Счастье рядом

— Ну да-а-ай! Я хочу посмотреть!! — топнула ногой расстроенная брюнетка, сложив руки на груди и топчась возле большого кресла, где, словно каменная статуя, восседал старший брат, скрытый за большой книгой, отгородившись от надоедливых воплей младшей сестры. Девочка хмурится и обиженно надувает губы, фыркая и таким образом выказывая высшую степень недовольства. Брат лишь хмыкает и перелистывает страницу книги, томно вздыхая. Алиса, мельком взглянув на брата, усмехается и, подойдя на цыпочках к книге, загораживающей лицо Лео, резко выхватывает ее и с радостным визгом мчится прочь от рассерженного и растерянного брюнета. Погоня превращается в беготню, от чего сердце маленькой проказницы наполняется задором и игрой. Маленькое платьице синего цвета, украшенное рюшами, взметнулось от резких движений и быстрого бега, в то время как преследователь-братец, уже согнувшись пополам, переводил дыхание. У Алисы было много энергии… — Нет! Нет! — задорно и громко восклицает она, поднятая над землей. — Не отдам! — Отдай… — требует Лео, поправляя очки. — Ну не будь упрямицей… — Тебе Лейси сказала смотреть за мной, а не книжки читать! — насупилась девочка и вырвалась из его рук, спрятавшись за большое кресло и не выпуская из рук книгу. — Я и смотрю за тем, чтобы ты не попадала в неприятности… — говорит Лео, обходя кресло и перегибаясь через него, пытаясь схватить шалунью и отнять у нее важную книгу — история, рассказывающаяся в ней, уже давно захватила его внимание. Попытка оказывается тщетной, и Алиса прытко убегает, успев показать брату язык и бросить что-то дразнящее про очки. Лео хмурится и бросается вслед за ней. Девчушка в ответ лишь испуганно вздыхает и с громким визгом бросается прочь в коридор. Лео усмехается и подключается к догонялкам, ускоряя темп. — Я тебя все равно догоню! — бросает брат, поднимаясь по лестнице, игнорируя некоторые ступеньки, перешагивая через две сразу. — Нет! Нет! — мотает головой брюнетка и, сопя, старается увернуться от ловящих ее рук. Девочка слишком запоздало пытается вписаться в поворот и по неосторожности врезается в тумбочку. Коленка кровоточит от столкновения с деревянной грубой поверхностью, оставившей на бледной молочной коже синяк и ранку. Алиса всхлипывает, сопит и тут же испуганно кричит, когда видит, как на нее падает цветок с верхней полки. — Алиса! — крепкая мужская рука хватает девочку, а на ее месте незамедлительно разбивается увесистый горшок с землей и цветком. Перепуганная Алиса прижимается к брату, зарываясь носом в его рубашку и захватывая в кулачки кусочки материи, громко вскрикивает, а потом плачет от того, что испугалась так сильно. Лео лишь молча гладит Алису по плечам и спине, вселяя в напуганное сердечко покой, и утешает, говоря, какая его сестра красивая, когда не плачет, а улыбается. Синее платьице с рюшами теперь испачкано в пыли и крови, что течет из ранки на коленке. Платье приходится снять, и Лео, внимая возмущению младшей сестры, отворачивается, улыбаясь тому, как Лейси заботится о манерах Алисы. Девочка выгоняет брюнета за дверь, а сама принимается одеваться в сарафан, сшитый накануне Лейси специально для нее. Сарафан голубой, с белым воротничком и передом, украшенный красивой темно-синей лентой на поясе. Чулочки в бело-голубую полоску тоже не без усилий надеваются на ножку, пока Алиса про себя размышляет, что придется делать со свежеприобретенной ранкой. После девочка гордо выходит из комнатки, показывая язык брату, который говорил, что сама она одеться не сможет, в то время как он умиляется, видя гордость и победу в искреннем взгляде малышки. И смеется про себя, видя, что сарафан надет немножко криво, а чулки один короче другого, но решает промолчать и дать возможность Алисе немного погордиться собой. — А ты говорил, я не смогу! — хвастается брюнетка, еще недавно плакавшая в рубашку брата, говоря, что ей страшно. — Я — Алиса Великолепная! И когда я стану Королевой, ты будешь читать мне на ночь сказки! — Как же так… — улыбаясь, вздыхает Лео, поправляет очки и перелистывает очередную станицу книги. — Я-то рассчитывал на пост главного дипломата в королевстве. Ты разрушила все мои мечты. — Не переживай! — задорно и гордо вознеся ладонь вверх, произносит девчушка. — Будешь зато моим главным Рыцарем! Хочешь? — Не гожусь я в рыцари… — смеется Лео, прикрывая рот ладонью. — Тогда… — Тогда, тогда… — хватая девочку и сажая к себе на колени, говорит брат. — Лучше принеси книгу, которую хочешь послушать… — Ура!! — громко восклицает Алиса и сразу же мчится вверх по лестнице, радостно смеясь. Лео поправляет очки и улыбается. Когда он видит, что его младшая сестра после недавней кончины матери наконец-то может смеяться и улыбаться искренне, его сердце наполняется теплом и светом. Он тоже скучал по матери, но больше всего переживал за свою маленькую сестренку. То, с каким трепетом он прижимал ее к себе, пытаясь успокоить, и то, как она всхлипывала и рыдала в голос, отпечаталось в разуме надолго, не желая покидать его. А книги с того момента стали чем-то, что позволяло отвлечься. Он и раньше любил почитать, но с гибели матери словно проваливался в себя, погружаясь в содержание книги. Алиса — частая гостья в его комнате, прогуливающаяся возле его кресла, не любила, когда брат не обращал на нее внимания. Она вообще не любила быть незаметной. Все чаще Лео стал замечать, даже будучи погруженным в свои мысли, что Алиса пытается что-нибудь, да натворить. Таким образом, она всегда его отвлекала, чему и радовалась. Шалости были безобидными, но такими, на которые Лео не мог не обратить внимания. Например, беспорядочный грохот пианино Лео, за которым Алиса сидела и грубо нажимала клавиши, словно стуча по ним. Иногда она брала книги Лео и начинала их разрисовывать, заранее приговаривая: «Этой статье подойдет красный цвет, а вот этому абзацу, я думаю, зеленый». Лео немного злился, а Алиса лишь все время радовалась, с громким воплем и радостным визгом бросаясь прочь. Лейси, пропадавшая в университете, все время заставала брата и сестру вместе — уснувшими в кресле, утомленными после очередной выходки. В один из таких вечеров Лейси удалось застукать их перепачканными мукой. Как оказалось позже, Алисе захотелось чего-то сдобного, а Лео отказал под предлогом того, что он не девочка и кулинарных способностей у него нет даже в крови. Началась очередная шалость в виде летящего снаряда из сахарной пудры, брат, на этот раз ответив, швырнул в шальную девчонку пакет с мукой, а затем началось всеобщее побоище, итог которого так и останется тайной, ибо Лео и Алиса отказались говорить, что было дальше. Зато Лейси, зашедшая в кухню, еще долго заставляла их обоих убирать последствия всеобщей битвы. Ричард же, напиваясь, был совершенно тих поначалу, но бывало, что спиртное кончалось, и тогда он начинал буйствовать и распоряжаться, чтобы ему несли еще. Лео в такие моменты всегда торопливо брал Алису и быстро запирался в комнате на замок, ожидая, пока дебошир успокоится. Но иногда все кончалось не так гладко, и в итоге Лео приходилось долгое время лечить синяки и побои. Алиса часто видела, как Лео, отталкивая ее, пытается отвести отчима подальше, за что только больше получает. Лео никогда не выходил из себя, и его редко можно было увидеть рассерженным, но когда Ричард трогал Алису или приставал к ней с расспросами и приказами сделать что-либо — в Лео просыпалась ярость. Но все прекращалось, стоило только Алисе улыбнуться и привычно ткнуть в бок своего старшего братца — Лео в такие моменты был счастлив видеть свою маленькую сестренку радостной и необъятно родной сердцу, как раньше. И как же он умилялся, когда видел Алису расстроенной и сердитой: бровки хмурятся, глаза сверкают, губки надуты и маленькие ладошки сжаты в кулачки. Также любил Лео моменты, когда Алиса была чем-то увлечена, особенно если это было связано с какой-то игрой. Алиса была девочкой шумной и очень вспыльчивой, от этого и игры ее всегда бывали шумными, а задумки изрядно странноватыми, иногда и сумасшедшими. Взять, к примеру, хотя бы случай, когда Алиса захотела устроить дома зоопарк. Под шумный лай собак и кошек она ворвалась в дом с их поводками. Как позже выяснилось, Алиса находила животных привязанными к деревьям и забирала, думая, что их бросили хозяева, в то время как те были просто неподалеку чем-то увлечены. Лейси и Лео в тот момент изрядно подустали извиняться и выяснять у Алисы, где какую зверушку она нашла. Алиса все же была ребенком несносным (в тех случаях, когда оставалась на попечение Лео) и задиристым. Она любила привлекать к себе внимание и заниматься чем душа пожелает. Лейси иногда слышала рассказы брата, в которых он утверждал, что Алиса просто «чертенок с глазами ангелочка». Лейси лишь грустно и понимающе улыбалась в ответ на такие тирады и жалобы братца. Она понимала поведение Алисы и знала, что Алиса просто старается таким образом заглушить боль от потери матери. Обычно только мама и сестра могли успокоить ее, а теперь, когда мамы нет, а сама Лейси пропадает на занятиях, Алиса пытается хоть как-то отвлечься своими шалостями и проделками. Алиса была маленькой шалуньей и частенько могла устроить неприятности, но девочка от них так искренне улыбалась, что сердца брата и сестры свыкались со всеми проблемами, обрушившимися на них, едва они видели добродушную улыбку и искренний взгляд, пропитанный смехом, их маленькой сестры. Алиса была маленьким лучиком света, который искрился в непогоду и словно плакал, когда случалось что-нибудь грустное. Алиса всегда хотела поспевать за братом и сестрой, от этого она была очень любопытной и, часто берясь самостоятельно за какое-то дело, сама же бросала его, когда хоть что-то не получалось. Она была нетерпеливой и не хотела сидеть на одном месте — ей словно казалось, что жизнь идет мимо нее — и часто по этой причине она попадала в неприятности. Лео, который чаще сестры проводил с ней время в школе и после школы, всегда должен был быть наготове. Он знал, что за Алисой нужен глаз да глаз, а после того, как их мать скончалась и появился Ричард, Алиса стала буйней во много раз. Лео сначала сердился на нее и не мог ничего понять, но когда Лейси рассказала ему о том, что произошло после того рокового случая, он намного смягчился по отношению к ее шалостям и проказам. Алиса пыталась хоть как-то заглушить боль внутри себя, от того и шалила на все лады, всякий раз превосходя все свои предыдущие проделки. Улыбки, пропитанные теплом и задором, принадлежали Алисе, и Лео с Лейси всегда пытались развеселить маленькую сестренку. Это юное существо, наполненное детским светом и безудержным огнем, который всегда зажигал ее глаза, делал их обладательницу такой не по-детски нужной для них. Вся их семья была как будто мрачна, а Алиса в этой семье — как яркий проблеск. Она была полна задора и любви, что делало ее искренней во всех ее чувствах. Ни один смех не был так звонок, как у Алисы, и ни один плач не был так душераздирающ, как у нее. По этой причине Лео и Лейси изо всех сил старались защитить ее и сделать ей приятное. Сделать все, чтобы ее детство оставалось таким же безоблачным, потому как они знали не понаслышке, что детство проходит слишком быстро. — Сухопутные крысы! Вам не спрятаться от моего гнева! — стоя в королевской позе с картонным мечом в руке и криво повязанной банданой на голове, громогласно провозгласила Капитан Алиса. — На абордаж! Картонный меч взметнулся вверх и, быстро прорезав воздух, очертил рубящий удар, который пришелся на голову молчаливого и сосредоточенного братца. Удар, направленный в затылок, был неожиданным, и от этого очки скатились на кончик носа — впрочем, их тут же поправили на место. — Морской дьявол! Сражайся!.. — кричала Алиса, надув губы и тыча своим холодным (ну, или бумажным) оружием в неприступную мишень с каменным выражением лица. — Как же мне с тобой сражаться, если ты не реагируешь? — Очень просто: отстань, — переворачивая страницу, проговаривает брат, игнорируя тычки в бок и коленки. — Говорю же, оставь в покое… — Ты — морской змей! Хватит прозябать в своей раковине! — Лейси опять читала тебе «Синдбада морехода» на ночь? — Неважно! Ты! Сражайся! Сухопутная крыса, вылезай из своей укромной норы и умри, как мужчина! — И это говорит мне моя младшая сестра… — пробубнил Лео, защищая ладонью голову от потока непрерывных ударов со стороны брюнетки. — Угомонись, Алиса. — Я не Алиса! — громко возмутилась девочка, топнув ногой и вскинув меч вверх. — Я — капитан Алиса! Грозная пиратка и гроза всех морей и океанов! — Ты знала, что раньше пиратов вешали на виселице? — А-А-А! — Алиса издала крик и стала барабанить мечом по голове старшего брата. — Врешь! Я буду самым лучшим пиратом в мире! Никто не сравнится с моей мощью! Лео, скептически глядя на старания своей сестры, вздохнул, но, видя, как Алиса слегка даже обижена, улыбнулся и решил немного подыграть. Встав с кресла, он последовал наверх, а обиженная на безразличие брата Алиса плюхнулась в его кресло, скрестив руки на груди, в одной из которых так и был зажат игрушечный меч — и вздохнула. Через пять минут Алиса услышала повторные шаги, и тут же к ее горлу оказался приставлен такой же игрушечный меч, только черного цвета, в то время как ее был белым: — Каналья! Ты посягнула на мою святыню! — мечи скрестились, а как прищур фиалковых глаз наполнился хитростью и вызовом в сторону одноглазого противника. На голове у него теперь красовались черная шляпа и повязка, закрывающая глаз, а на теле — черный плащ с золотыми пуговицами и черные брюки, которые были чуть больше, чем истинный размер их обладателя. На лице играет задорная улыбка, и тут же противостояние взглядами перерастает в битву на мечах. — Ты сражаешься, как девчонка! — дерзко бросила младшая сестра, нанося ловкие удары картонным орудием. — Я заполучу твои сокровища! — Только через мой труп! Скорее я стану кормом для чаек, дерзкая девчонка! — парируя, засмеялся Лео. — Сдавайся! Тебе не добраться даже до первого знака, где я спрятал свое богатство. — Ах, так?! Я покажу тебе! — внезапно прыгнув на Лео, заявила Алиса и тут же рассмеялась, когда оба повалились в кресло, стоящее неподалеку. — Алиса… ты тяжелая… — проговорил Лео, лежащий под сестрой. Алиса, услышав мольбы брата, слезла и, поправив свое платьице, смерила Лео гордым и язвительным взглядом. — На сегодня хватит пиратов… — говорит брат, и Алиса, надув губы, прыгает обратно на него, на этот раз устраиваясь на коленях. — Ну, что еще? — Братик… — тихо, краснея, тянет Алиса, и Лео чуть улыбается, слыша такое ласковое и робкое «братик» в свой адрес, что звучало редко от Алисы. — Расскажи мне что-нибудь… — Хочешь, чтобы я что-нибудь почитал тебе? Алиса радостно закивала, и брат, массируя переносицу, тяжко вздыхает и одобрительно кивает, одновременно согнувшись от того, что Алиса, внезапно спрыгнувшая с колен, задела ногой… чуть ниже, чем положено. Но он милостиво терпит, прощая Алису. Ведь маленькая глупышка не понимает всего в этом мире, и уж точно не понимает, что Лео иногда больно от того, как она прыгает на него с ногами и не замечает его скривившегося лица, которое насквозь пропитано болью. Лео уже (не всерьез, конечно) начинал думать, что к совершеннолетию может остаться без детей, но Лейси, которая часто подшучивала на данную тему, всегда смеялась над этой сценой. Алисе ведь не скажешь, что если бить мальчиков в это место, то им будет очень больно, ибо она может этим воспользоваться и отомстить всем мальчикам, что над ней издевались. Алиса, прибежав к брату, с радостным румянцем протягивает ему книгу, обернутую в красочную обложку. Брови брюнета поползли вверх, а после на его лице расцвела привычная улыбка любящего брата. Ладонь потрепала девочку по голове, ее привычно посадили на колени, брат взял книгу в руки и принялся перелистывать, начиная так полюбившуюся Алисе историю: — «Алиса сидела со старшей сестрой на берегу и маялась: делать ей было совершенно нечего, а сидеть без дела, сами знаете, дело нелегкое; раз-другой она, правда, сунула нос в книгу, которую сестра читала, но там не оказалось ни картинок, ни стишков. «Кому нужны книжки без картинок, — или хоть стишков, не понимаю!» — думала Алиса». — Я эту часть уже наизусть знаю! Давай там, где Алиса провалилась в нору, побежав за кроликом! — Ну ладно… — смирился Лео с легкой улыбкой и, перелистывая, начал искать тот самый кусочек. — «Сгорая от любопытства, она со всех ног помчалась вдогонку за Кроликом и, честное слово, чуть-чуть его не догнала! Во всяком случае, она поспела как раз вовремя, чтобы заметить, как Белый Кролик скрылся в большой норе под колючей изгородью. В ту же секунду Алиса не раздумывая ринулась за ним. А кой о чем подумать ей не мешало бы — ну хоть о том, как она выберется обратно! Нора сперва шла ровно, как тоннель, а потом сразу обрывалась так круто и неожиданно, что Алиса ахнуть не успела, как полетела-полетела вниз, в какой-то очень, очень глубокий колодец…» Под начало Безумного чаепития Алиса, утомленная беготней и лежавшая у брата на коленях, уже уснула под его ровный и тихий баритон, который иногда был хриплым от долгого молчания, ибо он предпочитал читать про себя и ограничиваться отдельными фразами, а Алиса всегда заставляла его говорить больше прежнего. Лео умолк, как только услышал тихое сопение и, договаривая последнюю фразу шепотом, укрыл Алису пледом, ухитряясь выскользнуть из-под нее, не разбудив. Алиса в ответ, ограничившись сквозь сон фразой: «Сухопутная крыса, я найду твои сокровища раньше, чем белый кролик!», перевернулась на другой бок, уткнувшись в мягкую обивку кресла, и затихла, изредка сопя. *** Сказки сменят одну за другой, И тебе больше не придется быть одной. Стать принцессой в позолоченной башне Или злодеем с гарпуном в руках? Ты будешь вершить правосудие Или города разрушать в пух и прах? Ты можешь быть кем угодно… Нет конца этой сказке, И, похоже, ожидать его еще долго… *** Глава IV. Беспочвенная ярость и зеленый огонь в глазах. Недруги не по крови, а по духу. Враг или союзник? *** — Привет. Давно не виделись… — как-то буднично изрек он, стоя передо мной. Лео — всегда такой правильный, аккуратный, в детстве неизменно терпеливый и хороший. Я всегда с радостью ждала старшего брата дома в его кресле, если он задерживался в школе. Я любила с ним играть и шутить над ним. Он был таким милым, когда включался в мои шалости и игры. И даже сейчас, стоя под дождем и взирая на его фигуру в синем пиджаке и с зонтом в руках, я не могла не вспомнить тех чудных мгновений, что мы провели вместе. Все игры, все сказки, все шалости, через которые мы вместе с тобой прошли… я ведь по-настоящему жила только с тобой, брат… а ты стоишь… стоишь и нежно… так нежно улыбаешься мне, что… что..! Кулак быстро устремился в твою ухмыляющуюся физиономию, и я, чувствуя, как моя левая бровь энергично дергается, зажмуриваюсь и еще больше злюсь на тебя! — Что это еще за «привет» такое?? — срываясь на крик, я начинаю называть тебя всеми словами, какие только на язык попадаются. — Ты, чертов истукан! Как ты смеешь говорить мне после трех лет своего отсутствия это вшивое «привет»?? — Ха-ха-ха! — смеешься ты, поднимаясь и утирая кровь с губы. Сейчас, когда твое лицо осветилось, при свете фонаря я вижу, как ты изменился. Лицо стало немного вытянутым, а глаза теперь не скрываются за стеклами очков, даже прическа стала более ухоженной. Ты даже подстригся! Не думала, что ты дашься хоть кому-то из парикмахеров. Видимо, это еще не все сюрпризы… — Чукча! — выпалила я ни с того ни с сего, и едва увидела, что он опять улыбается, как захотела снова его ударить. Но тут из горла начали вырываться всхлипы. Горячая влага на лице смешалась с падающими каплями дождя, кулак все еще сжат, а на глаза наливаются слезы счастья и разлуки. Его ведь не было так долго! Так долго… — Ле-е-е-о! — с криком протягиваю я, и улыбка тут же гаснет, уступая место серьезности. Я стою под дождем, и мне уже становится холодно до такой степени, что дрожь прокатывается по телу, сотрясая все мое существо и тут же вызывая неприятную гусиную кожу. Холодок пробегает вверх по позвоночнику, и я, выдохнув, умолкаю, сотрясаясь от тихого плача и бормоча себе под нос, как я скучала по нему. А он стоит изумленно и отрешенно, словно я и не сестра ему. Я вздрагиваю от теплых ладоней на плечах и, поднимая голову, утыкаюсь ему в плечо. Он прижимает меня к себе, положив свою широкую ладонь мне на затылок, заставляя зарыться в плечо и грудь, и я почти безвольно так и поступаю, утыкаясь в его пиджак, пока он что-то шепчет про то, как скучал, про то, что его не отпускали все это время. Я же плачу — тихо и безудержно, сжимая материю его одежды. Такой теплый и надежный старший брат. Ты так вырос и возмужал, пока я не видела тебя. Почему ты растешь так быстро, а я, словно не поспевая, остаюсь все такой же малявкой?? Твои глаза больше не скрыты за непроницаемыми очками. Ты тоже решил открыть глаза, как и я? Ну, ты и не знал, что я их скрывала. Когда ты приезжал, я всецело отдавалась твоему обществу, лишь бы подольше провести с тобой время. Лео, я так скучала, в то время как тебя не было рядом. Ты не Лейси, и у тебя не было той, казалось, материнской теплоты, которую дарила она мне вместо матери — зато ты отлично заменил мне отца. Ты всегда опекал меня, и пусть я была очень недовольна этим — я все равно любила тебя, и ты всегда защищал меня, когда меня обижали одноклассники, еще до встречи с Шерон и ребятами. Мы с тобой оба были изгоями в те дни, и ты старался всегда скрасить мое ожидание на переменах, пусть и бывал зануден. Ты всегда был так занят, и я всегда спешила за тобой. Старалась учиться лучше, чем тогда, и когда не получалось, ты принимался помогать мне. Я любила тебя, старший брат, ты был для меня силой и опорой, а Лейси была надеждой и лаской. Не думайте, что я не помню всех своих шалостей и того, какие проблемы я вам преподносила, — я все еще помню. Помню все оплеухи, которые потом доставались вам от меня. Но вы все прощали, и я не садилась на шею. Мы были одни, и никого не было подле нас. Мы все построили свою жизнь без помощи других. Я до сих пор помню дни, когда нам не хватало денег и приходилось просить. Ты, Лео… ты всегда был настроен так решительно, что даже Лейси, порой терявшая дух, удивлялась твоей стойкости. Ты всегда пытался бороться. Но на тот момент ты был несовершеннолетним, и от этого сильно даже временами злился — из-за такого пустяка. Ты хотел дать волю своим убеждениям и словно доказать судьбе, что ты что-то можешь. Ты действительно можешь, и ты доказал — вот только это был скорее проблеск нашей удачи, чем ее полное обличие. Ты уехал. Ты писал редко, но все твои письма были большими, и мы с Лейси всегда радостно приветствовали их и отвечали таким же текстом. Я помню, как долго рисовала тебе разные рисунки, которые потом Лейси паковала в одну посылку и отправляла адресату. Ты писал, что эти рисунки ты развешивал у себя в комнате, и всегда, когда тебе становилось грустно, смотрел на них. Ах, брат! Ты ведь мог мне и солгать! Честно говоря, я и сейчас не знаю, сказал ты тогда правду или нет. Когда, Лео? Когда ты успел так вырасти, что я уже не могла узнать в тебе своего брата? Но нет. Твой взгляд все говорит за тебя. Твои глаза всегда были красивее моих, и я помню, как часто злилась из-за этого, будучи маленькой. Да, звучит глупо и абсурдно, но я всегда завидовала глазам Лео. Его глаза как у мамы, но цвет от отца. Мои же больше похожи на отцовские, а единственная черта матери во взгляде — это свет, который часто мелькает, словно искры. Ты все такой же теплый, как тогда, когда ты прижимал меня к себе, если я плакала. Братец, ты такой дурак! Но ты все равно останешься моим любимым братцем. Занудой в очках, все время зубрившим уроки — хотя теперь ты кажешься противоположностью самого себя. — Оз! — я вырвалась из объятий Лео и сразу же повернулась к нему. Он стоял поодаль и тоже весь промок. В его взгляде читалось изумление и… злоба? Что такое случилось с Озом? Но как только он моргнул, казалось, что этой тени не стало — но я все равно видела, что в его глазах пляшут злые и какие-то отрешенные искры. Тело странно покалывало от внезапного волнения. Оза как будто подменили, на его лице я ясно видела поддельную и натянутую улыбку. — Оз, это мой брат, Лео, — я положила одну руку на плечо Лео, а сама смотрела Озу прямо в глаза, но он так и пытался отвести от меня взгляд, пряча его. Оз, что же случилось? Пожалуйста, не надо… мы с тобой наконец-то помирились, а теперь снова поссоримся? Сейчас ведь такая чудная ночь, и друзья в доме ждут нас… Ох! Точно! Мы ведь под дождем, надо зайти, наконец, под крышу. Схватив обоих за руки, я затащила их под крыльцо возле двери Оза. Даже сквозь закрытую дверь слышалась заводная музыка — чувствую, эта вечеринка удастся на славу! — Я — Оз. Оз Безариус, — Оз протянул руку брату уже под крыльцом, и тот, улыбнувшись, пожал ее в ответ. Бровь Лео дернулась, когда Оз сжал его руку. В его глазах внезапно заплясали огни. Зеленый огонь так и полыхал в его взгляде. Что это с ним? Откуда такая агрессия? Оз вдруг такой злой, и меня это сильно напрягает. Причем Лео как-то подозрительно усмехнулся в ответ, так что я точно была уверена — между ними повисло соперничество. Не лучшее начало. Я не думала, что все так обернется с первых минут их знакомства. — Оз! — из-за двери высунулась блондинистая голова Джека, и я, уповая на удачу, затащила его к нам, дабы он разрушил эту напряженную тишину — обычно у него это получается хорошо. — Праздник в разгаре, а вы здесь под крыльцом стоите… О! Кого я вижу? Это же Лео! Мой братец быстро оказался у Джека в захвате, и тот незамедлительно принялся ерошить его волосы, кулаком расчесывая голову, на что братец смущенно покраснел. Ох, Лео! Ты такой милый, когда краснеешь! Теплая ладонь на плече быстро привела меня в чувство и тут же заставила окунуться в темный омут зеленых глаз. Вся музыка, поначалу сочащаяся из щели в приоткрытой двери, угасла. Для меня в поле зрения остались только глаза Оза. Ставшие для меня такими родными и любимыми глаза взирали на меня с каким-то новым, не знакомым мне выражением. Словно новые слова, которые так и кричали о чем-то. Я не могла разобрать эмоции в этом взгляде. Но его глаза сверлили меня с каким-то требовательным посылом. Словно они были затуманены и темны цветом. Взгляд хищника. Оз редко смотрел на меня так, но когда это происходило, я понимала, что я просто жертва в его руках. В памяти всплыл недавний поцелуй, и тут же сердце зашлось танцем, в то время как кровь прилила к лицу, и я, резко отведя взгляд, прошла вслед за Джеком и стиснутым у него в руках Лео. Внутри все заходилось от веселья, здесь присутствовали не только знакомые, но и множество других одноклассников. Я не думала, что Оз пригласит и их, но позже убедилась, что эта заслуга Ады. Оказалось, что они с Оскаром созвали весь наш класс и даже класс, где учились Найтреи, и поэтому неудивительно, что там оказалась куча более взрослых людей, которых я видела впервые в жизни. Ребят я нашла быстро, и те уже успели как следует разговорить Лео, от чего на душе было только радостней. Приезд брата оказался для меня огромным сюрпризом, и я была очень счастлива от одной только мысли, что он сейчас здесь, вместе со мной, в кругу моих друзей, которые приветливо встретили его. Но насчет приветливо — встретили ли… Оз… Почему между двумя дорогими мне людьми вдруг разгорелся такой огонь недовольства? Скоро будет как у нас с Патлатым, хотя мы с ним на самом деле не такие уж и соперники или враги — просто не можем общаться иначе. А вот Оз и Лео… Почему же они, едва встретившись, сразу начали себя так вести? Хотя о чем я? Вроде бы не было ничего, о чем можно было говорить в таком тоне. Но все равно… между ними так и висит эта странная аура напряженности. За спиной слышится оклик, и, поворачиваясь, я встречаюсь с пурпурным взглядом, наполненным до краев озорством и хитрецой. Шерон сегодня вся светится от счастья, и я не до конца уверена в своих мыслях, но такое впечатление, что это от Клоуна, которого пригласил Джек. Хотя мы бы и так позвали его, все-таки все «изгои» — наши друзья навеки, и даже этот Клоун нам друг, как бы противно для меня это не было. Все же в последнее время с Шерон что-то не так. Странные вздохи, все время срывающиеся с ее губ, странный нежный румянец при каждом взгляде на альбиноса — казалось, думать нечего, Шерон попросту нравится наш учитель, но одна мысль, что это Шерон — уже наводит на панику. Пусть моя подруга и долго отсутствовала, я все равно знаю ее суть. Она из тех девушек, которые не накручивают себе всякую чушь, поэтому у меня появилась мысль, что Шерон влюблена в Зарксиса. Да уж… Как-то все трагично в нашей жизни получается. Если я права, то это еще одна злая ирония судьбы, только уже более несуразная. Ученица и преподаватель. Еще лучше, чем у нас с Озом. Но если вдуматься, то такие отношения вообще невозможны. Зарксис старше Шерон на десяток лет, хотя я и не удивлена, что Шерон, повзрослев, до сих пор кидает в его сторону пытливые взгляды — еще в детстве мы ее дразнили, что он ей нравится, а тогда он был выпускником нашей школы. — Алиса! Боже, неужели это твой брат? Он ведь учится за границей! Как он тут оказался? — Сама пока не выясняла, Джек его у меня похитил! — скрестив руки на груди, улыбнулась я, вовлеченная в разговор с Шерон. — А где Эхо? — А-а-а… — Шерон внезапно смолкла и немного покраснела, что — из-за темноты, прерывающейся лазерным светом от зеркального шара, висящего под потолком у Безариусов, — было слабо заметно. Но меня такой ответ «а-а-а» только озадачил, и я, нахмурив брови, начала сверлить Шерон взглядом. Она что-то пробормотала себе под нос, но я не смогла разобрать, что, а позже, когда меня кто-то схватил за талию, утаскивая в сторону, я и вовсе потерялась. Обернувшись, я увидела прожигающий зеленый взгляд Оза. — Алиса! — рядом появился Лео, и Оз метнул в него резкий взгляд, что сразу заставило меня напрячься сильней. Лео немного повел бровью, глядя на него, и после, переведя на меня взгляд, наклонился ко мне и шепнул на ухо: — У меня есть для тебя подарок. Хочешь, могу отдать прямо сейчас… Я с радостным воплем кинулась брату на шею, не сдержав эмоций. Братец привез мне подарок! Это значит, что он очень ценный. Помнится, он всегда доставал именно то, что я хотела, и сейчас, когда он сказал, что у него есть подарок, я сама не сдержалась, как уже повисла у него на шее. Сердечко радостно билось в груди от восторга и трепета. Почувствовав, как брат схватил меня за руку, я сразу же последовала за ним, пока он не отвел меня в сторону, где слышалось меньше музыки. Единственное, что мне удалось запомнить — гневный взгляд Оза в нашу сторону и то, как он странно сжимает кулаки до побеления костяшек. Похоже, нам придется еще выяснить отношения. *** Сегодняшний день был как нельзя хорош для раскрытия тайн. Сегодня я планировал поговорить с Алисой о нашем с ней будущем — если таковое вообще может иметься. Ха! Все же громкие слова после всего того, что могло произойти и уже случилось за эти жуткие выходные. Я не раз просыпался в холодном поту, когда мне снились ужасные картины того, что Алиса ко мне равнодушна. Комок в горле встает при каждом слове, брошенном ею в мою сторону. Я не могу выбросить из головы тот злосчастный вечер, когда я на мгновение перешел границу и тут же почувствовал горький вкус неудачи первого шага. Но нет — это была всего лишь разведка перед долгим путешествием. Сдаваться я не намерен! Но и идти дальше мне становится все тяжелее. Ее глаза пропитаны обидой — такой, из-за которой маленькие дети могут плакать долгие часы навзрыд. Она обижена из-за того, что ее бросили в нужный для нее момент. Сердце сдавливает от боли при каждом неровном вдохе, от этого мне так тяжко на душе, а когда я вижу ее глаза, устремленные на меня в таком открытом счастье и восторге — все мое существо вскипает в приступе боли. Мне больно от одной только мысли, что я бросил ее в тот момент. Я был ей нужен — и не пришел. Меня передергивает, когда я вспоминаю, с какой ненавистью она отшатывалась от меня, как от чужого. Я сам виноват в этом. Все время говорил, что не брошу, буду рядом и не отвернусь. Надо же, судьба, ты в который раз ставишь мне капкан, в который я попадаюсь. Твои ловушки все продуманней, а я все больше хочу сдаться, что только, наверное, тешит тебя. Но ты и я знаем, что наша схватка не закончена. Я бросил вызов самой судьбе, и теперь плачу за все сполна. Но я не сдамся, как бы больно мне не было. Алиса для меня — все, и пока сердце восторженно бьется в груди при одном лишь упоминании ее имени, я буду бороться. Пока я могу быть подле нее – я счастлив. Я вовсе не жалею о том, что поцеловал ее. Мой первый поцелуй состоялся с ней, и от этого сердце счастливо расцветает, а при мысли, что я был тем, кто украл и ее первый поцелуй, в душе разгорается гордый огонь, который странно контрастирует с бурей в душе, разрушая все преграды, сдерживающие мой разум. Я очень рад, что поцеловался с девушкой, которую люблю, и теперь могу гордо сказать кому-то, если меня спросят: «Да, я целовался, и мне очень понравилось». Сегодня мне придется распрощаться со всеми иллюзиями и стенами, возвышающимися над нами, окружая нас, словно преступников этого мира. Тяжелый момент, когда осознаешь, что все, чем я дорожил — моя дружба с Алисой и сама она — разрушится, подобно карточному домику, этим днем. Прости, Алиса. Прости, что предал тебя, давно играя роль «друга» с поддельной, порой натянутой улыбкой в жизни. Я люблю тебя и не намерен утешать себя несбыточной мечтой… Кап. Жгучая боль от зажатой в руке розы — и алая кровь ручейком стекает с ладони. Эта боль приятна, и мне все больше хочется погружать себя в это состояние, чтобы отвлечь разум от дымки и пелены, изредка застилающей мне глаза. Как больно стучит сердце при воспоминании о том злосчастном дне, когда я чуть не сбил Уолкер. Руки до сих пор трясутся — так хотелось сделать ей больно. Я хотел, чтобы она прочувствовала всю боль, что клокотала во мне и моем сердце. — Оз? — мне на плечо опустилась чья-то теплая крепкая ладонь и тут же в ободряющем жесте сжала его. — Гил, — я, обернувшись, сразу же заметил отблеск золотых глаз лучшего друга. Он, посмотрев на меня, порылся в кармане и через несколько секунд выудил оттуда пачку сигарет, а следом — зажигалку. Опять он за свое. А ведь ему говорили бросать это дело. Проблеск огня зажигалки на мгновение отбросил свинцовый свет на его лицо, и тут же пламя потухло, уступая место дыму, вьющемуся от сигареты. Гил вобрал в себя едкий дым и тут же выдохнул, запрокинув голову кверху: — Винс, заботливый такой, все время ходил за мной по пятам, отбирая сигареты и раскручивая каждую папиросу. Следил везде и всюду, чтобы я не курил. Свобода… по крайней мере… пока что… А ты? Так и будешь стоять тут? Я думал, пойдешь вниз к кроль… Алисе, потанцуешь с ней? Или ты испугался ее братца? Руки мгновенно сжались в кулаки, едва только я услышал ненавистное мне упоминание. Брат Алисы. Разум вспыхивает тысячами искр, а глаза наливаются чем-то опасным. Мне иногда страшновато за самого себя. Я не могу контролировать себя в приступе ярости и тогда, когда мной управляют эмоции. А упоминание о не желанном здесь госте только усугубило мое положение, подбросив дрова в огонь моего разума. — Да… — через силу кивнул я, игнорируя тупую боль в сердце и жгучий огонь во всем существе. — Возможно, позже… позже… Старший брат Алисы, явившийся спустя так много времени, о котором Алиса всегда говорила с улыбкой на лице и нежностью во взгляде. Как она может вот так просто разговаривать с пропавшим на три года братом, который, считай, бросил ее на произвол судьбы? Я, конечно, понимаю, что он, учась за границей, обеспечивает ее, но ведь это не оправдание того, что он так редко давал о себе знать. Я лишь два раза помнил его отклики. Это Рождество и, по-моему, письмо на пятилетие гибели их сестры. Больше я ничего подобного не помню. Этого человека словно и не было. А Алиса?.. Алиса нуждалась в нем, когда его не было рядом. Алиса каждый день терпела измывательства Ричарда, в то время как Лео учился за границей, где, наверное, первоклассные условия для таких учеников. Уже в тот момент, когда я понял, что его нет рядом с Алисой, постепенно во мне зарождался огонь неприязни. В конечном итоге это переросло в ненависть по отношению к этому человеку. Алиса вспоминала о брате с улыбкой, то и дело в ее глазах мелькали детский восторг и искренняя любовь к родному человеку, и тут же мое сердце клокотало, как только я видел это или слышал ее рассказы о нем. Алиса любит этого чурбана, который оставил ее на три года, ограничиваясь редкими упоминаниями о себе. Алисы могло давно и не быть, если бы я не пришел тогда на мост… Проклятье! Ну зачем вспомнил? Гил, фыркнув, потушил окурок и метнул быстрый взгляд в мою сторону. Его широкая ладонь опустилась мне на голову и хорошенько взъерошила волосы, пока обладатель ладони ехидно посмеивался. Немного покраснев, я зажмурил веки, которые словно оградили меня от внешнего мира. Как только я приоткрыл глаза, то увидел все те же золотые глаза рядом, в которых плясали огоньки потаенных чувств — тревоги, беспокойства и упорства. Да… Когда мы с Гилом впервые встретились, я поначалу стал брать с него пример — он всегда старался защитить близких себе. Сам он бывал иногда труслив и по-детски наивен, как большой ребенок, но его сердце казалось преисполненным отвагой. Гил не боялся боли, которая могла обрушиться на него, и всегда подставлял мне плечо, когда чувствовал, что мне плохо. Сам он был старше меня на три года, а казалось, что как минимум лет на пять. В это трудно поверить, но такой, как он, жутко боится кошек. У него просто паническая боязнь семейства кошачьих. Он даже от рекламы про кошачий корм или про самих кошек выключает телевизор, словно там показывают какой-нибудь страшный ужастик. Смех, да и только! Но каким бы он ни был, он стал мне лучшим другом. И он всегда знал все мои тайны наперед, поэтому не удивлюсь, если он догадался о моей любви к Алисе. Хотя тут и догадываться нечего, если все мои мысли о ней, а порой и вопросы и разговоры, которые я веду с другими. Нередко мне доводилось видеть на своем месте такие закорючки, как «Дылда + Болван = любовь». Как будто не понятно, что это про нас с Алисой. Ее часто называют дылдой, а меня болваном, хотя бывает и обидней, но я не обращаю на эти мелочи особого внимания. Да и Алиса тоже, но, замечая такие надписи, она обычно лишь хмурила брови и, небрежно откинув волосы, недовольно фыркала, говоря, что придется замазывать чертовы царапины. — Что случилось? И не говори, что ничего. По глазам же вижу: что-то случилось! Я опустил взгляд, не в силах что-либо сказать. Я не мог сказать Гилу сейчас, но и солгать тоже не мог, поэтому просто промолчал. Сегодня все решится, и я надеюсь, что все пройдет хорошо, но, честно говоря, надежда с каждым разом все призрачней. Я так устал от всего этого, и когда я уже на краю, я должен сделать последний шаг. Но вот куда приведет меня все это? Не знаю. Скорее к гибели. Я просто не выдержу боли, которая съест меня изнутри. Когда-то мне довелось слышать, что первая любовь полностью меняет человека. Искореняет его характер, меняя, казалось, внутреннюю личину. Я никогда не думал, что это может быть правдой. Но с того момента, как я повстречал Алису, я поменялся. Стал каким-то иным. Не таким, как раньше. Я ошибался на этот счет, и поэтому наивно полагал, что все будет так просто, и слепо канул в бездну, которая поглотила меня в своих распростертых объятьях. Алиса — как много стало связано у меня с этим именем воспоминаний и чувств: горе и счастье, нежность, жалость и такая большая любовь. Я не спал ночами, недоедал, все тело ломит от томящих меня теплых, нежных чувств. Как грустно и почему-то приятно от этой ноющей боли в груди, ломающей ребра изнутри, приносящей просто адские муки. Я бы впал в безнадежное отчаяние и просто постарался бы заглушить приступ чем-то, если бы не был в апатии, которая странным образом приносила мне наслаждение и решимость — чертов влюбленный мазохист. Наслаждение мне приносит боль, а все из-за того, что только через боль я чувствую, что живу. Живу. Значит, я все еще жив и нахожусь в этом мире. Во мне клокочет всепоглощающий огонь ярости, и я, став куклой собственных чувств, просто отдаюсь захватившему меня сумасшествию. Разум отключается, а внутри все заходится, когда я слышу пропитанный нежностью баритон Лео, обращенный к Алисе. Гил, стоящий рядом со мной, странно отшатывается от меня, когда я внезапно — даже для самого себя — резко поворачиваюсь и иду по направлению к выходу с балкона. Руки со злостью впиваются в стол, возле которого я остановился. В толпе танцующих, что собрались у нас в гостиной, избавленной от всяких лишних вещей, я вижу знакомый девичий силуэт, и сердце, опережая разум, уже радостно узнает владелицу фигуры, копны волос и взгляда фиалковых глаз. А рядом... ее брат. Рука прожигается болью, и я, с удивлением переведя на нее взгляд, вижу треснувший в руке бокал, машинально схваченный мною по дороге. Кровь в который раз скатывается по ладони, частично окрашивая ее в алый цвет. Боль бьет по моим нейронам, и я, зажмурившись, стискиваю зубы, с немым скрежетом выуживая из руки осколки. Одна и та же рука страдает за сегодня. Смех, словно колокольчик, разрывает ритмичную музыку, и я, метнув взгляд на танцующих, вижу, как Алиса, светясь от счастья и восторга, танцует с братом, попадая под музыку. Он тоже улыбается и хватает ее за руку, крутит ее вокруг своей оси, как в медленных танцах, только ускоренно и под нарастающий ритм. Лео… имя, разрушившее все мои надежды нормально поговорить с Алисой. Но я все равно сделаю это… Холодная поверхность кулона, лежащего в моем кармане, в который раз напоминает мне о том миге, когда я был счастлив при мысли, что преподнесу его Алисе. Я подарю его ей как знак своих чувств, и примет она его или выбросит, как мое сердце — пусть уж решает она, а не я. Такое холодное… маленькое хрупкое сердечко, подвешенное на серебряной цепочке, словно над пропастью моих чувств. Совсем как мое сердце. Тот же холод одолевает меня из-за страха быть отвергнутым. Моя Алиса… я так надеюсь, что ты и я будем счастливы вместе. Если не жизнь, так смерть, если не свет, так тьма, если не любовь, так… Нет. Даже если Алиса не разделит моих чувств, или более того, как-то больно поступит со мной, я все равно буду любить ее — сердцу не приказать, это я уже понял. Для меня Алиса будет всем в это мире. Я сохраню ее улыбку у себя в сердце на всю жизнь. — Оззи! — меня внезапно стиснул в объятьях Джек. — Что грустим? Судя по его напевному голосу, я понял, что он немного выпил. Мои доводы подтвердились, как только он немного дыхнул на меня, и я, жмурясь, отмахнулся от душащего меня воздуха. Зеленые глаза брата светились огнем, который еле различался сквозь завесу алкоголя. Ну ты даешь, Джек! — Джек, похоже, тебе хватит, — выхватив у него из руки крепко зажатый бокал с вином, или «соком», как называет его дядя, я отвел брата в сторонку, поскольку тот навалился на меня всем весом, грозясь упасть. — Оз, ты такой грустный… выпей, полегчает! — горе-братец влил мне в рот взятый с другого стола бокал вина, и я, закашлявшись, чуть не упал вместе с подкосившим ноги Джеком. — Ну куда весь-то бокал? — Придурок! — прокашлявшись, оскалился я. — Я в последний раз пил на Рождество, и то только два бокала шампанского! Ты, чертов пьяница, очнись! Я стал трясти уже явно засыпавшего Джека, пока тот что-то бормотал про себя, но ничего из его слов я не мог разобрать. Еле-еле подняв его на ноги, я повел его наверх, чтобы он отоспался. Вот тяжелый конь-то! Слышится треск, и я про себя смеюсь — любимая ваза Джека разбита от его же неуклюжести, хи-хи-хи. Едва добравшись до комнаты, Джек сразу же свалился с ног на кровать и, перевернувшись на живот, подтянул меня к себе и стал чесать кулаком мою голову. Я с трудом вырвался, ругая его всеми словами, что крутились в голове, и только после: «Я твою косу обрежу, когда ты заснешь, ты, чертов увалень!», он отпустил мою шею, и я, удачно потирая ее, перевел взгляд на брата. Его глаза смотрели в потолок, из их уголков текли слезы. Джек плачет? Что с ним такое? — Т-ты ч-чего? — непроизвольно вырвалось у меня, и он, моргнув, вытер кулаком влагу с лица. Его затуманенный взгляд внушал мне странное беспокойство. Его губы исказились в грустной и ностальгической улыбке, словно он что-то вспоминал. Наверное, он вспомнил Лейси в тот момент. Брат так любил ее, а сейчас вдруг вспомнил — так подумал я. — Алиса… — послышалось от Джека. — Она так похожа на нее… Оз… береги ее, хорошо? — Хорошо… — кивнул я, через силу понимая, что лучше сейчас не спорить и поменьше открывать рот. — Она мне недавно снилась, Оз. И знаешь, что она сказала мне? — Что? — Она сказала: «Не дай брату запутаться. Пускай они узнают, что такое любовь». Поэтому, Оз… Я сказал тебе попробовать ухаживать за Алисой… Я немного передернул плечами. Разговор об этом невольно заставил меня вспомнить тот случай на кладбище. Та девушка, Лейси, явилась мне, когда я вместе с остальными почитал ее. Ее взгляд был полон всепоглощающей нежности, сердце в груди зашлось от трепета, едва только я услышал голос, который казался мне шелком. «Вот бредни!» — сказали бы многие, а я действительно теперь верю. Признаюсь, мне не раз приходилось видеть странные сны, в которых мелькали тени и разные фигуры, напоминающие разных существ. «Монстры снов», посещающие меня ночью, были безликими тенями, наполненными страхами и темнотой, и когда мне снятся такие сны, мне очень страшно, и бывает, что я засыпаю только под утро, когда лучи солнца уже светят в комнату. Джек тем временем успел сесть на кровати. А потом, встав полный рост, слегка покачиваясь, он направился к своему столу, на котором лежали чертежи его диковинных механизмов и сами детали будущих творений, и достал оттуда бутылку, доверху наполненную красной жидкостью. Интересно, сколько у него заначек? И часто ли он так пьет? Вообще впервые вижу его таким пьяным… Пройдя ко мне, Джек снова плюхнулся на кровать, сел на ней и принялся высматривать что-то в тумбочке. Вскоре в руках у него показались два бокала, и он, поставив оба на тумбу, разлил по ним вино. Когда он выполнил эту задачу, то протянул один из бокалов мне. Я колебался. Я не хочу пить, но и отказать сейчас Джеку нельзя все-таки. — Давай. Пей. Сегодня можно, Оз… — проговорил он, весело подмигнув мне и вручая мне блестящий и наполненный до краев алой жидкостью бокал. Я взял, чокнувшись с ним, проследил, как он отпил из своего бокала, а потом сам неуверенно отпил из своего. Я старался пить медленно, надеясь, что Джек выпьет больше и вскоре уснет, а я буду не так пьян, как может ожидаться. Первый бокал опустел довольно быстро, и я, поражаясь самому себе, не успел среагировать, как опустел и второй. Я выпил уже три бокала, и меня начинало немного покачивать, но все же у меня пока была связь с этим миром. Джек, распевавший что-то себе под нос, вскоре заразил меня, и от выпитого вина песня казалась мне такой веселой и хорошей, что я вскоре повторял ее слова, иногда запинаясь и дружно смеясь на пару с братом. — Слушай… — выговорил он, немного растягивая слова. — Вот ты ее прям любишь? Алису?.. — Прям люблю! — ответил я, осушая уже пятый бокал и икнув после ответа. Джек что-то цыкнул и, пробубнив про «зайцев, которые не умеют летать», налил еще вина. Перед глазами все качалось, а рука тянулась к протянутому бокалу. — За вас! — проговорил Джек с улыбкой, и я даже сквозь алкоголь почувствовал, как покраснел, но тоже поднял бокал вверх. – Запомни мои слова, Оз! Пройдет лето — и будете вместе! Говорю тебе! — Запомню! — кивнул я и, чокнувшись с ним, снова осушил бокал. Джек, выпив, со стуком поставил бокал на тумбу и, сказав что-то про завтрашний день и плохой подъем, лег. Как я понял, он уснул. Икнув, я мысленно обругал себя за несдержанность и глупую наивность, что смогу не пить в компании Джека, когда мой брат даже мертвого уговорит. А все вокруг качается, а ноги стали такими ватными и слабыми, что я еле смог встать. Но, собственно, мне хотелось еще, и я уже в тот момент осознал, что это добром не кончится, но мне было мало, и, видя, что в бутылке ничего не осталось, я разочарованно вздохнул. Потом встал со своего насиженного места и, немного покачиваясь, вышел из комнаты, где меня с распростертыми объятиями встретила «тетя-лесенка». Ее объятия оказались очень нехорошими, но я, преодолев это препятствие, заприметил прямо по курсу бутылку вина. Оказавшись в моих руках, она сразу же была открыта, и я сам не заметил, как оказался на балконе. Вино затмило разум, и последнее, что я запомнил в тот момент — это скрип двери, ведущей ко мне на балкон. *** Подарок Лео и вправду оказался прелестным. Это была золотая цепочка с кулоном в виде золотого кролика с глазами из красного камня, которые чудесно переливались на свету. Два длинных уха украшены другими камнями, которые также заманчиво манили своим цветом. Я с радостью приняла украшение — братец знал мою страсть к этим длинноухим существам и всегда старался приобрести что-то такое, что отдаленно напоминало это создание или то, что так или иначе связано с музыкой. Сидя в уголке на диване, мы с ним разговаривали на тему того, как он все-таки тут оказался и надолго ли: — Я попросился на родину, и мне дали что-то вроде отпуска, только связанного с учебой. Там за границей принято отдыхать всего месяц летом, а потом идут подготовительные экзамены для поступления в вузы или академии. — В общем, как всегда — ты в центре событий… — протянула я, подняв взгляд к потолку и улыбаясь. Радость била ключом, но настроение тут же упало, стоило мне только вспомнить об Озе. Вот уже около часа его не видно и не слышно. Меня очень напрягало все это, и мысль, что он не хочет попадаться мне на глаза, только пугала. Оз и Лео не поладили между собой, и вдруг Оз пропадает куда-то и не появляется в течение долгого времени. Внезапно весь дом взорвался ритмичной музыкой. Послышались радостные крики и возгласы, и мы с Лео, выглянув из-за угла, увидели, что в центре зала формируется настоящее столпотворение. Свет мелькал всюду, украшая все цветными зайчиками, которые смешно лавировали по стенам и полу, отражаясь от зеркального шара, подвешенного под потолком. Винсент — сегодняшний ди-джей этой вечеринки, с наушниками на шее что-то переключал на пульте, а другие уже начинали радостно подходить под музыку. Я осмотрела зал и не нашла никого из ребят, кроме Джека, который, стоя немного поодаль, открывал бутылку вина. Как я поняла, кому-то завтра обеспечен хороший подъем… А музыка все набирает силу и становится все более громкой, так что вибрация от мощных колонок прокатывается по всему дому, сотрясая все вокруг. Лео, стоявший рядом со мной, усмехается и косится на меня, что сразу заставляет меня внутренне сжаться — и вот уже я схвачена его руками, которые быстро тащат меня в эту кучу мала. Ноги онемели от внезапного ступора перед тем, как начать танцевать, и сердце тут же наполнилось волнением. Не то чтобы я не любила танцевать, но я танцевала, как медведь — мне так казалось. И я ни с кем не танцевала, кроме брата (бывало по праздникам), и один раз с Озом, и то это было просто как ребячество. — Алиса, ты ведь любишь танцевать! — засмеялся брат, крепче схватив мои руки и ведя меня в ритме танца. Ноги рисковали запутаться и споткнуться, и мне оставалось только сначала неуклюже следовать за движениями Лео, а после и вовсе брать инициативу в свои руки, ибо он заставлял меня это делать резкими поворотами и движениями. Братец чувствует себя намного свободней в такой толпе, чем я, и мне немного не по себе, но через минуту, казалось, улыбка сама собой расплылась по лицу, а потом и стал слышаться мой смех. Лицо покраснело от восторга, а щекотливое чувство задора наполнило сердце — и вмиг позабылись все невзгоды. Сейчас я танцую под классную музыку вместе с братом, который вернулся так неожиданно, и совсем не пекусь о других заботах. Так хорошо, когда рядом такие люди, как Оз, Шерон, Лео, Гил и все-все, кого я знаю и с кем хорошо общаюсь. Так хорошо, и музыка настолько ритмичная и решительная по характеру, что перерастает в тяжелый рок. В колонках раздается грохот электрогитар, барабанов и тяжелый тембр вокалиста, поющего глубоким баритоном. Зал взрывается пронзительным визгом восторга, громкие возгласы слышатся со всех сторон. — Алиса! — сзади за плечи меня хватают руки Шерон, и мы с Лео, протиснувшись сквозь толпу танцующих, останавливаемся в относительно тихом месте. Глаза Шерон странно светились задором и каким-то неясным огнем, а щеки, покрытые румянцем, только подтверждали, что она ужасно смущена. Она покосилась на Лео и помахала ему рукой, чтобы он не подслушивал, и мой брат, приподняв бровь, надул губы и, развернувшись, последовал обратно в зал. Как только Лео скрылся, я была схвачена руками подруги и тут же вместе с ней затаилась за каким-то углом. — Шерон! Что происходит? — шикнула я, прижатая к стене, в то время как она с любопытством отворила дверцу, ведущую на балкон. — Вот что… — загадочно улыбнулась она и, тихо взяв меня за руку, заставила посмотреть в щель. Там, облокотившись о перила, стояла Ада, смотрящая вдаль, а рядом с ней, туша сигарету о пепельницу — Патлатый. Казалось, что странного? Но яркий румянец на щеках Ады и такой же смущенный вид со стороны Найтрея саму меня насторожил — но не настолько, чтобы так об этом верещать, как Шерон. — Ну и что? Патлатый и сестра Оза стоят на балконе… — Т-ш-ш-ш! — шикнула Шерон и повернула мою голову снова к той картине… Гил, придерживая за подбородок Аду, легко и робко касался ее губ, томно вздыхая и смущенно проводя рукой по ее волосам, в то время как Ада, вся смущенная, прижала ладони к груди, так же робко отвечая на поцелуй. Всю композицию дополняла серебристая луна и тысячи звезд на ночном небе, которые словно серебряными путами обволакивали целующуюся парочку. Я как можно тише отошла от дверцы, прикрыла ее и прислонилась спиной к стене, в то время как меня саму прожигал испытующий взгляд Рейнсворт, которая, к тому же, заметила негодование и удивление на моем лице. — Это ты хотела мне показать? Патлатый и Ада встречаются? — Ну… — неуверенно протянула она, предательски краснея. — Об этом мало кто знает… по большому счету, я просто не могу понять, почему они всегда скрывают это… — Может, просто не хотят? — Вряд ли… — покачала она головой. — У меня такое ощущение, что это как-то связано с Озом. — С Озом?.. Кстати, а где он? Шерон лишь пожала плечами, покачав головой, и я, вздохнув, попрощалась с подругой и направилась вниз по лестнице, проматывая в голове возможные варианты того, где мог находиться Оз. Но, собственно, на этом мне не давали сосредоточиться сцены, возникающие в мыслях: Гил и Ада, целующиеся на балконе. Яркий румянец тут же сопроводил мои мысли, и я мысленно дала себе по лбу. В душе было странное чувство, несравнимое с остальными. Я завидовала? Боже… Похоже, Алиска, ты совсем с ума сошла с этими чувствами… Я сама не заметила, как прошла обратно в зал, заполненный гостями, и тут же, обернувшись, наткнулась на Клоуна, который с некоторой смешинкой глядел на меня. Чертов альбинос, дай пройти! Я гордо фыркнула и прошла мимо него, в то время как он, иронично хмыкнув, так же прошел мимо, словно мы и не встречались. Зачем Джек вообще пригласил этого клоуна? Подумаешь, знакомы они… Вообще сейчас голова были под завязку заполнена тяжелыми мыслями. Было вообще трудно вот так сразу переключиться. Только несколько часов назад я плакала в подушку, проклиная все на этом свете, с ощущением, будто сердце раскололось надвое, а сейчас я на вечеринке у того, кого хотела в один роковой момент возненавидеть от боли, пронзающей меня до самого основания. Эти глаза цвета темного изумруда преследуют меня повсюду и заставляют сердце трепетать при любом взгляде, устремленном на меня. Само осознание того, что Оз смотрит на меня, заставляет сердце прыгать в груди, словно оно — заведенная игрушка. Моя жизнь была кошмаром, пока не появился Оз — и я так и не отблагодарила его за это, хоть много раз и говорила ему «спасибо», но по-настоящему не отблагодарила. Я просыпаюсь в холодном поту от кошмаров, которые показывают мою прошлую жизнь, когда я пыталась постоять за себя, когда Ричард избивал меня, и боль от побоев была такой реальной, что когда я просыпаюсь, тело все еще будто пылает от нее. Еще и недавний случай с Уолкер подбавлял масла в огонь моего разума. Я была вся на нервах — сидела как на иголках. Оз, казалось, с того момента начал меня избегать и появлялся только тогда, когда считал нужным. Нет, ну почему все так? Он ведь поцеловал меня тогда, но я, как бы сильно ни хотела — не могла вспомнить тех ощущений, что меня одолевали. Я его оттолкнула и сразу же накричала, сказав, что ненавижу, но сердце предательски дрогнуло при моих собственных словах. Я ведь не хотела этого говорить! — Алиса? Неужто ищешь Безариуса? — насмешливый тон и красный отблеск единственного глаза — Зарксис, несмотря на то, что ты мой преподаватель, ты все же из команды «изгоев», глупый Клоун. — Тебе какое дело, чертов Клоун? — насупилась я, гордо отведя от него взгляд, протестуя, отвернувшись от этой пропитанной насквозь фальшью ухмылки, царившей на его лице. — Как грубо… — он надул губы, когда я бросила на него косой взгляд. — Ты так увлечена поисками Безариуса, что не заметила, как он прошел рядом к бутылке с опасным содержимым. Причем, по-моему, он уже порядочно выпил ~ Я быстро метнула взгляд в ту сторону, куда он смотрел, и убедилась в правоте его слов: Оз и вправду, немного шатаясь, вышел на балкон с бутылкой в руках. Простояв в изумлении несколько секунд, я тут же ринулась в сторону балкона и, едва скрипнув дверью, заметила, как Оз, сидя на полу, крепко стиснул в одной руке бутылку с вином, а сам затуманенным взглядом смотрит на луну и небо. — Оз? Он так вздрогнул, что бутылка чуть не выпала у него из рук, а сам он, смешно икнув, посмотрел на меня. Да уж, Оз… от кого-кого, но от тебя я такого не ожидала, конечно. — Али… са… — смутно выговаривая мое имя, икнул он. — О-о-ой… Я прыснула себе под нос и, еле сдерживая дикий смех, села рядом с ним на пол. Оз же сильно покраснел и стыдливо понурил голову, положив ее мне на плечо, словно ища защиты. В тот момент он показался мне таким беззащитным, словно брошенный всеми ребенок. Но неприятный запах алкоголя еще с детских лет вызывал у меня отвратное чувство; впрочем, Оза я не винила. В конце концов, человеку захотелось выпить, в этом ничего такого нет. — Прости, Алиса… — глухо отозвался он, и я даже позабыла смеяться — настолько его голос показался мне хриплым и низким. — Дурак ты! — я хорошенько ударила его кулаком по голове и, услышав сдавленное и немного заплетающееся «прости», усмехнулась. — За что извиняться-то? Ну выпил, с кем не бывает. Но тебе… похоже, уже хватит… Он безвольно отдал доселе сжатую в руках бутыль, и я, поставив ее рядом, слушала то, что он говорил. Его обрывки фраз походили на мольбы о прощении — такие, что я невольно напряглась, когда смогла расслышать полностью его речь: — Я такой слабый… никого не мог защитить… никого… ни сейчас, ни тогда… — Оз? — я зарылась ладонью в его золотистые локоны и с мягким, теплым чувством перебирала их, но сердце невольно вздрагивало от его слов, и я немного волновалась, но решила успокоить себя тем, что Оз просто перебрал. — Ты мне доверилась, а я… — его ладонь, сжимающая ткань на плече моей кофты, сжалась в кулак, и он содрогался чуть ли не всем телом. — Я поклялся самому себе, что защищу тебя, и… Слезы, такие горячие, катящиеся по лицу, не утешали меня, а его волосы, пахнущие им самим, как-то особенно согревали душу… Тогда почему я плачу? От того, что его слова настолько пропитаны мольбой и раскаянием? Он считает, что виноват в том, что не защитил меня, но… — Я был нужен тебе и не пришел… Друзья так не поступают, и я знаю, что много раз просил прощения, и надеюсь, что ты простишь меня снова… Алиса… — Оз? Ты плачешь? — немного тихо и робко спросила я, почувствовав горячую влагу на плече, куда он уткнулся. — Поплачь, Оз… Сегодня можно… Он промычал что-то протестующее, говоря, что ему стыдно за пролитые слезы и за то, что он расплакался на моих глазах. Я же просто ответила, что тоже плачу, и что иногда можно поплакать. — Ты тоже плачешь? — Просто захотелось… — утирая кулаком ровные ручейки, говорю я, шмыгая носом, пока сама не вижу лица Оза — ему стыдно смотреть на меня заплаканными глазами, как он выразился. — Луна сегодня такая красивая, Оз… и звезды тоже… правда? — Да… наверное… — его голос хриплый и приглушенный, я чувствую, как он улыбается мне в плечо, но тут же отстраняется, и я, видя его замутненный слезами взгляд, немного теряюсь. — Что это? Глазами он указывает на мою шею, и рука машинально ложится на украшение, кролика на цепочке — подарок Лео. Взгляд Оза становится каким-то остервенелым и потерянным, будто у раненого зверя. Мне даже на минутку становится страшно, но я, превозмогая испуг, говорю лишь: — Подарок Лео. В его взгляде разгорается огонь, и даже сквозь завесу опьянения он кажется свирепей прежнего. Он отводит глаза и смотрит на луну, пока между нами пролегает тишина. Рука как по порыву дернулась, намереваясь упасть ему на плечо, но тут же отдернулась, только дотронувшись до него — он казался таким злым и рассвирепевшим. Мне было странно и немного страшно видеть его таким. Почему, и еще, что немаловажно, из-за чего он так злится на Лео? Но спрашивать об этом у него мне даже как-то страшновато сейчас. — Оз… — осторожно позвала я, и он сразу же перевел на меня затуманенный взгляд. — В тот раз, когда… — Меня сейчас стошнит… — Оз внезапно посинел, сдерживая рвотный позыв. — Ты потерпеть не можешь, что ли?! Такой момент обломал, скотина! — кулак во внезапном порыве устремился ему в макушку, и тут же там выскочила шишка. — Жестоко, однако… — протянул он глухим, страдальческим голосом. — Извини… Внезапно со стороны послышались какие-то скупые и издевательские аплодисменты, если их можно так назвать — обыкновенные хлопки в ладоши. Я и Оз перевели взгляд к двери, откуда доносилось хлопанье, и тут же изумленно уставились на источник звука. — Какая идиллия… — мерзко протянула эта тварь Уолкер. Внутри у меня все вскипело, едва только я завидела ее, но, похоже, не только я сейчас была на взводе. — Какого черта ты здесь делаешь? — опираясь о стену, Оз встал во весь рост, сверля ее взглядом, полным ненависти. — Решила проверить мои слова на правдивость?? Так я тебе сразу проверку устрою! Я ожидала чего угодно, но не такого от Оза… Удар кулаком, устремленный прямо в Уолкер, был встречен стеной, но случайно или специально — мне не было известно. Судя по выражению лица Оза — специально. Несмотря на его помутненное состояние, я видела, как он зол, а опасный блеск в его глазах являл собой еще большую опасность, в то время как жертва этого взгляда испуганно прижалась к стене, зажмурив глаза. — Ты забыла, что я запретил тебе приближаться к нам… Как ты вообще посмела сюда прийти? — Оз!! — я оттянула его в сторону и тут же схватила ладонями его лицо, гладя по щеке. Огонь в его глазах утих только после того, как мне пришлось дать ему сильную пощечину. Моя рука горела, а сердце тревожно замерло от мысли, что я ударила его, но… — Придурок! Это только мое дело! Не тебе с ней разбираться! Если ты еще раз так поступишь, я никогда тебя не прощу за это! Взгляд тут же проясняется, и огонь злости чуть утихает, но выражение его лица само по себе не дает мне покоя. Оно было спокойным и немного изумленным. Я глубоко вздохнула и, отпустив Оза, взглянула на опустившую взгляд в пол Уолкер. Как она вообще здесь оказалась? Неужели Оскар или Ада ее впустили? — Если ты хочешь выяснить отношения, то я с удовольствием подкрашу тебе личико! Но если ты пришла просто так действовать на нервы, то проваливай — тебе здесь не рады! — Я пришла за первым… — Чего? Да хоть сейчас, только во двор выйдем! — ну все, скотина, я тебя по стенке размажу, за все ответишь, тварь ты подзаборная! Я только и ждала момента, чтобы хорошенько ей от души врезать за все. — Ну что? Будешь выяснять отношения? — Хватит… — глухо и тихо проговорил Оз, одернув меня, внезапно схватив за руку и заключая в объятия. — Я не хочу видеть тебя здесь. Уходи… Он вышел вместе со мной с балкона, оставляя Уолкер далеко позади в одиночестве. Дверь за нами закрылась, и как только мы дошли до комнаты Оза, он выпустил меня из цепких объятий. Я чувствовала, как стук сердца снова ускорился в разы. Чувство какого-то непреодолимого полета и того, что за спиной прорезались крылья. Спиной я почувствовала холодную стену, и тут же тело одолела стая приятных мурашек, как только его ладони притянули меня к себе. Сам он положил голову мне на плечо и всем телом прижался ко мне, вгоняя меня в немой трепет и неописуемое смущение. Щеки горели, дыхание было сбито, в то время как он щекотал своими вдохами и выдохами кожу моей шеи. Я не понимала, что он делал. Он обнимал меня, прижав к стене, вдали от других глаз — странно, даже как-то не в его характере и… похотливо? Сейчас все тело стало будто масляным в его руках, и, несмотря на тщедушную слабость, накатившую так внезапно, я бы при всем желании не смогла бы вырваться. Он слишком крепко прижал меня к стене, и от этого я чувствовала себя слишком уязвимой. Я не видела его лица — мне приходилось утыкаться ему в плечо из-за того, что он сам положил голову на мое плечо, шумно переводя дыхание. Жарко, так непреодолимо сладко ощущать жар его тела, даже сквозь летнюю одежду. Рука сама по инерции зарывается в его локонах, и я сама, вставая на носочки, прижимаюсь к нему ближе. Внезапно он наваливается всем весом на меня, и я еле его удерживаю; и тут он, наоборот, отпрянул от меня. — Да ты на ногах еле стоишь… — колко усмехаюсь я, заметив его состояние после беготни: потерянный взгляд, качается и шумно дышит, как от километрового бега. — Я нормально!.. — покачнувшись, он упал на пол, но тут же сел, потирая ушибленную голову. — Ну ладно, может, я и немного не стою на ногах… — Поднимайся! — я обхватила его за талию, помогая встать, и, придерживая за плечо, повела в комнату отоспаться. За всю дорогу он умудрился столкнуть несколько каких-то тумб и ваз, которые, к счастью, остались целыми. Едва оказавшись в комнате, он безвольно рухнул на кровать, даже не раздеваясь. — Ты что, будешь в верхней одежде спать? — я иронично встретила его бессознательный взгляд, помутненный завесой алкоголя, и обреченно вздохнула, заметив его тщетные попытки снять хотя бы обувь. — Одна морока от тебя… Сев рядом с ним, я принялась расшнуровывать ему кроссовки, которые после минуты стараний поддались и оказались возле его кровати, аккуратно поставленные. Приподнявшись, он сел и хотел попробовать снять с себя джинсы, но, во-первых, я сразу наорала на него за то, что он переодевается, когда я в комнате, а во-вторых, эти его попытки оказались очень смешными от того, что его руки дрожали, а сам он постоянно покачивался. Вздохнув, я метнула в него его любимые шорты с рисунком лазурного пляжа, отвернулась, ожидая, когда он, наконец, переоденется. Но, оказывается, чтобы переодеть штаны, пьяному человеку необходимо столько времени… поэтому под конец я уже сама хотела переодеть ему штаны, потому как он делал это медленно и все время что-то бубнил. Когда он, надев шорты (задом наперед), сказал, что переоделся, я увидела, как он пытается снять с себя рубашку с маленькими пуговицами, и сразу же сокрушенно взяла инициативу в свои руки. Сам Оз уже почти спал, но его взгляд неотрывно был прикован ко мне, и этот блондин без стеснения меня разглядывал. В его взгляде плясали бесенята, но сейчас не было тех искр, которые пылали у него в глазах на балконе при разговоре о Лео, или когда он чуть не ударил Уолкер — этот взгляд был похож на взгляд хищника. Словно он сейчас хозяин, а я — его послушная служанка. Ну ты у меня попляшешь еще, Безариус! На его щеке до сих пор алым цветом выделялся след моей пощечины, и я сама не успела оглянуться, как ладонь ласково провела по его лицу, вызвав у нас обоих румянец. — Сильно болит? — осторожно высвобождая его накрахмаленную рубаху от пуговиц, заключенных в петли, старясь не пересекаться с ним взглядом, спросила я. Его губы прошлись мимолетным касанием по лбу, и я, замерев, сжала в руках наполовину снятую с него рубашку и только сейчас осознала, что все это время сидела у него на ногах, так как он уже успел забраться под одеяло. Румянец быстро залил лицо, и я резким движением сняла с него злосчастную рубаху, разрушив щекотливый момент. — Спи, — я встала на ноги, глядя, как это чудо белобрысое, путаясь в одеяле, силится встать. Попыталась повалить его обратно. — Да засыпай уже! — Ты уйдешь? — спрашивает он, глядя на меня какими-то жалостливыми глазами. С минуту он буравил меня взглядом, таким просящим и пробирающим насквозь. Зеленые глаза светились огнем, что заставляло неотрывно наблюдать за этим тянущим омутом. — Скоро мы с Лео уйдем домой… — Не уходи… — Оз, наши дома друг напротив друга! Успокойся и засыпай… Оз внезапно сел на постели и, схватив меня за руку, притянул к себе. — Я не буду спать, если ты уйдешь… — Оз, ты пьян… — выдохнула я, утыкаясь ему в оголенное плечо и чувствуя тепло его тела. — Тебе надо поспать, не капризничай! — Я лягу, если ты полежишь рядом со мной. — Дурак! — я вспыхнула румянцем, перед тем как он повалил меня за собой, прижав к груди, под кожей которой учащенно билось его сердце. — Отпусти… — Поспи со мной. Или подожди, пока я не усну… Его кожа была горячей, и мое тело млело от его мимолетных касаний, пронзающих все существо приятной дрожью, спускающейся вниз по позвоночнику. В голове стали расцветать самые что ни на есть порочные мысли с пикантными картинами. Румянец сопровождал каждую мысль моего смущенного подсознания. Было так близко и непреодолимо приятно рядом с ним, и так волнующе жарко — почти горячо. Такое же горячее и мягкое манящее дыхание заставляло сердце ухнуть куда-то глубоко вниз. Волна дрожи пронеслась по телу, когда я осознала, что самовольно близко прильнула к нему, и внизу живота тут же заныло, что заставило меня предательски закусить губу и судорожно отводить разум от «плохих» мыслей. Ладони, крепко прижимающие меня к себе, сомкнулись кольцом вокруг талии. Его закрытые глаза и чуть подрагивающие ресницы заставляли меня покорно молчать и не двигаться. Его лицо находилось в сантиметре от моего — как близко для случайного прикосновения. Мысль такая безумная, но окрыляющая до такой степени, что я почти касаюсь его губ. Еще раз сорвать один поцелуй и не оттолкнуть, как прежде. Так хорошо у него в руках, когда понимаешь, что он уже спит и не заметит ничего подозрительного. Боже, мне так страшно, что он заметит! А если заметит-таки? Что тогда? Пугает и будоражит одновременно. В ночи, в сумраке грань между нами тоньше, и ты лежишь, обнимая меня. Лица соприкасаются носами, и до губ совсем близко… Поцелуй продлился так недолго и так кротко — лишь нежное касание. Я пугаюсь до кома в горле, когда ты облизываешь губы и немного хмуришься, но нет — ты не проснулся. На твоем лице расцветает мягкая и светлая улыбка, а я только смущенно прижимаюсь к твоей оголенной груди. С минуту я лишь смотрю на тебя, а после руки сами начинают изучать грудь и торс. Ты не накачанный, но у тебя есть крепкие мышцы. Немного плоский живот — почти пресс. Так нежны касания, так горяча кожа под моими ладонями. Я в изнеможении прокусила губу до крови, отдергивая руку — я ведь не извращенка какая-нибудь, чтобы лапать пьяного спящего парня! Но я девушка, и мне самой иногда хочется, но не сейчас, Алиса! Не позволяй себе вольностей, а то потом можешь схлопотать! Возьми себя в руки, Алиса! — Ух, ты… Похоже, не вовремя… Я замерла на месте и медленно перевела взгляд к источнику звука, коим оказалась удивленная и смущенная Шерон, держащая за руку Аду. Сестра Оза! Ох, черт… Похоже, я пошевелиться не могу! Твою ж! Оз! Харе меня так прижимать к себе! Мне хана… — Алиса? — удивленно произнесла Ада, увидев меня в «объятиях» Оза. — Ты?.. Что ты?.. — Ничего!! — взорвалась я и тут же была сжата пьяным в стельку Озом. — Не смотрите так! Он пьяный и сказал, что не уснет, если я уйду! Шерон и Ада стояли в дверном проеме, переводя взгляды друг с друга на меня и Оза, говорившего сквозь сон пьяный бред. Прошла минута… — Ха-ха-ха-ха-ха!! — разнеслось по всей комнате, и я с трудом высвободилась из кольца рук, сопровождаемая диким смехом «лучших подруг» — тоже мне, вошли в положение! Я успела упасть с кровати, и следом за мной чуть не упал Оз, но я быстро водрузила его обратно досматривать сон о «корабликах», о которых он твердил уже раз пять за эту минуту. Шерон и Ада успели слезами облиться от своего хохота и едва на ногах держались, но когда я встала в полный рост и нависла над ними грозной тенью, эти предательницы быстро смекнули, в каком они сейчас положении. Первой очнулась Шерон со словами: «Каждый сам за себя!» — и удрала, оставляя на мое попечение переминающуюся с ноги на ногу Аду. — Ну… — зыркнула я на нее, но она тоже удрала со словами: «Шерон, подожди меня!». — А ну стоять!! Эти две убегали от меня по всему дому, и мне стоило невероятных сил, чтобы не потерять их, что в итоге привело меня в комнату Ады, где они забаррикадировались, распевая песню: «Мы тебе не сдадимся!». Я зарычала сквозь зубы и начала продумывать план того, как мне к ним пробраться и хорошенько отомстить! Ведь если они проболтаются, мне хана придет! — Да откройте же! Обещаю, ваша смерть будет быстрой и безболезненной! — И ты еще хочешь, чтобы мы открыли? — послышалось из-за двери. — Мы никому не скажем! Обещаем! Я внезапно остановилась и прислушивалась к их разговору за дверью. — Да ладно тебе, Алиса, мы ведь пошутили. Мы будем молчать, обещаем! — Али…ик… са… — послышалось из-за спины, и я, обернувшись, почувствовала, как Оз потирает глаза, а затем хватает меня и перекидывает через плечо, грозясь упасть. — Идем спать… — Какого!.. — я начинаю неистово брыкаться, пока не понимаю, что Оз идет по направлению к комнате. Валясь на кровать, он прижимает меня к себе, щекоча своим дыханием кожу на моем лице. — Оз! — Т-ш-ш-ш… — говорит он сонно. — Спать… завтра… разбе… ремся… Его руки крепко-накрепко обвились вокруг меня, прижав к груди, и как бы я ни вырывалась, все равно не смогла бы. Какая бы сильная я ни была, из хватки мальчика мне не вырваться, а Оз на самом деле не такой уж и хиляк. Свет от настольной лампы давно погас от ее случайного падения на пол при нашем падении на кровать, и темнота уже начинала уступать место только-только наступающей заре — всю ночь пропустили, называется. Взгляд устремился к висящим на стене часам Оза, стрелки которых замерли на отметке: пятнадцать минут пятого. Уже утро. Глаза наливаются свинцом. Кожа Оза такая горячая, а его мерное дыхание само вгоняет в сон. Так хорошо, сердце с какой-то легкой дрожью стучит, закладывая уши — так трепетно и приятно. Глаза сами закрываются, погружая меня в царство морфея… *** Господи, голова так болит, будто Алиса меня всю ночь дубасила. С трудом разлепив глаза, я не сразу понимаю, что находится у меня на груди, но это «что-то» мерно и тихо сопит, а сердце от этого знакомого дыхания неумолимо бьется, набирая темп. Но все же через минуту я, проснувшись окончательно, убедился, что сплю по пояс голый и прижимаю к груди мирно спящую Алису. — Чего ты так смотришь? — спустя минуту спросила она, когда проснулась. — А-а-а-лиса, ч-что ты делаешь тут? — Ну ты пьянь, забыл, что ли? — взорвалась она. — Да ты вчера выдул бутылку вина и потом не давал мне никуда уйти, говоря, чтобы я поспала с тобой! Даже когда я слиняла от тебя, ты все равно меня нашел и приволок обратно, сказав спать! С минуту я переваривал сказанное ею, а после почувствовал, как густо покраснел. Я вчера так делал? Вообще не помню! Единственное, что запомнил со вчерашнего дня — это: «Давай пей. Сегодня можно», как-то так, вроде. Ой… а что, если я сболтнул чего лишнего, раз уж вел себя так вчера? — Что ж, сейчас, когда ты проснулся, ты позволишь мне пойти домой? Потому что Лео пошел вчера один, узнав, что я остаюсь здесь. — Я сразу же выпустил ее из рук, и она, поведя плечами, встала с кровати, разминая шею и затекшие руки, в то время как я старательно прятал от нее взгляд по причине того, что Алиса была одета в длинную рубашку на пуговицах, которая, кстати, была моя! — А почему ты в моей рубашке и… — голос у меня внезапно сел, а язык, казалось, отказывался произносить какие-либо слова, потому как рубашка была расстегнута почти у самой груди... — Это все, что я у тебя нашла, не могла же я спать в джинсах и блузке, пришлось немного у тебя порыться… — буднично изрекла она, пока я старался шибко не смотреть на вырез рубашки, чувствуя, что скоро стану пунцовым. — И вообще, выйди, я переоденусь обратно! Я быстро отвел взгляд от Алисы и, кивнув, вышел за дверь. Я спустился по лестнице и, попав в зал, увидел громадный беспорядок после вчерашней гулянки. Ох, блин… теперь ведь еще убирать это все предстоит… блин… Грохот на втором этаже привлек мое внимание, и я, быстро добежав до верха, увидел, как из комнаты Джека выползает он сам, хрипя: «Воды-ы-ы…». Коварно засмеявшись, я быстро добежал до кухни и набрал в стакан холодной жидкости, так же быстро прибежал обратно к нему и встал перед ним. — Оз, будь хорошим братом и дай воды-ы-ы… — прохрипел он, но я лишь коварно улыбнулся. — Господи, эта вода такая холодная и… — я немного отпил из стакана и облизнулся, видя, как глаза брата мучительно сузились, — …вкусная… м-м-м… — Засранец! — рявкнул он, пытаясь встать, но безуспешно повалился обратно под мои смешки. — Когда я встану… — А-ля-ля-ля ~ Я ничего не слышу, слишком занят питьем этой холодной воды… — Я убью тебя, дай только оклематься! — вяло пригрозив мне пальцем, сказал он и уткнулся носом в ковер. Внезапно я потерял равновесие от того, что меня кто-то толкнул сзади, и стакан с водой быстро кто-то перехватил и передал в ладонь к брату: — Оба как дети! Я пошла домой! — Алиса, развернувшись, быстро шмыгнула вниз, пока перед глазами у меня пронеслась вся жизнь — ведь Джек уже допил стакан, полный когда-то водой… *** — Нет, Оз, сегодня никак. Мы с Лео сегодня идем в кино, может, в другой раз? — и множество прочих слов о делах, которые она все время мне говорит уже на протяжении недели. Эта неделя после вечеринки в честь начала каникул была самой худшей в моей жизни — даже экзамены не сравнятся с ней. Алиса все время пропадает со своим лохматым очкариком по каким-то местам. В понедельник мы не пошли с ней в кино, потому что она с братом делала уборку дома. Во вторник она отказалась от похода на речку, потому что Лео подарил ей билеты на любимую музыкальную группу. В среду она с Лео гуляла в парке. В четверг шел ливень, и они с братом остались дома коротать время — даже в дождь она наедине со своим братом-очкариком! Пятница была моей последней надеждой, и тут этот чертов Лео обставил меня, сказав, что хочет пойти с ней в кино! Я уже хожу сам не свой, все еще не оправившись после захвата Джеком моей шеи, не могу найти себе места при мысли о том, что Алиса проводит все больше и больше времени с очкариком. Ладони в кулаки сжимаются, как только я подумаю об этом! Алиса всегда такая радостная и счастливая рядом с ним, пока я терпеливо молчу в тряпочку, а ведь я тоже хочу проводить с ней изредка время! В конце концов, я уже побыть с ней не могу! Да и Гил, который торчит со мной всю эту неделю, изредка в компании с Шерон, Эхо, Винсентом и моей сестрой — все они стали странно шугаться меня, когда кто-нибудь заговаривал о Лео и Алисе — наверное, стали замечать мои закидоны. Все реже я стал видеться с Алисой, и дошло до того, что я и вовсе стал влезать к ней по вечерам, чтобы хоть поговорить с ней; но как только я залезал к ней, она ложилась спать, ссылаясь на насыщенный день. Но я был бы не я, если бы не пересилил и это! В общем, все свелось к сегодняшнему завтраку. — Оз! Заходи, не стой столбом! — Алиса втянула меня за руку, сразу же закрыв за мной дверь. Да уж… отвык я от интерьера ее дома, бывал ведь только на втором этаже, у нее в комнате. Везде убрано, сразу видно: Алиса постаралась, только она так убирается, чисто-чисто. Кухня плавно переходила в гостиную. Единственное, чего я очень боялся, так это того, что Ричард увидит меня — этот пьяница меня за шкирку может выбросить отсюда, хотя я все равно сбежал бы от него… — Оз, раз уж ты здесь, то сегодня мы позавтракаем вкусно! — такая солнечная и восторженная улыбка озарила ее лицо, что я внезапно даже не нашел, что сказать. Сердце ушло в пятки и тут же восторженно поднялось к горлу, и мне пришлось чуть ли не глотать волнение и улыбнуться в ответ, смущенно краснея. Алиса сегодня такая радостная, и еще вчера она сказала, что готовит большой сюрприз для меня. Я весь сгорал от нетерпения! Казалось, куда подевались прошлые муки и причитания о том, что нам с Алисой нужно наконец-то все выяснить… После того дня все мои волнения и боль в душе как-то поутихли по неясной причине. Может, потому что Алиса такая радостная и счастливая, пусть и не в моей компании? Для меня улыбка Алисы — это словно рождаться заново. Она как ангел прокаженного насквозь мира, смеющийся тревогам в глаза. Так приятно чувствовать внутри себя тепло и жар, разливающийся по телу при каждом ее ласковом жесте, а ее милая агрессивность только подогревает огонь, бушующий в моем сердце, побуждая все мое существо трепетать от нежных чувств. Но внезапно все рушится, как только я вижу за ее спиной потирающую глаза фигуру ее братца… В одних трусах?? — Лео! Я думала, ты поднимешься только ближе к завтраку. Ну, раз так, помоги Озу. «Алиса, ты что, издеваешься??» – хотелось воскликнуть мне, но я, стерпев яростный порыв, лишь натянуто улыбнулся и как бы невзначай спросил: — Может, пускай хоть оденется? — Ась? — откликнулся он, устремив на меня свой затуманенный сном взгляд. — Пошел и переоделся бы! — стал злиться я, как-то странно вскипев. — А мне нечего стесняться… — бросил он небрежно, залезая в холодильник и вытаскивая оттуда банку соды. — Или ты переживаешь, что я испачкаюсь? Внезапная усмешка в итоге выбивает меня из колеи, но я, ограничившись тяжелым взглядом в его сторону, утихомириваюсь и молча проглатываю его смешки и внезапные ухмылки, поворачиваясь к плите — черта с два я проиграю этому очкарику! — Лео… — зовет Алиса… так нежно! — Ты бы и вправду переоделся, а то ждать тебя еще, когда мы соберемся… — Ладно. Прости, если что… — этот очкарик подошел к Алисе и поцеловал ее в лоб, причем одновременно ехидно смотря в мою сторону. Черт-черт-черт! Оз, держи себя в руках, иначе не сможешь объяснить Алисе, почему разбил один из ее стаканов, осколки которого тут же засели в руке (в той самой, какой уже раз подряд!). Брат Алисы, что-то напевая, ушел наверх, пока я спешно пытался смыть с руки следы крови и выбросить осколки в мусорное ведро. После проделанной процедуры я поставил на плиту сковороду и начал свое любимое дело — готовку. Как ни крути, ею можно было отвлечься. — Омлет с грибами и изысканными приправами а-ля «Доброе утро» — готов! — провозгласил я через полчаса, которые провел у плиты, и подал на стол разложенные в тарелки порции. У Алисы глаза загорелись аппетитом, а Лео лишь скептически фыркнул и, взяв тарелку, пожелал приятного аппетита и пошел наверх. Лично я ничего в тот момент не понял, Алиса, казалось, даже ничего не заметила, но мне было лишь в радость: мы с ней одни. Приятная мысль как волна растеклась по телу, как множество электрических разрядов. В теле разгорелся огонь, разгоняясь по всем жилам и вселяя в сердце жар, а в глаза — пламя. — Оз, что это ты такой веселый и счастливый? — изогнув бровь, спросила Алиса. — Предвкушаю свой сюрприз ~ — пропел я сладким голосом, слегка наклонившись к ней и победно усмехнувшись, как только заметил на ее лице румянец — честно говоря, иногда я себя почти не контролирую. — Ну, будет тебе сюрприз… — улыбнулась она, и вдруг на верхнем этаже заиграло пианино. — Лео опять упражняется… — Эта мелодия… — проговорил я, вспоминая знакомый мотив из часов Джека, что всегда были при нем. Красивая и грустная мелодия золотых часов, схожая со звучанием шкатулки… — Откуда? — Лео и мой отец когда-то давно написали ее, — улыбнулась Алиса, мечтательно прикрыв глаза. — Лейси однажды сильно заболела, и чтобы утешить ее, они написали эту песню — специально для нее… — Да. Точно… — вспомнил я, вслушиваясь в знакомый мотив, который иногда мне снился ночами, разрывая кошмары. — Джек все время делал так, если мне снились кошмары, когда я был еще маленьким. — Но, так или иначе!.. — объявила громко Алиса. — Вперед, собираться! Я инстинктивно улыбнулся и, выкинув из головы звучавшую в доме мелодию, окунулся глубоко в омут предстоящей прогулки. *** Это была самая плохая идея, Алиса! Заставить меня гулять на пару с этим очкариком!! Я бы ударил его со всего маху, да воспитание и твое присутствие не дает! А он еще и улыбается ехидно, словно читая мои мысли! Ненавижу этого чертового очкарика!! — Ну же, хотя бы притворитесь, что довольны! — нахмурилась Алиса, глядя на нас, идущих по обе стороны от нее. Я лишь сконфуженно надул губы, в то время как Лео только натянуто улыбнулся, глядя на Алису и на то, как она убежала вперед. Мягкая зеленая трава, щекочущая ноги в сандалиях, приятно действует на воспаленный и рассерженный разум. Эта самая прогулка втроем в городском парке оказалась сюрпризом — видимо, Алиса намеревалась нас помирить. У меня даже в мыслях не было иметь что-то общее с этим… этим… Короче, с ним! Но Алисе как будто было все равно, и она изо всех сил стремилась нас сблизить в интересах и занятиях. Прогулка по парку проходила в молчании, пока Алиса отчаянно пыталась найти общую тему для разговора. Но мы, мягко говоря, пропускали все мимо ушей. Потом мы купили себе мороженое и совсем замолчали. Алиса даже в такие моменты хотела поднять настроение, и поэтому, едва завидев раскидистый дуб посреди парка, ринулась к нему с воплем: «Кто последний, тот балда!» — но это не произвело на нас впечатления, и мы подошли чуть позже к дубу, когда Алиса уже восседала высоко на ветке. Внезапно нам с Лео в головы прилетело по шишке: — Вы так и будете друг с другом воевать?? — взорвалась она и, спрыгнув с дерева, злобно воззрилась на нас. — Надоело! Если хотите, хоть перебейте друг друга! Вы оба как дети! — Алиса… — проговорили мы одновременно и так же одновременно умолкли, воззрившись друг на друга. — Значит, так! — топнула ногой она. — Я сейчас иду к фонтану, а вы чтобы к этому времени выяснили свои отношения! Алиса, злобно посмотрев на нас, развернулась и гордо прошагала вглубь парка, пока я печально смотрел ей вслед. В душе все закипало от того, что Алиса злилась на меня и своего брата, но скорее от того, что Алиса злилась из-за нашей неприязни. Я не мог себе даже представить какой-то дружбы или мирного разговора с ним! Он бесит меня до мозга костей, и так хотелось врезать ему за то, что он дразнит меня своими ухмылками и ехидными усмешками! Он тот, из-за кого Алиса ночами иногда плакала, скучая! Я-то знаю, как она на самом деле любит его и переживает каждый раз, а ему хоть бы хны! — Если будешь клеиться к моей сестре… шею сверну… — тихо пробурчал он, грозно смотря на меня, что только подпалило меня. Ах, клеиться, значит? Да этот очкарик еще и угрожает мне! И мало того — он еще и запрещает мне общаться с Алисой! Головешка ты лохматая, я тебя на Британский флаг порву! И все равно мне, что ты меня выше на голову! Сам отключусь, но лицо разукрашу! — Я как-нибудь без тебя разберусь, лезть мне к Алисе или нет. Тоже мне, брат заботливый нашелся! — сверкнув глазами, в тон ему ответил я, становясь напротив и показывая свою агрессивность. – Думаешь, я тебя испугаюсь? — А мы захотели зубки показать? — усмехнулся он, наклонив голову так, что волосы упали ему на глаза. — Не боишься, что я из тебя всю дурь выбью? Алиса, наверное… — Заткнись! Даже ее имя не смей произносить при мне! Ты даже этого не достоин! — Чем же не достоин, интересно? Или ты так разозлить меня хочешь? — Ой, а что? Думаешь, испугаюсь? — Ради интереса… Почему ты меня так ненавидишь? Что я успел сделать не так? — Что успел сделать, говоришь? — я стиснул зубы и с силой сжал кулаки до побеления костяшек. — Я тебе объясню… Заявился спустя три года к Алисе, когда она все это время переживала за тебя, когда ей было эти три года невообразимо одиноко без родных! У нее никого не было, кроме тебя, и ты пропадал так далеко, почти не заявляя о себе! Да что ты за брат такой?? Лео опустил взгляд, и впервые за все время, что я видел его или наблюдал за ним, я увидел в его глазах стыд и грусть. Мне самому было противно говорить это, но я хотел, чтобы он понял, насколько сильно Алиса была одинока без него! Ведь она так нуждалась в нем, а он пропадал так далеко! — Вот как… — проговорил он туманно. — Я действительно плохой брат, но… Ты думаешь, я все это время отдыхал там? Я каждую ночь засыпал с мыслями об Алисе, все время думая: «Как она там?». Я боялся, как трус, просто взять трубку и позвонить — вдруг узнаю, что с ней что-то случилось. Боялся услышать о том, что с ней случилось что-то вроде того, что однажды произошло с моей старшей сестрой. — Это не оправдание! Ты мог хотя бы напоминать ей о себе! Ты и понятия не имеешь, сколько ей пришлось пережить! Алиса терпела одиночество, слепо отдаваясь делам, и терпела все обиды и боль, когда ей нужен был кто-то родной! Я ненавижу тебя за то, что ты не был рядом с ней, когда ей было плохо! — Возможно… — ответил он, подняв на меня взгляд. — Но все равно… даже если я не заслуживаю быть ей братом, я не подпущу тебя к ней. — С чего бы? — взорвался я, скрипя зубами от злости, переполняющей все тело. — Боишься, что я унижу тебя в ее глазах? — Тот, кто неискренен в своих побуждениях, никогда не будет рядом с моей младшей сестрой. — Неискренен? Что за чушь ты несешь? — я уже успел подойти к нему почти вплотную, намереваясь ударить его. — Думаешь, я тебя слушаться вздумаю? — Чертов ревнивец разыгрался… Я внезапно остановился и отшатнулся от него, глядя ему в глаза снизу вверх. Ревнивец? О чем он? Что за бред? Я ревную? К кому? Что за бред?! — Что? Неужто думал, что не замечу? То, как ты смотришь на Алису, то, какое тепло блещет во взгляде, странный румянец на щеках… Втюрился в мою сестру, еще и отрицать будешь? — Заткнись! Я не собираюсь разговаривать с тобой об Алисе! И меня не остановишь какими-то словами! — Если хочешь ухаживать за сестрой — подерись со мной. Я такого, как ты, насквозь вижу. Ты даже на метр к ней не подойдешь, пока я на ногах стою… Я замер на месте, вглядываясь в этот затягивающий омут решительности и недоброго огня. Лео наверняка не шутит, но если говорить серьезно, то он меня может с легкостью завалить, но… — Да я тебе морду разобью, очкарик!! — я быстро ринулся вперед и тут же был повален вниз подножкой, глухо встретившись с землей спиной. Я быстро уклонился от удара и тут же пожалел о том, что бросил секции. В кружке по фехтованию нас учили рукопашной схватке, но Лео сам по себе был на пять лет меня старше и на голову выше, так что я сильно переживал, но все равно сдаваться был не намерен! Следующий удар пришелся мне прямо в живот, и я, согнувшись, мысленно выругал его быструю реакцию, но он тут же огреб от меня ударом по лицу. Руки дрожали от всплеска адреналина — черт, я сильно нервничал! — А котенок когти решил показать? — усмехнулся он, и я, не щадя сил, ринулся к нему, готовясь еще раз отвесить ему хорошую оплеуху. Захват на шее и руках усилился, и я чуть было повалился на землю — захват прямо как у Джека. Проклятье, он и вправду сильная скотина! Я бы просто сдался, но сама мысль, что меня обставит такой очкарик, да еще когда он пригрозил мне прекращением общения с Алисой!.. Я со всей силы укусил его за сдерживающую меня ладонь, и когда рука была освобождена, также ответил ударом в живот. Он ругнулся сквозь зубы и, стирая кровь с губы, твердо посмотрел на меня, в то время как я глубоко дышал, глотая ртом воздух. Но я еще не сдавался. Я уже из принципа завалю его! — А ты думал, я подда… — его голос прервался моим ударом в левую скулу, и, пока он не успел сориентироваться, я ударил еще раз, только уже в глаз – теперь фингал очкарику обеспечен. Он сбросил меня с себя, надавил ногой мне на грудь — лицо озлоблено и как будто полно уязвленной гордости. Я пытался вырваться, но он лишь сильней надавливал ботинком, и тогда мне точь-в-точь вспомнился момент при еще одной стычке с Ричардом — и я ударил со всей силы по коленной чашечке, и он согнул колено, освобождая меня из захвата. Я уже изрядно устал драться с ним, хотя это дракой и не назовешь! Не успел я очнуться, как он тут же налетел на меня, нанося удары в грудь и по всему туловищу, пока я не ответил со всей силы коленом — подлый удар, ничего не скажешь, — ниже живота. — Скотина… — простонал он мучительно, и я тут же с размаху ударил его по лицу, так, что он быстро упал на живот на землю. — Ну ты, конечно, мерзавец, так бить! — Заткнись… — так же простонал я, устало повалившись на колени, — мне от тебя тоже досталось, но я тебя уложил! — Ха-ха-ха!! — внезапно послышалось от него, и я, удивленно подняв взгляд, наткнулся на его лучезарную улыбку и то, как он просто сотрясается от приступа смеха. Прошло какое-то мгновение, и я уже точно так же громко и заливисто смеялся: — Ну ты конь! — смеялся я. — Я думал, что вообще не завалю тебя! — Да уж… — хрипло проговорил он в ответ. — Я так понимаю, недопонимание между нами решено? — Я думаю, да… — я повалился рядом с ним, вдыхая аромат зеленой травы, как вдруг увидел перед собой знакомую обувь. — Вы что оба здесь делали? — спросил нас голос Алисы, и мы оба, казалось, содрогнулись одновременно, посмотрев на нее. Мы с трудом приподнялись с земли и, продолжая смотреть на нее, ответили в унисон: — Выясняли отношения. Потом на всю округу раздался наш с Лео дружный смех, пока Алиса стояла с непонимающим и немного шокированным лицом, взирая на нас, а я почему-то был очень счастлив, что подрался с Лео и этот груз вражды вдруг резко упал. — Что ж, Оз… — протянул Лео, сжимая мою ладонь в крепком рукопожатии, — я думаю, мы найдем общий язык! Что скажешь? — Думаю, да! — протянул я, искренне улыбнувшись. — Но я все равно тебя завалил! — Я еще возьму реванш! — предупредил он, и в искрах его взгляда я видел огонь вызова, на что я только усмехнулся, предвкушая следующую драку.