Счастье рядом

Сегодня солнечный день — свежо и тихо, все словно покрыто спокойствием, везде ощущается какая-то легкость. Солнце угрюмо и сонно выглядывало из-за гор и словно нехотя тянулось своими лучами-руками навстречу облакам. Ветер, гонимый со стороны моря, проходился по равнинам и полям, принося с собой множество запахов и свежесть нового дня. Под ногами была зеленая, мокрая от росы трава. В воздухе чувствовался запах дождя. Солнце только недавно вышло из-за свинцовых тяжелых туч. Вдали на холме виднеются две фигуры. Одна выше другой, и кажется, будто обе замерли в ожидании чего-то. Луч солнца отражается от надписи, и тут же раздается слабый, но надрывный плач. Одна из фигур падает на колени, заливается слезами горя, пока другая, что повыше, пытается ее успокоить, гладя по длинным волосам и кукольному личику, покрасневшему от слез. Плач утихает спустя минуту, и девчушка тихо хныкает, стиснув зубы, в ответ на что сестра хмурится — она не хочет видеть свою младшую сестру такой. Но обстоятельства перекореживали и ее саму. — Алиса… — половина лица была скрыта за длинными, черными, как смоль, волосами, и руки немного тряслись, словно от волнения. Губа дрожит, красноглазая измученно пытается подавить комок чувств, вставший будто поперек груди. По лицу начинают бежать слезы, и девушка судорожно принимается стирать них. — Алиса. Ты должна понять лишь одно… — Лейси опустилась на колени рядом с сестрой, нервно пытаясь избавиться от слез и придать голосу рассудительный оттенок. Но как такое сделать, когда стоишь на могиле матери и отца, которые, казалось, только вчера были живы и улыбались тебе? Теперь осознаешь лишь одну вещь — их нет. Нет того тепла, что они дарили, и эта гнетущая пустота начинает давить на грудную клетку так, что слезы наворачиваются сами собой. — Не все… понимаешь, не все… — шептала Лейси, жмурясь от слез и прижимая к себе рыдающую сестру, зарываясь носом в ее локоны, тщетно пытаясь успокоить. — Не все в этой жизни… так прекрасно, как кажется… — Мама… — донеслось в ответ от девочки, и та трепетно прижалась к красноглазой, пытаясь таким образом утешить себя и забыть хотя бы на мгновение, что там, в земле, родной человек. — Лейси, ее нет… — Т-ш-ш-ш… — губы сестры холодны, поцелуй в лоб вызывает успокаивающую дрожь. Проходит несколько минут, и Алиса успокаивается, наступает безмолвие. Но стоит ветру прошелестеть вдали, играя листьями деревьев, как и Лейси постепенно приходит в себя. — Ты должна знать, Алиса, что жизнь не ждет тебя с распростертыми объятиями. Ты не должна ждать, что счастье упадет на тебя с неба, но порой… случаются приятные события. Я знаю это. — Откуда? — утирая лицо тыльной стороной ладони, спрашивает Алиса и шмыгает носом, прижимаясь ближе к теплому телу. — Алиса… наш отец… он… — казалось, Лейси трудно подобрать слова, голос поначалу дрожал от едва утихших рыданий, но внезапно он стал гордым, пропитанным немалой любовью к ушедшему родственнику. — Он женился на простой оборванке с улицы… — А как же мама? — немало удивилась Алиса, и Лейси даже чуть улыбнулась такой наивности сестры. Притянув ее к себе, девушка поцеловала Алису в щеку. — Это и была мама. Ты была еще слишком маленькой, чтобы знать. Она всегда рассказывала нам об этом к двенадцати годам, чтобы мы могли все правильно понять. Но ты довольно умная и, думаю, уже поймешь… — Мама была бедной? — Очень. Она была круглой сиротой, сбежала из ужасного приюта. Наш отец встретился с ней, когда она хотела его обокрасть. — Обокрасть? — Никогда так не делай… — машинально сказала сестра и даже отвесила Алисе легкий щелбан. — Мама была молодой, как мы сейчас. Иногда случается, Алиса, что люди идут на все ради жизни. Ты должна научиться различать светлое и темное, но в первую очередь просто понять, что ни того, ни другого нет. Алиса измученно потерла глаза, которые болели после недавних слез, и тихо шмыгнула носом, явно не совсем понимая сказанное. — Я не очень понимаю… — Просто помни, что за свое счастье надо уметь бороться. Понимаешь? — Будет больно? — Да. И боюсь, что часто. Алиса встревоженно заерзала и даже как-то обеспокоенно прикусила губу, явно не готовая к таким серьезным заявлениям. В мыслях у нее появились странные картины сражений, но девочка лишь покачала головой, настроившись дальше слушать сестру. Даже в таком юном возрасте малышка уже понимала, что нужно иногда внимательно слушать. Мир, что простирался вокруг нее, был таким сложным и одновременно простым. — Но ты ведь будешь мне помогать? — спросила Алиса с такой надеждой, таким блеском в глазах, что Лейси даже опешила от неожиданности, но после улыбнулась, снова притянула к себе взбунтовавшуюся маленькую брюнетку и погладила ее по голове. — Да, конечно. Это моя обязанность. — А что было потом? — Отец сначала удивился ее наглости, но, знаешь, было видно, что маме нравился момент в этом рассказе — так она чисто и ясно улыбалась, совсем не стесняясь своих слов. Она говорила, что он был растерян и просто поражен. Как бы то ни было, мама и папа расстались на том моменте, но ежедневно и неотрывно встречались. Вплоть до того, что проводили тайные встречи, и вот так, банально и вполне себе обычно, они… — Полюбили друг друга?? — догадливо выпалила Алиса, подскочив от восторга, на что Лейси сдержанно улыбнулась. — Да. Даже когда за отца хотели выдать другую женщину, он отказался от этого, хотя партия была очень выгодной для семьи. Прошло пять лет, и так случается, что все тайное когда-нибудь становится явным. Вскоре об их тайных встречах узнали. Но они были счастливы друг с другом, и ничего им не мешало. Алиса чуть улыбнулась. Но внезапно ее взгляд погрустнел, и в глазах затаилась какая-то обида, казалось, обращенная ко всему свету. — Лейси… — позвала она и взглянула на два надгробия, надписи на которых поблескивали на солнце. — Отчего так? Почему могилы наших родителей тут? И почему на похоронах не было наших родственников? Почему не было бабушки и дедушки? И что случилось дальше с мамой и папой? Их наказали? — Только отца… — печально проговорила Лейси. — Наш папа был богатым человеком, и его наказанием стала бедность. Но отец оказался стойким и был готов на все ради своей любви. Они поселились здесь, а наши названные дедушка с бабушкой и вовсе забыли о нас. — Они приходили к нам? Хоть когда-нибудь? — Тебя еще не было на свете. В последний раз они приезжали, когда Лео было четыре года. — Наши бабушка и дедушка нас не любят? — У нас есть другие родственники по отцовской линии. Как, ну… будем говорить, двоюродные родственники. Но они так далеко. Они живут за морем. Не переживай. Все хорошо. — Но ведь мы всегда остаемся одни. Каждый раз получается именно так… Объятия крепнут, Алиса давит в себе вновь подошедшие слезы, глухо хрипит, уткнувшись носом в живот сестры. — Ну-ну… — послышалось от Лейси, дружелюбно поглаживающей девчушку по спине, чтобы та успокоилась и не скулила так жалобно. — Все нормально… Пойдем… Она встает и следом тянет Алису. Сестры отряхивают невидимую пыль, траву, Алиса хватается за руку Лейси и сжимает как можно сильнее, будто говоря ей, чтобы та не бросала ее. Но сестра лишь стискивает ладонь в ответ, словно отвечая: «Я здесь, не уйду». В душе они готовы зарыдать, но на лицах — лишь немая горечь. Пальцы обеих переплетаются — девочки прощаются с покойными родителями. — Лейси… а что, если когда-нибудь… Ричард приведет другую маму? Лейси порывисто сжимает ладонь сестры, от Алисы тут же доносится звучное и возмущенное: «Ой!». Девушка приходит в себя и расслабляет хватку, но стискивает зубы, а потом внимательно заглядывает в глаза Алисы. — Я не допущу этого, — твердо и жестко доносится от нее, и Алиса, видя негативный настрой красноглазой, умолкает. «Никогда в нашем доме не будет ноги чужой женщины, называющей себя нашей матерью». Эти слова как будто обрели глубокий смысл. *** Скрип, стук и скрежет стекла, В окно струится лунный свет, Отблескивает мрачно. Улыбка на губах умерших Прекрасна и столь страшна, Что хочется скорее спрятаться подальше. Мои глаза не видят прежнего, Не видят то, что им положено. Я чувствую, как в голове Стучат большие барабаны. Мне плохо, Кровь стучит в висках. Когда закончится кошмар? *** Глава VI. Часть II. Наказаны виновники проступка сего, наказаны преступники — посажены в тюрьму. Мачехи из сказки наказаны своими же кнутами. *** Сегодня я спала беспокойно. Меня мучали странные кошмары и необычный холод, пробегающий по всему телу, зловеще и настороженно. Мне всюду мерещилось, что за мной кто-то следит. А появилось такое после того самого крупного скандала в семье. Мачеха, она же — Люси Дендридж, возомнила себя полноправной хозяйкой дома. Недавний концерт в виде моего «приветствия» не оставил на ней ни единого следа взволнованности. И я сразу поняла, что наше с ней соперничество далеко зайдет. В первые дни мы держались как можно дальше друг от друга. В чем-то Люси не отличалась от Ричарда. Как позже выяснилось, она была ему кем-то вроде врача — следила за тем, чтобы Ричард не брал в рот ни капли, не курил и не буянил. И, конечно, не волновался. Она пренебрежительно заявила, что теперь будет следить за мной, за тем, как я убираюсь в доме, и за моим языком. Я еле сдерживала себя. Ни для кого не секрет, что я очень буйная и ужасно гордая — и в первую очередь мне было трудно побороть гордыню, чтобы не съязвить ей что-нибудь в ответ. Но я сдержалась. И готова была уже ставить себе памятник за это. Я ненавидела эту тварь до мозга костей, но меня останавливала лишь одна мысль: Ричард заметно утих. Я была поражена, но это действительно так. Их роман начался, когда он сам ходил к ней на лечение — по крайней мере, так я услышала вкратце. Мне было абсолютно наплевать на него и нее. Я ненавидела обоих. Но все-таки я отвлеклась. Как я уже сказала вначале, наше с Люси «знакомство» сразу дало обеим понять, что нам лучше друг к другу не подходить. Я скрежетала зубами и, как бы плохо это ни звучало, хотела задушить, убить мерзавку за то, что она живет тут. Сначала повода для таких мыслей особо не возникало, но вскоре все пошло наперекосяк. Это началось, когда мы с друзьями собрались к нам в домик с ночевкой на пикник. Я даже не стала спрашивать разрешения и молча вечером ушла восвояси. На вопрос: «Куда собралась?», ответила коротко: «Гулять». Назавтра, как только я вернулась обратно, мачеха, считая себя моей опекуншей, набросилась на меня с расспросами. Где я была, что делала. Если бы в ее голосе промелькнула хотя бы доля заботы, я бы извинилась, но то, как она встретила меня, опустило ее в моих глазах на самое дно. — Тебе не кажется, что ты должна меня слушаться? — С каких пор? — я деловито откинула от себя ее руку, которая стремилась схватить меня за плечо. — Ты мне никто. Ты что, думаешь, раз поселилась в этом доме, так я сразу на задние лапки перед тобой встану? — Страшно представить, кто были твои родители, раз воспитали такую дрянь… — с мерзкой усмешкой ядовито сказала она. — Кто здесь дрянь, так это ты… Ее ладонь звонко подарила мне пощечину, и я, отшатнувшись к стене, ударилась об острый угол полки. Все унижения прошлого начинались заново, только теперь передо мной была женщина. Но для меня это значения не имело, и после такого удара я даже от боли не застонала — только разозлилась сильнее и ответила ей тем же: мигом припечатала к полу и начала дергать за волосы. — Только попробуй на меня еще руку поднять, стерва! — прокричала я словно не своим голосом, и, чувствуя, что снова хочу ударить ее, с трудом сдержалась, быстро слезла с мачехи, ушла к себе в комнату и заперлась на ключ. Губу щипало, с нее капала кровь, но это была простая царапина. С того момента все наши разговоры заканчивались только тем, что я отмалчивалась и держала язык за зубами. Я просто не могла начать первой. В этом был мой механизм защиты. Я не распускала рук. И зачем? Я не видела смысла прослыть человеком, избивающим бедных опекунов, которые старались меня «утихомирить». Это только лишний раз оправдывало бы ее агрессивность по отношению ко мне. Так что я терпела ругательства и лишь язвила в ответ. Но однажды… Стоило мне вернуться с прогулки и зайти к себе, как я встала, будто громом пораженная: все игрушки с полки, ноты и книги были разбросаны по комнате, а посреди этого кавардака стояла мачеха и портила все: раскидывала, выбрасывала, рвала и разбивала все мои игрушки. Те, что сделала для меня Лейси. Единственное, что у меня осталось от сестры. Она порвала все ноты Лео, в то время как я просто стояла, разинув рот в изумлении. Опомнившись, я ринулась к ней, яростно оттолкнула ее и ударила по лицу. — Тварь, ты что творишь?? Я тебя сейчас убью! — я была настолько зла, что мой разум помутился. Я просто не контролировала себя. Перед глазами будто стояла кровавая дымка. Яростно глотая воздух, я пыталась с собой совладать, но все было тщетно — ведь все, что у меня оставалось от сестры, испортила мачеха. Я чувствовала, что сейчас самолично убью ее на месте. Неожиданно я ощутила жгучую боль в ногах и, не сразу сообразив, что происходит, — темноту в глазах от удара в голову. По моей щеке хлестнуло что-то тонкое и очень жесткое. Еле разлепив распухший от удара глаз, я увидела, что в руках мачеха держит тонкий ремень и яростно бьет меня по всему телу. Руки пострадали сильнее всего — я пыталась прекратить удары, схватив ее за этот кнут, и в итоге им хорошо досталось. Во рту стоял железный привкус. Меня мутило и раздирало изнутри болью. Чертова гордая дура, поплатилась за свои выходки! Впрочем, тогда я чувствовала лишь боль. Мучительную физическую боль. Голова уже гудела от ударов, и даже мои хрипы не останавливали побои. Я захлебывалась слезами. Внезапная вспышка боли в плече — и из глаз будто посыпались искры. Я взвыла, насколько могли позволить мне легкие, но тут же замолчала от резкого недостатка воздуха. Я задыхалась. А ослабшее тело не могло даже пошевелиться. Боль была нечеловеческой. Веки тяжелели, голова болезненно пульсировала, дыхания не хватало. Я чувствовала, как тело тряслось, и последнее, что окончательно убило во мне гордость и решительность — мерзкая победоносная усмешка Люси. Я чувствовала, что умираю. Постепенно и медленно. Дыхания стало не хватать уже всерьез, и я потеряла сознание — проваливаясь глубоко в себя, наслаждаясь тем, что уже не могу ощущать боли. *** Мое тело ужасно болело. Было ощущение, как будто на меня свалилась огромная плита, и меня всю придавило ее огромным весом. В голове стучало, все внутри сжалось, меня тошнило от боли. Во рту сухо, больно шевелить даже губами. Привкус крови лишь добавляет колорита в весь этот букет. Ноги… боже, я их чувствую… слава богу. Зато рука. Правая рука как будто свинцовая. Я еле разлепляю заплывшие глаза и тут же содрогаюсь от увиденного: все, что было в комнате, стало перекорежено, перевернуто, выпотрошено, разбросано. Я обессиленно зажмурилась, чувствуя, как по лицу текут горячие слезы. Мне страшно. Мне больно. Я устала бороться с этим. Я ведь… я хочу, чтобы все прекратилось… хочу, чтобы боль прошла. Чтобы я больше не страдала. Я безответно влюблена в лучшего друга, мои родители и сестра умерли, а брат сейчас так далеко. Мне так плохо. — Мне больно… — тихо хриплю я про себя и чувствую, как внутри меня умирает последняя гордость. Я жалкая и беспомощная. Я хочу, чтобы все прекратилось. Хочу, чтобы боль пропала. Мне больно… хочу, чтобы все прекратилось… Пожалуйста… пусть боль пропадет… я больше не хочу страдать… Я пытаюсь игнорировать боль и, встав, направляюсь в сторону ванной. Вваливаюсь в комнату и чуть не падаю на кафель, но успеваю схватиться за бортик ванны и приподнимаюсь. Осматриваю себя и вижу, что все не так уж и плохо, как мне ощущалось: губа разбита, один глаз немного опух, но повезло, в целом повреждения незаметны. Но вся я оказалась покрыта алыми, изредка кровоточащими полосами. Точно, будто кнутом избили. Я умыла лицо, осмотрела рот: зубы целы, вот только язык сильно прикусила, из-за чего больно глотать воду и вообще шевелить им. Говорить еще удавалось. Я вернулась к себе в комнату и обессиленно упала на колени, подобрав изорванного в клочья мишку. Лейси сшила его мне накануне дня рождения вместо куклы. Я снова заплакала — уже от безысходности и тупой боли в душе. Во мне все горело от стыда и чувства унижения, когда тебя втаптывают в грязь, словно уничтожая в тебе личность. Я молча подобрала разбросанные ноты, попыталась собрать вместе некоторые листы, но не смогла найти около трех отрывков, чтобы собрать все воедино. Разбитые стеклянные и фарфоровые игрушки, статуэтки, тоже принадлежавшие Лейси, а после и мне, невозможно было склеить или собрать. С дикими слезами я выбрасывала мусор и почти до ночи пыталась хоть что-то сделать с бедными игрушками — зашить их, подобрать новые материалы. Бесполезно. Все было испорчено. Осознав это, я рухнула на кровать и зарыдала в голос. Хотелось спать. Была глубокая ночь, и я, кое-как придя в себя, просто стянула с себя верхнюю одежду, надеясь хоть как-то успокоиться. Телефон на тумбочке звякнул, требуя, чтобы на звонок немедленно ответили. — Алло? — Алиса, ты сегодня весь день дома просидела. Что-то случилось? — Шерон волновалась, и я хрипло выдохнула, стараясь не выдать своего состояния. — Я просто… неважно себя почувствовала. Все нормально, — я тихо плакала, но не старалась сдержать слезы, зная, что так станет легче. — Завтра мы планируем пойти на рыбалку. Ты с нами? Оз хвастался, что обязательно поймает для тебя кои. — Я… — я внезапно умолкла, думая, что может со мной случиться, если я снова ослушаюсь мачеху. Дверца моей клетки окончательно захлопнулась: я уже подчинялась, даже не видя и не слыша мачеху. Она окончательно меня приручила, словно шелудивого пса — огромной палкой. Я чувствовала, как в страхе съеживаюсь, вспоминая ее удары кнутом и угрозы. Нет, не хочу больше боли! Не хочу! Пусть все прекратится! Я не хочу больше боли! — Я позвоню завтра… я постараюсь прийти… — не дожидаясь ответа, я нажала на отбой и, чувствуя, как силы меня медленно покидают, провалилась в сон. *** — Что-что? — ледяным тоном переспросила она, глядя на меня, в то время как в глазах ее блистала победа надо мной. — Можно мне пойти с друзьями на рыбалку? — сдерживая яростный рык, спросила я. На ее губах появилась мерзкая улыбка, говорящая, что теперь она держит меня в узде. — Уберись в доме и гуляй... — я оглядела дом, зная, что и так все убрано — я всегда следила за чистотой. — Но ведь все и так чисто. Послышался грохот: упал горшок с цветком, несколько тарелок со стола, а после и собранный в мешок мусор. — Ой, какая же я неуклюжая... Кажется, теперь грязно. Что скажешь? Она прошла мимо меня, в то время как во мне гордость мешалась с необъятным желанием разбить что-нибудь об ее голову. Я потратила около двух часов на то, чтобы все привести в порядок, после чего была нагружена ужином. На ужин ушло еще два часа, и только после того, как я вымыла в ванной все до блеска, мачеха соизволила меня отпустить со словами: «Иди отсюда». Я как можно быстрее собралась, чуть позже меня и след простыл. *** Вернулась я уже затемно и все никак не могла перестать смеяться над шутками друзей. Все мы смеялись над Озом, который почти поймал обещанного мне кои, но так сильно старался, что свалился в воду и еще долго проклинал эту рыбу. Все смеялись, но едва только я ступила на порог, как меня обдало странным холодом, и я, честно говоря, не сразу решилась открыть дверь. Меня словно что-то отталкивало. Но в итоге я все же переступила порог. — Ах ты мерзавка! — меня тут же схватили за волосы и потащили куда-то в дальнюю комнату. Я начала вырываться в страхе, меня мгновенно охватила паника. Я не хотела, чтобы меня опять били. Не хотела... Что я сделала?? Что? Меня толкнули на пол и, опять схватив за волосы, как какую-то собачонку, ткнули в стену головой. — Ты что сделала, а? Тварь такая! — она ударила меня о стену, заставляя смотреть на то, что было перед моим носом. Я оглянулась и увидела, что комната, где жили эти двое, была вся изуродована, как моя вчера. Все картины разодраны, статуэтки разбиты, а мебель перевернута. Меня снова схватили за волосы. — Это не я! Отпусти! Не надо! Отпусти меня! — я вырывалась, как могла, но делала только хуже себе: мачеха принималась дергать меня еще сильнее. После она толкнула меня в какую-то тесную комнату и заперла на ключ. Я открыла глаза, но увидела лишь темноту. Пощупала руками вокруг и поняла, что я в кладовке. Я потянула за висящий шнурок, и в маленьком помещении зажегся свет. Я измученно села на пол и тихо заплакала, как маленькая напуганная девочка. Да, я превратилась в беззащитную и слабую дохлячку. Я была так жалка, но мной овладел страх, который накапливался все это время. Банальный страх боли, который сломил меня окончательно. Я сломалась. Стала слабой. Я перестала бороться за свое счастье, и теперь рыдаю здесь, запертая в кладовке собственного дома. Было стыдно за саму себя. Снаружи я услышала шум и прислонилась к двери, вслушиваясь. Слышались шаги и какое-то странное роптание. Мне стало не по себе, а по спине тут же пробежали холодные мурашки. Внезапный грохот — и я отлетела от двери, как ошпаренная. Все внутри меня так и говорило, что снаружи творится что-то нехорошее. Стало по-настоящему страшно. Я села на пол, соорудив себе что-то вроде кровати из курток и старой одежды. Я догадывалась, что останусь тут надолго. Но я до такой степени сломалась, что не стала даже пытаться выбраться. Все мое существо было против этого, и я доверилась своим инстинктам. *** С тех пор меня каждый раз так наказывали за самую малую оплошность. Брали за шкирку, словно дворнягу, и швыряли в кладовку, иногда разбавляя свою скуку несколькими ударами кнута. Позже до меня дошло, что эта тварь в прошлом была наездницей, и этот кнут предназначался для диких лошадей. Какая ирония, надо же. Меня, видимо, она считала непокорной кобылой. Но, словно в отместку всем издевкам мачехи, дома стало твориться что-то странное: скрипы, шумы, стуки, скрежеты. Мне казалось, что за мной кто-то всюду следит. Я стала плохо спать, мне иногда даже мерещилось, что в комнате кто-то шепчет. Иногда мной овладевал страх, когда я закрывала глаза — чувство, что если ты их откроешь, то обязательно увидишь то, что тебе не хочется. Сердце колотилось, как ненормальное, и меня это отнюдь не радовало. В конце концов, все дошло до того, что я стала как послушная овечка выполнять все, что скажет Люси, и жутко бояться даже переступать порог своего дома — уже из-за странной чертовщины, что мне мерещилась. Позже, когда друзья узнали о мачехе, они стали с осторожностью назначать всякие встречи, а то и вовсе стараться задержать меня. Видимо, они читали все на моем лице. Мне и вправду хотелось как можно меньше времени проводить дома. Последней каплей моего терпения и желания сидеть дома стало одно особенно страшное событие. Однажды я сидела на стуле и, глядя в зеркало, причесывалась, как неожиданно почувствовала привычное ощущение страха. Чувство, что в комнате кто-то есть. От банального страха очередной чертовщины я уже про себя начинала просить, чтобы это все прекратилось. Я резко обернулась и, будто прогоняя свой страх, строго решила сказать: «Я тебя не боюсь!» — и сразу пожалела об этом… Едва я обернулась, как из моей руки тут же выпала расческа. По зеркалу прошлась трещина — прямо по отражению моей шеи, словно отрубая голову. В следующее мгновение я ошалело убежала на балкон, прямиком к Озу. Оз меня, конечно, внимательно выслушал и, даже не проверяя мои слова на правдивость, поверил. Я была рада, что он поверил, и мне теперь стало намного легче. В комнату ко мне мы вернулись уже назавтра (мне пришлось переночевать у него), когда солнце освещало каждый уголок в ней. И только зашли, как обмерли в ступоре: вся комната была похожа на развалины. Кругом опять царил бардак, но вдобавок и зеркало было разбито на мелкие осколки. Но вот что удивительно — ничего не было повреждено, кроме зеркала. Все остальные вещи остались целы. — Видишь? — спросила я, указывая рукой на эту картину и видя, как глаза Оза мечутся по комнате — не то в испуге, не то с заинтересованностью. Я вздохнула с облегчением — хоть кто-то теперь меня понимает. — И давно так? — Две недели. Вот что странно: это началось, когда… — я внезапно умолкла, понимая, что Озу не надо знать о том, что мачеха меня избивает, и тут же в мыслях отхлестала себя по всему, что можно. Поборов себя, я все-таки продолжила: — Когда… мачеха начала вести надо мной своего рода контроль. Наказывать меня, нагружать работой. Правда, я не понимаю, как это все связано. Оз пожал плечами. — Мне, честно говоря, тут жутко находиться. Без обид… — Оз потер друг о друга ладони, словно ему было холодно. — У меня нет желания здесь оставаться. Поэтому я как можно быстрее уберусь и сразу уйду отсюда. — Ну а я, как верный друг, не брошу тебя одну и помогу! — улыбнулся Оз и ободряюще взял меня за руки. — Ладно, но если тебя найдет Люси, нам обоим несдобровать! — сразу же насупилась я. Все утро мы с Озом тихо убирались по дому. Он убирался наверху, где была моя комната, а я внизу — мыла посуду и полы. К часу дня мы закончили, а чертова тварь обычно просыпалась к двум, поэтому, еще раз оглядев все, что нужно, мы с Озом поспешили на свежий воздух. Но я то и дело чувствовала себя неважно. Мне было банально страшно возвращаться домой. Я не хотела опять сталкиваться с чертовщиной, мне попросту было жутко — я с самого детства боялась этой ерунды: духов, колдунов, покойников. — Того и гляди, переедешь ко мне! — рассмеялся Оз, но я тут же ткнула его в бок и он послушно умолк. — Прости. Понимаю, что тебе страшно. Но можешь все-таки приходить ко мне по ночам. Я не против. — Рано или поздно Люси прознает о моих побегах, и… я не хочу, чтобы она вообще знала о том, что мы можем вот так спокойно уходить друг к другу. Она сделает что угодно, чтобы мне насолить. — А если я буду играть в рыцаря и взбираться к тебе? Вместе не так страшно. — Может, тупо позвать священника… — Георг! — внезапно воскликнул Оз. — Кошки ведь чувствуют что-нибудь нехорошее, да и защищают вроде от такого. — Забудь. Георг уже около месяца не объявлялся. Гуляет где-то. Да и кот не полезет туда, где плохо, я ему не хозяйка, чтобы он ради меня рисковал. — Оз! Алиса! Привет! — сзади послышался голос Шерон, которая вскоре нагнала нас, и мы уже втроем неторопливо двинулись вдоль пруда, возле которого находились. — О чем вы? — У Алисы в доме вроде как привидение завелось! — Оз! Не смешно! — взбесилась я. — Ты сам видел, что у меня в доме творилось! — Привидение? — глаза Шерон тут же загорелись. — Как интересно! Тогда пойдемте к Зарксису! — У него-то мы что забыли? — хором выпалили мы с Озом. — Вот как раз и узнаете! — Шерон подтолкнула нас в другую сторону, и позже мы уже оказались у порога в дом Клоуна. *** — Э-м-м… Я, право, вас не ждал… — Неудивительно! Ты же в одном полотенце! — огрызнулась я, глядя на полуголого учителя, на котором из одежды было только полотенце, висящее на бедрах. Шерон, стоящая рядом со мной, стремительно покраснела и как будто язык проглотила, стараясь вообще не смотреть в сторону Зарксиса, из-за чего голос Здравого Смысла перешел ко мне. — Шерон сказала, что ты можешь помочь мне с одной проблемой… — Алиса не может что-то понять в литературе? Я же учитель. Как я могу помочь еще? — У Алисы дома что-то странное происходит. Шерон сказала, что ты нам поможешь. — Странное? — послышалось из-за шкафа, за коим он решил переодеться в обычную одежду. — Что именно? Матрасик стал жестковат? В голосе промелькнули привычные нотки смеха и лукавства, отчего я заскрежетала зубами, но быстро утихомирилась. — Короче, что-то вроде привидения! — выпалил Оз, явно тоже уже уставший от таких выходок Клоуна. — Давай-давай, можешь смело смеяться! — ожидая очередную порцию смеха, буркнула я, но, к моему удивлению, Зарксис даже не улыбнулся, а его взгляд скорее приобрел заинтересованность. — Привидение? Интересно. Не против, если я посмотрю собственными глазами? — Люси тебя и на порог не пустит! — огрызнулась я. — Ничего. Думаю, что твоему классному руководителю она не откажет~ — Зарксис вышел из-за шкафа, схватил всех нас под руки, и мы пошли в сторону моего дома. *** — Значит, так! Оз и Шерон — лезьте по дереву к моему окну! А мы с Клоуном пойдем через парадный вход. Шерон и Оз кивнули и последовали на задний двор к дереву, пока мы с Клоуном пытались сыграть наши роли как можно убедительней. Мы поднялись на крыльцо и позвонили в звонок, после чего нам открыла Люси. Как только она нас увидела, на ее лице расцвела какая-то странная усмешка, которая так и говорила: «Ну что, допрыгалась? Что же с тобой такого случилось? Ох, сейчас я над тобой поиздеваюсь!». — Здравствуйте! Прошу любить и жаловать! Я классный руководитель Алисы. Девочке необходимо исправить оценки по некоторым предметам. Но так как сейчас в школе не лучшая обстановка, то мы решили прийти сюда. Да и в доме ей будет комфортнее. Правда, Алиса? Я просто задыхалась от возмущения. Я не думала, что он вот так вот все обыграет! Ну, Клоун! Я убью тебя! — К-конечно… — проговорила я, сжав ладонь в кулак и видя, как на лице мачехи расцвела ехидная усмешка. — Да. Конечно. Проходите… — она отступила от порога, и Зарксис еле уловимо улыбнулся: одной маленькой победой больше. Люси ушла в сторону своей комнаты, явно не собираясь отличаться гостеприимством, но нам это было только на руку. Я пошла вперед, но, обернувшись, заметила, что Брейк как-то не торопится идти. На его насмешливом лице отразилась странная гримаса глубокой задумчивости. — Как же грязно! — я недоумевающе воззрилась на него и хотела было накричать на его распущенность, когда увидела, что он вовсе не это имел в виду, а смотрел прямиком в зеркало, странно сощурившись. — Не соврала, Алиса. Что-то поганое у тебя дома… — Что именно? — мы оба говорили шепотом, так, чтобы нас не услышали Люси или вечно дрыхнущий в гостиной Ричард. — Ты зря боишься… — улыбнулся он. — Тебя не тронут. А вот для таких незваных гостей, как я, это может плохо кончиться. Немедленно скажи Озу и Шерон, чтобы уходили. Зарксис вышел наружу, а я, быстро добежав до верха, выгнала из дома Оза и Шерон. После чего мы все вчетвером собрались на улице. — Ну и? — Терпение, Алиса. Ты ведь не хочешь, чтобы стало хуже? — Зарксис как-то задумчиво осматривал дом, после чего снял с шеи цепочку с крестом и отдал мне. — Все снимите кресты, и тогда нам ничего не грозит. Кроме тебя, Алиса. Тебе и так ничего не грозит. Мы снова зашли внутрь, и, поднявшись в комнату, Брейк с минуту буравил помещение взглядом, пока мы молчаливо его ожидали. — Тут такое дело, Алиса. Это не просто привидение. Это что-то вроде разгневанного хранителя. — Ангел-хранитель, что ли? — с сомнением спросил Оз. — Но раз так, чего он Алису-то пугает? — Остальное я скажу только нашему кролику. Вы оба ждите на улице. Вам же лучше будет~ Друзья снова изобразили грустные мины, но послушно спустились обратно, после чего Зарксис поднял упавший стеллаж с разбитым зеркалом. Он около минуты рассматривал предмет, после чего нервно отпустил. Вот тут и началось самое «веселое». Свет погас, а все вокруг начало странно шуметь. Сердце у меня в груди заколотилось, как ненормальное, и, нащупав в темноте ладонь Клоуна, я как можно сильнее схватилась за нее в полной панике. — Скажи, что я друг… — прошептал Зарксис, но его голос внезапно сдавило. — Он друг! Не знаю, кто ты, но Брейк друг! Все мгновенно затихло. Я пребывала в странных ощущениях. Чувствовала себя дурой. Героиней какого-то мистического фильма, вот только мне, блин, правда страшно! — Значит, слушай сюда! — внезапно повеселев, выпалил Зарксис, в его взгляде неожиданно появился задор. — Тебе бояться нечего! Но вот только… вот тварь… — Ты чего? — Не ты виновата. — Люси? Брейк кивнул. — Кто это? Ну, приходит сюда? — Не приходит. Живет тут. И всегда жила. И будет жить — до определенного срока. Зеркало было ее любимым, но оно случайно дало трещину. Верно? — Когда я повернулась, трещина в зеркале как будто перерезала мне горло… — я ощупала плечи и горло, словно проверяя, целы ли они. — Я испугалась. — Видишь ли… — проговорил Зарксис и, встав, открыл окно, за которым уже сгущались сумерки. — Кстати, уже можно ребят звать. Залезайте! Сейчас не тебе плохо, а обидчику. Поверь мне. — Ты хочешь сказать: Люси? — Женщина в этом месте показала, что твоя мачеха что-то испортила. Очень дорогое для нее. Кого-то обидела — дорогого для нее. Ты очень хорошо знаешь эту женщину… — Лейси? — спросил Оз, залезая в комнату и услышав нас. Я тут же замерла на месте. Лейси? Но ведь Лейси не стала бы так меня пугать. Почему я вдруг так сильно ее боялась? Меня ведь охватывал просто животный страх. — Она не хотела причинить тебе вред. Сейчас она в неописуемой ярости… — Зарксис был как никогда серьезен, но то и дело на его губах расцветала странная деспотичная улыбка, а красные глаза блистали недобрым огнем. — Представьте себя в порыве злости: вы сами осознаете, что не должны показывать себя с такой стороны, но обида слишком велика. Вы не можете этого скрыть, и когда вас пытаются успокоить, вы кричите в ответ. Это и происходит здесь. Это все ненамеренно. Она не хочет тебе зла, Алиса. Она мстит не тебе… — Так значит, можно не бояться? — спросила все это время молчавшая Шерон. — Алисе точно. Ты должна понять, что она тебя не бросит. Она здесь из-за вашей большой привязанности. Тут даже и думать не надо, чтобы догадаться. Она просто тебя любит. Вот и все. Я заплакала. Мне сразу стало как-то легко на сердце от слов Клоуна. Я и поверить не могла, что Лейси все это время рядом со мной. Что она просто не специально вот так вот. Но в его словах был смысл. Действительно, когда Люси так обошлась с вещами Лейси, это вызвало у нее злость, потому и началось все это, и… то, как она избила меня… Лейси всегда говорила, что… защитит меня ото всех… Теперь все сходилось. — Брейк, я хочу спросить у тебя кое-что. Наедине… — я неловко улыбнулась, глядя на измученные лица Шерон и Оза, которые уже в третий за сегодня раз лезли вниз, на улицу. Ребята вышли, и я тут же задала так мучавший меня вопрос: — Что ее тут держит? — Ты. Она любит тебя, и я чувствую тесную связь между вами — как будто вы мать и дочь, а не сестры. Кстати… — его взгляд стал таким же насмешливым, как раньше, и в глазах заблистал язвительный укор. — Я бы на твоем месте не скрывал так много от Оза… надеюсь, ты понимаешь, о чем я… Зажмурившись, я кивнула, прекрасно понимая, к чему он ведет. Я действительно снова раз за разом обманывала Оза. Мне было так стыдно! Но я не могла по-другому. Я скажу ему позже, когда все пройдет, чтобы он не беспокоился и просто не делал из мухи слона. Оз слишком порывист и может все принять близко к сердцу. — А теперь чаю мне, чаю! — капризно заявил Зарксис, нагло разваливаясь на моей кровати звездочкой и явно не собираясь уходить без угощения. — Разве я не заслужил? Моя милая ученица, будь хорошей девочкой и приготовь своему любимейшему на свете учителю чай! Просто требую! Он прикрыл глаза, а я даже не чувствовала привычного раздражения. Только благодарность за все, что он сделал. Подумать только, Зарксис что-то для кого-то сделал! Мир просто в шоке от такого! Дамы и господа! Просто сенсация! Но я с ироничным выражением лица в первую очередь направилась к окну — снова зазывать Оза и Шерон, которые, наверно, проклинали меня и Шляпника на всем чем свет стоит… *** Я стояла, закусив губу и еще не до конца уверенная в себе, но все же осмотрела убранный дом, после чего уже более решительно вошла в комнату. Люси, нагло восседая в кресле моего брата, наматывала прядь рыжих волос себе на палец, а сама читала какой-то томик в розовом переплете. — Чего тебе? — словно отвлекаясь от какого-то важного научного исследования, брезгливо поинтересовалась она. — Мне нужно твое разрешение, чтобы я ушла из дома на неделю. — Нет, конечно! — хихикнула она, обдав меня холодом и одарив мерзкой усмешкой. Меня такой расклад не устраивал: мне просто необходимо уйти ненадолго из дома. Всему виной был совет Клоуна, а после того, как он мне помог, я уже не могла пропустить его совет мимо ушей, поэтому просто доверилась — хоть и понимала, что это безумие, но все-таки… Я подошла к ней ближе и резко посмотрела ей в глаза, чтобы ясно дать ей понять, что я отсюда просто так не уйду. Она отложила свое занятие и впилась в меня таким же взглядом. — Слушай, у тебя есть возможность не видеть и не слышать меня неделю. Поживешь в покое и тишине, так сказать. Просто отдохнем друг от друга. Ясно выражаюсь? Она хитро прищурилась и некоторое время, видимо, все обдумывала, пока не произнесла: — Ладно. Неделя без твоего существования меня вполне устраивает. Пошла вон… — она лениво махнула мне на выход, а я, не дожидаясь ничего более, резко развернулась и вышла, громко хлопнув дверью. Я поднялась обратно в комнату, где, тихо попивая чай, сидели Оз, Шерон и Брейк. Только я вошла, как на меня устремились заинтересованные взгляды. — Разрешила-разрешила… — усмехнулась я и плюхнулась на кровать, растянувшись по всей длине. — Чаю мне, служка! Оз со смехом тут же подал мне дымящуюся кружку, и я, отпив, сразу же почувствовала, как согреваюсь. — Значит, мне нужно некоторое время не быть дома. Для чего? Ты так и не объяснил, — я взглянула на скучающего у стены альбиноса, на что тот лишь усмехнулся, блеснув алым глазом. — Чтобы дать твоей сестре сделать свое: выгнать отсюда обидчика. Ну а теперь нужно только решить, куда ты пойдешь. — Может, ко мне? — улыбнулся Оз, покручиваясь в кресле с колесиками. — Рядом с домом, и вместе веселее будет. — Не обижайся, но я не хочу оставаться в одном доме с твоей сестрой. Все мои мозги будут заняты мистикой. — Как будто и без того мистики мало… — засмеялась Шерон, а следом и остальные. — Тогда как насчет нашего штабика? Брейк согласно щелкнул пальцами: — Это идея. Помнится, совсем недавно мы там были. — Одной стремно! — сразу насупилась я, но, в принципе, такой расклад меня устраивал. — Ну, тогда кто первый сегодня вместе с Алисой? — Оз отпил из своей кружки, и тут же все посмотрели на него, видимо, ожидая ответа. — Ну ладно. Я первый. — Потом я! — просияла Шерон, запрыгивая ко мне на кровать, хватая меня за волосы и начиная плести косичку. — Жду не дождусь~ — Ну а потом… — Нет! Только не ты! Провести ночь в одном помещении с учителем-психопатом мне не хочется! — Ах, Алиса! Ты разбила мне сердце! — театрально падая в обморок, пролепетал альбинос, на что мы все четверо рассмеялись. *** Неделя прошла весело: первая ночь в компании Оза, в тот же день после решения об уходе, представляла собой ночь без сна, за вечными разговорами о всяких глупостях. Он успел еще принести из дома ноутбук, и мы всю ночь валяли дурака, смотря всякие фильмы. Вторую ночь я провела с Шерон, и, честно сказать, ночь с Озом была намного лучше. По крайней мере, потому, что Оз не рассказывал мне что-нибудь о Гиле, а вот Шерон, не замолкая, твердила мне истории, связанные с Брейком, из-за чего я тут же поняла, что, похоже, моя подруга явно по уши втюрилась в Зарксиса. Но как только я вернулась, мне пришлось испытать на себе весь гнев Люси. Все это время она, видимо, справлялась со своими проблемами, а моя сестра, похоже, все это время досаждала ей разными способами. В итоге все вещи мачехи были изуродованы и разрезаны, зеркала в доме — побиты, в ванну и вовсе было страшно зайти. Люси сразу втащила меня в дом и, истеричным голосом говоря что-то про страшные сны, начала меня избивать. Я была растеряна и немало удивлена. Казалось, что я такого сделала? Но тогда мне некогда было думать. Осталась только боль. Мачеха схватила меня за волосы, и я тут же почувствовала вспышку боли в правой ноге, по которой она яростно хлыстнула своим чертовым кнутом. Потом она крепко схватила меня за кофту и швырнула в стену, так, что я сильно ударилась головой и сразу же получила по лицу тем же самым хлыстом. Я заскрежетала зубами, терпя боль, думая про себя, что Люси не дождется больше от меня никакой мольбы, никакой просьбы отпустить. Вместо этого я постаралась встать и перехватила ее кнут, который так нещадно меня избивал. Я еле стояла на ногах, но, просверлив ее взглядом, даже замахнулась на нее этим кнутом, пребывая в какой-то эйфории. Я хотела посмотреть на ее страдания, поэтому замахнулась как можно выше. Первый удар, я слышу, как Люси зарычала, и мне хочется только продолжать, чтобы я слышала ее крики… — Хватит! Хватит! Ты больше не поднимешь на меня руку, тварь! Хватит! — при каждом «хватит» я старалась как можно сильнее, после чего почувствовала садистское желание сделать ей еще больнее. — Тварь! Я больше не стану у тебя на поводу ходить! Не смей больше ко мне прикасаться! Я отбросила чертов кнут куда-то в угол и, хромая, последовала к себе в комнату, но тут же почувствовала, как меня яростно схватили за затылок. Я начала вырываться, но тут у меня резко закружилась голова. Все же, резко дернувшись, мне удалось освободиться. Воротник на моей кофте оказался порван. Люси, стиснув зубы, попыталась схватить меня, я стала отбиваться, кусая ее и дергая за волосы. Я царапалась, стараясь попасть ей по лицу, из-за чего к концу нашей схватки я слишком сильно устала. Она же, яростно воззрившись на меня, тут же в последний раз ударила меня по лицу — я не выдержала и потеряла сознание. *** — Эй! Прекрати! — вскрикнул я, увидев у себя перед лицом лицо брата. Этот идиот навис надо мной, пока я спал, и только встав и посмотрев на себя в зеркало, я понял, почему его взгляд был таким искристым, и почему то и дело его прорывало на смех. В зеркале пыжился и злился чертенок-Оз с бородкой, нахмуренными бровями и, конечно, самими рожками, подкрученными в стороны. Я чувствовал, как постепенно начинаю злиться, пока на всю квартиру не разнеслось: «Джек, чертов засранец! Я с тебя шкуру спущу!». Потом — топот ног и еще несколько громких ругательств вдогонку убегающему от меня братцу. Все утро я провел у раковины, смывая краску, а после, придя в себя, еще неоднократно проклинал Джека в мыслях — на этот раз из-за того, что я опоздал на встречу с Алисой. Она ведь опять разозлится на меня! Я наспех оделся и, прокручивая в мыслях как можно более короткий путь до нашего места встречи, прибавил шагу, явно опаздывая уже как минимум на десять минут. На лице у меня сама собой расцвела улыбка, стоило мне мысленно перебрать всякие приятные воспоминания, связанные с Алисой. Чего только не произошло за эти несколько недель! До сих пор помню, как она внезапно оказалась у меня на балконе, стучась в окно. Взгляд у нее был напуганный, а последовавший на вопрос о ее состоянии ответ даже ввел меня в некий ступор, но я тогда быстро взял себя в руки. Мне пришлось ее успокоить. Я заварил ей чай, посадил к себе в кресло, а когда хотел принести ноутбук Джека, дабы что-нибудь посмотреть, она меня даже отпускать не захотела. Она просто сильно была напугана, а я лишь улыбнулся и пошел вместе с ней, глупо краснея перед братом. Он, конечно, меня пошантажировал, но все-таки отдал так нужную мне вещь, и мы всю ночь просидели за фильмами, вот только… — Ложись. Я буду спать внизу… — я перекинул одно из одеял через плечо, но внезапно был остановлен Алисой. — Никуда ты не пойдешь! Я гость — я пойду вниз. В конце концов, я просто к тебе навязалась. — Брось! Тем более — ты девушка. Это мой долг как мужчины — уступить девушке лучшее место. — Рыцарь нашелся! — буркнула она, схватив одеяла и подушки и намереваясь идти вниз. Этот спор продолжался долго, причем вся комичность его заключалась в том, что мы оба хотели спать внизу. Вот идиота два. Все закончилось тем, что мы оба спали внизу на диване. Вдвоем. В одном пространстве. Когда ее дыхание опаляло мою шею. Когда ее руки так нежно, но в то же время крепко обнимали меня. Когда она зарывалась носом в мою рубашку и улыбалась. Господи, зачем ты изобрел любовь?? *** Я давно стоял на месте встречи, но никого не было даже поблизости. Место являлось безлюдным, это раз, во-вторых — сегодня очень жарко, и люди не хотели выбираться из прохладного дома с кондиционером. Наконец мне на телефон кто-то позвонил, и, увидев номер, я немало удивился. — Алло? — Оз. Привет. Слушай, ты не знаешь, что с Алисой? Она рядом с тобой? И вообще, где она? — тон Лео звучал очень обеспокоенно, а услышав от него об Алисе, я сам удивился. Видимо, он звонил уже не первый раз ей на телефон, раз так беспокоится и даже звонит мне. — Она не берет трубку? — Я звонил ей очень долго. Отправил даже несколько SMS, но она все равно не отвечает. — Мы должны были с ней встретиться, но я сам на месте, а ее уже полчаса нет. Обычно она не опаздывает… — Оз! Это уже не шутки! Послушай, ты же меня пилил, что я о ней не забочусь, вот теперь сам не будь как я! — Угомонись! — шикнул я, наспех направляясь обратно к дому. — Я уже бегу к вам домой! Я положил трубку, а сам побежал так быстро, как только мог, упрямо игнорируя усталость и недостаток дыхания. В порыве паники я успел уже всем сообщить, что Алисы не слышно и не видно, на что мне ответила Шерон: — Я не видела, чтобы прошлой ночью у нее в комнате горел свет. После произошедшего она боится спать в темноте, да и вообще всегда засыпает с включенным! Это только добавило паники. На этот раз я побежал из последних сил, будто стремясь перегнать само время. Через две минуты такого бега я оказался близ наших домов и, видя, что окно в ее комнату приоткрыто, почувствовал странную тревогу. Я решил, что не буду забираться сразу же в дом, а лучше выясню сначала у ее мачехи, что случилось. Как-никак, Алису могли банально лишить телефона и наказать, что сразу бы все объяснило. — Да? — на пороге стояла ее мачеха, от вида которой я так и хотел поморщиться, но сдержался. — Что тебе надо? — Здравствуйте! А Алиса дома? — Наказана она! — хихикнула женщина, и в ее взгляде мне сразу померещился слишком злой огонь, что только сильнее насторожило меня. — За что наказана? — послышался сзади меня голос Гила, при виде которого Люси сразу же немного напряглась. Гилберт был на голову выше ее и выглядел угрожающе, а когда рядом появился Винсент, она и вовсе перешла в отступление: — Ваша подруга слишком высокого о себе мнения. Как и ты, молодой человек! — она ткнула пальцем в меня, зло щуря глаза. — Может, будете пальцем указывать на тех, кто одинакового роста с вами будет? — усмехнулся Гил и положил ладонь мне на голову, заступаясь за меня. — Я лишь спросил у вас, за что наказана Алиса. Неужели и вправду что-то серьезное? На этом разговор закончился, и дверь впереди нас громко захлопнулась, из-за чего мы вовсе не упали духом, а наоборот, лишь сильнее разозлились. — Ребята! Что случилось? — Шерон и Эхо подбегали к моему дворику, где мы пока притаились. — Что с Алисой? — Мы как раз выясняем… — пожал плечами Винсент. — Мне сразу эта женщина не понравилась. Так и хотелось проткнуть ей брюхо и… — Винс! — брат ткнул его в бок, и блондин с улыбкой умолк. — Просто родственная душа маньяка-психопата… — засмеялся также пришедший Брейк, поглядывая на нас. - По-моему, проще всего взять штурмом «крепость». Все сразу посмотрели на меня. Я недоумевающе вздернул бровь. — Что? — Только ты знаешь, как попасть к ней в дом другим путем. Мы все не очень хорошо лазаем по деревьям, знаешь ли… — пожал плечами Брейк. Я мысленно согласился с этим. Да и будет слишком заметно, если полезу не только я. Все-таки такую толпу сразу увидят. — Я пойду, отвлеку дракона, а ты, прекрасный рыцарь, спасай принцессу из башни! — все так же смеясь, заявил Зарксис и, поправив челку, спадающую на половину лица, направился вместе со мной в сторону дома Алисы, пока остальные решили ждать какого-нибудь возможного сигнала. Я крепко хватался за каждую ветку, пока в итоге не оказался у своей цели. Окно, как назло, было загромождено занавесками, но открыто. Я ворвался в комнату и тут же содрогнулся. Ноги затряслись, а мысли словно испарились из головы. Сердце заколотилось в разы быстрее, но не от трепета, а от ужаса: передо мной предстала Алиса, лежащая в странной позе на полу, со множеством синяков и царапин на лице. Несколько секунд я даже не мог прийти в себя, потом упал на колени. Снизу послышался грохот и какой-то приглушенный рык, пока в итоге дверь в комнату Алисы не стала прогибаться под ударами извне. Дверь была заперта, а я словно провалился в себя в тот момент — даже не мог пошевелиться. Дверь, наконец, выбили, и тут же на пороге оказались двое Найтреев, явно пребывая в таком же ступоре, что и я. Первым очнулся Гилберт и сам решил проверить дыхание и состояние Алисы. Его глаза заметно расширились, и он успокоенно выдохнул. — Ее нужно срочно отвезти в больницу! — твердо заявил Гил. От Алисы послышалось слабое сопение, и ее дрожащая рука крепко ухватилась за меня. Глаза распахнулись и заставили меня зажмуриться — фиалковый цвет выглядел мертвым, а неосознанный взгляд только добавил мне тревоги. — Алиса? Что с тобой? Алиса! — Оз? — дрожащими губами спросила она, щупая меня за волосы и задевая лицо. — Я… я… — Алиса… — Голова… голова так болит… — заплакала она, и я испугался еще сильнее, осознавая, что тут могло случиться. — Мне плохо… больно… больно. — Схватись за меня как можно крепче! — твердо сказал я, аккуратно поднимая ее над землей, пока Гил удивленно наблюдал за нами. — Мы уведем тебя отсюда. Винсент, вызови скорую! Гил, надо вынести ее отсюда, срочно! Братья кивнули, а я, как можно надежнее обхватив Алису, поспешил вниз. Спускаясь по лестнице, я видел, как Брейк, сильно стиснув руку опекунши, сдерживал ее, явно наслаждаясь ее потугами. Увидев Алису, он подхватил ее и аккуратно опустил в стоящее рядом кресло, приложив к ее лицу кончик своей трости, с коей он не расставался. На улице уже стояли все, включая и дядю Оскара с Джеком и Адой. Скорая приехала быстро. Забрав Алису, врачи включили сирену и уехали — а я остался. Во мне забушевала ярость, я стал похож на того самого черта, коим являлся утром, вот только без смеха, а как будто по-настоящему. Во мне словно разгорелась преисподняя. Я зашел в дом Алисы, где с недовольным видом сидела Люси вместе с надзирателем в лице Зарксиса. — Мне даже все равно, что со мной будет, но я скажу тебе, что ты последняя сука, которую я только встречал… — Оз… следи за языком, прошу… — я почувствовал, как мне в грудь уперлась трость альбиноса, но его взгляд и кривая усмешка немного успокоили меня, и я послушно отошел, не в силах мыслить здраво. — Вам грозит наказание. Вы в курсе? — насмешливо и победоносно изрек Зарксис, наклоняясь к лицу «виновницы торжества». — За что же? Фактически она моя дочь. Я имею полное право… — Вы не имеете никаких прав. Вы ей не опекунша, по крайней мере, не официально. Это во-первых. Во-вторых, вам грозит лишение свободы за нанесение телесных повреждений лицу несовершеннолетнего возраста. В конце концов, это банальный мордобой. К тому же я ее учитель, а если углубляться далеко… ты попала… Люси Дендридж... Я бы на твоем месте мирно покинул этот дом и отправился восвояси. Желательно со своим «пациентом», ведь на него тоже найдется много чего. Или же вы хотите загреметь в тюрьму? Она сжала губы в тонкую полоску и принялась нервно мять в руках подол своего платья. — Хорошо. Мы уйдем… Дайте нам… — Один день… — жестко отчеканил Зарксис, и я сам напрягся, увидев такого Брейка. Словно другой человек сейчас смотрел на эту женщину, а красный глаз лишь заставлял содрогнуться — я обессиленно отвел взгляд. *** В больнице я чувствовал себя отвратно. Перед глазами так и мелькали вспышки воспоминаний — Алиса, вся в синяках и царапинах на лице. Пустой и отстраненный взгляд пугал и заставлял содрогнуться. Она была слишком легкой тогда — уж я-то точно знаю. Это сразу натолкнуло меня на мысль, что она давно могла так лежать, и, возможно, у нее могло случиться обезвоживание, или же она могла потерять много крови, если бы дело дошло до внутреннего кровотечения. Я поежился и, встретив знакомого мне в этой больнице доктора, ринулся к нему. — Доктор Джонс! Что с Алисой? Боже, скажите, что с ней все хорошо! — Тише-тише… — спокойно и сосредоточенно изрек он, а потом поманил меня за собой. — Она в тяжелом состоянии, но ты ведь знаешь, юноша — она довольно сильная. Все будет хорошо, пусть ей и придется некоторое время полежать тут. Я согласно кивнул и молча постарался сосредоточиться на другом, чтобы отвлечься, но как только подошел к палате, где сейчас находились все наши друзья и Алиса, мое сердце дрогнуло. Я замер на пороге, не решаясь войти. Но ожидание тоже было мучительно, поэтому я, толкнув дверцу, вошел в светлое помещение. Алиса сидела на постели, закутанная в одеяло, с перебинтованным лбом, на котором еле виднелись красноватые пятна. Друзья сидели на стульях вокруг. На ее лице царила очень робкая и такая хрупкая улыбка. Она улыбалась от мысли, что друзья рядом, и я ее очень понимаю. — Так, Алиса… — прозвучал голос доктора Джонса позади меня. Врач прошел вперед, прямо к кровати Алисы, и сел на краешек. — Тебя сильно потрепало. У тебя сотрясение мозга, и это единственная существенная травма. Мы тебя подлатаем, и будешь как новенькая. Через неделю мы поставим тебя на ноги. — Оз… - прозвучал голос Алисы с хрипотцой. — Он здесь? Я немного оторопело уставился на нее, а доктор, погладив ее по волосам, достал из кармана какой-то препарат. — Он здесь, Алиса. Теперь шире открой глазки… — она задрала голову, и ей тут же закапали в глаза тот самый препарат, что был у доктора. — Вот так. Теперь не болит. Правда? Алиса кивнула головой, бродя по палате неосознанным взглядом. Я осторожно прошел ближе. — Вы могли бы оставить нас с Озом наедине? — прозвучал голос Алисы, и все, посмотрев на меня и нее, тут же послушно покинули палату. На некоторое время повисло молчание, пока я уже без сил не подошел ближе к ней, и не сел на один из стульев, и просто порывисто не взял ее за руку. С минуту она просто молчала, пока я не увидел в ее глазах слезы. Она крепче сжала мою руку. — Оз… — она стиснула зубы и свободной рукой начала снимать одеяло и плед, укрывающие ее тело. — Прости. Одеяло и плед соскользнули на пол, а моему взору предстали различные синяки и ушибы по всему ее телу, не защищенному бинтами. Бинты и жгуты полностью опутывали ее туловище и даже руки сразу в нескольких местах. Ужасные следы побоев выглядывали даже из-под этого, казалось, нескончаемого слоя. Я зажмурился и почувствовал, как во мне что-то надломилось. Сердце мучительно замерло. Я совершенно не догадывался о таком. — Я опять от тебя все скрывала. Когда она избила меня в первый раз, я решила молчать, думая, что на этом все и закончится… дальше было хуже. Прости…. Алиса заплакала. Она плакала с открытыми глазами, а я крепко стиснул зубы, сдерживая постыдные для меня слезы. Во мне все разрушилось. Как будто яростно запылало пламя. «Алису били. Алису. Мою Алису. На нее опять кто-то поднял руку…» — мучительно отзывалось в моем потрясенном разуме. Я не понимал. Я отрицал. Я ушел глубоко в себя. Остались только эмоции… Я снова не смог ее уберечь. Когда-нибудь ее из-за этого не станет! — Если ты хочешь уйти… я пойму… — ее ладонь выскользнула из моей, и она начала вытирать дорожки слез, шмыгая носом. — Как? — глухо проговорил я не своим голосом. — Как я могу уйти, если ты… ты сейчас так нужна мне? Ее тело сотрясла дрожь, стоило мне легонько притянуть ее к себе. Моя рука потянулась к оброненному одеялу, и я тут же накрыл девушку. Алиса внезапно прижалась ко мне и заплакала навзрыд, а я обнял ее еще крепче — сначала испугался было, что сделаю ей больно, но все сомнения потонули в этом таком нужном объятии. Она плакала у меня на плече, а я молчал и сдерживал позывы заплакать вместе с ней — сказал себе, что не заплачу как девчонка, да и сейчас я должен поддержать Алису. — Алиса. Расскажи мне все. Все, — я положил руку ей на плечо, и когда она успокоилась, сам начал стирать слезы с ее лица. — Прошу. Она чуть заикалась от плача, но ей становилось легче от каждого сказанного слова — я видел, как она приходит в себя. Словно все это время Алиса сама себя заковывала в невидимые оковы. — Она била меня за каждую провинность. Мне стало так страшно, Оз… мне было так больно… так больно… Она запирала меня в кладовке, без еды и воды, на целые сутки. Избивала меня этим чертовым кнутом! Мне было так больно… больно… и страшно… — Т-ш-ш-ш… — я прижал ее к себе и просто не мог выпустить из рук. — Все закончилось. Я больше не позволю, чтобы тебе сделали больно. Я тебя никогда не брошу… как уже говорил множество раз и повторю… — Я ослепла. Я теперь ничего не вижу, Оз! Мне страшно! Так темно! — она прижалась ко мне сильнее, и мое сердце пропустило несколько медленных душераздирающих ударов. — Ты и теперь будешь говорить мне, что не бросишь меня? — Да! — уверенно вскрикнул я и прижал ее к себе еще крепче. — Я тебя не брошу! Даже если у тебя откажут ноги! Даже если ты навсегда станешь калекой! Ты навсегда остаешься для меня Алисой, какой бы ты ни была. Она не шелохнулась, а только лишь посмотрела в мою сторону, улыбнулась и мягко рассмеялась со счастливыми слезами на глазах. Потом ладонями нащупала мою грудь и зарылась носом в мою рубашку, у самого воротника. — Я соврала… — глухо прозвучало от нее, и я оторопело отодвинул ее, чтобы посмотреть в ее растерянные, блуждающие глаза. — Моя слепота временна. Но, Оз, ты все равно сказал, что не бросишь меня. Спасибо… Это «спасибо» прозвучало настолько искренне, что мое сердце забилось в разы быстрей. Я смущенно взъерошил себе волосы, положил ладонь ей на щеку и прислонился лбом к ее лбу. Ее глаза с потухшим огнем и цветом манили не так, как раньше, но это были глаза моей возлюбленной. Я не стеснялся даже так говорить об Алисе. Да. Она моя возлюбленная. Она моя первая любовь, скорее всего, любовь всей моей жизни. Я очень люблю ее. Через несколько минут в палате были все друзья и радостно наконец-то обсуждали случившееся. Радостно лишь по той причине, что все закончилось хорошо. Я же теперь боялся за Алису в несколько раз сильнее. Она столько пережила, и поэтому я не хочу, чтобы она страдала дальше. Я лишь хочу сделать ее счастливой… — Уже темно… — вовремя заметила Шерон, и все тут же посмотрели на окна, за которыми уже сгустились сумерки. — Нам надо бы домой. Уверена, что посидишь без нас? — Все хорошо… — кивнула Алиса и улыбнулась, помахав в нашу сторону. Я вздохнул. Я не хотел уходить. Не хотел оставлять Алису. Хотел быть с ней рядом. Просто не хотел оставлять ее одну. Снова. — Эй, шкет! — меня схватили за шею и вывели в коридор. — Ну что, поехали домой? — Джек… понимаешь… — я внезапно сильно смутился. Гордость заставляла меня молчать, так что я лишь сильнее покрылся краской. — Я хочу остаться с Алисой. — Понимаю. Ладно, оставайся… — этого наглеца уже и след простыл, он преспокойно уходил вслед за остальными! Ну, Джек! Я мысленно улыбнулся и поспешил вернуться в палату. Алиса, услышав меня, сразу повернулась на источник звука. — Это я… — тепло произнес я, мимолетно думая, что с одной стороны хорошо, что она сейчас ничего не видит: не заметит моего смущения. — Не против, если я составлю тебе компанию? — А где спать собрался? — изогнула бровь она, глядя в стену перед собой и так и не повернув ко мне голову. — Тут есть хорошее кресло. — Еще чего! — резко заявила она, схватила меня за рукав и потянула к себе. — Здесь не такая уж и тесная кровать. Тем более мы уже в третий раз спим вместе… Я покраснел, на ее щеках тоже пылал румянец, но ее улыбка заставила меня поддаться моменту. В ушах у меня стояло быстрое биение сердца, и подобно тому, как оно бьется, казалось, пролетали и минуты. Алиса спала, повернувшись на бок ко мне спиной, и тихонько сопела. По крайней мере, некоторое время. Внезапно она повернулась ко мне и, видимо, из-за зрения, не смогла сориентироваться и чуть не упала с края. К счастью, я успел ее поймать. — Оз. Мне страшно. Я ведь и вправду почти ничего не вижу. Как будто я нахожусь одна в темноте… — говорила она, нащупав мою руку и сжав ее в своей ладони. Ее щеки внезапно запылали. — Мне тебя неловко просить, но… ты не мог бы… обнять меня? Вот тут покраснел уже я, глупо почесывая затылок и смущенно улыбаясь. — Обнять? — Просто когда я засыпаю, мне становится страшно. Я ничего не вижу, а открывая глаза, чувствую пустоту и снова ничего не вижу — лишь темноту. И мне становится очень жутко… Она хотела сказать еще что-то, но я лишь обнял ее и прижал к себе. Она уткнулась мне в шею и, шумно вдыхая и выдыхая, сжала меня в ответном объятии. — Спасибо. Так я быстрее усну… — проговорила она, находясь почти на краю пропасти между сном и реальностью. Я не спал всю ночь. Единственное, что утешало меня — я мог рассматривать ее лицо без стеснения и без страха, что она внезапно откроет глаза и увидит выражение моего лица. Она спала в моих объятиях, уткнувшись носом в мою грудь, комкая отдельные кусочки ткани в кулачках, а я просто всю ночь любовался ею. Мне не забыть этого прекрасного чувства, этого спокойного ропота в груди, словно птичка щебечет над ухом. Я чувствовал, что все налаживается. Внутри вдруг стало так сладко. Все мое существо словно мурлыкало в приятной истоме, то и дело я расплывался в улыбке, и лишь когда первые лучи солнца показались на лице Алисы, я сомкнул глаза. Но и во сне я видел ее лицо, слышал признания в любви, и мое сердце внутренне пело.