Бегущий в Азкабан

Просыпаюсь от теплого, щекочущего ощущения на щеке, будто луч солнца скользит по ней. Спросонья тру лицо и наталкиваюсь на чью-то руку, в ухе гулко раздаётся тихий смешок. Подскакиваю, понимая, что всем телом прижимался к груди Поттера, придавив его к дивану. Морщусь от льющегося из окна света, моргая. Я точно помню, что когда Поттер рассказывал о проделках Мародёров, одним из которых был его отец, за окном разливались сумерки, наполненные свежестью после первой весенней грозы. Черт, кажется, мы проспали до самого утра. Я откидываю отросшие волосы с лица и, прежде чем перекинуть ногу за ногу, отглаживаю брючины заклинанием, пытаясь быть образцом невозмутимости. Поттер, даже не пытаясь скрыть довольную улыбку, сладко потянулся, оголив живот. Горячий румянец залил щеки, и я отвернулся, пальцами зарываясь в растрёпанные ото сна волосы и пытаясь их пригладить. Мог ли я подумать, что возможно просто молчать вместе с кем-то, при этом ощущая, насколько ему больно? Ощущать неистовый жар в груди, который, казалось, переплетается с чужим, а вокруг теплая пряность, мир пестрит красками. Не могу поверить, что вчера было так сказочно, как я помнил. Но уж чего точно не мог представить, что мы с Поттером, напившись, уснем на том же диване. — Если ты спустишься на кухню, я покормлю тебя блинчиками, — неуверенно сказал Поттер, вставая и разминая мышцы. Я поднимаюсь, чувствуя каждой клеточкой тела остатки объятий. Он смотрит на меня удручено, пока пытаюсь завязать сползший с шеи и открывший шрам галстук-платок, глядя в отражение в оконном стекле. За окном ярко светит солнце, резкие порывы ветра треплют покрывающиеся листвой кроны деревьев во внутреннем саду. Я потерял булавку, найденную в одной из старых шкатулок с украшениями, с изумрудно-зеленым гранатом. Поэтому не завязываю галстук, но не решаюсь убрать в карман и хоть частично открыть шею. Поттер за спиной прошептал заклинание, снимая какие-то чары. Комната вытянулась в сторону, открывая скрытые иллюзией шкафы из темного дерева, набитые книгами, широкий диван, над которым наколоты на обои запыленные и выгоревшие планы домов, каких-то ратуш, башен и замков. В центре комнаты стоял стол, цветом под стать шкафам, покрытый ворохом свитков пергамента, писем, а кое-где и нацарапанными кровью записок на книжных страницах. — Что это? — из горла вырывается хрип, я откашливаюсь, смотря, как Поттер взмахнул палочкой, выдвигая какие-то тонкие трубы из полок шкафов. — Это штаб Мародёров, — он взглянул на меня и пожал плечами. — Тех… — голос осип. Поттер кивнул, как-то понимая, о чем я. — Об этом месте не знает Орден. Значит, это не их прошлый штаб. — Маловат, — хрипло говорю, обводя комнату взглядом. Зачарованный потолок был и здесь, только клубился облаками, изредка открывая вид на землю с высоты птичьего полета. Отрываю взгляд, быстро зажмурившись, чтобы выбросить слишком реалистичную картину из головы. Я не боюсь высоты, но это как стоять на самом краю обрыва, который осыпается под твоими ногами. Но, взглянув в сторону, мгновенно жалею, что не провалился в потолок, на грешную землю. Голый до пояса Поттер отжимался на брусьях. С трудом удерживаю жалобный стон, плач по своему собственному идиотизму. Мне нельзя находиться так близко, я теряю рассудок и творю глупости. — Спортом решил заняться? — проскрипел я, словно ржавые дверные петли на ветру. Как же это раздражает! Даже я не могу понять, что говорю. Главное, не смотреть на спину и руки вспотевшего Поттера, на которых выделяются напряженные мышцы. Он подрос в ширину, не сильно, но уже заметно. Я резко отворачиваюсь, зажмуриваясь и пытаясь забыть вид стонущего подо мной Поттера, комкающего простыни, притягивающего для поцелуя и постанывающего мне в рот, прикусывая мою губу от каждого движения члена внутри себя. Сумасшествие неизбежно, если рядом он. Ну почему именно он? Поттер тем временем отошел от брусьев, вытирая выступивший на лбу пот футболкой. — Ты извини, я негостеприимная сволочь, — он щелкнул пальцами, и на диване появились полотенца и бельё. — Здесь есть шикарная ванная, больше тех, что в гостевых комнатах. Поплескаешься, — Поттер улыбается, стоя на расстоянии вытянутой руки и склонив голову набок. — Я к себе, — хриплю и даже рад этому. Пусть потеря голоса сейчас оправдывается тем, что у меня болит горло, а не тем, что я задыхаюсь, чувствуя тепло Поттера столь близко. Мы договариваемся встретиться с ним через полчаса на кухне. Поттер будет готовить для меня. Для меня будет готовить Поттер? Гарри Поттер? Готовить? Я обязательно продам биографистам рассказ об этом, когда Поттер станет Героем Магической Британии. На вырученные деньги куплю виски и упьюсь. Потому что никто не позволит нам быть вместе, если он станет Героем. *** Кухня освещается двумя каминами около несущей стены, свежо и ароматно пахнет ванилью. Поттер орудует венчиком, прижав к груди глубокую миску, и, заметив меня, оборачивается, улыбаясь. — Еще раз доброе утро. — Не соглашусь, — из горла доносится лишь хрип. — Тебе сложно молчать, но уж постарайся. Когда ты выздоровеешь, будешь язвить сколько угодно, — Поттер ухмыляется, отставляя миску и взвешивая одну из сковородок в руке. — А пока тебе придется стоически и молча терпеть пытку моей готовкой. От его игривого голоса теплеет в груди, кажется, он счастлив. И от этого немного выдергивает из реальности. Хочется подойти ближе, рукой провести по спине, почувствовать под подушечками пальцев позвонки и тепло кожи. — Ты голоден? — спрашивает Поттер, вскинув бровь и чуть обернувшись. Двусмысленность оброненной фразы и мои фантазии заставляют задрожать и тщетно пытаться скрыть улыбку, кивнув. В полуподвальной кухне прохладно, окна под потолком пропускают ветер внутрь, кажется, что он гуляет по комнате, остужая вспыхнувшие от фантазий скулы. Дверь со скрипом отворилась, и я быстро отпрянул от Поттера, получив смешок и косой взгляд за прыткость, хотя вряд ли расстояние в метр можно считать попыткой совращения. — Привет, — произнесла Грейнджер немного нервно. — Привет, — бодро ответил Поттер, а я лишь кивнул, обойдя стол и сев так, чтобы наблюдать за ним. Открывавшийся вид поражает своей яркостью: капелька пота на лбу, закатанные рукава трикотажной водолазки, не дающей простора для фантазии, шальная улыбка, когда он ставит передо мной чашку с кофе, дорожка черных волос, уходящая за пояс серых штанов, едва удерживающихся на узких бедрах, сильные, цепкие пальцы, умело управляющиеся с посудой. — Вы помирились, что ли? — спросила Грейнджер, отрывая меня от разглядывания филейной, весьма упругой части Поттера. Вскидываю бровь, прикрывая расползающуюся улыбку чашкой с кофе. — Вы просто никогда не ели вместе, — она передернула плечом, сняв с одной из длинных полок джем и, прокручивая банку в руках, рассматривала его на свет. — Я не настаиваю на откровенностях. А нам ты никогда не пек блинчики, друг называется, — язвительно сказала она Поттеру на ухо, почти прижавшись всем телом к его боку. В лицо бросилась кровь от ярости, сжимаю в руках чашку, прикусив губу изнутри, чтобы не рявкнуть на Грейнджер. Она лишь кинула в мою сторону хитрый взгляд и отошла от Поттера. — Но я покормлю Рона, и он сюда не припрется, — заявила она, получив в награду смущенную улыбку Поттера. Переложив на тарелку часть блинчиков и водрузив её и чашки с чаем на поднос, Грейнджер отлевитировала его к двери и двинулась следом. Она уже подняла руку, чтоб толкнуть дверь и пропустить за нее висящий в воздухе поднос, но я схватил ее за предплечье. — Что? — возмутилась Грейнджер. Я показал на дверь и поднос и постучал пальцами по ее волшебной палочке. — Одновременно? — Он очень хорошо объясняется жестами, правда, Гермиона? — влез в разговор Поттер, видимо, не решаясь занять чью-то сторону. — Иди, не обращай внимания. Я передернул плечом, скорчив полное презрения лицо, и отвернулся к своей чашке и тарелке со свежими блинчиками, политыми шоколадом, которые Поттер поставил передо мной. За спиной послышался шепот заклинаний, и раздался грохот посуды. Сработало. — Малфой! Развожу руками, с ухмылкой смотря на нахмурившегося Поттера. Грейнджер недовольно засопела за спиной и, с хрустом осколков под ногами, ушла. — Это не очень красиво с твоей стороны, — заявил Поттер, садясь напротив и разрезая блинчики. Я пожал плечами, рядом возникла вспышка: «Не знал, что Грейнджер не справится». — Знал, — хмуро сказал Поттер, склонив голову. Киваю, не удержав усмешку. Ну, знал, и что теперь? — Мы нормально не поедим, скоро сюда ворвется Рон и испортит все веселье, — грустно вздохнул Поттер. О Мерлин, а нам же так весело. Он закинул в рот кусочек блина, слизнул капельку клубничного джема с уголка губ, а меня бросило в дрожь. О Мордред, надо поесть! Встряхиваю головой, с нарочитой медлительностью разрезая стопку блинчиков. Дверь со скрипом открывается, и в нее врывается Грейнджер с более всклокоченной копной волос, чем обычно, и ставит передо мной флакон с синей жидкостью. — Утром, до еды, Малфой, — шипит она сквозь зубы. Какая исполнительная. Снейп будет в восторге, если расскажу. Но мне становится отчасти стыдно перед грязнокровкой, методично восстанавливающей тарелки под ногами и удаляющей истоптанные блинчики и пятно джема на полу. «Извини», — вспыхивает в воздухе перед ее лицом, а я отпиваю кофе, отвернувшись. — Не стоит, Малфой. Я всегда знала, что ты задница, — заявила Грейнджер, разворачиваясь и прикрывая за собой дверь. Поттер прыснул в кружку, а я недовольно посмотрел на него. — Прости, — улыбнулся он, заметив полный ненависти взгляд. — Тебе частично повезло, что мы всю жизнь с тобой ругались. Все привыкли к твоей напускной ядовитости, — взмахивает рукой в сторону двери. «Не все». — А Рон… он привыкнет. Сейчас все вверх ногами — его родители остались на попечении старших братьев и все, абсолютно, завязаны в Ордене. Даже Джинни ушла из Хогвартса — и это перед экзаменами. Говорит, что война — здесь. А мне не хочется строчить магическую оду в воздухе, что наоборот, нужно работать в Хогвартсе. Факультеты, они действительно отдаляют детей друг от друга. Если ребенка с детства учишь быть храбрым и сильным, не стоит удивляться, что он бежит сражаться с василиском. А кто завербует молодое поколение, если не вложить в их голову понятие о чем-то среднем, о чем-то, что объединяет всех нас в единой цели? Из нас уже выросло поколение трусов и предателей, а что дальше? Отмахиваюсь, выпивая залпом густое зелье, и морщусь от безвкусной жидкости, словно обволакивающей горло. Но оно не болит, несмотря на то, что Снейп собирал его как минимум по кускам. Меня передергивает от воспоминания клыков, разрывающих кожу, щупаю ее пальцами, в попытке удостовериться, что все на месте. — Ты красивый, — бормочет Поттер, рукой подперев голову и размазывая ложечкой джем по пустой тарелке. Вскидываю бровь. Красивый? Это он меня без Маскирующих не видел. Он улыбается, посмотрев на меня. — Красивый даже без всех твоих процедур, — он неопределенно взмахнул рукой в мою сторону. — Я смотрел на тебя, когда проснулся. Ты такой спокойный, без своих гримас и язвительности, хотя и с ними ты прекрасен. — Почему ты не ушел? — голос хриплый до невозможности, но я должен сказать что-нибудь, чтоб заткнуть его. Потому что я готов растечься лужицей по полу от взглядов, которые кидает на меня Поттер. Они пестрят надеждой, такой отчетливой, что мне хочется взвыть. Но не лишать её. — Я пытался узнать, ушел ли ты, шел по краю щита… — Стоп, — хрип и Поттер открыл рот, для того, чтобы меня заткнуть, и я взмахнул палочкой, начертав в воздухе: «Снейп сказал один день молчать. Он прошел. Соизволь умолкнуть». Поттер ничего не сказал, сделав огромные глаза и улыбнувшись. — Ты видел край щита? — уже понятней. — Да, — спокойно согласился Поттер, облизывая ложечку. А я нет. Вот же засранец. Куда смотрел Дамблдор, позволяя Избранному получать лишь обрывочные знания? Взмахом руки разрешаю Поттеру продолжить. — Мне пришлось уйти от ворот, когда явились Пожиратели. Но меня заметили… Я решил найти другое окно, чтобы убедится, что ты ушел. Но щит шел по кромке озера, и мне пришлось войти в него. Странно, что получилось, на самом деле, — Поттер рассеянным жестом еще сильней растрепал волосы. — Потом я услышал приказ Беллатрисы, — он кончиками пальцев прикоснулся к уху, — везде. И понял, что ты вышел на улицу. А когда за мной рванул Сивый, я лишь постарался увести его подальше от тебя, мало ли, он ведь мог узнать твой запах, как узнал меня, даже не догнав. — Он и узнал. — Узнал, потому что ты пошел за мной, — неожиданно злобно прошипел Поттер и болезненно потер виски. — Магия его не шибко-то берет, ну, по рассказам Ордена. Я думал увести его за край щита и аппарировать куда-нибудь. Но он быстрый… — он пальцами прикоснулся к розоватым шрамам над бровью. — А потом такая чернота перед глазами. Когда очнулся, его рядом не было. Я подумал, что поступил приказ, или что авроры, наконец, стали выполнять свою работу. Но твое дыхание пропало, ты перестал звать меня. Насколько сильно я должен подвергаться смерти, чтобы ты звал меня по имени? — неожиданно переключился Поттер. — Очень сильно, — отвечаю, хмыкая, хоть и горло дерет болью. — Я рад, что надежда есть, — Поттер криво усмехнулся. Чарующая двусмысленность. Опять. Мне как будто дали в руки нити судьбы, только шевельни пальцем — и мир переменится, качнется и падет к твоим ногам. Только боюсь все испортить окончательно. Один раз я доверился — и к чему это привело? — Ничего не изменилось, — в конце концов, я должен это сказать. — Знаю, — преувеличенно спокойно бросил Поттер, подскочив с такой прытью, что стул громко проскрежетал по полу и упал. Поттер, изрядно смутившись, возвратил стул в исходное состояние и замер, сжимая столешницу разделочного стола. С Тео было не так. Он никогда не требовал признаний, был рядом, когда нужно, и покидал меня, когда я этого желал. Почти никогда не навязывался, не лез с советами, не притрагивался ко мне, когда я был не в духе. С Поттером все наперекосяк, на то он и Поттер. В школе казалось, что из меня выкачивают весь воздух, саму жизнь, и спасительные глотки есть только у него. И он спасал. Своим присутствием, теплом, сумасшедшими и смущенными улыбками. Я не думал, что кто-то может заражать смехом, что можно смеяться не только над чужим унижением и глупостью, наигранно и глухо, а хохотать до колик в животе и слезящихся глаз. Поттер мог затащить в нишу в перерыве между занятиями и, смущаясь, целовать, даже если через пару часов мы должны были увидеться. Или преследовать меня, укрытый мантией-невидимкой, а перед самым входом в слизеринскую гостиную напугать, прижимая к себе, обнимая. Крепкое объятье — и страхи забылись, уплыли в снежную хмарь за окном, и ты весь, до кончиков пальцев, наполняешься густым, как патока, теплом и спокойствием. И тогда казалось, что мне горы по плечо, а проблемы — где-то там, далеко, я просто забывал о них рядом с этим сумасбродным гриффиндорцем, который ни черта не умел скрывать чувства. И не научился до сих пор. — Что я могу сделать… — Поттер обернулся, решительно смотря мне в глаза, — чтобы получить второй шанс? — Ты и первого не должен был получить. Я готов сбежать. — Я бесконечно виноват перед тобой. Но смогу всё исправить, если ты мне позволишь, — с неподдельной грустью в голосе просит Поттер. Явственно краснею, ложечкой мешая давно растаявший сахар в кофейной чашке. Мордред, да меня трясет! Откладываю звонко стукнувшую о блюдце ложку, пытаясь прийти в себя. Определённо, мне нельзя общаться с Поттером слишком долго. Я поднимаю на него взгляд, и словно что-то горячее взрывается внутри. Слишком это маняще, слишком завлекающе. Если бы ты знал, как мне сносит крышу, знал бы, как я хочу согласиться… — Что? — протянул Поттер, уставившись на меня. О Мерлин, не мог же я подумать вслух! Поттер смотрит слишком ошарашенно. Неожиданная догадка приходит в голову, и я резко закрываю глаза, подрываясь с места. — Ты куда? Что это было? Он оказывается рядом, опирается на дверь плечом, а я смотрю в пол. — Пропусти. — Как ты это сделал? Мерлин, я ведь знаю, как разрушить камень под ногами и провалиться. Но это глупо. Черт, как же я мог забыть. — Отвали, — я пытаюсь оттолкнуть, не глядя, Поттера, но он прижимает меня лопатками к двери, сжимая плечи. — Просто ответь. Молчу, тая от легких поглаживаний за ухом. Поттер, кажется, крутит пряди моих волос, одну руку положив мне на грудь, удерживая на месте. Вздыхаю. — Сивый наградил. — Что из того, что я уловил, — правда? Удары сердца сокрушают грудь, кажется, во мне взорвался фейерверк, опаляя лицо и грудь изнутри. Я вдыхаю и говорю сквозь зубы: — Всё. Вот теперь воздух сгустился, и в нём тонут секунды. А я рассматриваю мыски своих ботинок, ощущая замершие на щеке пальцы, и не решаюсь поднять взгляд. Словно я стою под падающей с потолка каменной плитой. Или замер, связанный, под гильотиной. Страшно так, что нечем дышать. Зажмуриваюсь, когда Поттер приподнимает моё лицо за подбородок и мягко целует в губы. — Ты извини, но твои глаза были жёлтыми, — проникновенно шепчет он мне на ухо, задевая мимолетно теплыми губами кожу на виске. Сердце пропускает удар, я глубоко вдыхаю, прикрыв глаза. — Серьёзно? — Тебе идёт. Мордред, только Поттер может решить, что мне подойдут жёлтые, волчьи глаза. — Можно попросить? — шепчу, крепко зажмурившись и пытаясь расслабиться и не думать о том, что Снейп, пикси его раздери, забыл меня оповестить и ещё о некоторых изменениях. — Что? — хрипло спрашивает Поттер, отдаляясь. Каким-то внутренним чувством я ощущал этот жар во мне, кровь, ставшую вирусом и смешавшуюся с моей, отравляя её, подчиняя. Хорошо, что полнолуние сейчас, а не тогда, когда укусил Сивый. Я бы сбросился со скалы, но не был бы оборотнем. — Выучи хотя бы основные медицинские заклинания. Война всё-таки. — Кто бы говорил, — в его голосе сквозит облегчение. — Мне есть в чём практиковаться, спасибо, — нехотя открываю дверь. И быстро покидаю кухню, иначе Поттер и без прямого взгляда поймёт, о чём я думал. Стук его сердца, горячее дыхание с привкусом кофе и клубники, сильные руки, удерживающие, не дающие уйти,— всё это плавит мою выдержку, как свечной воск. Слишком отчётливо я схожу с ума рядом с ним. И чрезмерно жарко бурлит во мне меняющаяся кровь. Надеюсь, это никак не связано.