Загадочный мистер Смит

      Весь следующий день двадцать солдат, ещё недавно лечившиеся в госпитале, собирались на фронт. В той или иной степени они считались здоровыми и были обязаны вернуться на войну – на этом настаивало начальство. Вечером этот небольшой взвод под руководством коренастого усатого сержанта отправились туда, откуда слышались взрывы.       Сестра Гилмор, стоящая рядом с Фултоном, пробормотала:       – Иногда мне кажется, что мы работаем на фабрике. Мы чиним их и отправляем обратно, чтобы они снова сломались.       Питер сочувственно посмотрел на девушку и аккуратно приобнял её, чуть нагнувшись – уж очень миниатюрной она была.       – Идите внутрь, – произнёс он, выпрямившись и отстранившись от Гилмор. – Здесь холодно, да и пациенты из окон начали выглядывать.       Медсестра взглянула на госпиталь и, смущенно опустив взгляд, побежала внутрь. Фултон, тоже чувствуя некоторую неловкость, достал из кармана захудалую сигарету и закурил, то и дело переступая с места на место.       За ужином Питер завел разговор о контуженном пациенте. Он решил выяснить, действительно ли тринадцатая бригада проводила военные действия близ Ипра, и поинтересовался, как это быстрее узнать.       – Какой корпус, сэр? – откликнулся Филдинг – крупный медбрат, предпочитавший носить форму без галстука и с расстёгнутым воротником. В силу своего крупного телосложения он обладал звучным голосом, и именно он оповещал остальных о прибытии колонны.       – Второй. А дивизия… пятая, кажется.       – О, всё верно, – закивал санитар, доедая свой ужин. – Мой брат как раз воюет у Ипра и что-то говорил про эту бригаду. Им жуть как не везёт, и все считают, что дело в номере. Правда, я уже давно не получал писем от брата…       Санитар заметно изменился в лице и умолк. Питер кивнул и, просидев некоторое время с коллегами, вернулся в свой кабинет. Там он раскрыл недавно привезённый новый набор инструментов для операции и прокипятил каждый – лучше было позаботиться об этом сейчас.       Его всё никак не покидали мысли о странном пациенте. Он думал о грядущей операции одного из артиллеристов, пытался собраться, но то и дело возвращался к Барнсу-Картеру. Что, если и Барнс – не его настоящая фамилия?       Когда Фултон доставал новенький скальпель, дверь в его кабинет открылась, и показалась коротко стриженая голова Барнса-Картера. Остановив взгляд на докторе, он тут же спешно закрыл дверь, но Питер, со скальпелем в руке, метнулся в коридор и схватил пациента за руку. Тот попытался вырваться, но ничего не вышло. Заводя Барнса-Картера в свой кабинет, Фултон крикнул: «Олдри ко мне, живо!» – и закрыл дверь.       Барнс-Картер наконец высвободил свою руку и прижался спиной к стене, исподлобья глядя на доктора. Пальцы его, не найдя одеяла, двигались в воздухе и периодически сжимались. Фултон придвинул стул и произнёс:       – Садитесь, мистер Барнс…       – Я не мистер Барнс, – перебил его пациент, и взгляд его стал ещё угрюмее.       Необъяснимая неприязнь Фултона к этому человеку, зародившаяся ещё при первой встрече, вылилась в раздражение:       – Послушайте, это уже глупо! Вы не ребенок, и пора бы уже прекратить это. Кем бы вы ни были, сядьте, чёрт возьми, и перестаньте перебирать воздух. – Через мгновение Питер понял, что повёл себя грубо и уж точно не так, как подобает врачу. – Простите, – уже спокойнее добавил он и указал на стул.       Как только пациент отошёл от стены, вошёл Олдри. Он метнул взгляд на контуженого и выжидательно посмотрел на Фултона.       – Лейтенант, как вы объясните свободное перемещение пациента с контузией по госпиталю? – холодно спросил Питер и кивнул на солдата.       – Сэр, я поручил одной из недавно прибывших медсестёр следить за палатой, но она, видимо…       – Ясно. Виновата неопытная сестра. Ясно, – повторил Фултон и провёл рукой по лицу. – Об этом позже. Видите ли, этот джентльмен утверждает, что он – не сержант Барнс. И, полагаю, не Картер.       Олдри взглядом попросил Фултона учесть, что пациент контужен, и тот лишь пожал плечами.       – Как вы предпочитаете себя называть? – поинтересовался Питер, сложив руки на груди.       Пациент оглядел кабинет, задержался на инструментах, разложенных на полотенце, потом на Олдри, к которому, видимо, относился не столь настороженно, как к Фултону, и пробормотал:       – Джордж Гейл.       Питер лишь сжал губы и переступил с ноги на ногу. Пациент же, будто погрузившись в себя, начал свой рассказ:       – Меня зовут Джордж Гейл, и я рядовой солдат Британского Экспедиционного корпуса. Битву при Лоосе я запомню навсегда. Она длилась двадцать дней – началась в сентябре, а закончилась в октябре. Сколько мы понесли потерь, ещё неизвестно, но уже ясно, что погибших – десятки тысяч. И, что самое поганое в этой битве – ни мы, ни немцы ничего не добились. Нам просто-напросто не хватило боеприпасов, чтобы уничтожить чёртовы немецкие расчеты. И я благодарю Бога за то, что выжил в этой мясорубке. Наверное, я ещё никогда так не боялся. И не смогу бояться так же, потому что, кажется, весь свой страх я оставил там, в Лоосе.       Самый жуткий день настал, когда мы решили впервые использовать газ, подобно немцам. Только вот те успешно истребили тысячи наших солдат, а мы… а мы попали в свои же траншеи. Наши парни поверили в противогазные маски, но скоро поняли, что от них мало толку, и начали их срывать. В итоге сотни, если не тысячи, в считанные минуты умерли от своего же газа, так и не начав атаку. Я слышал крики солдат и крики командиров, приказывающих снова надеть маски. А потом всё вдруг смолкло в тех траншеях.       Я так и не понял, как газ попал к нам. Позже мы пару раз всё же отправили газ к немцам, но пользы было мало. Я смутно помню, что когда мои соармейцы гибли, я был в соседней траншее. Помню, как мы рвались помочь парням, однако командир приказал всем оставаться на месте и защищать позиции. Но эти крики я никогда не забуду. Это страшнее искалеченных трупов.       Я полулежал, стрелял по немцам и про себя молился, чтобы всё это закончилось, чтобы смолкли эти крики, исчез газовый туман… Бог услышал мои молитвы только 14 октября.       Мы не верили, что этот ужас закончился, всё ждали чего-то. И немцы ждали. И в итоге никто не победил – только тысячи парней умерли неизвестно для чего. Оставалось только надеяться, что больше это не повторится. И я всё ещё надеюсь.       Пациент внезапно умолк. Пока он говорил, шевелились только его губы, но стоило ему замолчать – и пальцы снова начали двигаться. Олдри и Фултон переглянулись. Питер вышел в коридор, и лейтенант последовал за ним.       – Ну? – прошептал доктор, внимательно глядя на друга. Он был в замешательстве и пытался найти разумное объяснение смене имён и историй этого странного пациента.       – Если бы он менял только имена… – пробормотал Олдри. – Но ведь эти истории… Я вижу только одну связь – газ.       – Может, это ему так сильно запомнилось?       – Но зачем тогда всё придумывать? Да ещё и говорить так, что… – Олдри передёрнул плечами. – Мне стало жутко от его рассказа.       – А если он какой-нибудь писатель? Богатая фантазия, контузия…       – Всё может быть, – неопределённо ответил лейтенант и направился к двери. – Я отведу его в палату.