Остров невезения.

ГЛАВА 9 Барт. Альфа. Он, конечно, говорит, что все в порядке, но я же не слепой, вижу, что его что-то гнетет. Вот только Кариан – настолько закрытая личность, что спрашивать напрямую бесполезно. Он не скажет, а то еще, чего доброго, поругаемся. Нет, тут надо тоньше действовать, а не переть напролом. Он и так на взводе после вчерашних откровений. Проверяя крабовые ловушки, я все поглядывал на омегу, стараясь понять, что с ним не так, но ничего умного в голову не приходило. Тут бы не помешала консультация у психолога, особенно учитывая его детскую травму, да где же его возьмешь на этом острове? Придется раскручивать самому, и начну я… Со спарринга. Как говорил мой сенсей: когда работают руки, мозги могут отдохнуть. Услыхав мое предложение, Кариан приподнял удивленно брови и растерянно похлопал ресницами. Я и не замечал раньше, какие у него длинные ресницы. Красивые. И брови ровные. Две такие изящные дугообразные полосочки. Вряд ли он их щипает, как делал мой бывший, да и нечем это сделать на острове. Значит, они от природы такие. Да он и сам весь такой… Изящный. – Спарринг? Со мной? – Ну да. А что тут странного? – я быстро положил умерщвлённых крабов на угли и прикрыл их сверху, чтобы лучше пропеклись. Это позволило мне отвести от него взгляд, а то чувствую, еще немного, и он догадается, что думал я совсем не о спарринге. – Да я… Как-то… Не знаю. Неуверенность в его голосе не раздражает, как ни странно, а заставляет почувствовать азарт охотника, выманивающего свою добычу из норы. – Что тут знать? Давай, снимай рубашку, разомнемся для начала. Все равно до завтрака у нас масса свободного времени. Занятие прошло в теплой, дружественной обстановке. Кариан, правда, немного обиделся, когда понял, что я поддаюсь, и провел довольно сложный болевой прием, который я уже честно проморгал, за что и получил шикарный синяк на левом плече. Но синяк – это ерунда, пройдет за пару дней, зато глаза у омеги загорелись живым светом, и вся его тоска сгинула куда подальше. – Могу сказать, что оно того стоило, – похвалил я Кариана, потирая заломленную руку, которая теперь довольно ощутимо ныла. – Ну вот. На одном плече шрам, на другом – синяк. Совсем меня не бережешь. Делаю обиженное лицо, и он тихо смеется. – Бедный. Давай разотру, – предлагает мне омега, и я соглашаюсь без малейшего колебания. На то, чтобы сесть перед ним на песок, времени много не надо. Рубашек на нас и так не было, а то, что брюки мои спереди начали топорщиться, стоило ему прикоснуться пальцами к моему плечу, так он этого не видит. Надеюсь. Поначалу пальцы скользят по коже осторожно, едва поглаживая, но постепенно их нажим становится сильнее и увереннее, а мое дыхание учащается, но вовсе не от боли. Хочется послать куда подальше всякую осторожность и схватить его, прижимая к себе, а потом впиться в его губы жадным поцелуем. Ощутить, каков он на вкус и насколько горяч там, внутри. Эти мысли чуть не заставили меня застонать, а напряжение в паху стало еще болезненнее. Однако и Кариан не остался равнодушным. Он дышал так же тяжело, как и я, что вселяло в меня надежду на ответное… Если не чувство, то хотя бы желание. Кариан стоит сбоку, так что, повернув голову, я вижу, как топорщатся его штаны. Поднимаю взгляд выше, и глаза наши встречаются. В его зеленых глазах столько чувств – от потрясения до мольбы, что я буквально тону в них. Не разрывая зрительного контакта, накрываю одной ладонью бугорок в его штанах, чуть сжимая пальцы, а другую опускаю на свой. Кариан вздрагивает, и губы его начинают шептать: – У меня же уже нет течки. – А ты и без нее очень красивый и желанный. Не веришь? Дай руку. Беру его за запястье, мимолетно успев удивиться, каким тонким оно было, но это даже хорошо – маленькие кулачки злее бьют, и тяну вниз, заставляя встать на колени. Убираю собственную ладонь со своего паха, чтобы положить туда его пальцы. – Чувствуешь? Телом солгать нельзя. Кариан судорожно вздыхает и облизывает пересохшие губы, а в следующее мгновение я накрываю их своим ртом. Он не сопротивляется, и я целую его так сильно и горячо, как желаю, ощущая, как все мысли буквально вымываются из головы нахлынувшим возбуждением. Но нет, я не дойду сегодня до основного. Он достоин большего и лучшего, чем поспешный трах на песке. За ним надо ухаживать, завоевывать, соблазнять. Только тогда долгожданный и желанный приз станет настоящей наградой нам обоим. А пока… Мы ласкали друг друга. Сначала руками, потом губами и языком, перемежая ласки страстными поцелуями. Наша кожа была соленой от океанской воды, но все же для меня в тот момент он был слаще любого десерта. В его ласках чувствовалась скованность и неумелость, но это было не главное. Вижу, как он отдается мне, как принимает все, что я могу и хочу ему дать. Отдает без остатка, ничего не скрывая и не пытаясь урвать что-то только для себя. Кончив мне в рот, он смутился и покраснел, а когда попытался оказать мне такую же услугу, я кончил, стоило только его пальцам прикоснуться к моему члену, так что вся сперма досталась не его губкам, а всему лицу. Я на мгновение даже испугался. Мой бывший такого не выносил никогда и ни при каких обстоятельствах, а Кариан слизнул капли, попавшие ему на губы, и улыбнулся, произнося: – Говорят, это полезно для кожи лица. В общем, его лицо я облизал сам, а он только тихо фыркал, когда мой язык щекотал его подбородок или ушки. – Там же ничего нет, – говорил он, пытаясь отвернуться. – Надо все проверить, – отвечал я, возвращаясь к губам, чтобы целовать, смешивая наше дыхание и страсть. Потом усталые, но довольные мы сидели на берегу. Я посадил Кариана спиной к себе между расставленных ног и обхватил руками, накрепко «сковав» его объятьями. Мой подбородок лежал на его плече, и так нам было хорошо вместе, что появившийся на горизонте корабль мы не сразу заметили. Нас больше привлекали дельфины, играющие и выпрыгивающие из воды недалеко от берега. – Как ты думаешь, он среди них? Кариану не надо было объяснять, о ком шла речь. Конечно же, он говорил о нашем спасенном дельфине. – Да. Они, наверное, уплывают и пришли попрощаться. И снова мы замолчали, думая каждый о своем. Не знаю, что было на уме у Кариана, а вот я думал о том, что совсем не против провести на этом острове всю жизнь, только условия были бы тут покомфортнее, тогда и... Я даже закрыл глаза, представляя себе, что мог бы сделать со своим омегой, если бы… Впрочем, что толку предаваться пустым мечтаниям. Вздохнув, я открыл глаза, и тут Кариан вздрогнул под моими руками. – Ты видишь то же, что и я? Или у меня галлюцинации? – тихо спросил он, и я насторожился, вглядываясь вдаль. – Корабль, – произнес я, еще не поверив себе. А вдруг это игра света в только что открытых глазах? – Длинный, – подтвердил Кариан увиденное мной. – Сухогруз! – выкрикнул я, вскакивая на ноги. – Он идет сюда. Радости нашей не было предела. Мы оба скакали по песку, как мальчишки, и обнимались. Орали и плакали от счастья, а еще бестолково бегали по пляжу, собирая вещи и решая, что брать, а что бросить. Позабытые на углях крабы так и не были съедены. Я их просто завернул в листья и засунул в рюкзак, не обращая внимания на то, что брошенные сверху вещи могли испачкаться. Все это было неважно. Наше спасение шло сюда полным ходом, и скоро мы окажемся дома! Радости нашей не было предела. Через три часа мы оказались на борту сухогруза «Арабика». Оказалось, что у них что-то там сломалось, и они немного сбились с курса, а заметив вдали остров, решили пополнить запасы пресной воды, а может быть, и фруктов, но когда подошли поближе, их ждал сюрприз в виде двух пляшущих от радости человек, чудом спасшихся при авиакатастрофе. Подойти к самому берегу корабль, естественно, не мог, но нас забрали с помощью лодки, куда матросы загрузили еще и остатки фруктовых запасов острова. На борту нас встретили приветливо и даже тепло. Накормили, выделили отдельную каюту, дали помыться и отоспаться, а пока мы отдыхали, сообщили о нашем чудесном спасении по рации, так что на следующий день за нами прислали маленький вертолет, доставивший нас с корабля на берег прямо в объятья немедленно оповещенных обо всем друзей, родственников и журналистов. Хотя без последних я вполне мог бы обойтись. Уплывали мы с Острова Невезения с легким сердцем, а вот оказавшись на берегу, я понял, что все не так просто. Кариан вдруг стал холоден, как раньше. В глаза мне не смотрел и вообще старался рядом со мной наедине не оставаться, а после того, как его осмотрел врач, родители вообще забрали его домой, не дав нам возможности даже попрощаться. Это задело меня сильнее всего. Кариан. Омега. – Кари, так он тебе хоть немного нравится? – вопрос папы, прозвучавший уже в десятый раз, заставил меня вздохнуть. – Пап, ну, сколько можно? Я уже отвечал на этот вопрос. – Ты не отвечал, а искал оправдания своей трусости. – Это не трусость, а здравомыслие. Ну, зачем ему тридцатипятилетний омега, когда столь бравому альфе на шею кидаются мальчики намного моложе и красивее? Там, на острове, у него выбора не было, вот он и положил на меня глаз, а теперь даже не взглянет. Врачи подтвердили, что детей у меня все равно не будет, несмотря на некоторые изменения, в том числе и гормональные, да и течки у меня будут неполноценные, такие же, как та, что была на острове. Зачем я ему? – Кари, ты сам себе противоречишь. Ты же рассказывал, как бережно он к тебе относился и даже ухаживал. Ведь тот цветок он подарил еще до течки. Кто бы знал, как утомили меня эти разговоры за прошедшие после спасения три дня. Надо срочно менять тему разговора, иначе я просто взорвусь! – Глупости все это, папа. Не надо придумывать то, чего нет. И вообще, мне тут звонили с фирмы, поздравляли со счастливым спасением и сообщили, что мое место уже занято, так как меня считали погибшим. Так что мне предоставляют длительный отпуск на лечение и отдых за счет фирмы, а потом помогут с трудоустройством, если к тому времени место не освободится. – Упрямый ты, Кариан. Такой же, как и твой отец. Но отпуск, тем более оплаченный – это хорошо. И куда думаешь поехать? – Куда-нибудь, где нет моря, песка и пальм. Что посоветуешь? – Горы, снег и елки, естественно. – Нет, в холод я тоже не хочу, – я сделал обиженное лицо, а потом просительно сложил ладони на груди. За тридцать пять лет этот жест меня ни разу не подводил, когда дело касалось моего папы. – В таком случае, дедушкино шале тебе подойдет. Там еще не холодно, но тихо и уединенно, по крайней мере, журналисты туда дорогу точно не найдут. Я немедленно позвоню и попрошу приготовить его для тебя. – Значит, они и тебя достали? – понимающе покивав, я вздохнул. – Согласен на шале, только не надо никуда звонить. Просто дай мне ключи, и никому не говори, куда я делся, хотя бы следующий месяц. – Тогда и кредитку мою возьми, твою-то банк еще не восстановил, да и журналистам тебя по ней легче будет вычислить. – А еще лучше пользоваться наличными, – вмешался в разговор вошедший в мою комнату отец. – Как ты, сынок? – Хорошо, отец. Уже совсем здоров и готов идти на подвиги. – Вот только подвигов не надо, – всплеснул руками папа, – мы и так почти поседели после этой твоей поездки. Всхлипнув, я обнял своих родителей, прижимая их к себе настолько крепко, насколько мог. Я ведь только сейчас понял, что они меня уже оплакали. – Я просто свинья, дорогие папочки. Простите сына своего непутевого. – Ты наш самый дорогой сын, – папа расплакался, целуя меня в щеку, а с другой стороны отец крепко обнял меня чуть ли не до треска в ребрах, но я не жаловался. Не на что мне было жаловаться. Я самый счастливый омега на свете, а слезы… Что слезы? Они от радости, и попробуйте доказать обратное.