Бегущий в Азкабан

Злобная насмешка судьбы. Из всех желаний сбывалось самое страшное, да и не нужное. Я не хотел, чтобы отец умирал. А он, внимательно осмотрев содрогающегося от конвульсий мага, чьего имени я не удосужился запомнить, поджал губы, тяжело опершись на трость, и прикрыл глаза. — Пап… я не хотел. — Беги. — Нет, пап. Я приведу Шакли, он реанимирует его, — тараторил я, подойдя к тяжело дышащему отцу и заглядывая в лицо, искаженное болью. Отец вытянул вперед руку, хватая меня за лацкан пиджака и притягивая к себе. — У него поврежден мозг, а значит, мой обет уже нарушен. Смотрю ему в глаза, не веря в то, что натворил. Мордред, ничего он не нарушил! — Хватит ломать трагикомедию, отец. Ты не нарушил обет. — Хоть раз сделай так, как я сказал, — прорычал он, отталкивая меня от себя. — Беги. Прикусываю губы, чтобы не разораться от бессилия. Проклятый упертый идиот! Цепляю палочку на подаренный матерью браслет и подхватываю Луну на руки. Она беззвучно плачет, глядя в одну точку. Прижимаю её к груди, подходя к отцу. — Прости, — шепчу еле слышно, чувствуя себя предателем. Он дернул головой, смотря куда-то вбок, задумавшись, затем стянул кольцо и надел мне на палец. — Secretum ostium, — прошептал он, и меня швырнуло на пол, сметая силой обжигающей магии. Всё, что я мог, - это прижать к себе Луну, с трудом втягивая ртом застывший воздух. Тиски, стянувшие грудь, ослабли, и я открыл глаза, не сразу понимая, где мы оказались. Одно из овощных полей, расположенных за фруктовыми садами. Самое удаленное от дома место. Я с трудом дотянулся до палочки, накладывая на Луну Левитирующие чары, и поднялся. Но едва не упал обратно, чувствуя пульсирующее тепло перстня, надетого отцом на указательный палец. Я – Глава рода. Кусок дерьма, а не Глава рода. Гребаный кретин. Слышу громкий хлопок вдалеке и, не оборачиваясь и не думая, какие из отцовских заклинаний слетели, приводя к взрыву, спешу к краю щита. *** Укутываю Луну в свою мантию и пристраиваю к себе на колени, сидя на трансфигурированном пледе. Я аппарировал к пустому дому Лавгудов, но оставаться в нем не решился, не желая привлекать внимания. Хотя вряд ли меня кто-то будет искать, ведь это отец нарушил обещание, данное Лорду, а не я. Мерлин, ну один пункт пошел не так, не рухнет же весь план? Не должен. До боли в челюсти сжимаю зубы, вглядываясь вдаль, туда, где, словно море, качается бледно-зеленая гладь травы, блестя в лучах заходящего солнца. Отец не мог умереть. Не мог, и всё тут. Мерлин, пусть это будет частью его плана, прошу тебя. Солнце медленно закатилось за горизонт, когда Луна пришла в себя. — Драко? — Да? — хрипло ответил я, сжимая её тонкие пальцы в руке. — Где мы? Я посмотрел вокруг: в сумерках было видно лишь серебристо-синий, покачивающийся от ветра океан травы. Только вдалеке виднелся неяркий огонь в Норе. — Твоего отца нет дома. — А мама? — тихо спросила Луна, поднимаясь и кутаясь в мантию. С непониманием смотрю на неё, распрямляя затекшие от неудобной позы ноги. — Чья мама? — Моя мама, — она осмотрелась, вглядываясь туда, где на пригорке стоит дом Лавгудов. Твоя мама умерла, милая, больше десяти лет назад. Мордред. Поднимаюсь, заглядывая Луне в лицо. Она потерянно оглядывается, что-то беззвучно проговаривая. — Ты должна пойти к Уизли. — Наверное, родители уехали куда-то. Нужно послать им сову, — она, скинув с плеч мою мантию, почти бегом бросилась вверх по склону. Спешу за ней, хватаю ее за руку, резко останавливая и вынуждая повернуться. — Я пошлю им Брунгильду, и они вернутся. Они просто не знают, что я здесь, — отчеканила она, вырываясь, но я притянул её ближе, обнимая. Твоя сова тоже умерла, Луна. Дьявол. Она странно замерла у меня в руках, но через минуту не выдержала, поинтересовалась: — Что ты делаешь? — Прощаюсь, — разрываю объятья, сжимая её плечи, чтобы она не вздумала кинуться к дому, на котором наверняка есть заклинания, сигнализирующие Пожирателям о возвращении хозяев. — Ты тоже уезжаешь? — Думаю, да. Я ведь женился, ты помнишь? — Женился? — глаза Луны стали еще больше, она отшатнулась от меня. Я дал себе мысленного пинка за столь непродуманные слова. Вообще не знаю, как с ней сейчас разговаривать. — Лун, просто иди к Уизли. Они тебе помогут. — Да, точно. Фред с Джорджем снова налепят мне репейников в волосы, — Луна надула губы, скрестив на груди руки. Тяжело вздыхаю, на мгновение прикрыв глаза, и чеканю: — Просто иди к ним, ясно? — Я не хочу идти к ним, ясно? — в тон мне ответила она. — Не вынуждай меня… — «Не вынуждать тебя» что? Ты снова расскажешь маме, что я веду себя, как не положено леди? — Нет, — говорю, призывая к себе мантию и накидывая Луне на плечи. — Я зачарую тебя Империо. — Ты не посмеешь, — испуганно обронила она, во все глаза рассматривая меня. Впускаю во взгляд весь холод и сталь, на которые способен в данный момент: — Еще как посмею. Иди к Уизли. — Но мама… — Послушай меня, — говорю, сжимая худые плечи и встряхивая. — У меня есть очень важные дела. Я вернусь за тобой. Пожалуйста, побудь пока у них. — Так бы сразу, — Луна улыбнулась, растрепав мне волосы, и я тоже не сдержал улыбки. Маленькая стерва, всегда заставляет говорить то, к чему я не привык. Луна застегнула мантию, никак не удивившись разорванному платью, которое я так и не починил полностью. Она быстро поцеловала меня в щеку, почти бегом пускаясь вниз по склону, выкрикнула: — Долго я этих рыжих не выдержу! Возвращайся скорей! — Ладно, — бросаю негромко, почти падая обратно на плед. Натянутая улыбка быстро исчезает с лица. Руки трясутся, я достаю последнюю сигарету, подкуриваю и глубоко затягиваюсь дымом, неприятно саданувшим пересохшее горло. Я не знаю, как поступить правильно. Бежать из Европы, скрыться от Лорда и жить, забыв всю жизнь в Британии, как страшный сон? Я думал, у меня нет выхода. Но у меня есть столько вариантов, что я обдумывал их часами и не придумал ничего лучше побега. Но, Мерлин, я хочу знать, что с отцом. Почему проклятый перстень так отреагировал на меня, почему я беспрепятственно нашел брешь в щите мэнора и незаметно прошел сквозь него? Я должен понять, что это значит. Проклятый идиот! Нужно было прогнать Луну сразу же, как она вошла в мою комнату. Почему я порчу всё, к чему прикасаюсь? Теперь я должен сделать всё правильно. Поднимаюсь, отглаживая брюки заклинанием, не желая поднимать взгляд туда, куда ушла Луна, к людям, состоящим в Ордене Феникса. Но я больше не хочу быть солдатом чьей-то стороны. Это не моя война. Мерлин, если отец умер, пытаясь спасти наследие… Эти книги, дома, предприятия в совокупности дороже семьи? Важнее реальных, живых людей? Я не хочу следовать тем же путем. Поэтому аппарирую сразу же, как замечаю темную фигуру на пороге дома, встречающую Полумну. Щиты Косого переулка не позволяют аппарировать напрямую к Гринготтсу, но я очень детально помню магловский переулок, в который мы перемещались с отцом, посещая банк. Мне просто нужно знать, что он жив. Пусть он как-то сумел сделать меня Главой рода, пусть как-то сумел сымитировать свою смерть, пусть это часть его хитроумного - не могу этого не признать - плана. Прошу, Мерлин, пусть он будет жив. Слишком много смертей на моей совести. Поздним вечером на улицах Косого переулка почти никого нет, только горят окна трактиров и гостиниц. Я взбегаю по белоснежной лестнице, надеясь, что никто не заметит меня с улицы. Перед гоблинами скрывать внешность слишком опасно. Я даже не могу накинуть капюшон, потому что отдал мантию Луне. Замираю около распахнутой двери, почти ослепнув от яркого света и понимая со всей ясностью, что оставил у Луны в кармане маску Пожирателя. Ладно, в конце концов, больше она мне не понадобится. Стеклянный купол, заменяющий крышу, цел, да и вообще ничто не напоминает о том, что здесь произошло месяц назад. Я, высоко подняв подбородок, прохожу к Главному гоблину, не обращая внимания на остальных. — Я хотел бы посетить свой сейф, — чеканю, смотря на лысую макушку Главного гоблина, так и не поднявшего голову от пергамента. Прочищаю горло, и гоблин, обмакнув перо в чернильницу, отвечает, бросая на меня быстрый взгляд: — Кодовый артефакт при вас? Кровь бросается в лицо от страха, сжимаю кулаки, приподнимая бровь. — Кодовый артефакт? — Артефакт, отданный владельцам сейфов после налета на Гринготтс, — отчеканил гоблин, продолжая что-то писать. Поттер, сука, и тут мне все испортил. — Тогда я должен спросить у вас, где кодовый артефакт от моего сейфа? — Вы не получали артефакт? — гоблин наконец-то поднял рыльце, посмотрев на меня прямым взглядом. — Не получал. Он щелкнул пальцами, и в его руке появился серебряный футляр, украшенный рубинами. Футляр лязгнул замком и на стол выпал длинный список. — Имя? — Драко Малфой, — бросаю, кривя губы. Гоблин выискал что-то в расчерченной внизу пергамента таблице. — С таким фамильным именем действующие сейфы есть только у Главы рода. — Но… — я замялся. Значит ли это, что отец жив, отчего сейфы не перешли мне? — Я не закрывал свой сейф. — Да. — Его изъяло Министерство? — спрашиваю, сощурившись. Гоблин убирает свиток обратно в футляр, щелчком пальцев заставляя его исчезнуть. — Министерство может изъять сейф только по решению суда. Мистер Малфой, очень жаль, что не смогли вам помочь, — Главный гоблин обмакнул перо в чернильницу, сбив фиолетовую каплю о круглую стенку, и принялся писать. Накрываю рукой с надетым на нее перстнем Главы рода исписанный пергамент гоблина, вынуждая поднять на меня взгляд. — А что с остальными сейфами? — Я не располагаю нужной вам информацией. Если вы хотите открыть новый сейф, обратитесь к Грюнетургу, пятый стол от двери. — Вы знаете, что означает это кольцо, — говорю негромко, боковым зрением замечая охранника-мага, идущего в нашу сторону от дверей, ведущих в подземелье. — Я должен знать, что стало с семейными сейфами. Гоблин говорит, едва шевеля губами: — Они уже год, как заморожены Министерством. Прошу вас, уходите. Он бросает нечитаемый взгляд мне за спину, и не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто пришел за мной. Я кидаюсь к боковой двери, на бегу оглушая метнувшегося ко мне охранника. В спину летят проклятья, Беллатриса кричит, её крик эхом раздается по залу: — Стой, маленький предатель! Выбегаю на улицу, блокируя дверь. Сбоку раздаются крики - оставшиеся у банка Пожиратели заметили меня. Бегу к выходу в магловский переулок, вжимая голову в плечи и петляя. Почти врезаюсь в мусорные баки, но успеваю отшвырнуть их заклинанием, закрывая проход. Зеленые вспышки проносятся над головой, рассыпаясь брызгами от удара о влажные из-за тумана стены. Выскакиваю на оживленный маггловский переулок, быстрым заклинанием накладывая на себя Маскирующее и, замедляя шаг, направляюсь к ближайшему магазину, в отражении витрин рассматривая неудавшуюся личину: себя с копной черных, туго вьющихся волос и рыжей бородой. Да и Мерлин с внешностью, в самом деле. Вхожу в магазин, не слушая уверения продавщицы, что они уже закрываются. — Я быстро, — чеканю, укрываясь за полками с выставленными на них книгами в ярких переплетах так, чтобы видеть улицу через витрину. Несущихся, словно смерч, Пожирателей я замечаю сразу и замираю, в напряжении сжимая палочку. Они проносятся мимо, расталкивая маглов, кто-то в маске поднимает в воздух автомобиль, швыряя в ближайший дом. На улице раздаются крики, продавщица, словно забыв обо мне, выключает свет, быстро захлопывая дверь и опуская жалюзи. Незаметно накладываю на дверь Запирающие и подхожу к девушке, отчего-то с легкостью ориентируясь в темноте. — Извините. Она вскрикнула, отшатываясь в сторону и ошалело моргая. Отдергиваю руку, кивая в сторону окна, хотя она вряд ли увидела мой жест. — Здесь есть черный выход? — Нет, — её голос дрожит, а я окаменеваю, прислушиваясь к нарастающему гулу. — Мордред, — выдыхаю, быстро садясь на пол и прикрывая голову руками. Окна магазина взрываются, осыпая все вокруг расплавленным стеклом. Чье-то Бомбардо взметнуло в воздух прилавок, журнальные листы вспыхнули, и я увидел продавщицу на полу, истекающую кровью. Подскакиваю на ноги, накладывая вокруг себя Заглушающие и Отвлекающие, но они осыпаются, а меня откидывает на стеллаж Ступефаем. — Он здесь! — раздался рык Эйвери, а я, даже не поднимаясь, аппарировал. Меня вынесло на улицу, отличающуюся от прошлой лишь яркостью огней и количеством маглов, гуляющих, громко смеющихся около баров, что-то жующих в открытых кафе. На ногу больно ступать, но я, сжав зубы, поднимаюсь, опираясь о стену, пытаясь найти затемненный участок, на который не падает свет фонарей. Вокруг раздаются хлопки аппарации, а я ныряю в ближайший темный угол, вжимаясь в стену и не решаясь использовать хоть что-то, боясь, что отследят. Маглы с непониманием смотрят на десяток магов, аппарирующих на улицу и мешающих движению автомобилей. Я даже не дышу, смотря, как Пожиратели оглядываются, выставив перед грудью палочки. — Он точно здесь? — раздалось очень близко, и я еще сильнее вжался в стену, сжимая палочку, готовый аппарировать или атаковать, если потребуется. Из кафе вышла группа людей, о чем-то смеясь и перешучиваясь, пальцами указала в сторону Пожирателей. Маглы подошли ближе, и я с трудом подавил стон – они решили сфотографироваться на фоне Пожирателей. — Мерзкие твари, — взвизгнула тетушка, изящным Редукто отшвыривая маглов от себя. — Найдите его! Я, пригнувшись, чтобы не попасть под шальное проклятье, метнулся в переулок, крепко пропахший испражнениями и помоями. Сзади раздались взрывы, звук бьющегося стекла и крики, над головой, из окон начали выглядывать маглы, пытаясь понять, что творится на главной улице. Почти бегом несусь вперед, но замираю, когда в тупике, в который, оказывается, вел переулок, начинают появляться авроры. Мысли мечутся в голове, как сумасшедшие. Отпрыгиваю в сторону, пытаясь аппарировать, но голову сжимают тиски, в глазах закипают слезы. Черт, черт, черт! Всё, что я успеваю, это прижаться плечом к стене, прошептав: — Аква Аклевито. Авроры с палочками наизготовку проносятся мимо, но кто-то замирает, увидев меня, спрятавшегося в непроглядной темноте за кучей хлама. — Малфой, — голос знаком и именно это вынуждает прошептать второй раз: — Аква Аклевито, — кирпичная кладка брызжет водой и камнем во все стороны, я едва успеваю накрыться щитом и метнуться в открывшийся проход. Передо мной предстала маленькая, темная квартира, и я, спотыкнувшись о ковер, метнулся к двери. — Стой! Малфой, мать твою! — зарычал аврор, а я выскочил за дверь, запирая её и накладывая Дуро. В подъезде пахнет не лучше, чем в переулке, но довольно тихо, по сравнению с улицей. Дверь, из которой я выбежал, дрогнула, металл заскрежетал, на поверхности появились зигзаги, из которых повалил черный дым. Черт, я даже не успел отдышаться. Бегу вперед, не рискуя подниматься по лестнице, через коридор, врываюсь в какую-то квартиру, маглы испуганно вопят, а я проношусь мимо. Заклятье, швыряемое аврором, попадает в окно, оно лопается, обжигая кожу осколками. Запускаю назад, не глядя, Парализующее и Конфундо, перепрыгивая через подоконник. Пиджак зацепился за край развороченной оконной рамы, и я, словно куль с мукой, вывалился в какие-то колючие кусты. — Малфой! Я хочу помочь, — раздалось сверху. Кидаю быстрый взгляд в окно, из которого выглядывал Розье. Отсюда явственно слышны крики, раздающиеся с другой стороны дома. — Помочь, значит? — спрашиваю, быстрым движением утирая губы и сглатывая вязкую от крови слюну. — Да, — Сигнус даже кивает для убедительности, протягивая мне руку, видимо, чтобы помочь забраться обратно. — Тогда отвали, — чеканю, отворачиваясь и быстрым, несмотря на хромоту, шагом перебегая неухоженный сад. — На тебе Следящие. Лорд накладывал, — несется мне в спину, и я оборачиваюсь, замирая около поворота в очередной переулок. Розье не идет за мной, замер в саду, и на его лице скачут разноцветные пятна подъезжающих автомобилей. Киваю, делая шаг в темноту и аппарируя. Раскалённый воздух обжёг легкие, не удерживаю иступленного вздоха, падая на землю и расшибая колени. Надо было уйти дальше. Проклятые авроры, любители антиаппарационных куполов. Хотя если бы не они, Пожиратели бы уже явились. С трудом поднимаюсь, накладывая на себя Очищающие и Маскирующие. Только около телефонной будки догадываюсь починить разорванный бочок пиджака. Трясущимися пальцами набираю нужный номер, что-то бросаю о цели посещения и прижимаюсь лбом к холодной стенке будки, медленно опускающейся вниз. А какие у меня варианты, в самом деле, кроме Министерства? Мордред, они же должны защищать таких, как я. Когда я прохожу почти пустой Атриум, запоздало появляется страх. Что же я делаю? А что иначе? Скакать, аппарировать, притаскивая Пожирателей в места, где они смогут поживиться убийствами маглов? Лорд не искал так меня раньше, когда я скрывался у Поттера. Неужели отцовский план пошел под откос только из-за одной неудачи? Мордред, какой же я идиот. Придурок, мать его! Я мог быть уже свободен. Челюсть свело от отвращения. Свободен. В чужом доме, женатый на матери собственного брата. В голову закралась предательская мысль: пусть отец будет мертв, лишь бы не смотреть ему в глаза, снова и снова испытывая жгучий стыд и отвращение к тому, кто был для тебя самым лучшим. Замираю около регистрационной стойки, протягивая свою палочку волшебнику за ней. Он, вскинув бровь, внимательно рассматривает меня, принимая волшебную палочку и водружая её на весы. — С какими целями посещаете Министерство? — поинтересовался он лениво, смотря на записи, выданные прибором. — Вам какое дело? — Никакого, — дежурный волшебник пожал плечами, поднимая на меня взгляд голубых глаз. — Просто у вас нет значка. Черненый боярышник, волос единорога, десять дюймов, используется три месяца, все так? — Так, — киваю, протягивая руку, чтобы забрать свою палочку, и застываю. Это не моя волшебная палочка. То же дерево, то же наполнение. Но её мне отдал Поттер, а моя, кажется, осталась в замке Легранд. Волшебник за стойкой вложил палочку мне в руку, возвращаясь к кроссворду и бросая: — Удачного вечера. И лучше наденьте свой значок. Рассеянно киваю, сжимая теплое древко в руке. Совпадение? Не мог же Поттер в самом деле специально подыскивать мне такую же палочку, какой была моя собственная. Или мог? Треск сработавшего камина отвлекает от обдумывания смысла поступка Поттера. Убираю палочку в карман пиджака и направляюсь к лифтам, но едва успеваю войти в кабину, как в неё врывается Розье, не давая лифту уехать. — Совсем долбанулся? — шипит яростно, пытаясь схватить за плечо. Выуживаю волшебную палочку из кармана, направляя ему в лицо. — Заходи молча или выметайся. — Малфой, тебе никак нельзя туда, пойми. — Отвали, иначе я очень много интересного расскажу министру о его сотрудниках. Розье поджал губы, с яростью захлопывая дверь кабины и нажимая кнопку с цифрой два. — Ты идиот. Мерлин, какой же ты идиот, — пробормотал он, сложив руки на груди и не смотря в мою сторону. Пока кабина с громыханием опускается на нижние уровни, позволяю себе расслабить больную ногу, плечом прижавшись к стене. Мерлин, пожалуйста, пусть все выйдет. Можно стерпеть всё, что угодно, лишь бы не лишиться магии из-за преследования Пожирателей или загреметь в Азкабан. Но я чист. — Отдел магического правопорядка. Второй уровень, — оповестил механический женский голос, и я, оттолкнувшись от стены, направился к выходу. Сердце гулко ударило о ребра и оборвалось: ни черта я не чист. Если та мразь сдохла, то я ничем не докажу свою правоту. Розье сжал мое плечо, не позволяя выйти, и зашептал, едва разжимая зубы: — Прошу тебя, Малфой, твоя затея ничем хорошим не кончится. — Меньше всего меня интересует мнение бастарда. Пальцы на плече мгновенно разжались, и Розье почти вытолкнул меня в коридор. Ноги задрожали, а ладони и лоб покрылись холодной испариной. — Зайдешь к нему - считай, купил билет в один конец до Азкабана. — У меня ни гроша, — ухмыляюсь, тем самым пытаясь придать себе храбрости. — Если и так, то я получу его бесплатно. Иду вперед, туда, где приметил массивную дверь с табличкой на ней «Глава Аврората. Гавейн Робардс». В спину доносится обреченное «идиот» и лязг закрывающихся дверей лифта. Моя жизнь превратилась в руины, когда я делал то, что требовали другие. Теперь нужно сделать то, что нужно было сделать многим раньше. Гонимый страхом, я почти влетаю в кабинет Главы, замирая на пороге и разглядывая крупного мужчину за столом. У него нечитаемое лицо, словно он не узнал меня, хотя я снял Маскирующие еще в лифте. — Добрый вечер, — говорю спокойно, закрывая дверь и набирая в грудь побольше воздуха. — Я хотел бы воспользоваться своим правом на убежище. — Вы иностранец? Вскидываю бровь, пытаясь не переминаться неловко с ноги на ногу. Второй раз за день меня не узнают. — Нет. Я полноправный житель магической Британии. — Значит, внутреннее убежище? — Робардс откинулся на спинку широкого кресла, разминая шею. — Да, именно. — И по каким причинам вы обратились лично ко мне? Насколько помню, этим занимается Визенгамот. — Дело в том, что все ошибочно полагают, что я убил прошлого управляющего Визенгамота, — говорю лениво, хотя внутренности выкручивает от страха. Я бы сел, но проклятый аврор не предложил, поэтому приходится стоять на дрожащих от усталости и боли ногах, смотря куда угодно, лишь бы не в безликие, бледные глаза Робардса. — Вы, значит, Драко Малфой? — спросил он, перебирая какие-то бумаги. — Он самый. — В чем причины поиска политического убежища? — Меня ищут агрессивно настроенные граждане… — я сбился, а Робардс криво усмехнулся, впервые проявив какие-то эмоции, и хрипло проговорил: — Наступил кому-то на хвост, мальчик, и думаешь, что Министерство будет тебя защищать? — Министерство обязалось перед каждым жителем магической Британии, зарегистрированным на её территории… Робардс расхохотался, откинув назад голову, а я сделал шаг к двери, понимая, что из двух зол выбрал наибольшее. — Ты мне нравишься, мальчик. Твоя вера в правительство непоколебима или вариантов не было? Я сделал еще один шаг к двери, но Робардс, неуловимым движением выхватив палочку, швырнул в дверь несколько Запирающих. — Послушайте, я обратился к вам, чтобы заручиться поддержкой, — затараторил я, сжимая в кармане волшебную палочку, но не решаясь достать. — Как к беспристрастному… — Я тебя ищу по всей Британии, и ты думаешь, что я беспристрастен? — Более беспристрастны, чем Визенгамот. — Ты преступник. — Моя вина не доказана. Но, даже имея статус преступника, я имею право на убежище от преследования, — тяжело вздыхаю, скороговоркой выдавая фатальное: — Я готов сотрудничать. — И? Что ты мне можешь рассказать, мальчик? — Могу открыть убежище Тома Риддла, называемого Темным Лордом, и назвать имена почти всех его подельников. Робардс замолчал, выуживая сигарету из портсигара, и, подумав, предложил мне. Я не отказался. Вообще, насколько я помню, разговаривая с подобными людьми, лучше чаще соглашаться, продолжая гнуть свое. — Садись, — сухо бросил он, взмахом палочки призывая пухлую папку со стеллажа. Я его заинтересовал. Мы до раннего утра просидели в его кабинете. Я отказался от адвоката, разумно полагая, что тот расскажет всю лишнюю информацию главному аврору сразу же, стоит выйти за дверь. Я порывался рассказать для протокола все подробности того, как меня преследовали, но Робардс лишь отмахнулся, говоря, что это не его работа, и вызвал какого-то молодого аврора, который протоколировал все, что я рассказал. А рассказал я много. О том, как под Непреложным меня принуждали убить Дамблдора. Предоставил свои воспоминания о том вечере в Хогсмиде, которые Робардс запер в столе. Признался, что убил двух человек, одного, находясь под Империо, второго в состоянии наркотического опьянения Эйфорическим эликсиром вкупе с алкоголем. И, конечно же, в состоянии аффекта. Хотя здесь я лгал. Я хотел убить эту мразь, готов был вбить его голову в бетонный пол так, чтобы осколки черепа навечно остались в выщербленном полу. Рассказал также о внутреннем устройстве «штаба», о том, в каких комнатах может поджидать опасность. Когда я закончил рисовать план родного дома, рассказывая аврору, как о семейных, так и о лордовых ловушках, за окном кабинета занимался рассвет. Робардс проводил меня к Амбридж, где я под Веритасерумом рассказал, как подвергался преследованиям со стороны Пожирателей, продемонстрировал шрамы на шее, оставленные Сивым, Метку Пожирателя и свою волшебную палочку, которую проверили Приори Инкантатем. Я понял, что катастрофически ошибся, когда Долорес Амбридж сломала мою палочку и швырнула в мусорное ведро, а на удивленный возглас, который я не смог сдержать, лишь протянула елейным голосом: — Очень жаль, что всё, о чем ты рассказал, вынудит собрать Визенгамот, — она повернулась к Робардсу, горестно вздыхая: — Я бы отправила его в комитет по избавлению от опасных существ. — Это не их прерогатива. — Значит, разбирайся сам, — отмахнулась Амбридж и, выходя за дверь, обронила: — Убери его из моего кабинета, прошу. Женщина, восхищающаяся моей семьей, всегда хорошо контактирующая с отцом и дедом, считает меня, Драко Люциуса Малфоя, опасным существом? Робардс поднял меня на ноги, впихивая в руку перо. Я даже не сразу вспомнил, где нахожусь, а он уже хлопнул по плечу, почти искренне сказав: — Извини, парень. Портал, которым послужило перо, перенес меня в глухую, без окон и дверей, комнату. *** Мой мир разрушался медленно. Трескался с каждым непродуманным шагом. В темных переулках потерялась вера в то, что я важен для семьи. Под старую, скрипучую лестницу дома укатилась память о неделях, проведенных в обители предков. Память вроде бы и ненужная, но отчего-то казалось, что бесконечно важная. Между плитами, в детстве выглядевшими литыми и нерушимыми, провалилась дружба, растворяясь в густой вязи реалий. Оставалось лишь бежать, закрывая уши, чтобы не слышать мучительных воплей близких; не смотреть под ноги, боясь обнаружить там труп человека, некогда тоже мечтавшего, как и я сам, просто жить, стать счастливым, быть искренне любимым кем-то. Я ведь не просил многого. Никогда. Пусть я избалованный ребенок, но, вырастая, старался сделать все, чтобы отплатить родным за отданные мне годы. Я дал Непреложный обет, чтобы освободить отца. А он усилил его, сделав Родовым Непреложным. Я ошибся. Ошибся тысячу гребаных раз, каждый из которых давал трещину в фундаменте строения, гордо именуемого жизнью. Я признался во всем Дамблдору, не желая его убивать. А он сказал, что только убив его, я смогу освободиться от обета. Я предлагал Поттеру дружбу. Пусть давно, но искренне. А он сделал из меня смертника, вынуждая выполнять его приказы. Я согласился жениться на той девушке, которую выбрал Люциус, потому что это было важно для чести семьи. А он изнасиловал её, с непонятной целью пересадив зародыша внутрь мамы. Я простил Тео попытку убить меня, потому что он был близким другом. А он даже не попытался защитить доверенную ему Полумну, смотрел, как тот француз насилует её, добавляя ощущениям остроты с помощью Круцио. Я предлагал Снейпу свои лаборатории, лишь бы он помог разобраться во всем. А он явился на суд, предоставив ложные воспоминания о том, как я убивал Дамблдора. Розье тоже предъявил воспоминания. С моей «удачей» неудивительно, что он был тем самым аврором в Хогсмиде, который «видел», как я убил Дамблдора. Но Розье был мне никем. Удачный ракурс наблюдения и откорректированная память спасли профессора Снейпа от тюремного заключения. Конечно, Визенгамот поверил не мне, а шпиону Дамблдора, давно запросившему убежища в Министерстве. Если бы я просто взглянул Снейпу в глаза, если бы место свидетелей находилось не за моей спиной, а руки не были оплетены цепями… я бы плюнул в гнусную рожу предателя, Мерлином клянусь, доплюнул бы. Этого я никак не ожидал. И теперь, каждую ночь в холодной, продуваемой морскими ветрами камере, мне снилось его лицо. Как он хвалил меня на занятиях, навещал в лазарете, отпаивал зельями и ругал в своем кабинете. Он был тем, за кого я мог отдать жизнь, если бы того потребовала судьба. Неудивительно, что я ошибся, в письменном виде отказавшись от адвоката. Позволив отцу выкинуть себя из дома, не взяв ни галлеона из личных сейфов. Я ошибся с Робардсом, который честно пытался скостить мне срок за предоставленные сведения. Но главный аврор тоже ошибся в своих людях, распространяя информацию направо и налево. В Малфой-мэноре остались лишь трупы домовиков. Правда, всего лишь девяти, значит, остальным удалось бежать. Даже захоронение Пожирателей в саду Лорд уничтожил, сжёг дотла, оставив дымящийся котлован. Пухлая пачка пергаментов, на которые я выкладывал не признание - душу, стала дешевле рулона бумажных полотенец. Я думал, что отец строил какие-то грандиозные планы и как-то обманул магию, сделав меня Главой рода. Но Робардс сказал, что в саркофаге, в семейном склепе, находится тело отца. Правда, они так и не выяснили, что его убило. Я молился всем известным богам, чтобы в этот раз ошиблось Министерство, а не я. Всё, что мне оставалось теперь, - это считать свои промахи, сбивать кулаки в кровь о заплесневелые стены и потом, обессиленным, часами лежать на прибитой к стене доске, служившей кроватью, понимая, что ничего не изменить. Можно винить и линчевать кого угодно, сколько угодно времени. Но это я ошибся, смалодушничал, струсил, сглупил. И сдохнуть хочется – до жжения в груди, но это тоже слабость и трусость. Всё, что я делал последний год, пытаясь помочь, спасти, уберечь, толкало меня сюда. Каждая ошибка раскаляла землю под ногами, вынуждая делать шаг за шагом. Я, идиот, думающий, что спасаю себя или кого-то близкого, всё это время бежал сюда. На пожизненный срок за любовь и трусость. В промозглые стены тюрьмы, именуемой Азкабан.