Short list

Нормально ли это – об этом Исин старается не думать, прижимаясь губами к холодным и чуть сухим губам бугимэна. Он уже не понимает, что есть добро, а что зло, потому что типичные, навязанные отцом понятия явно неверны. Потому что отец его, который как бы добро, на самом деле зло, ненавидящее, убийственное зло, а фактическое зло в лице Криса таковым не является вообще, потому что он всегда о нем заботился. А ведь не должен. НО почему Чжан испытывает подобное к нему, парень понять не может. Да и не хочет, наверно. Губы Криса немного дрогнули, и бугимэн отодвинулся, опуская голову вниз и не смотря на Исина. А ведь это он первый признался. Однако младший решил ответить не словами, а делом. Потому что большинство человеческих клише, избитых фраз о любви, верности и дружбе, по сути своей лживы, ведь в них много «воды», много напускных штрихов, а истина – в одном-двух словах. Поэтому Исин и не отвечает теми же «Я люблю тебя», он целует. Несмело, по-детски, но целует. Ему остается только надеяться, что Крис его поймет и не станет осуждать. Не-человек вдруг резко наклоняется вперед и крепко-крепко прижимает к себе хрупкое тело Исина, его большие ладони ложатся на острые лопатки, подбородок устраивается на плече, неожиданно горячее дыхание опаляет ушко. Нежности в этих двух действиях с двух сторон очень много – и в поцелуе, и в объятии. А еще у Исина появляется чувство, что Крис банально боится идти дальше и проявлять инициативу в поцелуе. Он сам несмело кладет ладони на поясницу «монстра», прижимаясь к широкой груди. А потом Исин чувствует что-то совсем из ряда вон выходящее – он почувствовал сердцебиение в груди Криса. Отодвинувшись, парень прижал ладошку к груди удивленного неожиданным прерывание объятий бугимэна, и попытался почувствовать хоть что-то. И снова что-то в груди Криса ему настойчиво постучало в ладошку. Что-то человеческое. - Господи, - выдыхает смертный и улыбается. – Оно бьется… я не знаю, что это, но оно бьется. - А что я, по-твоему, не могу иметь сердце? – усмехнулся Крис, положив свою ладонь поверх Исиновой. – Да, я монстр по сути, но относительно живой. И сердце у меня есть. - Ты не монстр, - поправляет Исин, проводя кончиками пальцев по его щеке. – Потому что если бы ты им был, то сегодня, пока я истекал кровью, ты бы меня убил. Ведь я прав? - Я просто слишком сильно тебя люблю, малыш мой, - ласково улыбнулся Крис. – Пойдем наверх. Ты ляжешь поспать, а я буду охранять твой сон. Он идет впереди, крепко держа младшего за тонкое запястье. Под его ногами скрипят деревянные половицы, хотя бугимэн шагает достаточно тихо. Исин идет и смотрит в его спину. Они входят в комнату, Крис легонько толкает парня в грудь, усаживая на постель, а сам садится на пол, по-турецки, поджав под себя длинные ноги. Исин ложится на бок, подложив под голову руку, и смотрит, смотрит не отрываясь. Крис смотрит на него в ответ. Нет никакого гипноза, просто влюбленный смертный и влюбленный бугимэн смотрят друг на друга. А потом Исин засыпает. Старший Чжан не возвращается ни ночью, ни на следующее утро. Вместо него ближе к обеду следующего дня приходит один из его верных прислужников, как немного презрительно их всех называл Крис. Тот самый Крис, который отныне свободно передвигался по дому, делал все как человек, но при любом приближении посторонних старался стать незаметным. Джеки – так звали этого мужчину, - принес документы. Исин немного нервно открыл плотный конверт, в котором оказались его документы об окончании школы, его паспорт, письмо о принятии в Пекинский университет искусств и записка от отца, которую юноша отложил пока в сторону. - Я бы пожелал тебе удачи, Исин, - Джеки повернулся к выходу. – Но ты ведь уходишь из-под крыла нашего Бога, так что никакой удачи в этом нет. - Бог был бы только рад этому, - тихонько буркнул Исин, уже когда мужчина ушел. И юноша стремительно поднялся наверх, в комнату, где пока что обитал Крис. Бугимэн сидел на кровати и снова что-то читал, когда Чжан кинул ему на колени конверт и сел на пол у его ног, выжидая. Крис внимательно прочел заявление, зачем-то просмотрел оценки, обнюхал паспорт, хмыкнув при виде фотографии в нем (ну да, Исин там совсем смешной, поэтому смертный едва подавил в себе желание отобрать документ) и лишь в последнюю очередь взялся за записку от старшего Чжана. - Этого хотела твоя мать. Я больше не могу противиться этому, поэтому отпускаю тебя на все четыре стороны. Надеюсь, хоть это отвадит от тебя монстра. - Крис, я… - Ты получил свободу, - лицо бугимэна ничего не выражало. Ни разочарования, ни обиды. - Крис, подо… - Ты уедешь отсюда, будешь учиться, станешь известным человеком… - Это не то, что ты… - Женишься. Детишки пойдут. Ты же будешь рассказывать им сказку про доброго бугимэна? - Крис, но это не то, что я… - Ты пойми, - серьезно заявил его бессмертный друг-возлюбленный. – У нас нет будущего, потому что мы разные, понимаешь? Ты человек, ты живой, а я… - У меня нет будущего без тебя!!! – сорвался на громкий крик Исин, вскакивая на ноги. По его щекам заструились слезы, лицо сморщилось, а ощущение обиды табуном мурашек прошло по холодной коже Криса. Его маленький человечек был обижен на него, очень обижен, даже не смотря на правдивость его слов. - Исин, подожди… - Я! Не! Хочу! Ничего! Слышать! – рявкнули на него. – За эти три года ты стал не просто моим другом – частью моей никчемной жизни. И теперь ты хочешь лишить меня этой части? Так лучше убей, не мучай меня, потому что жить без тебя я не хочу! И не смогу! Ты меня слышишь? - Исин, - в голосе Криса прозвучал неведомый ранее холод.- Ты не понимаешь, о чем говоришь. - Это ты не хочешь меня понять, - горько усмехнулся Исин, вытирая слезы рукавом толстовки. – Ты такой же, как они. Вам всем просто скучно, вот вы и заботитесь обо мне, а потом пуф! – и вас нет. Меня покинула мама, ты тоже… больно… Он прошел мимо Криса к ванной комнате, а когда бугимэн попытался остановить его, юноша только тихо выдохнул: - Не надо. Просто пусти. Он закрыл дверь на защелку, стараясь не думать о том, что собирается делать. Самоубийство – грех, парень знал это, он прекрасно понимал, на что шел, но терпеть больше не было сил. Да и желания тоже. Исин банально устал. Что, Крис наивно полагал, что он никогда не думал о том, что они оба живут в разных мирах? Думал, но пришел к выводу, что выход из любой ситуации есть всегда. Даже из этой. Он думал, что когда-нибудь уедет в маленький бревенчатый домик посреди леса, Крис поселится вместе с ним (оставалось только надеяться, что бугимэнам можно переходить из дома в дом) и все у них будет хорошо, но реальность больно ударила по нервам, и так натянутым в тонкую струну. Он не хотел ни учебы, ни переезда в другую страну и освобождения от гнета отца. Он хотел быть с Крисом. Всегда. Только вряд ли это получится. В таких-то условиях. Он высвободил из своей бритвы одно лезвие, держа его аккуратно, чтобы не порезать ненароком пальцы. Смешно, потому что Исин собирается пустить себе кровь, но в его планы не входит появление Криса в неподходящее время. Он же имеет право хотя бы раз в жизни поступить так, как хочет сам, а не как велят кто-то, пусть и самые близкие, самые родные, ведь так? Исин глубоко вздохнул и резко опустил руку с лезвием на запястье другой руки. Брызнула кровь, пачкая светлые джинсы и футболку с принтом. И почти в тот же момент дверь ванной страшно сотряслась от удара. Исин вздрогнул и нанес второй удар, только по другой руке. Хлипкая деревянная преграда срывается с петель и врывается совершенно бешеный Крис. Его глаза горят алым огнем, он шипит, во рту – пока Исин еще не теряет сознание, и он это видит, - острые клыки. Чжан улыбается как маленький и тянет своему личному монстру кровоточащие руки. Как предложение – на, попробуй моей крови. А потом его щека встретилась с презрительно холодным кафелем. Темнота отступает постепенно. Исин насилу открывает глаза, встречаясь ими с деревянным потолком. Судя по всему – в его комнате. Это понятно по небольшому потемнению почти у самого окна. Это что, сон? Ему привиделось собственное самоубийство? Хотя, судя по жуткому жжению обеих рук – нет. Не привиделось. А еще он точно чувствует бинты. Значит, его все-таки спасли. - Очухался? Голос Криса. Он звучит негромко, но голова младшего все равно раскалывается от боли. А еще в нем злые, очень злые нотки. Недовольство. Возможно, разочарование. Омерзение. Исин едва слышно всхлипывает, потом скатывается с кровати на пол, больно стукаясь коленками о дерево, и кое-как встает. Практически по стенке бредет прочь из своей комнаты, едва не падает на лестнице, но твердо спускается вниз. И движется к входной двери. Надеть обувь - еще одно испытание, поэтому Исин просто берет свои поношенные кеды за шнурки и босиком бредет прочь из бывшего дома. Он старается не думать о том, что за ним могут идти, - хотя какая-то часть души корыстно надеется, что из дома Крис не выйдет, - и медленно бредет прочь, наплевав на камешки, врезающиеся в ступни. На холод, больно бьющий по плечам. Сзади раздается негодующий крик Криса, но Исин не останавливается. Были бы силы – бежал бы. От себя, от своей любви к Крису, от его омерзения. От жизни. Он запинается и почти сразу падает на землю, но сил подняться уже нет, поэтому парень бессильно стонет и бьет кулаком в землю. Раз за разом, раздирая нежную кожу в кровь. Пока тонкое запястье не ловят, пока не поднимают с земли и не укачивают в теплых объятиях. - Тише, мой маленький, тише… все будет хорошо. - Н-ничего… ничего не будет хорошо! Ты меня выгоняешь! – бедный паренек начал вырываться из крепких рук бугимэна. – Я тебе не нужен! Его не выпустили, только прижали крепче к широкой груди. Исин вырывается, кричит что-то, просит, чтобы его отпустили, потому что дальше так жить он просто не может. И наконец, воздух прорезает ужасающая фраза о том, что он никому не нужен и все его бросают. И лучше бы ему действительно умереть, так что зря его спасали. - Ты нужен мне, очень нужен, - говорит Крис, поднимаясь на ноги вместе с Исином на руках. – Больше чем кто бы то ни был. Ты – моя жизнь, Исин, но я хочу для тебя самого лучшего. Нормальной жизни, а не бессмысленного существования вместе с монстром. Исин продолжал вырываться, и наконец-то ему это удалось, но парень шумно упал на землю. Он встал на колени и пополз подальше, только вот сильные руки поймали его за талию. - Хватит убегать от меня, Исин. - Да отпусти же ты меня! – кричит Чжан, отталкиваясь от Криса. - Я не хочу! Ничего уже не хочу, отпусти! И его наконец-то отпускают. Крис смотрит на него сверху вниз, его алые глаза блестят в темноте. И понять их выражение почти невозможно. Исин снова с трудом поднимается на трясущиеся ноги. Голова кружится и болит одновременно, но он должен идти прочь от этого места. И, возможно, умереть где-нибудь в безлюдном месте, где его никто не найдет. - Пожалуйста, - он словно чувствует (хотя не видит), что Крис собирается шагнуть к нему, но не оборачивается. – Просто дай мне уйти. Отпусти… - Исин… куда ты пойдешь? - Куда-нибудь далеко-далеко. - Я не смогу пойти за тобой, - горестно отзывается бугимэн. – Мне нельзя уходить далеко от дома. - Возвращайся, - Чжан вздыхает и с трудом натягивает на израненные ноги свои кеды. – И… будь счастлив. Крис сует ему в руки тот самый конверт, ставший камнем преткновения между ними. А на плечи надевает тяжелую кожаную куртку, явно со своего плеча. Неужели и правда отпускает? Исин грустно улыбается ему, в последний раз проводит ладошкой по щеке и уходит дальше в лес. Зная, что ему в спину смотрят алые глаза с узкими зрачками. Он идет куда глаза глядят, думает о том, что не нужны ему эти чертовы документы, всученные то ли отцом, то ли Крисом, а ныне лежащие во внутреннем кармане куртки. И почти не удивляется, когда падает на землю снова, проваливаясь в темноту и щекой, встречаясь с тепловатой землей, а не с кафелем. И где-то на грани чувствует, как чей-то прохладный, мокрый нос обнюхивает его лицо, потом шершавый язык и… … он сидит, заботливо укутанный чем-то более теплым, чем куртка. Все тело нещадно ломит, раны чешутся – причем все, и те, что на лице, тоже, - но почему-то тепло и уютно. Исин открывает глаза и осознает, что сидит в машине, на пассажирском сиденье, рядом с водительским. Еще недостаточно сфокусировавшийся взгляд обращается к водителю, чьи длинные пальцы лежат на руле. И Исин вздрагивает, потому что за рулем сидит Крис. Точнее, не совсем Крис. У бугимэна из его бывшего дома длинноватые (до плеч) черные волосы, а у этого парня – короткая стрижка светлых волос, взъерошенных, но таких непохожих на Крисовы. А еще парень замечает, что на него пялятся, и поворачивает голову, улыбаясь. Улыбаясь? А еще у него теплые карие глаза с пушистыми ресницами. И джинсы, драные на колене, и майка, открывающая вид на ключицы. - Привет, я Ифань, - тем же знакомым голосом басит парень, протягивая руку Исину. Тот немного несмело протягивает свою в ответ и ее ему пожимают. - Что… - Я нашел тебя в лесу, без сознания. Твоя куртка на заднем сидении, конверт вот тут, - Ифань показывает на приборную панель, где лежат документы Исина. – Ты как там оказался, маленький? Маленький. Не малыш. Но почти так же. - Я… я Исин. - Подожди, случайно не Чжан Исин? – удивляется парень. – Ну, сын одного местного фанатика. - Д-да… - Теперь все понятно, - хмыкает собеседник. – Понятно, почему ты выглядишь так, будто тебя убить хотели. - Я… я сам. - Что – я сам? – сначала не понимает Ифань, а потом догадка озаряет его и на лице появляется странное выражение. Он, не глядя, ловит пораненное запястье Исина и легонько гладит его большим пальцем. – Ты это сам сделал? - Да… - Знаешь, я бы отвез тебя в больницу, но не стану, потому что тебя могут искать. Но ты обязательно расскажешь мне все, хорошо? Мы скоро приедем. И он не врет, потому что машина въезжает в город. - А мы… где? - Гуанчжоу. 130 километров от того места, где я тебя нашел, - поясняет Ифань, останавливаясь у многоэтажного дома. – Я так понимаю, сам ты пойти не сможешь, верно? - Я… постараюсь. - Нет уж, сиди пока, - усмехается парень, вылезая из машины. Потом он открыл дверь со стороны Исина и, захватив куртку (а Чжан – конверт), берет Исина на руки и несет его в дом. Он держит его на руках и в лифте, поднимаясь на 8 этаж. И на руках вносит его в квартиру, изловчившись и открывая дверь. Ифань опускает его на диван и присаживается на колено, скинув куртку на подлокотник. Парень снимает кеды с Исина, а потом давится ругательством. - Ч-черт… ты что, босиком шел? Чжан смотрит на него круглыми от страха глазами. Ифань вздыхает и снова поднимает на руки. - Пойдем, обработаем твои ноги, заодно, все и расскажешь. - Ты сочтешь меня сумасшедшим… - Кто, я? – блондин усмехается и его глаза вдруг становятся волчьими. – Уверен, что оборотень может счесть твой рассказ бредом? Исин замирает, как кролик, которого застали врасплох. Ифань улыбается и треплет его волосы. - Да не бойся ты меня, я не укушу. Он открывает дверь в ванную, заходит и устраивает Исина на стиральной машинке. И Чжан тут же понимает, насколько Крис и Ифань разные. Если Крис мрачен, внушает опасения, в его движениях полно жутковатой грации, то Ифань немного неуклюж. В процессе обработки раненных ступней спасенного он сам умудряется стукнуться коленом о бортик ванной, куда садится для удобства, потом уронить мыло, а когда тянулся за ним, то стукнуться лбом об колено Исина. Последний начинает улыбаться, понимая, что этот смешной парень вовсе не Крис и у него даже не галлюцинации. А потом оборотень берет левую ногу парня и начинает обрабатывать. Исин зажимает себе рот, чтобы ни один болезненный звук не вырвался из него. Ифань чувствует и ласково гладит по колену, успокаивая. Он тщательно обрабатывает обе ноги, потом бинтует их и отпускает. - Так, а теперь все остальное, - серьезно заявляет он и берет Исина за запястья, начиная разматывать бинты там. При виде неудачных попыток парня покончить с собой, он громко вздыхает. Исин ведь знал, что делать, резал так, чтобы умереть наверняка, и это зрелище явно не понравилось оборотню. Он аккуратно проводит ваткой, смоченной в перекиси, по каждому следу и дует на них, когда Исин вскрикивает от боли. - Я не буду перебинтовывать, они немного подсохли, - говорит Ифань. – Но если тебе станет больно, ты мне скажешь, хорошо? - У-угу. Ифань встает и берется обрабатывать уже лицо Исина, так же аккуратно проводя ваткой по царапинам на лице. Когда он заканчивает, то снова берет парня на руки и несет его уже на кухню, заваривает ароматный чай с ложкой меда в него и тремя сахара (хотя Исин не говорит ему, что любит именно такой, сладкий чай), садится напротив и только тогда решает начать разговор. - Итак, раз уж мы с тобой закончили процедуры, ты, я надеюсь, расскажешь мне, что с тобой произошло, хорошо? Исин глубоко вздыхает, собираясь с силами, и, крутя в ладошках кружку со смешными птичками (от автора: Исин не знает, что такое Angry Birds), начинает такой долгий рассказ. Когда он заканчивает, уже глубокая ночь. Ифань сидит, подпирая рукой голову, и смотрит на кружку Исина. Или на его руки. Хотя, какая разница, собственно? - Да уж, - наконец тянет оборотень, поднимая глаза на Исина. – Пережил ты, конечно, много… но так ли уж нужно умирать, Исин? - Что? – Чжан посмотрел в его карие глаза. – Ты… - Разве жизнь не прекрасна? – Ифань усмехнулся. – Разве каждый день не значит, что ты все ближе и ближе к мечте? - У меня ее нет, гэгэ. Больше нет. - Неправда, ты просто не хочешь ее видеть, Исин. - Ну… - Может, ты все-таки не захочешь больше умирать, а? – с надеждой попросил старший. – А то мне не хочется потом узнавать, что тебя нет в живых. Не умирай, хорошо? - А… ты прости, но… какое тебе дело до моей жизни? Почему ты заботишься обо мне, хотя мы даже не знакомы? - Уверен, что хочешь знать? – Ифань встал и протянул ему руку. – Если да, то пошли за мной. Я покажу тебе кое-что. Исин вложил свою ладошку в большую ладонь оборотня и тот бережно поднял его на ноги. Но руки чужой не отпустил, сопровождая в комнату, которая, видимо, была его спальней. А в этой самой спальне, на стене, висели фотографии. Ифань включил свет, и Исин вздрогнул, потому что глазам было немного больно. Оборотень погладил его по затылку, стоя сзади, чтобы успокоить, но этим едва не вызвал попытку младшего отшатнуться. Тот едва сдержался. Но умудрился-таки. Что он ожидал? То, что на фотографиях Ифаня увидит его с парнем, подозрительно похожим на Криса, и что оборотень скажет, что это его умерший/убитый/покончивший с собой брат и он попросил его присмотреть за Исином, но… - Это Тао. Мой парень, - Ифань показал на парня с темными волосами и специфичными кругами под глазами. – Мы были вместе полтора года, пока он не… пока он не умер три года назад. Он вздохнул. Видно было, что эти воспоминания причиняли боль. До сих пор. Но он решился-таки поведать свою историю случайному спасенному. - Мы знали друг друга со школы. И встречаться начали по обоюдному желанию. Были счастливы, пока… пока между нами не вклинилось кое-что. Наркотики. До сих пор не знаю, как он с ними связался, но Тао сгорел быстро. За считанные месяцы. Я пытался вылечить его, он даже в клинике лежал, только без толку. Стоило только выйти оттуда, как он уже заказывал дозу. Я… в какой-то момент я отчаялся, потому что было больно морально, физически, - нередко мы дрались с ним из-за этого, - а еще материальное положение… помню, в тот день я пришел с работы, усталый и хотел только на кровать упасть, но захожу, а он уже там… и вся простыня в крови. Он перерезал себе вены, Исин. Почти так же, как и ты, - Ифань провел пальцем по ранке младшего, тот вздрогнул. – Вот почему я не хочу, чтобы ты шел по той же дороге. Не убивай себя, Исин. Исин всхлипнул. Все, что он перетерпел в последние дни, вдруг снова навалилось на его хрупкие плечи, снежной лавиной грозя снести его самообладание напрочь. К тому же, достаточно печальная история самого Ифаня внесла свою лепту. И в этот самый момент Ифань вдруг взял его за локоть и притянул к себе, обнимая за плечи, прижимая к своей груди. - Поплачь, - его голос прозвучал у самого уха. – Поплачь и тебе станет легче. Поверь мне. Исин заплакал.