Оковы Свободы

      Песок в часах застыл, в этот чересчур жаркий день внезапно подули Арктические ветра, и вся Ливия захлебнулась в снеге. Песчинки золотого песка замерли между двумя половинками часов: одна из них отмеряла жизнь, а другая шептала о смерти. Торговцы, купцы, вельможи в своих шелковых одеяниях, в своих испуганных лицах и перекошенных ртах повскакивали со своих мест. Они опасались за свои драгоценные жизни, за растянутые, как их кошельки, желудки, за то, что сгниет, за то, что не примет даже Ад. Над древнем амфитеатром, где раньше, в те времена, когда сжигали заживо босоногих Христиан, которые вопреки здравому смыслу и благодаря любви простого плотника шли добровольно в пасти диких львов и разъяренных язычников, над песками, впитавшие в себя кровь святых, замерло время вечности, и каждый из главных героев этой маленькой трагедии погряз в своем болоте ненависти, в своих зыбучих песках тоски и отчаяния.       Райнер схватил за волосы Ривая, его грязные и грубые пальцы яростно тянули масляные волосы пленника, казалось, что еще немного и вместе с волосами начнет сползать скальп, обнажая кровавое месиво из грязных и жирных волос бывшего капитана, разорванных сосудов, ошметков кожи и черепа. Вместо лица Райнера показался лик смерти - черный обезображенный череп с глубокими дырами вместо глаз, черной трещиной там, где раньше был рот, откуда в любую секунду могли начать вылизать могильные черви и ядовитые змеи. Эрен будто хищная ночная птица, которая не вовремя отправилась на охоту, стремительно начал спускаться по ступеням галереи, его плащ заменял ему крылья, казалось он летел, оседлав само время, ибо глаза не успевали за его движениями. Будто тень ястреба, он приближался к своей цели все стремительней и стремительней, но все же ему не хватало времени. С каждой мерзлой песчинкой, которая медленно срывалась из половины жизни на дно той, что шептала о смерти, его сердце замирало и на мгновение он хотел умереть, с каждой вдребезги разбитой песчинкой, одним мгновением, он осознавал, что он не успеет. И он не успел. Трагедия уже прожила свою кульминацию. Костлявая ладонь уже опустилась над важной для его сердца душой. Медленно, но верно мгла окутала сцену, где потные и мускулистые рабы, почуяв запах свободы, начали разбегаться в разные стороны.       Королевская гвардия во главе с белокурым капитаном Мишелем, который слишком неопытен, и чересчур амбициозен, который и сам понимал, что не достоин ни звания, которое он получил, ни короля, которого он никогда не получал, стройным рядом устремилась к центральному помосту. Подобием великой китайской стеной они встали на пути у Рескатора, врага его Величества Сталкиваясь с беспорядочным бегством рабов, кто-то начал стрелять. Чьи-то жизни уже полностью перешли во власть смерти, чья-то темная кровь обагрила золотые пески вечности.       Где-то вдали раздались громкие взрывы, раздались пронзительные крики и стрельба. Каждый звук отчетливо врезался в виски, одних они повергали в счастье, других - топтали на месте. Эрд, который было уже подорвался с места, чтобы вместе с Эреном вбежать на помост и тем самым защитить своего капитана, замер на месте. Взрывы и столб черного дыма доносились со стороны утеса, где и должен был он находиться вместе с группой отступления. В одну секунду он осознал, что совершил огромную ошибку, но уже было слишком поздно что-либо менять. На мгновение он уловил на себе взгляд Эрена, от которого по всему телу пробежала предательская дрожь, и внезапно стало ужасно холодно в самом центре пустыни. Холод неизведанной еще Арктики уже превратил Эрда в своего ледяного принца, он перестал чувствовать пальцы рук, перед глазами стояла снежная буря из осколков вины и отчаяния. Он, он должен был быть там, предвидеть нападение, спасти свою команду. Он должен был принять бой, и обязан был умереть от подлого удара в спину. Его бездыханное тело должно было медленно пойти ко дну, а его капитан по завершении удачной операции по спасению должен был выпить за него стакан рома и со привкусом горечи на губах поведать всем о том, что Эрд был героем, но прежде всего он был верным товарищем, прекрасным боцманом, тем, кто никогда не ослушался ни одного приказа, тем, кто всегда стоял на стороне капитана и команды, который с радостью расстался со своей жизнью ради спасения многих. Так должно было быть. Но Эрд сейчас стоял на ступенях амфитеатра, вокруг него суетились испуганные торговцы, они толкались, задевали его, и Эрд с ужасом в глазах наблюдал черный, с запахом горящей плоти, дым их спасательных шлюпок. Он понял, что путь отступления перекрыт, что они умрут здесь. Эрд медленно опустил глаза и с жадностью смотрел на свои ладони, понимая, что собственными руками только что подписал смертный приговор своему капитану. Крик отчаяния, который так и не вырвался из его груди, застрял горьким камнем самобичевания и вины. На долю секунды, когда он поднял голову и вновь встретился взглядом с Эреном, желая проститься, умоляя о прощении, он увидел улыбку и кивок. Глаза его не подвели, но мозг не готов был это принять, но аккурат в эти длительные секунды, наполненные отчаянием и концом, раздался звонкий удар, его щека будто разорвалась от взрыва, будто кто-то приложил к ней раскаленный металл и заклеймил его негодяем. Моментально обернувшись в сторону боли, он увидел Микасу. Стройная, но вечно угрюмая девушка схватила его за руку и потянула за собой, к центральной площадке. И тут Эрд в очередной раз поразился на сколько его капитан умен.       Перед глазами Бертольда мелькали тени прошлого и несуществующего настоящего. Перед ним с ужасной быстротой проносились картины их близости с Райнером, его жизнь, бескрайнее море, океан злобы, залитое кровью лицо, изломанные кости, истерзанное тело. Все показалось таким неважным. Весь мир сжался до одного единственного образа: Райнер с сумасшедшим смехом чуть ли не с корнем рвет волосы на этом куске мяса, тот жестокий пират, который всегда терзал его душу, теперь превратился в жалкого сумасшедшего, который готов растоптать все, а главное самого себя. Говорят, что перед смертью с людьми происходит что-то такое невообразимое, они в одну секунду могут поменять все убеждения, могут в корне измениться, исправиться, если хотите. Они испытывают что-то, что не подвластно в любой другой день, и это что-то настолько сильное, что перечеркивает все прошлое. Оно дает всего пару мгновений жизни и тут же все забирает. И Берт не смог больше этого выносить. Резким движением, со всего размаха, он врезал Райнеру про меж глаз. Алая кровь потекла из носа ручьем, от неожиданности и силы удара, Райнер потерял равновесие, разжал руку, выпуская пленника, и с неподдельным удивлением рухнул на колени. Вот и все. Бертольд схватил Ривая за цепь кандалов, начал было подбирать ключ, чтобы его освободить… Но его мгновения кончились, за право почувствовать жизнь, за познать то, что прежде было не доступно, надо платить. Бертольд резко закашлялся, из его рта потекла густая, бардовая кровь. В глазах Ривая удивление и что-то наподобие страха и жалости, он смотрит на грудь своего тюремщика, а потом смотрит на его лицо. Удивление, ужас, но так же и некое облегчение. Наконец-то. Его лицо изуродованное шрамом, искаженное судорогой боли и испачканное кровью. Из его груди торчит кривая сабля. Эрд был точен, Эрд успел раньше своего капитана. Песок Бертольда закончился, с последней песчинкой грешный пират рухнул на колени, еще одно мгновение он пытался увидеть сожаление на лице Райнера, но не получив ничего от него, он рухнул лицом вниз.       Ривай не долго думая, выхватил ключи из холодеющих рук Бертольда, открыл свои оковы, которые падая пронзили нависшую тишину звонким гулом. Он вцепился ослабевшей рукой в рукоять сабли, торчащей из спины Берта, приложив немало усилий, он вытащил окровавленное оружие, и тут же направил его на Эрда.       - Стой! - раздался голос Эрена. Он еще был слишком далеко. Он прекрасно видел, как сзади к Риваю подбирался с кинжалом Райнер, как весь помост уже окружили военные под предводительством Мишеля. Все пошло совершенно не так, как они планировали. Вдали виднелся черным дым потопленных кораблей его флотилии. Но кроме ускользающей надежды он ничего не замечал.       Черная тень промелькнула на небе, с тихим шорохом и легким прикосновением, Микаса оказалась за спиной Ривая, принимая в самое сердце кинжал Райнера, который предназначался для того, кого она ненавидела.       - Я никогда тебя не прощу, - прошептала она перед смертью, пачкая кровью изуродованную спину Ривая.