Я надеюсь, он хоть один у тебя, или их несколько? - Ну… - замялся их младший сосед. Китаец горько усмехнулся. - А что тебя во мне не устраивало, Чжунжэнь? - Син, не называй меня так… - А как тебя называть, а? Скажи мне, что тебя во мне не устраивало! Чем я плох? Что, у всех твоих любовников на раз фигура лучше моей? Я для тебя толстый, да? Или слишком бледный, да еще и по сравнению с тобой? У меня дурацкая ямочка на щеке, я вечно торможу, и ты устал со мной быть? - Син, все не так, как ты думаешь… - Так как оно на самом-то деле, Чонин?! Просвети меня! Крис не вмешивался, хотя почему-то чувствовал, что в душе Исина поднимается до крайней точки отчаяние. Он знал, что его вмешательство будет лишним. Но все-таки планировал вмешаться, просто ждал удобного момента и подавлял свой цинизм. - Син, я… просто в какой-то момент понял, что ты меня… - Не удовлетворяю? - Нет. Ты как отражение меня, только если я темная сторона, то ты белая. Ты весь такой идеальный, весь такой хороший… мне бы соответствовать тебе, но я не мог. - Детский лепет, - встрял все-таки Крис. – Исин полюбил тебя таким, какой ты есть, а это главное. Так что все, что ты сейчас говоришь – лепет маленького ребенка. - А что ты сам скажешь, раз такой умный? - огрызнулся Чонин, и Крис ему ответил. Спокойно, но с присущей ему долей саркастичности. - Тебе просто наскучил весь такой правильный, как ты говоришь, Исин. И тебе захотелось адреналину, новых ощущений, чего-то запретного, вроде измен твоему парню, который, по моему мнению, просто сжигает себя заживо день за днем. Разве не так? На него уставились сразу две пары глаз. - Что, я не прав, скажете? - Прав, - тихо выдохнул Исин, подходя к окну и опираясь руками на подоконник. – Если все так, как говорит гэгэ, Чонин, значит, я тебе на самом деле наскучил со своей идеальностью. Что теперь собираешься делать? - Я хочу, чтобы ты простил меня. Такого больше не будет, я обещаю. Мы же исправим все, правда, Син? Мы поговорили, все исправится… мы изменимся оба… - Только я не хочу тебя прощать, - заметил Исин. – Потому что ничего не изменится, ты так и будешь мне изменять, только уже не здесь, а в других местах. Я не хочу тебя прощать, Чонин. Мне слишком больно. - Син, но… - Я изменился ради тебя в самом начале наших отношений. Стал заботливой женушкой, а он, - китаец махнул рукой в сторону Криса. – Надо мной все из-за этого подтрунивал. Но, знаешь, что? Я больше сейчас верю гэгэ, а не тебе. - Почему? – чуть ли не в голос спросили Крис и Чонин. - Потому что когда я плачу, Ифань-гэ незаметно плачет вместе со мной и позволяет вылить свои эмоции, а ты пытаешься успокоить, чтобы я тебе не мешал своим настроением. Вот почему. Он отвернулся к окну, подышал на стекло и провел по нему пальцами. - Я так устал… мне бы вдохнуть воздух полной грудью… - задумчиво протянул он. И тут Ифаня осенило, как он может вмешаться. Парень встал и коснулся плеча своего диди. - Исин. - Что, гэгэ? - Я знаю, что тебе нужно. Поехали. - Куда? - Дышать полной грудью, - улыбнулся Ву, утягивая за собой не успевшего переодеться в домашнее Исина. И не обращая никакого внимания на опешившего Чонина. Старший китаец ничего не говорит, хотя в глазах младшего столько вопросов, невысказанных пока, но аккуратно ведет машину прочь из Сеула. Он направляется туда, где никого нет. Туда, где можно встретить рассвет. Машина Ву останавливается в 100 км от города, на небольшом пляже у моря. Исин, надо сказать, совершенно случайно задремал, ну и ладно, так легче будет дождаться рассвета. Ифань взял с заднего сиденья свою куртку, которой накрыл младшего, укутывая его. До рассвета несколько часов, нужно просто поставить будильник, который Исин точно услышит и разбудит Ифаня. Это может только он, никто другой. … - Я так хотел, чтобы все это оказалось сном, чтобы я проснулся и понял, что Чонин мне не изменял, что все прекрасно и мы счастливы. Но… я не знаю, гэгэ, мне просто немного больно. - Не ври, - Крис крепче обнимает Исина, прижимая его спину к своей груди, и как-то умудряется еще закутаться в куртку и закутать своего диди. – Тебе больно, но сильнее, чем ты говоришь мне. - Почему ты говоришь так, будто знаешь, что я чувствую? - Потому что на самом деле знаю, диди. Меня предавали. Вот так же, как и тебя, поэтому я и уехал из Пекина. - Спасибо, гэгэ… ты меня увез, а я ведь мог ему высказаться. - Что я мог еще сделать? – усмехнулся Ифань. – Ты хотел дышать полной грудью, так дыши. Вот и солнце встает. Оранжевый диск солнца действительно поднимался из-за горизонта, из-за водной глади, пробиваясь своими лучами через утренние потемки. Это было красивое зрелище, Исин никогда прежде не наслаждался рассветом, находясь в объятиях своего друга, своего гэгэ. Странная донельзя ситуация, но ему впервые в жизни плевать, что он еще не расстался со своим парнем, а уже обнимается с другим. Просто этот другой знаком ему с детства, он его идеал, - несмотря на цинизм и сарказм, - он человек, который действительно заботится о нем потому, что хочет этого, а не потому, что обещал госпоже Чжан. Этот другой плакал вместе с ним, но незаметно от него и это главное. Потому что от осознания подобного Исину становится легче. Он кладет Ифаню голову на плечо и тихо напевает что-то, какую-то знакомую песенку, но жаль, что лица начавшего улыбаться Ву он не видит, потому что как раз эта улыбка прекрасна.