Счастье рядом

Множество безделушек и инструментов поместилось бы в сундуке, что был добыт с чердака. Сколько тайн он хранил, пока служил вместилищем самых разных вещиц для владельцев? Невозможно знать, ибо хозяев уже и след простыл. Но тот, кто его достал, видимо, знал все об этом сундуке. Зеленые глаза были хитро прищурены, а улыбка, царившая на лице, говорила, что владелец доволен находкой. Ладонь аккуратно стерла слой пыли, которая тут же осела на ней, и сундук очистился от серости старины, а после, протертый сухой тряпицей, приобрел еще более ухоженный вид. Рука владельца с нежностью провела по поверхности предмета. — Что это за сундук, Джек? — тянет за рукав мужчину девчушка с черными волосами и взглядом, наполненным любопытством. — Ты достал его для нашего будущего домика? — Да, Алиса! — расцвел блондин, блестя зелеными глазами и весело улыбаясь. — В нем лежит много интересного… — Алиса! Джек! — окликнул их томный женский голос, и оба, обернувшись, тут же улыбнулись. Девочка, завидев сестру, сразу кинулась к ней, прижалась, тепло улыбаясь. Внезапный смех, повисший в воздухе, как колокольчик, переливался в весеннем ветре. Листья с деревьев взметнулись вверх, и в воздухе затанцевал хоровод миллиарда зеленых листьев с отдельными цветными переливами в виде лепестков расцветшей вишни. Атмосфера наполнилась чем-то воздушным и прекрасным. Словно прекрасный вальс пустился в разгул, а его чудесные аккорды, как краски искусного художника, в мгновение ока преобразили все вокруг. Кистью, испачканной в красках, стало воображение, а все вокруг превратилось в холст, который хотелось как можно быстрее раскрасить по собственному желанию. Теплые и нежные касания сестры заставляют Алису искренне улыбнуться и встретиться со взглядом, наполненным до краев задором и светом. Руки сестер быстро переплелись, и вот обе, радостно смеясь, начинают водить хоровод, в то время как в сторонке за ними с легкой улыбкой наблюдает взрослый блондин, что копался в старом сундуке, забитом инструментами. Ветер, прогретый весенним солнцем, подхватывает их смех и крики, полные безудержного веселья. Один голосок — как серебряный колокольчик, а другой — томный и глубокий, как журчание реки. Оба сливаются в единый потрясающий звук, что будоражит воображение до крайности. Внезапно красноглазая подняла сестру на руки, и та восторженно засмеялась, перебирая руками и ногами. В глазах цвета аметиста плясали восторг и трепет, а глаза сестры были немного прищурены от улыбки, пропитанной лаской. Вдруг сама девушка была поднята на руки, но уже хитро улыбающимся блондином. — Джек! Ты нас не выдержишь! Не глупи! — с укором, но и со смехом в голосе проговорила Лейси, прижав Алису к себе, чтобы не упасть всем вместе. Мужчина лишь засмеялся и крепче схватил обеих девушек, взяв в плен, на что те смеялись и что-то выкрикивали отдельными фразами. Веселье нарастает, когда к дому сестер направляется добрая толпа маленьких детей. Алиса, радостно хлопая в ладоши и трепетно вздыхая, подбегает к калитке, возле которой собрались ребята, и порывисто распахивает ее, приветствуя пришедших друзей. Те сразу же окружили Алису: — Алиса, мы так скучали, пока ты болела! — обняла ее Шерон с красным бантиком на голове. — Мы думали, это что-то серьезное! — Все в порядке. Я уже здорова, — радостно улыбнулась Алиса, стиснутая в объятиях. — Я рада, что вы пришли. Внезапно вся эта толпа заметила двух взрослых людей, и тут же дети с визгом бросились к черноволосой Лейси, пока Джек с надутыми губами наблюдал за этим. К нему подошла Алиса и утешительно погладила его склоненную голову: — Не переживай. Зато я тебя тоже люблю… — засмеялась девочка, а Джек, улыбнувшись, потрепал ее по голове. — Да-да, я тоже скучала по всем вам, — радостно улыбалась Лейси, встав на колени перед детьми, которые кучкой окружили ее. — Ну? Вы готовы? — К чему? — спросил Гил. — К строительству нашего штаба! — гордо заявила Алиса, поставив руки в бока. — У нас будет боевая цитадель! — Ну, ребятки, вперед! Нас ждет большая работа… — Джек, переложив все необходимое из сундука в рюкзак, двинулся вперед, помахав всем рукой, и взял за руки Гила и Винса, в то время как девочки взяли за руки Лейси. — А меня? — запротестовала Алиса и, добежав до Джека, вцепилась в его рубашку. — Укушу тебя, если на руки не возьмешь… — Ха-ха-ха! — рассмеялись все и, подхватив Алису на руки, посадили ее на плечи Безариуса-старшего. — Что ж, вперед! Выйдя за калитку, все направились в сторону леса по тропинке из утоптанной травы. Дети бежали впереди, играя в разные игры, пока позади них с улыбкой шли взрослые, что за ними присматривали. Сердце Лейси радостно расцветало, когда она наблюдала за младшей сестрой, что с недавнего времени завела себе друзей. Лейси было отрадно видеть столько эмоций на лице младшей сестренки, и в груди Баскервиль от этого разливались тепло и нежность. Хотелось подойти, прижать к себе это маленькое существо, что так искренне улыбалось всем странностям этого мира, но сестра сдержала порыв. Пускай сейчас она побудет с друзьями. — Почему ты в этот раз адмирал? — возмущению брюнетки не было предела, в то время как Гил только отвел взгляд, надув щеки. — Я хочу тоже! — Ты — девчонка! А девчонок не берут в адмиралы! — Можно подумать, ты у нас мальчик… — колко съязвила Алиса, и Лейси с Джеком быстро поняли, что атмосфера накаляется. — Какой из тебя может быть адмирал? — Всем кроликам слово не давали! — А ну молчать, Патлатый! — Хватит вам, — проговорила Лейси шелковым голосом, положив ладони на головы двух спорящих детей. — Вы не должны ссориться из-за пустяков. Оба надули щеки и, протестуя, отвернули головы в противоположные стороны. Лейси только посмеялась и прижала их обоих к себе — так, что их лбы встретились. — Извиняйтесь! — Прости, что называл тебя Кроликом, — покраснев до ушей, пролепетал брюнет. — И ты прости, что назвала тебя Патлатым… — так же ответила Алиса, и Лейси, убрав ладони с их голов, прижала их к себе, от чего дети тут же покраснели. После перепалки дети назначили главнокомандующим Эхо. Все вместе они убежали вперед, а Лейси и Джеку оставалось только прибавить шагу, дабы их не потерять. До заветного местечка оставалось уже недолго. А путешествие в лесу вдохновляло на подвиги. Тем более, нависшие тучи говорили о том, что скоро разверзнется ливень, и детям это лишь прибавило задора. Кусты и деревья, попадающиеся им по дороге, стали их полосой препятствий, и они охотно залезали на них. Река, текущая неподалеку, стала вечным предметом наблюдения. Помимо всего прочего, впереди всех вышагивал Джек, державший за руку Эхо, и запевал парадную песню, а все остальные, шедшие сзади, подпевали, иногда меняя порядок песни и придумывая совсем другие слова, а потом смеялись над тем, что получалось. Алиса, шедшая за руку с Лейси, упорно молчала, в то время как остальные пели и смеялись. Странное поведение сестры не могло укрыться от чуткого взора Лейси, и та, улыбнувшись краешком губ, взяла ее на руки. Девочка только сильней прижалась к сестре, и та, улыбнувшись, ответно притянула ее к себе. Вся компания вышла на берег озера. Солнце, просвечивающее сквозь серую завесу, по-своему завораживало, а игравшие на зеркальной глади лучи заставляли поддаться соблазну и подойти к воде ближе. Вода в озере была прозрачной, и можно было без труда видеть все разнообразие жизни под ее толщей. Дети, собравшиеся на берегу, сразу приковали свое внимание к лодке, что стояла возле самой кромки воды. Джек, прошедший к ним, положил туда вещи, а затем подал руки Шерон и Эхо: — Что ж, дамы, вы первые. В лодке не шалить и не раскачивать зря, — обе девочки сели в лодку, в то время как остальные стали терпеливо ожидать своей очереди. — Винс и Гил, вы следующие! Как только Джек приплыл во второй раз, Лейси сказала, что они с Алисой пойдут другой дорогой, по суше, и, распрощавшись, они двинулись в заданном направлении. Вся дорога состояла из мелькавших тропинок и перелесков, пока в итоге сестры не забрели в чащу. Тут же в небе полыхнула белая вспышка. На землю хлынула вода — сначала не так уж сильно, но позже стихия стала набирать обороты. Капли воды начали смешиваться с градом, впрочем, по мере продолжения дождь стал утихать, но от этого девушки только расстроились. Обе весело резвились, мелькая меж деревьев, разрывая пелену дождя заливистым смехом. Но когда дождь и все веселье подошло к концу, взявшись за руки, обе сестры последовали дальше к противоположному берегу. Воздух пропитался запахом дождя, а приятная прохлада на траве, оставшаяся после буйства стихии, приятно щекотала оголенные ноги в одних только босоножках. — Как приятно… — прикрыв глаза, сказала Алиса. — А так будет еще приятней… — наклонившись к ногам сестры, Лейси сняла с нее обувь, и девочка, опустив голую ногу на мокрую траву, тут же захихикала. Проделав то же самое со своей обувью, Лейси, блаженно улыбаясь и смеясь, шагнула на влажную траву. Приятная щекотка вызвала мурашки по коже, и обе девчушки, радостно улыбаясь, побежали вперед, поднимая в воздух притаившиеся в траве от дождя стайки бабочек. Воздух пронзился заливистым смехом и счастливыми окликами. Голоса, как приятные колокольчики, смешанные с переливчатыми мелодиями, струились в округе, и можно было сказать, что обе сестры были как никогда беспечны. Впервые на лицах Баскервиль расцвели такие эмоции. Улыбки получались искренние и не натянутые, как раньше, в первое время, а из самой души. Что-то теплое собиралось в груди и давило на нее приятной нежностью, подергивало уголки губ и заставляло лицо исказиться в радостной гримасе. Глаза наполняются эмоциями, и в них больше нет той пустоты, что была раньше. От этого на душе легче и спокойнее. Впервые в теле появляется легкость и исчезает та резкость, что присутствовала раньше. Хочется закричать и засмеяться от столь странного коктейля чувств и ощущений. — Лейси… — тихонько произносит Алиса, утомленная от частой беготни, лежа рядом с сестрой. — Мы ведь всегда будем вместе? — Конечно, — уверенно произносит Лейси с расцветшей улыбкой на губах, притягивая сестру к груди и утыкаясь носом ей в макушку, — что бы ни случилось, я буду рядом и не брошу тебя… — Ты выглядишь грустной. Что-то случилось? — фиалковые глаза наполнились страхом и беспокойством, в то время как нежные ладони сестры обхватили ее личико и в успокоительном жесте погладили по щеке. — Последнее время мы все реже видимся… — Я знаю, милая… — немного покачиваясь и напевая любимую мелодию, говорит Лейси. — Прости, что оставляю тебя. — Нет! Ты не должна извиняться за это! — вмиг отозвалась девочка, тесней прижавшись к сестре, сжимая ткань ее рубашки. — Я понимаю. Ты работаешь и устаешь… Между ними на минутку пролегает тишина, и только нарастающий звук вдали, со стороны тропинки, еле уловимо доносится до них. Слышится топот и какие-то отзвуки, походящие на голоса. Вскоре в поле зрения появляются Джек и испуганные друзья Алисы. Увидев, что с сестрами все в порядке, тем более что обе беспечно лежат на влажной траве, обнимаясь, те облегченно выдохнули. Точнее, выдохнул Джек, схватившись в страхе за сердце, а ребята, завидев их, бросились к ним и радостно повалили их на землю. — Мы думали, с вами что-то случилось! — насупился Джек, переводя дыхание. Прищур алых глаз вмиг пропитался лукавством, а мягкая и хрупкая ладонь потянулась навстречу блондину, взмахнув в пригласительном жесте: — Не будь занудой и иди к нам, — беспечно отозвалась Лейси, захваченная в объятия со всех сторон детьми. — Или ты предпочитаешь остаться один-одинешенек в стороне? Джек усмехается и, отбросив то, что висело у него за спиной, с радостным криком валится рядом, где тут же его погребают счастливо смеющиеся дети. С минуту все радуются и веселятся, но позже на небе опять мелькает яркий зигзаг молнии, и тут же по воздуху проносится мощная волна звука. Дети испуганно прижимаются к взрослым. — Надо спрятаться, пока дождь снова не пошел… — вознеся взгляд изумрудных глаз к небу, проговорил Безариус. — Думаю, строительство на сегодня придется отложить, — с улыбкой сказала Лейси, вставая с травы, отряхивая рубашку и юбку. — А мы с Алисой не будем прятаться. Идите. — Останетесь под дождем? — с усмешкой на губах спросил Безариус, раскрывая большой дождевик, закрепив его на двух ветках деревьев и делая навес. — Это в твоем репертуаре… Резкий раскат грома — и все дети тут же содрогнулись, испуганно юркнув под навес, на который тут же обрушилась пелена ливня. Подул порывистый ветер, принялся срывать с деревьев расцветшие цветы и листья, образуя некий танец природы. Раскат грома сотряс все вокруг, а несмелая фигура лишь всплеснула руками от восторга, переполнявшего все естество. Радость, блещущая во взгляде, захватила и сердце, которое тут же отозвалось частой дробью. — Лейси! — восторженно воскликнула Алиса, кинувшись к ней, и она тут же подняла ее на руки. Шум дождя прорвал заливистый и приятный женский смех. Ветер порывистыми движениями развевает волосы цвета ночи, а раскаты грома зажигают огнем глаза. Сердце пляшет в груди, а душа переполнена через край самыми восторженными эмоциями. Движения хаотичны и придуманы воображением под музыку дождя, раскаты грома и вспышки молний. Остальные испуганно смотрят на двух танцующих в непогоде сестер, не понимая их поведения, но все равно улыбаются, видя, как они задорно смеются и танцуют, смешно передвигаясь по полю босиком. Тишина, рушимая только шумом дождя и смехом двух сестер — лучшая музыка природы. Раскат грома прогоняет лишний страх, вызывая трепет в душе. Глаза сощурены в некой задумчивости, разделенной с безудержным весельем. Джек усмехается, наблюдая за возлюбленной и их маленькой Алисой. Дети смеются и говорят, что тоже хотят, а сами боятся идти под дождь. Отчаянный шаг — и Шерон, схватив за руку Эхо, уже бежит по мокрой траве к паре, что виднеется вдали. Гил и Винс остаются с Джеком, который, с хитрецой глядя на девчушек, достает из сумки камеру и начинает включать: — Такое хочется сохранить подольше… — проговаривает Безариус, настраивая устройство и после направив объектив в сторону, где уже четыре девчушки водят хоровод, что-то напевая. — Вы, ребятки, должны помнить, что танцы под дождем плохо скажутся на вашем здоровье, но нашим девчонкам эти законы не писаны. Не пытайтесь повторить это дома. — ..Насморки нам не страшны. Тут танцуем только я и ты. Облака чернеют, Молния сверкает, Гром рычит и злится быстро... А в глазах у нас с тобой блистают искры! Хоровод из четырех девчонок пронесся со смехом сквозь дождь, а мальчишки, находясь немного поодаль под навесом, лишь улыбаются, самый старший так вообще старается четче уловить их проделки на пленку. — А через камеру лучше видно… — с усмешкой говорит Джек и, опускаясь на колени, дает поглядеть братьям, до этого смотрящим на фигуры, залитые пеленой ливня. — Чувствую, обзаведутся они к завтрашнему дню насморком… А строительство, чувствую, придется отложить до завтра. Дадим им немного повеселиться… *** Мелодия дождя и удары грома, Молния, сверкнувшая в ночи. Я жду тебя так долго, Но ты так и не пришел. Учти, Я не стану дожидаться, Ты должен торопиться, Иначе даже твои речи Не вернут меня назад. *** Глава III. Сладкая симпатия. Ржавый нож, пронзивший сердце. Некто, пришедший под грозу. *** Горячий душ как нельзя лучше был мне нужен после насыщенного дня, и поэтому, едва появившись дома, я, чтобы не разбудить Ричарда (мало, что ли, он меня наказывал, когда я поздно приходила домой), направилась к себе. Промокшие — от влаги озера и сырости старого домика на дереве — кеды полетели в стену, поскольку снимать их нормальным способом было для меня невыполнимой задачей. Руки, по инерции добравшиеся до верхней одежды, тут же замерли от того, что почувствовали незнакомую материю. Блаженная и даже, осмелюсь сказать, влюбленная улыбка расплылась по лицу, как только я осознала, что на мне — пиджак Оза. Он так мило дал мне его, когда провожал меня, а я забыла отдать. Ладно, завтра верну. М-м-м… Мускус… Оз… Так, все, Алиса, заканчивай. Стоять сейчас и принюхиваться к одежде человека — более чем ненормально. Закругляйся со своими грезами и мечтами. Хотя он так мило выглядел, когда дал пиджак мне. Было холодно, а мы с Озом жили немного поодаль от остальных, и шли одни по дороге. Дул промозглый ветер — как ни крути, на улице еще только весна, ночи еще довольно холодные — и я вся дрожала. Оз заметил и молча накинул на меня свой пиджак, словно укутав меня им. Я тут же почувствовала, как по коже прошлось множество электрических разрядов, которые, быстро перегоняя кровь, заставили ее прилить к лицу. К тому же было темно, а его глаза словно светились в темноте, и он, взяв меня за руку, не давал споткнуться. Оз… может, ты тоже что-то чувствуешь ко мне? Ты так в последнее время трепетен ко мне… а может, я сама себя накручиваю? А Оз просто как всегда вежлив и добр? Как хочется верить в лучшее… Так хочется быть ему не просто другом. Кажется, теперь я понимаю большинство случаев, когда парни признаются девушкам, а те видят в них лишь друзей или любят как братьев. Как же больно, однако. Может, Оз, ты так же относишься и ко мне? Повесив верхнюю одежду на стул возле письменного стола, я встряхнула волосами, которые выглядели не лучшим образом. Убрав со лба намокшую прядь, сняла надоевшие джинсы, которые висели на мне, как мешок картошки (Шерон сказала, что они мне идут, и заставила носить) и, встряхнув ногой, скинула их. Сегодняшний день был слишком насыщенным и напряженным. Опять ровно год с гибели Лейси, опять мрачные воспоминания, вскружившие голову. В зеркале я вижу уставшее лицо и тут же умываюсь проточной холодной водой. Тело болит и ноет от усталости. Бок нещадно саднит еще со вчерашнего дня. Гадюка Уолкер еще пожалеет об этом. Сняв блузку, я посмотрела на свой бок, где алыми отпечатками красовались ушибы и жуткие синяки. Хорошо, что Оз не знает об этом, иначе начал бы опять беспокоиться за меня. Не хочу лишний раз тревожить его — хоть он и просил меня много раз выговариваться и рассказывать обо всем, меня перебарывала моя женская гордость. Это дело я разрешу сама. Уолкер поплатится за то, что связалась со мной, и за то, что распускает свои загребущие лапы возле Оза. Голову оторву этой проклятой стерве. Горячая ванна действует как анестетик на все тело. Боже, я в раю… Спина устало хрустит, когда я полностью ложусь на дно. Повернув шею, я почувствовала, как она тоже немного хрустнула, и тут же приятная волна усталости накрывает, словно приятным одеялом. Где-то у меня были успокаивающие масла, подаренные Озом на рождество… Как нельзя лучше сейчас бы подошли. Они лежали у меня в шкафчике прямо над зеркалом, и поэтому, привстав, я раскрыла его и тут же коварно улыбнулась. Что же выбрать? Честно говоря, я никогда не полюбила бы этот ровный ряд скляночек, если бы не Ада. Просто был однажды случай, когда я заметила, что она хорошо пахнет, причем каждый день по-разному. Знаю, это покажется странным, но я очень придирчива к запахам. И поэтому я не могла не заметить, как Ада и Оз пахнут. Если Оз пах мускусом, и никогда я не замечала какого-то иного оттенка, то Ада пахла по-разному: лавандой, сиренью, бергамотом, вишней и даже персиком. Хотя некоторые запахи были для меня диковинными и чужими, и я могла описать их только как «смешанные». Сначала я не обращала на это внимания, но каждый раз, когда я, Оз и Ада собирались куда-нибудь, меня все время преследовала эта «аномалия запаха». Так продолжалось около двух недель, пока однажды мы с Озом не пришли, промокшие от дождя, к нему домой (поскольку Ричард, наказав меня, запретил выходить из комнаты, я не могла вернуться после того, как сбежала) и тут же не были обнаружены Адой. Она быстро скомандовала Озу переодеваться, а меня затащила в горячую ванну. Я была злая, как собака, на отчима, и Ада еле уговорила меня расслабиться. Только тогда я поняла значение этих слов. Когда я оказалась в ванной, она достала какой-то футлярчик, и я увидела множество маленьких скляночек со всякими разноцветными жидкостями внутри. Они переливались в свете ламп, манили своим содержимым. Некоторые были с листочками внутри, другие — с нежной пенкой возле крышечки. Ада остановилась возле склянки, наполненной доверху нежно-сиреневой жидкостью и, откупорив бутылочку, вдохнула и, удовлетворенно прикрыв глаза, капнула ко мне в воду. Это была лаванда. Как пояснила Ада, это должно успокоить меня и расслабить. Но тут… — Ада, а где моя рубашка?? — вопль Оза был так внезапен, что ладонь Ады дрогнула и выронила эту склянку, она погрузилась в воду, выплеснув все содержимое. Сначала я не придала значения панике на лице Ады, думая, что она расстроилась из-за того, что потратила пузырек из-за непутевости брата, но, как оказалось позже, надо было мне раньше выбираться из воды, когда она меня попросила, а я лишь отмахнулась, сказав, что таким количеством запаха настроение не испортишь. Итог оказался плачевным. К концу водных процедур я не просто вылезла из ванны — я как будто «вытекла» из нее. Весь оставшийся день я провела в состоянии, словно наглоталась успокоительных таблеток через край. Ада же лишь метала в Оза укоризненные взгляды, а позже, когда эффект прошел, я задала ему хорошую трепку, но этот случай скорее заразил меня пристрастием к маслам, чем оттолкнул, поэтому я стала часто ими баловаться, как Ада. Помнится, среди этих масел было одно, которое лучше не использовать. Но какое из них, я не помнила. Это масло имело очень нехороший эффект, который в корне менял весь день или ночь (в зависимости от того, когда принимаешь ванну). Но, как я уже упоминала, какое из них — не помню, потому что я выбирала те масла, которые приятно пахнут. Каждое обладало своими особенностями, но я искала запах, что успокоил бы меня. Три заманчивые своим цветом и переливом склянки быстро оказались мною осмотрены и тут же отложены из-за вычурности и резкости своих ароматов. А вот знакомый запах лаванды, который уже как колыбельная для тела, сразу же подействовал. Я капнула совсем чуть-чуть и тут же размешала со своим шампунем. Пенка, появившаяся на воде, приятно пахла, а тело тут же получило расслабляющий заряд. Красота… Горячая вода, приятно пахнущее расслабляющее масло — от этого клонит в сон, и как приятно поддаться окутавшей дреме, но не провалиться в нее, ибо нужно еще замазать жуткий синяк на боку. Легкий махровый халат синего цвета был таким родным телу, что кожа сразу успокоилась от мурашек, и я, присев на кровать, посмотрела в зеркало, что висело на стене, и принялась прохаживаться щеткой по волосам. Вода отдельными каплями стекала на пол с волос, как только я их встряхивала и резко ерошила, едва они запутывались в гребенке. Легкий сквозняк холодным прикосновением прошелся по коже, и тут же стая мурашек перешла в наступление, вызвав гусиную кожу. Я передернула плечами, выдохнув. Не люблю сквозняки. Внезапный грохот на балконе — и я вижу за стеклом потирающего голову Оза. Посмотрев на меня, он «прилип» к стеклу и помахал мне рукой, улыбаясь. Я, вздохнув, опустилась босиком на холодный пол, на носочках подошла к балкону и отворила его. Оз ворвался, наспех потирая руки друг о друга, дыша на них и пытаясь согреть. — Ты чего пришел? — грозно спросила я, ибо сейчас я находилась в опасной зоне разговора «я могла быть в душе, или вообще переодеваться». Я много раз говорила Озу не приходить без предупреждения, но этому нагло улыбающемуся блондину было все равно. — Я забыл у тебя свой пиджак, — улыбнулся он, и я, лишь фыркнув, указала на стул, где тот висел, а сама снова села на кровать причесывать волосы. В отражении было видно, как Оз, переведя взгляд на стул, прошел вглубь комнаты и, схватив свой пиджак, сразу же надел его. Он неловко потоптался возле моей кровати и после тихонько сел на краешек. Я улыбнулась про себя. Я любила, когда Оз так делал. Он обычно так тихонечко садился рядом со мной на кровати или на полу и просто молча наблюдал за мной. Мне нравилось ловить его взгляды в такие моменты. Тишина, царившая меж нами, была особенной и притягательной. Но что-то в его взгляде было особенное в этот момент. Какой-то неясный огонь, или же блеск, походящий на хищную ухмылку, неясно тревожили сердце, приводя его в трепет и замирание. Я обмерла, когда почувствовала его горячее дыхание на своей шее, которое тут же заставило сердце просто чуть ли не разорвать грудную клетку от частых ударов. Кровь застучала в висках, отключая разум, а сладкий узел внизу живота разомлел, подобно распустившемуся цветку. По телу пробежали тысячи разрядов тока, когда я почувствовала его обжигающую ладонь, коснувшуюся моих волос и незамедлительно зарывшуюся в мокрой копне. Вторая ладонь покоилась на плече, и тут же спиной я почувствовала его грудь. Хоть немного ближе… и я бы почувствовала его сердцебиение… Его нос уткнулся мне в волосы, и дальше, вдыхая запах, так же прошелся по шее. Я чувствовала, как мое лицо залилось румянцем, а сама я сидела, не смея шелохнуться. Так близко, не хочется прерывать… — Так вот что так приятно пахло… — говорит он веселым тоном, но голос пропитан хрипотцой, даже когда он отодвигается. Его лицо тоже залито румянцем, и мне так сильно хочется унять сердце от страха, будто он может услышать его, поскольку в ушах у меня один лишь мой пульс и его шелковый голос, разрывающий пелену чувств и эмоций. — Это те масла, что я тебе подарил? Я лишь киваю и крепче запахиваю и так достаточно застегнутый халат, который кажется мне неприлично открытым. Температура зашкаливает, дыхание перехватывает, все тело наливается свинцовой усталостью. Бок нещадно напоминает о себе, и я, хмуря брови, еще крепче затягиваю пояс на халате. Чувствую на своей ладони ладонь Оза и тут же заливаюсь еще большим румянцем. — Алиса, я… знаешь… — его дыхание такое обрывистое и горячее… Я поворачиваю голову и чуть ли не носом встречаюсь с ним. Его лицо так близко к моему. Никогда настолько близко не было. Сердце колотится, как зверь, мечущийся в клетке. Его рука крепче сжала мою ладонь, а глаза потемнели, сделавшись мутными, но от этого хочется не отвести взгляда, а наоборот. Что происходит? Я не могла понять. Разум давно канул в пучину, едва только он прикоснулся ко мне. Приятная дрожь в коленях и легкость во всем теле не давали покоя. Язык онемел, и сказать что-либо протестующее или же наоборот, обидное, сил не было. Его глаза такие чувственные, что не хочется даже моргать — боюсь разрушить зрительный контакт. Не знаю, сколько проходит времени, пока мы смотрим друг другу в глаза, но ясно одно — ему тоже не хочется прерывать этого. Господи, Оз! Что же ты со мной делаешь?.. — Прости… — выдыхает он с хрипотцой, и я удивленно приподнимаю брови, не до конца понимая, за что он извиняется. Наши пальцы, которые в какой-то определенный момент переплелись, нехотя разъединились, хотя мне этого так не хотелось. Но тут же я снова озарилась румянцем, как только его теплая ладонь переместилась мне на лицо, обводя контур скул и останавливаясь на щеке. Боже, Оз, не надо… не смотри так. Не надо травить мне душу… — Я сказал, что защищу тебя, а вчера… — его взгляд опустел и наполнился дымкой боли и сожаления. Оз, ты всегда так за меня переживаешь… не надо, не начинай снова, иначе мы поссоримся. — Дурак! — фыркнула я, отводя взгляд и продолжая краснеть. — Не стоит так беспокоиться! Ты мне не нянька! — Сильно болит бок? Я внезапно замерла и, переведя на него взгляд, увидела, что он смотрит на меня с какой-то иронией и виной. Значит, знал. Ясно… Я лишь слабо помотала головой, опустив взгляд на кровать. Оз вздохнул, и между нами повисла гнетущая тишина. Надо что-то делать, иначе поссоримся или будем чувствовать себя неуютно. — Алиса, я понимаю, что ты не хочешь говорить мне о своих проблемах, но я очень прошу тебя рассказывать мне. Я так не хочу, чтобы между нами было что-то, что мы будем таить друг от друга. Я пойму, если ты скажешь, что справишься сама, и не примешь помощи. Все, что я прошу — это говорить мне о своих проблемах. Мне будет легче, если я буду знать. Оз… как бы я хотела все тебе рассказать и утешаться, плача тебе в жилетку, чтобы ты меня обнял и приголубил. Чтобы ты гладил меня по голове, говоря, что все хорошо и ничего страшного не случилось, но я не могу рассказать тебе главного, ведь… эта такая злая ирония для меня и тебя… — Дурак… — только и сказала я, отвернувшись. Сердце бешено стучало в груди, как будто готово было вырваться наружу. Так больно оно стучит, когда осознаешь, что, возможно, стучит безответно. Оз, знал бы ты, как мне сейчас больно. Настолько больно, что я совершенно забыла про ушиб на боку. В груди клокочет чувство вины и сожаления, смешанное со столовой ложкой нетерпения и страха быть отвергнутой. Я ведь не переживу, если потеряю его. Но глаза Оза… Они сейчас так нежны и трепетны, что я чувствую, как щеки покрываются румянцем, едва только я бросаю на него взгляд. Его губы тронула мягкая и нежная улыбка, которая словно сказала мне: «Я буду всегда рядом с тобой». Оз, пожалуйста, не нужно меня так дразнить, я ведь могу не сдержаться, когда ты так близко. Мне ведь так хочется кинуться к тебе в объятия, утонуть в буре чувств, почувствовать твои губы на своих. Я ощутила, как краснею от собственных мыслей. Да, я хочу все это, и сейчас меня отделяет какая-то пара сантиметров от желаемого — и огромная, просто необъятная моральная пропасть в моей душе. Мы с тобой друзья — выражение, как метка, въелось в подсознание. Я не могу больше терпеть. Когда же ты поймешь, что ты для меня — единственный? Оз, ты такой дурак и бесполезный слуга… Внезапно Оз обнял меня за талию и прижался к моему животу, наклонившись. Я вздрогнула и стала чуть ли не пунцовой: — Оз! Какого черта? Отцепись!! — я пыталась вырваться, а он только засмеялся и крепче обхватил меня, подняв хитрый и пропитанный лукавством взгляд прямо на меня. — Не отпущу, пока не простишь меня! — заявил он, смеясь. — Ладно-ладно! Я тебя прощаю! Доволен? Хватка ослабла, Оз, подняв лицо, посмотрел мне прямо в глаза. Что за?.. Он держит мой подбородок кончиками пальцев, не позволяя отвести взгляд. Неужели? Оз, ну не смотри на меня так. Глаза, пропитанные нежностью и лаской. Так хорошо, что теплая волна окатывает все тело, и я не могу сопротивляться. Оз, знал бы ты, какую власть ты имеешь надо мной. Он наклонился ко мне, и я тут же почувствовала, как сердце увеличило свой темп во множество раз. Грудная клетка ломилась от этой барабанной дроби. Кровь стучала в висках, и единственное, что меня все еще держало в этом мире — прикрытые глаза Оза, устремленные на меня. Его дыхание опалило кожу моего лица, и меня пробила мелкая дрожь во всем теле, вознеся разум туда, откуда ему не было выхода. Я чувствовала, что еще мгновение — и я поддамся соблазну. Но Оз медлил, и я не понимала, что происходит. Откуда такие решительные действия? Да и от кого? От Оза? Он ведь самый галантный и добрый из парней, который ни разу не был мной осужден как «пошляк», в то время как остальные парни только об одном и думали. Я в изнеможении зажмурила глаза и тут же услышала его смешок. Он смеялся надо мной? Боже, как стыдно! Но не успела я открыть глаза, как почувствовала теплое прикосновение к щеке. Я еле ощутимо вздрогнула и, когда открыла глаза, увидела светящиеся задором глаза Оза. Его хитрая лисья улыбка заставила меня снова покрыться румянцем. Господи, я скоро как рак стану! — Спокойной ночи, Алиса ~ — объявил он с улыбкой и, быстро соскочив с кровати, последовал к балкону, в то время как я, крикнув привычное «дурак», запустила в его макушку подушкой. — Дурак… — произнесла я еще раз, поднеся ладонь к пылающей щеке, на которой все еще горел поцелуй Оза. Страшно даже подумать, что бы со мной стало, если бы он меня поцеловал в губы. Я бы, наверное, потеряла сознание от такой вспышки чувств и эмоций. Хотя… что за глупости? Еще никто не терял сознание из-за поцелуя. Но губы Оза на щеке были такими теплыми и нежными, что от одного воспоминания о нем меня бросает в приятную мелкую дрожь. Вода, капнувшая с мокрых волос, привела меня в чувство, и я, вздохнув свободней и подойдя к балкону, задернула занавески. Время уже перевалило за полночь. Черт, еще нужно делать уроки… да пошло оно к черту! Оз целыми неделями их не делает, ничего страшного, если я их тоже разочек не сделаю. Пройдя к кровати, я еще раз причесала мокрые волосы, предварительно протерев их пушистым полотенцем, и легла в постель. Не спалось. Все мысли только и делали, что шли к Озу. Моему дорогому Озу. Он заполнил собой всю голову, и я не могла ничего с собой поделать. Просто не осталось сил обдумывать что-то другое. Усталость в итоге меня сломила окончательно, и только побаливающий бок напоминал о завтрашних обязанностях, в первую очередь связанных с синяком. *** С того самого дня, как Оз узнал о синяке на боку, прошла неделя. Изнурительная и самая что ни на есть ужасная неделя, полная еще и самых противоречивых явлений. Под этими явлениями я подразумеваю странное и чересчур резкое изменение поведения Оза. Он стал часто удивлять меня и, что повергло меня в шок — стал ухаживать за мной. Я действительно говорю правду: Оз ни на шаг не отходил от меня и всячески старался сделать мне приятное. Это не могло меня не радовать, но что-то отчаянно заставляло меня сомневаться в нем, за что я себя сильно корила. Зачем сомневаться, когда он напрямую ухаживает за мной? Оказалось, что поцелуй в щеку — это еще цветочки. На следующий же день он сумел встать раньше меня, и как только я, выйдя из дома, по инерции направилась к нему, то увидела его на своем крыльце с букетом фиалок в руках. На его лице горел румянец, а на губах играла задорная и смущенная улыбка. Приняв букет, я сама почувствовала, как покраснела, но лишь улыбнулась в ответ. А что мне оставалось делать? Да и я ведь так давно ждала, что Оз сделает первый шаг, и вот наконец-то он сделал! Я с радостью подыграла, хоть и вела себя немного скованно, когда он активно вжился в роль ухажера. Зеленые глаза, пропитанные задором, вселяли в меня трепет, и я, радостно и счастливо смеясь в унисон с ним, чувствовала, как сердце поет от внезапного чувства умиротворения. Теплое чувство в груди удваивалось, когда он брал меня за руку или обнимал, вот так просто подойдя ко мне. Я уже начинала к этому привыкать, но все же не забывала о том, что Оз только-только начинал, и все это могло прекратиться в любой момент. Я с каждым днем все больше верила, что преграда «друга» рушится и уступает место чему-то важному. Для меня та неделя была самой лучшей, несмотря на все важные работы и некоторые неприятности. Главным для меня стало то, что мы с Озом наконец-то сдвинулись с мертвой точки. Не мог этот огонь в глазах говорить только о дружбе! Оз ни разу не сказал ничего о том, что я больше, чем друг, но я все равно рада, что между нами появилось хоть что-то. У меня была надежда, что он делает это не просто так. Возможно, пытается мне намекнуть или сказать. Мне так надоело жить бесконечными грезами, хотелось хоть раз превратить все в быль! И судьба словно давала мне надежду и шанс, и я ни за что его не упущу! Вот я, как всегда, выхожу из дома, закрываю дверь на ключ, оборачиваюсь и вижу уже привычную картину — Оза. Он смотрит на меня взглядом довольного лиса, а я, словно загнанный в ловушку кролик, вот-вот стану его обедом. Резкая улыбка меня будоражит, а его внезапные объятия, которые незамедлительно поднимают меня в воздух, заставляют меня восторженно и изумленно выдохнуть. — Оз?.. — он опустил меня на землю и, схватив за руку, быстро потащил в сторону остановки. Он немого сбавил темп, но руки так и не отпустил, крепко сжав ее, и я тут же, не задумываясь, сжала его руку в ответ, улыбнувшись. Оз доволен, искры в его глазах, гармонирующие с румянцем на щеках, заставляют мое сердце быстро биться, в который раз исполняя пламенный танец крови. Вдали я замечаю еле различимые силуэты Шерон и Эхо, и тут же впадаю в панику. Они ведь увидят, что мы держимся за руки! А Оз лишь переплетает наши пальцы в замок, и я, краснея, отвечаю на этот жест. — Оз! Алиса! — машет рукой Шерон, радостно к нам подбегая. Внезапно она остановилась и с лукавой улыбкой взглядом указала на наши сплетенные руки. Оз посмотрел в сторону, кашлянув в кулак. Я поняла этот жест как что-то вроде: «А что я? Я ничего». Мы, не размыкая рук, двинулись дальше. — Похоже, в скором времени у нас появится новая парочка ~ — хихикнула Шерон, приложив ладонь к губам и косясь на нас. — Не говори глупости! — взъелась я, став пунцовой. — У меня просто руки замерзли. Да, было еще кое-что в нашем с Озом странном поведении. Мы старались не привлекать внимание друзей, но Оз особо не заморачивался насчет этого, и меня это сильно смущало. Шерон лишь хихикнула и, ткнув Эхо в бок, двинулась вместе с ней чуть впереди, в то время как Оз, сжав мое запястье, внезапно поднес его к своему лицу и стал дышать на мою руку, выпуская пар изо рта. Меня пробила приятная дрожь, и я внезапно замерла на месте. Приятный узел в животе и такое ощущение, что внутри все начало переворачиваться. Так щекотно и очень приятно — до жара в груди, вставшего комом в горле. Боже, как приятно. Его губы еле уловимо касаются моей кожи, и мне кажется, что, несмотря на то, что сегодня очень холодно, мне, наоборот, очень жарко. Мне так хочется прижаться к нему, и чтобы он вот так целовал мои руки вечность… Целовал?? Оз целует мою руку, подносит ее к своему лицу, а я, как завороженная, не могу его остановить… Зачем? Так приятно и спокойно рядом с ним... Его глаза, наконец, посмотрели на меня, и я тут же растаяла в этом затуманенном взгляде, походящем на затягивающий омут. Внезапно он притянул меня к себе чуть ближе — так близко, что его дыхание опалило кожу лица. — Согрелась? — спросил он, весь румяный, и я, отпрянув, быстро кивнула. — Пойдем, а то опоздаем! — протараторила я и потянула его в сторону остановки, где нас уже ждали Найтреи и Эхо с Шерон. *** День прошел в трудных контрольных и вечных взглядах, которые сверлили мою спину, когда меня видели рядом с Озом. Оказывается, не я одна заметила, что Оз стал странно себя вести. Но то и дело в мою душу закрадывался огонь гордости. Огонь, который так и говорил мне, что Оз достается не им. Оз как будто принадлежал мне, и в глазах всех девчонок это читалось как непреложная истина. А как была зла Уолкер! Только по одному ее взгляду было ясно, что она бесится, как зверь. А я ходила на глазах у всех девчонок, как гордая львица — красивый и сильный лев выбрал меня, а не вас. Но в этом были и минусы. Обидные надписи в туалете, на зеркалах и всяких стенах были для меня уже привычным делом. Всякие шалости в виде ненавистных записок с угрозами, — мой шкафчик уже ломился от них. Недавно мы с Озом были в кино. Сначала он отказывался показывать мне билеты и говорить, что за фильм, но когда мы пришли в кино, я сразу поняла его намек. Ряд был последним, — от чего я жутко стала смущаться, — а фильм был о призраках. Я очень боюсь ужасов, и Оз это прекрасно знал! Неудивительно, почему он повел меня туда. При каждом страшном моменте мне приходилось прижиматься к нему, совсем как у него дома, в «ночь ужасов». Думаете, Оз вел себя спокойно и этим ловко пользовался? Вовсе нет! Он при каждом моем прикосновении или взгляде краснел так же, как и я, и от этого на душе как будто согревалось все. Поднималось, будто притоптанный раньше цветок. Он что-то увлеченно рассказывает, а я его не слышу. Слышу только стук сердца и еле уловимые фразы про какие-то нелепые вещи. Кошки Ады, прическа Гила, новые ботинки его дяди… — Алиса… — я услышала его голос сквозь пелену своих мыслей и тут же ощутила жар его ладоней, держащих мою руку. Его взгляд внезапно прикован ко мне, а сумерки, опустившиеся на улицы, неприятно проходятся по коже холодом, вызывая мурашки. Одна его ладонь устремляется к моему лицу, и тут же в сердце разжигается огонь, его темп все нарастает в груди, стуча о ребра. Улыбка, такая нежная и пропитанная лаской, вызывает у меня румянец. — Я великолепно провел с тобой время… — выдохнул он, приблизив свое лицо к моему на столь близкое расстояние. Мои коленки задрожали, а все тело внезапно наполнилось такой легкостью, как будто за спиной у меня прорезались крылья. Его глаза были затуманены и темны, но от этого его взгляд делался только хищней и требовательней. Я ведь только в тот момент осознала, с кем имею дело. Пусть Оз мой друг и я знаю его давно, он все-таки — мужчина. Я впервые увидела в нем мужественность и рослость, скрытое желание во взгляде, пропитанное дымкой. Мне вдруг стало немного стыдно за свои мысли, но тут же разум покинул меня, как только он обнял меня, прижав к себе. В этом объятии, казалось, было все: нежность, ласка, надежность и словно немой крик: «Я не брошу тебя». Я не могла больше сомневаться в себе и скрытых догадках, которые так и твердили мне: я ему не просто друг. Но меня одолевал страх. Он словно шел по пятам все это время и, внезапно покинув меня и затем словно напав из темного угла, поглотил меня, заключив в свои холодные руки. И это неведомое чувство с того момента не оставляло меня. *** Интересно, мой потолок всегда был таким скучным? Какая разница?.. Я должна думать, что мне делать дальше. Казалось, а что думать-то? Оз уже полностью доказал мне, что я ему небезразлична. Это даже слепому понятно. Но какое-то странное чувство иглой впилось в меня, не желая покидать. Что это могло быть? Возможно, вся эта неделя, наполненная учебной рутиной и душевными переживаниями — затишье перед бурей? Что, если интуиция пытается достучаться до меня, предупреждая о какой-то опасности? Внезапный шорох и странная черная тень, мелькнувшая за занавеской, отвлекли меня, и я, встав, подошла к окну, в которое дул ветер, развевая белые занавески. Золотой проблеск чьих-то глаз меня насторожил сильнее — ведь не часто в комнате появляется кто-то или что-то подобное. Я занервничала и, взяв первое, что попалось в руку — как оказалось, гитару, подаренную Джеком, — направилась к шторе, за которой что-то шевелилось. Едва только я резко распахнула ее, как была атакована неизвестным, который с опасным шипением чуть не набросился на меня. — Георг? — изумилась я, опустив гитару на землю, в то время как зверь смотрел на меня с укором, возмущенно помахивая хвостом. Как же долго я не видела этого кота. Я до сих пор его недолюбливаю, но после того случая, как я чуть не оборвала свою жизнь, я стала его более-менее любить. Оз рассказал мне о том, что произошло, и как он меня нашел. Георг гордой походкой разгуливал по комнате, осматривая все ленивым и даже брезгливым взглядом. Тоже мне, цаца какая! Я решила не обращать на него внимания. Пусть ходит себе. Он мне не мешает, у меня дела поважней. Я была занята своими домыслами. Мне нужно было все взвесить и обдумать как следует. Боже, ну почему любить так сложно? Внезапная тяжесть на животе отвлекла меня, и тут же я встретилась с золотистым взглядом Георга, устремленным в упор на меня. Меня до крайности возмутила такая дерзость, и только я хотела взять его на руки и убрать от себя, как он уткнулся мне в лицо, начав мурлыкать. — Что тебе нужно? — раздраженно взяв его в обе руки, так, чтобы он смотрел на меня, спросила я, на что он лишь гулко мяукнул. — Отстань. Ты не видишь, у меня проблема… Он внезапно начал тереться о мои руки, мурлыча и помахивая хвостом в разные стороны, в основном держа его кверху. Я слегка усмехнулась и погладила кота. Странный он. То рычит, в руки не дается, то сам ласкаться лезет. — Что же мне делать? — раскинув руки, я откинулась на груду подушек и тут же почувствовала мягкие когтистые лапки, которые принялись царапать мне ноги, скорее щекоча, чем принося боль. — Хи-хи-хи… Перестань, что ты делаешь? Я опять взяла его на руки, и на этот раз он даже не воспротивился. Может, я зря с ним так? Он вроде милый и хороший кот. Я опустила его обратно, и он лег мне на живот, свернувшись калачиком. Мысли в голове проносились хороводом, а маленькое сердечко Георга, которое, словно колокольчик, пробивалось сквозь его существо, чувствовалось сквозь каждый удар на моей коже. Оно билось быстро, останавливаясь и снова набирая темп. Его мурлыкание мешало мне думать, но и прервать его не было сил. Приятно ведь, когда кот мурлычет, особенно когда чувствуешь эту вибрацию по всей коже. Телефон на тумбочке зазвонил свою излюбленную мелодию, и я, взяв его одной рукой, — в то время как другая почесывала шерстку Георга, — нажала на «ответить». — Алиса! — послышался звенящий голос Оза. — Ты чего так поздно звонишь? — Просто… — даже через телефон было слышно, как он нелепо мнется, что-то бормоча. — Я хотел пожелать доброй ночи… — Э-э-э… Доброй, Оз… — проговорила я, медленно краснея. — Это все? — А разве нужна веская причина, чтобы позвонить тебе? — Дурак… — протянула я в ответ свою любимую фразу и бросила трубку. Что со мной? Почему? Откуда этот страх? Мне так хотелось поговорить с ним, а я трубку бросила. Может, перезвонить? Нет. Но что же это будет за разговор? Не могу… — Как же я люблю тебя… — выдохнула я, и показалось, что целый груз с души свалился. — Почему я не могу сказать ему? В ответ лишь мяуканье Георга. Надоело! Скажу ему, и будь что будет! Надоело жить в этом бессмысленном страхе! Я лучше буду страдать от содеянного, чем вечность жалеть о несказанном. В порыве чувств я схватила телефон и, быстро нажимая на клавиши, отправила ему SMS: «Завтра встречаемся у моста, и попробуй только не прийти!». Все! Отправить! — Георг, ты как знаешь, а я хочу есть! — встав на ноги, я прямиком помчалась на кухню, ибо такая встряска изрядно меня разгорячила, а ответ на мое SMS — раззадорил. Завтра мне придется распрощаться с тайнами. Снять маску. Открыть карты. Заглянуть самой судьбе в глаза — и будь что будет! *** Сегодня за окном — пелена тумана. Так уж вышло, что конец мая в этом году выдался очень пасмурным и на удивление холодным, отсюда и частая влажность, что влечет за собой непроглядный туман. Все пространство затянуто сребристым полотном, словно сотканным из тончайших серебряных нитей. Есть много страшилок о тумане и о том, что скрывается в нем, есть также и правдивые истории, гласившие, как люди исчезали в тумане, наткнувшись на обрыв или болото. Сегодняшний туман был не настолько густым, скорее просвечивающим — должно быть, это вызвано тем, что вчера было жарко, а сегодня вдруг резко похолодало. Сидеть у себя в комнате на кровати, закутавшись в плед, в полной темноте — жутковато, не правда ли? Но только так я мог, наконец, сосредоточиться на своих мыслях. Я осмелился поцеловать Алису. Пусть в щеку, но все же это вызвало у меня такой выброс эмоций и нервов, что темнота, которой я окутан — в то время как за окном серебристые лучи луны просачиваются сквозь туман, — меня вовсе не пугает. Джек, посоветовавший мне собраться с силами и попробовать привлечь ее внимание, так и не унимался. Как же страшно было, когда я решился на это. Но ее глаза светились огнем, а щеки, залитые румянцем, меня умиляли. Сама она сидела в халате, и я в который раз смутился, увидев ее в таком виде, но все же старался держать дистанцию и скрывать свои эмоции. Она пахла лавандой, но ее естественный запах мне нравится больше. Что поделать, если Ада заразила ее этим пристрастием к маслам? Те масла, что я подарил ей на Рождество, до сих пор сохранились. Рад, что она пользуется ими. В тот момент я почувствовал, как разум меня покинул. Было так приятно вдыхать ее аромат, а ее молочная кожа была такой горячей, что хотелось провести по ней ладонями. Как ни крути, во мне бушевали желания. Все-таки я мужчина, а Алиса была очень красивой девушкой, которая не раз становилась предметом моих мечтаний. Даже таких мечтаний, о которых лучше не думать. Я стыдливо покраснел. Но сейчас сердце немного успокоилось в этой тишине и спокойствии, смешанном с белым отблеском луны. На душе был мир, и от этого я вздохнул свободней. Я очень сомневался насчет предположения Джека. Он говорил, что нельзя сидеть, сложа руки, что надо действовать. Ну или, если цитировать его: «Ты ведь мужчина. Докажи ей свою привязанность, иначе так и будешь метаться от одного к другому. Что, если она заведет себе кого-нибудь?». В словах Джека был, конечно, смысл, но я сильно нервничал. Впрочем, оно того стоило, и с завтрашнего дня я решил начать исполнять свой план. План был прост — импровизируй и ухаживай. Сначала было сложно, и я очень сомневался в каждом своем действии, но потом я просто стал полагаться на чувства. Все складывалось красиво и обыденно. Каждый раз, когда она не вырывалась из моих внезапных объятий или не отдергивала руку, которую я сжимал в своей ладони — я радовался тому, что набрался храбрости и терпимости. Телефон, оказавшись в моих руках, быстро набрал уже выученный наизусть номер, и как только я услышал ее голос, я почувствовал, как земля ушла из-под ног. Я с трудом заставил себя заговорить и пожелал ей спокойной ночи, а сердце внезапно как будто ухнуло вниз, когда она неожиданно бросила трубку. Было так грустно. Я испугался, что сделал что-то не так, но быстро развеял свои опасения, успокаивая себя тем, что, возможно, она просто не в духе. Но не прошло и пяти минут, как пискнуло SMS: «Завтра встречаемся у моста, и попробуй только не прийти!». Я был на седьмом небе от счастья! Все-таки у меня есть шанс! Отойдя от эмоций, через минуту я написал ей: «Обязательно приду, моя госпожа, и не забуду преподнести что-нибудь в дар : )». Забавно и приятно, по-моему. Той ночью я не сомкнул глаз, обдумывая каждую фразу, каждый жест, что я буду делать. Я смущался всякий раз, когда думал о предстоящей встрече. Вот так каждую ночь я засыпал под утро с уже продуманными действиями и фразами, но, как бы банально это не звучало — когда я просыпался, все забывалось, а потом машинально исполнялось уже само собой. — Оз… — Джек тряс меня за плечи, разрывая дрему своим голосом. — Оз! Поднимайся… — Сейча-а-ас… — протянул я голосом мученика. Захват на плечах ослаб, и я, словно мешок, повалился обратно на подушки, откуда меня подняли. Сегодня была суббота, и можно было подольше поваляться в кровати, тем более с Алисой я встречался в пять вечера. Но меня как-то странно напрягала гробовая тишина в комнате. Если бы Джек действительно захотел меня поднять, он бы не оставил меня просто так валяться и ждать. Он что-то задумал… — Надо же, какая чувственная SMS-ка, да и во сколько времени! Козел! Я быстро вскочил, протерев глаза, и первое, что увидел — это ухмыляющийся Джек в моем кресле на колесиках, в руках у которого мой сотовый. Быстро вскочив с кровати, я крикнул: «Козел белобрысый! Отдавай быстро!» и начал отбирать телефон. Он вел себя как самый настоящий ребенок: дразнился, уварачивался и без конца бросался колкими комментариями и замечаниями в мой адрес. — Не мог ей, что ли, написать что-нибудь почувственней? — удерживая меня одной рукой, а другой листая мои сообщения, говорил он. Зарычав сквозь зубы, я импульсивно укусил сдерживающую меня ладонь, и он, воскликнув: «Помогите! Убивают! В смысле, кусают!», отпустил мой телефон, а сам смылся. Правильно сделал, иначе я бы его не только покусал. Так, все, надо ставить на телефон пароль. Хватит с меня бесконечных подколов и всяких шуток. Старшие братья — это зло! Взяв телефон, я первым делом, как и захотел, поставил на него пароль. Мудреный ставить не стал, но и не год своего рождения, а то Джек быстро пронюхает. Даже упоминать его не буду, а то мало ли. Кто знает моего братца? Ну, собственно, спать я уже не хотел после такой пробежки и разборок с телефоном, так что, вздохнув свободней, я подошел к шкафу, где сразу встретился с зеркалом в полный рост, в котором отражался потрепанный и заспанный блондин. Да, не густо, конечно. Если уж вдуматься, то правильно Алиса говорила, что я хиляк. Не сильный и не слабый, а простой во всех смыслах. Может, стоит опять заняться фехтованием? Помнится, тогда я хоть выносливей был, а год без секций и занятий… я так скоро и отжаться несколько раз не смогу. Хотя мало мне, что ли, ежедневных издевательств брата и его захватов, которые он называет «разминками»? Бли-и-ин… Ну зачем я переодевался, если не умылся? Теперь надо раздеваться и идти принимать душ, потому что я сейчас засну на ходу… *** Да уж… Я ненавижу Джека! Как он мог? Взял и рассказал всем за завтраком, что я иду на «свидание» с Алисой. Во-первых: не было разговора, что это свидание. Во-вторых: я его сейчас придушу! В-третьих: этот козел очень тяжелый! В-четвертых: у Ады классный удар слева… Компресс, принесенный смеющимся дядей, мало помогал, а испепеляющий взгляд Ады заставил нас с Джеком заключить перемирие. До сих пор помню ее громкий оклик: «Вы оба как дети! Немедленно помиритесь!». Мы, конечно, ее не слушали, потому что у нас велась очень оживленная «беседа» на тему: «Не лезь в мою личную жизнь!». Понятно, что тема была выбрана по моей инициативе. Внезапно нависшая над нами обоими тень выглядела зловеще. Вы когда-нибудь видели сердитую и злую Аду? Очень хорошо, что вы этого не видели! А рука у нее пусть и довольно хрупкая, но очень меткая, и попала нам обоим по лицу. Поэтому мы с Джеком как ошпаренные пытались скрыться от нашей дорогой сестрицы. Но все-таки дом у нас не такой уж и большой — несмотря на хитросплетение некоторых поворотов и комнат, в итоге нам не удалось скрыться до конца, а смеющийся дядя все это время ее подзадоривал: «Молодец, Ада, пора бы им уже закончить свои разборки!». Хорошо хоть синяк не остался, а то пришлось бы идти на встречу к Алисе с синяком под глазом, и чтобы я сказал в ответ? «Извини, Алиса, я разозлил Аду и у нее оказался мощный удар слева»? Смешно и очень стыдно получить такой нагоняй от сестры. Уж лучше от брата. Кстати, Джеку досталось намного больше меня в отместку за: «Это не твоя жизнь, а Оза! Нечего влезать в душу человека!». В общей сложности, мы оба получили урок. Джек — так и вовсе большой. Поэтому, надувшись и бросив: «Прости, шкет», он отвертелся от будущей трепки, которую Ада поклялась устроить нам обоим уже в компании Алисы, так что я сразу же согласился на перемирие. Алиса не дала бы мне спуску, это точно. Остаток дня прошел без происшествий. Мне стоило неимоверных усилий открыто не нервничать. С каждым часом волнение росло, а прямых поводов идти на встречу становилось все меньше и меньше, но я упорно игнорировал все это. Телефон, зазвонивший в моих шортах, быстро оказался в руках и, нажав на кнопку, я услышал, как мне в ухо ударил крик Гила: — Оз! Ты пойдешь сегодня в кино на ужасы? — Нет, Гил. Я уже был на них, и у меня планы на сегодня очень важные. Я не могу отложить. Прости… — Ты уже второй раз отказываешь… — разочарованно вздохнув, отозвался он, и мне самому стало не по себе. И вправду, второй раз уже не гулял с ним. А мы ведь лучшие друзья. — Прости, я правда не могу… — я потер переносицу и зажмурился от слепящего глаза солнца, просачивающегося сквозь занавески. — Может, завтра? Я слышал, что скоро откроется новый стадион. Можем сходить, посмотреть игру. — Ты уверен? — спросил он. — Последнее время ты только и делаешь, что проводишь время с Крольчихой… — Гил, я ведь просил не называть ее так при мне! — Прости. Привычка… — засмеялся он, и я чуть улыбнулся. — Ладно. Тогда спрошу завтра. — Пока, — я положил трубку и потянулся на кровати, наслаждаясь приятным ощущением шелка на коже. — Эй, Оз, — позвал меня голос, и я, нахмурившись, перевел взгляд на дверь, где, прислонившись к косяку, стоял брат. — Что собрался дарить-то? Открыв рот от изумления, я резко сел на кровати. Я совершенно забыл про подарок! Посмотрев на время, я мысленно ударил себя по лбу. До встречи оставался час! Мне ведь еще нужно доехать туда и успеть заскочить в магазин! Господи! Так и знал — что-нибудь сорвется! Джек, увидев панику на моем лице, улыбнулся и бросил мне какой-то предмет на цепочке. Это оказалась красивая цепочка с серебряным сердечком. — Бери, — улыбнулся он и двинулся обратно к себе. — Да, кстати… не забудь потом поблагодарить меня ~ Около минуты я рассматривал украшение, а потом, очнувшись, стал наспех надевать джинсы, набросил на плечи накидку. Цепочку я положил в карман и вскоре, заранее рассчитав время, уже нажал на педали велосипеда. Конечно, если поспешишь — людей насмешишь, но мне было не до смеха! Ветер свистел в ушах, все цвета и дорога смешались в одну картинку. — С дороги! — справа от меня прогремел мотоцикл, и из-за лихача мне пришлось свернуть на лесную дорогу. Чтоб его! Я теперь вообще не успею. Может, позвонить, предупредить? Нет. Если она узнает, что я опаздываю — обидится. Я могу еще успеть, если сверну на деревянный мост, ведущий в бор. Там несколько ухабистая дорога, но самая короткая. Вот поворот, и я уже на асфальте… — А-А-А-А-А! — мне пришлось свернуть, и я неудачно вписался в куст ежевики. Выбравшись из куста, я потер затылок и заметил на дороге какую-то девушку с длинными блондинистыми волосами. Довольно симпатичная. О, это ведь моя одноклассница! Как же ее?.. Уолкер! Точно. О, черт! Я в нее чуть не врезался! Или все-таки… — Эй, ты как? — спросил я, подойдя к ней. Она была в светлых джинсах и длинном свитере серого цвета, закрывающем все горло. Сидела, опираясь о дерево, и сжимала плечо, стиснув зубы. Все-таки задел. Черт! Так и знал, что такая скорость добром не кончится! Теперь я ее покалечил. Нельзя ее так оставлять. Все-таки я ведь виноват, и это не по-мужски все-таки — так дела решать. — Прости. Я тебя не заметил… — Черт! Безариус? — ее глаза внезапно засветились, но то и дело в них появлялась боль. Наверное, вывих. — Ничего серьезного. — Я тебя чуть не сбил! — я наклонился к ней, видя, что она пытается встать. — У тебя, наверное, вывих или ушиб. Нельзя это так оставлять… — Ты со всеми такой заботливый? — улыбнулась она, и я даже удивился. Странно, почему они с Алисой так воюют? Вроде она неплохая девушка. Даже в каком-то смысле милая и не брезгливая, раз уж села на влажную траву в своих светлых штанах. Другие бы точно не сделали этого. На улице успел пойти дождь, и я, надев капюшон, вытащил из кустов свой велосипед. Ну почему так всегда — технике хоть бы хны, а страдают водители? Внезапно я заметил, что моя «жертва происшествия» вся дрожит от холода и сырости. Ничего не поделаешь. Виноват — значит, расплачивайся. Я отдал ей свою накидку, и она, улыбнувшись, потрепала меня по щеке, сказав: «Надо же, какой заботливый». Черт! По-моему, я покраснел. Безариус, ты чертов кретин — так ездить по дороге! — У тебя плечо или рука болит? — спросил я, когда мы нашли убежище от ливня под кроной старого дуба, что рос возле дороги. — Я не чувствую руки, а болит плечо. — Значит, точно вывих, — вздохнул я. — Вправлять это дело неприятно, и может быть очень больно… — Не переживай, я живу неподалеку. Я была бы рада, если бы ты зашел ко мне. Все-таки идет дождь, и здесь не лучшие условия для лечения. — Да… Хорошо… Только ненадолго! — я внезапно вспомнил про Алису и тут же зажмурился, представляя, что она со мной сделает. Придется написать ей. Взяв руль велосипеда, я медленно пошел вслед за Уолкер (честно говоря, ее имя я помню смутно). Придерживая одной рукой велик, другой я рылся в кармане и набирал уже установленный пароль. Вот появился белый экран сообщения, и я, быстро перебирая клавиши, написал, что приду немного позже, чем планировал. В ответ — тишина, и я мысленно обругал себя всеми ругательствами, которые только родились в мозгу. *** Дом у Уолкер был довольно богатый. Везде дорогая мебель, отделанные в одном и том же стиле комнаты, дорогой пол из черного дерева. Я всегда чувствовал себя скованно в таких домах. А теперь, когда я осознал, что я в доме у девушки, да еще и малознакомой, мне стало даже не по себе. — Безариус? — Оз. Просто Оз. — ответил я, отвлекшись от созерцания обстановки дома. — Тогда Элизабет. Просто Элизабет. Она проводила меня в гостиную, сказав ждать ее здесь. Я машинально начал озираться и искать взглядом часы. Проклятье, уже шесть! Не могу, надо позвонить и поговорить. Только я потянулся за телефоном, как он тут же принялся звонить. Это Алиса! — Алло… — робко сказал я в трубку. — Оз! Где ты? Ты сказал, что придешь позже, но уже седьмой час! — Я знаю… — вздохнул я глубоко и грустно. — Прости, пожалуйста… возникли неотложные дела. Я думал, что успею, но, видимо, когда я закончу, уже будет поздно. Прости… Я понимаю, ты, наверное, злишься… — Что случилось? — спросила она без тени злости, скорее с ноткой беспокойства, что внутренне меня порадовало. Она хотя бы не злилась. — Ну… — Оз, ты хочешь чай или кофе? — из-за угла показалась голова Элизабет. — Что? Нет. Алиса, прости, сегодня никак… Алиса? — в трубке уже слышались короткие гудки… *** Я так и знала, что он опоздает! А ведь сегодня все так хорошо складывалось: Ричард с самого утра ушел куда-то прогуляться, у меня весь день был свободен, и ни одной встречи или каких-то дел, даже горячую воду дали, которую недавно отключили. А Оз не приехал. Я ведь даже не просила, чтобы он подвез меня. Сама вышла за два часа до встречи и пешком прогулялась до моста, прибыв ровно в пять часов. Вот уже и дождь пошел, а его нет. Телефон зазвонил, и пришедшая SMS-ка только усугубила мое настроение: «Прости, немного опоздаю». И все? Оз, ты ведь обещал, что не будешь опаздывать. Почему ты такой непутевый? Нет, не стану отвечать! Пусть помучается, может, тогда ему совесть не позволит опаздывать! Капля дождя, упавшая с кромки моста мне на нос, заставила меня чуть улыбнуться. Хотя бы дождь идет. Так хорошо чувствовать этот бодрящий холод и влагу, которую он собой приносит. Сердечко бьется, словно эти капли, отстукивающие о землю и разбивающиеся на множество маленьких брызг. На душе появляется мерное спокойствие, когда я слышу ропот стихии, бушующей надо мной. Яркая вспышка молнии поражает разум и все вокруг, заставляя содрогнуться все мое существо, восторг опутывает невидимыми нитями. Впервые ожидание кажется мне таким приятным. Проходит несколько минут в таком трепетном общении с погодой и тишиной, которая царит меж нами, и тут я уже начинаю злиться и волноваться, почему Оза все нет. Может, застрял из-за грозы? Тем более на велосипеде — мог поскользнуться и упасть, или просто пережидает где-нибудь. Оз… приезжай скорей, я ведь могу тебя и не дождаться… Рука как будто сама набрала его номер, и тут же на глаза попадается время. Шесть часов. Теперь я уже с легким беспокойством набираю номер, и тут же, едва я слышу его робкое «Алло?», меня пробивает: — Оз! Где ты? Ты сказал, что придешь позже, но уже седьмой час! — я присела на сухую траву, что сохранилась под мостом, и мысленно уже начала предполагать, что могло случиться с ним. — Я знаю… — вздохнул он. — Прости, пожалуйста… возникли неотложные дела. Я думал, что успею, но, видимо, когда я закончу, уже будет поздно. Прости… Я понимаю, ты, наверное, злишься… — Что случилось? — я уже начинала думать, что у него что-то произошло дома или с Патлатым. Я слышала, как они разговаривали и явно были не в лучшем расположении духа. Вообще в последнее время Оз то и дело будто разрывается на части. То он пытается быть с Гилом, то со мной. Возможно, он сейчас у него? Тогда зачем сказал, что придет? Оз, я не понимаю тебя… — Ну… — неуверенно тянет он. Неужели и вправду решил отложить? Оз, как ты можешь? Только я убедила себя в том, что нужно признаться. В том, что ты что-то чувствуешь — и вдруг ты обрываешь важную встречу. Я так хотела провести этот день только с тобой, а в конце уже признаться, а ты не появился. Как нож в спину. — Оз, ты хочешь чай или кофе? — что за?.. Этот голос… Не может быть… Оз, ты… Как ты мог? Она ведь… Что ты делаешь у Уолкер? Это и есть твои неотложные дела? Почему, Оз? Что же ты делаешь? Я ведь… — Что? Нет. Алиса, прости, сегодня никак… Алиса? — его слова потухли в коротких гудках. Телефон вывалился из ослабевшей руки, а в груди защемило до такой степени, что с губ сорвался истеричный и плаксивый хрип. В голове эхом отдавались его брошенные как бы невзначай слова: «Возникли неотложные дела». Дела, значит… Вот как. Значит, ты так решил отплатить мне? Сначала ухаживал за мной все это время, а потом так жестоко распрощался спокойным тоном. Я не слышала в твоем голосе ни нотки сожаления. Капли дождя хлынули с удвоенной силой, но я не обращала на это внимания. Сердце болезненно стучало о ребра. Никогда не думала, что это так больно — когда сердце разбивается. Так больно… Не хочу! Почему опять страдание? Почему то, что приносило мне радость и свет, в итоге разрушилось этим дождливым, прекрасным днем, едва только я позвонила? Почему снова горе преследует меня? Я думала, что избавилась от этого! Глаза жжет от подступивших слез, и я, нервно вдыхая воздух, ослабевшими руками подбираю телефон и тут же замахиваюсь, дабы разбить его, но вовремя пришедшая здравая мысль останавливает меня. И тут все снова застилает дымка боли, какого-то щемящего чувства. Так больно… Больно, как будто сердце стиснули в тисках. Почему, Оз?? Я думала, что…. — Я люблю тебя!! — мой голос сорвался на крик и тут же затих в пелене дождя, который, как сшитое полотно, перекрыл горизонт. — Люблю… Как же больно… Я хочу быть рядом с ним. Хочу чувствовать его объятия, которыми он одаривал меня всю эту волшебную неделю, наполненную сладкими и восторженными чувствами. Оз… Я люблю тебя… Почему я не могу тебя возненавидеть, даже когда ты сделал мне больно? Ты слишком значим для меня. Я так тебя люблю и не хочу уходить, в то время как ты сейчас у той, что давно пыталась завладеть тобой. Оз, как ты мог поддаться ей? Слезы безвольно скатывались по лицу, в то время как губы были сжаты в тонкую полоску, а из горла доносились сдавленные хрипы и всхлипывания. Оз, я люблю тебя, не поступай так со мной… Я не верю, что ты действительно сейчас у нее. Как же подло судьба опять раскинула карты. Я не могу поверить, что все разрушено… Какой же я была дурой! Наверняка он ко мне ничего не чувствует, просто пытался привлечь внимание Уолкер! Не зря она была так тиха все это время! Я сползла по железной опоре моста и хрипло выдохнула. Горло першило от долгих рыданий, а глаза щипало от слез, которые я не торопилась проливать. Я никогда не думала, что так больно терять кого-то, когда он рядом с тобой. Так больно… Я хочу быть рядом с Озом… Я хочу видеть его, обнимать, целовать, просыпаться рядом с ним… Я так хочу банально снова взглянуть ему в глаза и увидеть тот радостный огонь, что блистал в его взгляде каждый раз, когда он смотрел на меня. Но что, если все мои опасения верны? Что, если все это время необъятное чувство страха предостерегало меня? Ведь сегодня чувства совершенно мне противоречили. Возможно, они хотели уберечь меня от этого? — Оз, неужели все твои слова — ложь? Ты говорил, что не оставишь меня, когда будешь нужен. Но ты мне нужен. Сейчас… здесь… Почему ты не сказал мне? Я бы все поняла и не стала строить какие-то надежды и тешить себя иллюзиями. Мне бы не было так больно!! ОЗ!! Мой крик, уже привычно смешанный со слезами, опять прорвал тишину и тут же затерялся в рокоте грома и внезапной вспышке молнии. Я здесь одна… тут холодно и сыро, и нет Оза, который всегда давал мне свою накидку, чтобы я согрелась. Нет плеча, о которое я опиралась, когда хотела отдохнуть. Нет объятий, которые заставляли мое сердце биться в учащенном темпе, нет чувства защищенности, которое ощущала я рядом с ним… Оз, тебя нет рядом, когда ты мне нужен. Тебя нет, когда мне холодно и плохо. Мне ведь так плохо без тебя… Мяуканье и холодная шерстка возле рук привели меня в чувство и вывели из транса, я машинально провела рукой по чему-то мокрому и гладкому. — Георг? — шершавый язычок прошелся по моей щеке, а золотистые глаза, так не похожие на звериные, буравили меня знакомым прожигающим взглядом. Мурлыканье Георга возле лица, его усы и шерстка, намокшая из-за дождя, заставили меня слабо улыбнуться, но слезы все равно не останавливались. Сердце бешено колотилось и обливалось кровью. Тот самый нож, что сначала впился в спину, теперь вошел по самую рукоять глубоко в сердце. Мяуканье и мурлыканье отвлекли меня, и вот я уже смотрю в глаза старого черного кота. Метка в виде креста… Он тоже словно выбран судьбой, только его участь благородная и святая. А моя… я как будто отверженная. Эти неудачи и горе никогда не закончатся. От этого… так грустно… Телефон в руке опять звякнул, и я, крепко сжав его, хотела уже вдребезги разбить чертов аппарат, который принес мне эту боль. Но я была еще не полностью поглощена горем, поэтому сразу отвергла эту мысль и прочитала присланную SMS: «Алиса, ты — девушка. Мне очень нравится Элизабет. Я подумываю пригласить ее на свидание, что можешь посоветовать?». Телефон выпал из рук, а Георг быстро шмыгнул в сторону, в то время как я со всей силы ударила кулаком по земле, сотрясая пространство громким истеричным вскриком. Я повалилась на траву, сжимая ее в кулаках, в то время как из горла вырывались крики и истеричные рыдания: — Я не верю!! Он ведь… не мог… А-А-А-А-А!! ОЗ! — хрип на повышенных тонах срывался с губ и сгорал в горле, перша и принося уже физическую боль. Я била по земле кулаком, надеясь унять тупую боль в сердце, которая словно пульсировала во всем теле. Кровь давно стекала с ладони после неаккуратного движения, когда острый камень впился в руку. Я плакала… нет. Я рыдала в голос, пытаясь хоть как-то выместить свое горе и отрезвить ум, затуманенный чувством. Ненависть горела вперемешку с отвращением к самой себе. Все это время я строила себе иллюзии. Я полагалась на его комплименты и слова. Как я была глупа, когда верила его словам о том, что он не оставит меня! Какой я была наивной и жалкой! Я не хочу больше чувствовать боль! Я так хочу расстаться со всем этим! Я хочу, чтобы кто-нибудь когда-нибудь остался со мной навсегда! Но из горла доносятся лишь сдавленные рыдания, которые прерываются моими криками. Проходит около десяти минут, пока я успокаиваюсь, но слезы до сих пор катятся из глаз, не желая останавливаться. — Георг… — сдавленно произношу я. Да, только кот составляет мне компанию сейчас. Он сейчас единственный, кто не оставил меня, когда мне плохо. Как он попал сюда? Как узнал, что я здесь и, что немаловажно, как он меня нашел? Я пальцами зарываюсь в его мокрую шерстку, в то время как из глаз все текут слезы. На запястье кровь от острого камня. Сердце болезненно стучит, отмеряя кровь и пульс… Очень больно, когда сердце разбивается… Очень больно, когда любовь безответна… *** — Потерпи! — нужен был всего один рывок, и все давно было бы сделано, да только Уолкер визжала как ненормальная и кричала, словно ее резали. Ненавижу, когда орут, да еще видеть, как причиняешь боль девчонке. Отвратное чувство. Совесть и щемящее чувство сжимают сердце, и от этого не по себе. Ну что ты так вырываешься, я же помочь хочу?! Мне даже пришлось отложить встречу с Алисой. Очень важную встречу. Я так хотел провести с ней время, даже собирался подарить эту цепочку с сердцем — дельный намек получился бы. Так хотелось сейчас сидеть с ней под дождем и кутаться в одну накидку, как мы всегда делали в такую погоду. Гром сотрясал бы все вокруг, а она бы звонко смеялась в такт непогоде, а я вместо этого сижу с почти не знакомой мне одноклассницей и вправляю ей руку. Но что поделать? Раз виноват, надо исправлять, а потом обязательно извиниться. — Больно! — вскрикнула она, и я сжалился, увидев слезы в голубых глазах. Ох, эти женские чары и слезы. Она сжала зубы и еле слышно всхлипнула. Ну вот, довел до слез. Фиговый из меня лекарь, уж извините, но как вправлять, прекрасно знаю, ибо вывих — дело для меня привычное. У меня их куча была на тренировках. — Извини, я говорил, что это больно… — вздохнул я, проведя рукой по волосам и взъерошив их. — Попробуем другую тактику. — Что за тактика? — А? Да так… — улыбнулся я. — Расскажи, что это за картина, она меня заинтересовала. Я указал на большую картину, висящую сбоку от нее, на которой был изображен большой и гордый лев с черной гривой. Она перевела туда взгляд: — Эта? Ну, она, по-моему, была нарисована в… А-АЙ! БОЛЬНО!! — Зато вправили… — вздохнул я облегченно. — Не напрягай несколько дней и лучше всего завтра же иди в больницу, наложи гипс. Иначе можешь разносить, и так будет болеть долго. — Угу… — всхлипнула она, и я опять смутился. Блин! Ну почему слезы девчонок вызывают такую жалость? Я провел рукой по волосам уже в который раз и, облегченно выдохнув, уже решил собираться, как вдруг Элизабет пригласила на чай. Глупо как-то отказывать, тем более, когда я уже сказал Алисе, что не приду. Возможно, Алиса уже дома, а за окном сейчас такая гроза, так что я решил согласиться, но попросился умыться, ибо мои волосы и лицо были в ссадинах после куста и немного испачканы в пыли и грязи. Да уж. Как я уже говорил, мне неуютно в таких домах. Везде богатый интерьер, то и дело мелькают портреты, вазы из белой керамики, даже пол отделан черным деревом и скрипит при каждом шаге, заставляя меня чувствовать себя «белой вороной» и словно «ненужным» здесь. Наверное, многим знакомо это чувство — когда оказываешься в каком-то богатом доме, сразу ощущаешь себя как будто оборванцем, ну или что-то вроде того. Холодная вода отрезвила мой разум, и тут же на сердце почему-то заиграло беспокойство. Безудержное чувство страха и волнения. Так страшно. Алиса? Точно. Почему в ушах как будто стоит ее плач, а сердце странно стучит. Не так, как раньше. Это боль. Стучит так быстро, но чувство — боль. Сердце колет и сжимается, как будто оно переживает. Может, глупость, но слышал, что некоторые люди способны ощущать настроение друг друга. Может, Алисе сейчас плохо? А грудная клетка как будто ломается и горит. Больно до такой степени, что мне приходится приоткрыть рот, чтобы обеспечить себе нормальное дыхание. Волнение и страх, смешанные с беспокойством, били, словно ключ, во всем моем существе, заставляя его содрогаться волной боли. Но боль была не физической. Кричала словно душа в чьем-то теле. Сердце стучит, и словно слышишь, как кто-то отчаянно плачет. Алиса! Наверняка что-то случилось! Рука быстро принялась шарить по джинсам, но телефон не нашелся. Он, наверное, в накидке, или из кармана где-нибудь выпал! Я вышел из ванной комнаты и, мельком подметив какой-то беспокойный взгляд Элизабет, поспешил к вешалке, где аккуратно висела и сушилась моя накидка. Телефона в кармане не оказалось. — Оз, ты не телефон ищешь? — в руках у Уолкер я увидел свой сотовый. — Я подумала, это мой, у нас модели одинаковые. Держи. Странно. Что мой телефон у нее делал? Наверное, из кармана выпал, пока она дергалась, когда я ей вывих вправлял. Кстати о нем. Она не сделала даже какую-нибудь повязку. Почему девчонки такие непутевые? — Сделай повязку, а то рука разболится! — серьезно пригрозил я, и она, вскинув брови, кивнула и направилась куда-то в другую комнату. Воспользовавшись моментом, я сразу набрал номер Алисы. Сердце начало стучать с удвоенной силой от страха и волнения, пока я слушал гудки около двух минут. Оператор сообщил, что абонент не отвечает, и я набрал еще раз: — Ну же, Алиса, возьми трубку… Пожалуйста… «Абонент недоступен или находится…» Я безвольно нажал на «отбой», опираясь одной рукой о гладкую поверхность холодной стены, и одновременно, словно охлаждая голову, прислонился все к той же поверхности лбом. В висках стучала кровь, а в душе кипел неясный огонь, который словно вздымался во мне языками пламени, подогревая все в груди, заставляя кровь бурлить от предчувствия чего-то очень нехорошего. Паршивое чувство. Словно в душе кто-то выкручивает все наружу, наизнанку. — Оз? Тебе плохо? — я вздрогнул от ладони Элизабет и тут же не грубо, но требовательно отнял плечо, показывая свою отстраненность. — Прости, — я перевел взгляд на свое отражение, которое виднелось в боковом зеркале, висящем у нее в коридоре. — Я должен пойти. Прямо сейчас. — Да, понимаю… — вздохнула она и, вернув мне накидку, закрыла за собой дверь, заранее указав, куда пристроила мой велосипед. Сама она не стала выходить, говоря, что его сразу там видно и под дождь попадать неохота. Кивнув на прощание, я что-то рассеяно сказал про вывих, а после, развернувшись, твердо очерченными шагами направился к тому месту, где был привязан велосипед. Быстро его отвязал и, едва выехав на трассу, первым делом решил все-таки отправиться к мосту. *** Грязь, размытая дождем, заставляла увязать, путь с каждым проделанным метром становился сложнее. В конце дороги я уже оставил попытки проехать в такой грязи и, встав с велосипеда, покатил его вручную с некоторым усилием. Ох, и придется же мне потом его чистить. Жуть! Но вдалеке уже виднелись очертания моста, и даже сквозь пелену дождя были видны его громадные размеры и то, как по нему ездят машины, снующие в Сабрие и обратно, соединяя этот мирный уголок и столицу. Дождь усилился, едва только я добрался туда и, сразу юркнув под кромку моста, облегченно выдохнул. Трава в этом месте была притоптана, здесь явно кто-то был. Наверняка Алиса. Даже дождь не может перебить запаха свежести ее тела. Горный источник посреди дождя — какая картина! Такие запахи меня опьянили и невольно поселили улыбку на лице, но щемящее чувство тревоги усилилось, и я, обойдя все вокруг, после присел на измятую траву. В руку, рывшуюся в кармане, легло что-то холодное. Цепочка! Серебряный кулон поблескивал в тусклом свете, а капнувшая вода оставила на нем словно слезу. Красивая работа. Наверняка ручная. Мерное постукивание капель усыпляло, но я не мог уснуть из-за странного чувства, которое словно пробирало до костей, и поэтому, не задерживаясь, я отправился быстрее домой. *** До дома я добрался только ближе к темноте. Как только я прошел в свою комнату, тихо ступая по ступеням, то первым делом переоделся в сухую одежду и более-менее привел себя в порядок. Мои волосы походили теперь на солому, к тому же они ужасно чесались, и я, то и дело нервно погружая в них пальцы, яростно чесал голову ногтями. Заранее приготовившись к хорошей взбучке, я вздохнул и метнул взгляд в окно, которое выходило прямиком к окну Алисы. У нее уже царила темнота. Но я-то знаю, что она не ложится так рано. У нее рефлекс ложиться за полночь. Я вздохнул еще раз и, набравшись смелости, вздернул подбородок и смело зашагал привычным маршрутом в сторону своего окна. Зажав в зубах приготовленный букет фиалок, я отворил окно и, встав на подоконник, ловко перепрыгнул на ветку дерева. Цепляясь за мощный ствол, я добрался до ее балкона и, спрыгнув, тут же посмотрел внутрь, приложив ладони к стеклу таким образом, чтобы на них падала тень. Она лежала в темноте на кровати спиной к окну, но я знал, что она не спит. Чувствовал. И видя, как подрагивают ее плечи, понял — она плачет. Черт! Она, наверное, все же злится на меня. Преодолев щемящее чувство в груди, я легонько отворил ее окно, приоткрытое, видимо, на ночь для проветривания, и тихо вошел. Неужели не заметила? Нет. Заметила. Подушка, сжатая в ее руках, быстро попала мне в лицо, я, перехватив этот «снаряд», посмотрел на нее и тут же содрогнулся от увиденного: покрасневшие от долгих рыданий глаза, опухшее влажное лицо и затуманенный пеленой слез взгляд. Мне стало непосильно стыдно за свой проступок. — Алиса… — я хотел подойти, но она только недоверчиво, так, словно я ей чужой, отпрянула от меня. — Прости. Ты злишься, что я был у Уолкер. Я понимаю, вы не ладите, но я просто чуть не врезался в нее, и мне пришлось вправлять ей руку. Алиса только странно и истерично усмехнулась, что заставило меня сильнее за нее волноваться. Что могло произойти? Почему Алиса вдруг такая злая? На этот раз мне удалось подойти к ней, но как только я коснулся ее, она отбила мою руку, отойдя от меня с ненавистью на глазах. Боже, Алиса, что я такого сделал? — После того, что ты написал мне, ты смеешь подходить ко мне? — она яростно оскалилась и оттолкнула меня. — Не смей даже на шаг приближаться ко мне… Ее фраза оборвалась новой волной рыданий, и она, схватив себя за плечи, встала боком ко мне, утирая ладонью слезы с лица. Хрипы, срывавшиеся с губ, заставляли меня внутренне сжиматься в конвульсиях. Она плачет из-за меня, но… после того, что я написал? — Написал?.. — словно эхом я озвучил свой ответ. Она стиснула зубы в немом скрежете и, тут же заставив меня прирасти к полу одним взглядом, подошла ко мне и ткнула мне в грудь своим телефоном, который я тут же подобрал, ибо он мог упасть, да и я не понимал всего, что происходило. Я посмотрел на телефон и тут же почувствовал, как брови поползли вверх: — Что? Я этого не писал! Алиса, клянусь тебе! Это не я! — Алиса только мотала головой. — Тогда кто? — закричала она. — Ты… Оз… Ты врал мне! Ты сказал, что всегда будешь рядом, когда мне будет плохо. Говорил, что никогда не бросишь меня. Но где ты был, когда мне было плохо? Где, Оз? Ты прохлаждался у Уолкер! Ты не понимаешь, как это больно! — Алиса! — я начинал уже ненавидеть себя за свою оплошность. — Клянусь, это не я! Я бы в жизни не написал такого! Я никогда тебе не врал! Я всегда был с тобой искренен… Алиса… Я попытался подойти, но как только я положил руки ей на плечи, она вырвалась и, яростно шипя, снова оттолкнула меня: — Не трогай меня! Я больше не хочу видеть тебя! Я тебе верила, а ты поступил таким образом со мной! Я… Она внезапно ринулась в ванну и, выйдя оттуда с футляром, яростно швырнула его о стену. Тут же послышался звон разбившихся склянок. Мои масла… Алиса… — Не хочу иметь что-то от тебя! Уходи! Не желаю тебя видеть! Ненавижу тебя!! — Алиса… — Уходи! Сердце как будто разрывалось на части. Я чувствовал, как к горлу подкатил комок. А рука похолодевшими пальцами впивалась в холодный кулон, лежащий в кармане. Что за бред? Алиса, я не писал этого, клянусь тебе, но ты меня не слушаешь! Не надо, выслушай меня! *** Я хочу тебе верить, Оз, но не могу. Все померкло, как только я прочитала это злосчастное сообщение. Как я могу тебе верить, если оно отправлено с твоего телефона на мой? Или тебя вдруг Уолкер отшила, и ты решил ко мне подмазаться? Оз… не смотри так, мне больно… Я сама жалею о том, что делаю, но тебе не понять, каково это — когда ты видишь перед собой любимого и не хочешь ему верить из-за боли, захлестнувшей разум. Мне так плохо! Я хочу тебя, твои объятия, чувствовать твои поцелуи, но приходит лишь омерзение к самой себе за ложную доверчивость. Почему все, что приносит мне радость, рано или поздно в итоге преподносит боль? Я так не хочу этого! Ты стоишь, не смея шелохнуться, а я стою перед тобой все в той же тишине, и только слезы, которые не желают останавливаться, падают на пол моей комнаты. Сейчас темно, и ты не видишь, что я исцарапала себе руку о тот камень, что валялся у моста. Голос давно охрип от долгого плача. Я оплакивала свою наивность и то, что сердце нельзя заставить разлюбить. — Оз. Уходи. Я хочу остаться одна. Без тебя! — сказала я тихо, повысив голос лишь на последних словах. — Алиса… — в который раз произносит он, а я только злюсь сильнее. — Уходи! Уйди к черту!! — кричу я. — Алиса! — кричит он в ответ, подходит и хватает меня за плечи. — Отпусти… — тихо предупреждаю я. — Нет! Я не хочу терять тебя из-за чей-то шутки или злого розыгрыша! Я не писал этого! — Отпусти… — я опять еле сдерживаю слезы. Мне так трудно говорить. Еще мгновение — и зарыдаю в голос. — Я не хочу тебя видеть!! — Алиса! — вскрикивает он, притянув меня к себе, и я с ужасом понимаю, что мне не выбраться, даже если я очень постараюсь. — Я не отпущу тебя! — Уходи… — я упираюсь руками ему в грудь и тут же яростно ударяю его в то же место, куда попала ранее. — Уйди к черту, Безариус! Я тебя ненавижу!! Внезапно я затихла. Настолько резко, что мне показалось, будто я просто сорвала голос, но… Дело было в другом. Оз… Оз целовал меня? Оз меня целует…Оз целует меня! Его губы скользят по моим, неумело и немного скомкано, словно не смея перешагивать границу дозволенного. Сухие, как старый пергамент, и теплые, какие всегда были, когда прикасались ко лбу или щеке. Но в душе вместо трепета клокочет злоба… Почему? Слезы катятся из глаз, и вместо того, чтобы предаться столь долгожданной ласке и ответить на нее, я отталкиваю его с ужасом и каким-то негодованием. Это неправильно! — Уходи… — глухо проговорила я, опустив голову. — Алиса… — Уйди с глаз долой! Не желаю тебя видеть! Уходи! — я быстро встаю и запираюсь в ванной, слыша, как он медленно шагает к окну, потом резко спрыгивает, и через мгновение в комнате воцаряется тишина, нарушаемая лишь шелестом ветра. — Видимо, невозможно дружить и любить одновременно… неужели это против природы?.. Как же больно стучит сердце… когда нет ответной боли изнутри... *** Идиот! Кретин! Полный придурок! Я все разрушил! Почему я такой нетерпеливый? Почему она меня не хочет слушать? Я так виноват! Я теперь никогда больше не верну ее! В горле комок, смешанный с диким приступом злости. Я с остервенением цепляюсь за ветки дерева и, добравшись до своей цели и яростно захлопнув окно, валюсь на кровать, тушу свет и, как напуганное дитя, накрываюсь одеялом. Почему? В голове не утихают ее слова, которые так и звучали во мне! Неужели все кончено? И все из-за моей непутевости! Я идиот! Я разрушил все за один день… я больше не верну ее… она потеряна навечно для меня… Но я не мог понять, откуда это сообщение. Кто его написал? Я ведь… Ну почему судьба против того, чтобы Алиса была счастлива? Я так хотел сегодня все исправить и разрушить все иллюзии. Вместо этого — хаос и разрушение! По полу прокатился какой-то предмет, и я, бросив взгляд в ту сторону, обнаружил, что это цепочка. С силой сжимаю ее в руке и вздыхаю, сдерживая предательски подступившие слезы. Я больше не смогу подарить этот кулон ей. Она его не примет… Алиса… — Алиса, я так люблю тебя… — кутаясь в ткань, вздохнул я и против воли почувствовал горячую влагу на лице. — Я потерял тебя навсегда и разрушил все, что между нами было… Алиса… Алис…а… Голос дрожит, горло сдавливает, и я, хныча, подобно маленькому мальчику, даже истошно вскрикиваю. Я все потерял! Я все разрушил! Все из-за меня! Алиса! Я так буду скучать… ты уже не будешь со мной… я буду тебе чужим… как же больно… Даже мальчику вдали от чужих глаз можно поплакать… Я так хочу плакать, чтобы стало легче. Ведь мне больше не прикоснуться к тебе. Ты меня ненавидишь и больше не простишь. Но я ведь невиновен! Ведь я ничего не писал! Тогда кто? «В то время как ты прохлаждался у Уолкер!» — внезапная мысль, словно вспышка, озаряет разум, и тут же в сердце загорается ненависть… Тварь! Это она подстроила! За что? Что ей нужно? Насолить Алисе, сделав больно мне? Ненавижу… Я точно ненавижу ее… Уолкер, ты пожалеешь о том, что перешла мне дорогу и еще не подохла под колесами моего велосипеда... Проклятая лицемерка… *** Алиса… Как и ожидалось, ты не подпускаешь меня и близко к себе. От этого на душе так больно. Лучше бы я вообще не делал этого! Ушел бы после первой попытки… но тело как будто само шевельнулось, а после… неумелый и немного грубый поцелуй. Не слишком романтично для признания в любви, все вышло только хуже… — Правда? Безариус и Уолкер? — Она сама так сказала! — А я слышала, что он наведался к ней и сразу же начал приставать! Я до побеления костяшек сжал пальцы в кулак и, скрипя зубами, ломаной и быстрой походкой направился в сторону женского туалета. Она с подругами все время сидит там, а после выходит, громко хохоча — как известно, обдумывают новую подлость. Глаза Алисы проследили за мной, а я, лишь промолчав, двинулся дальше, игнорируя ее. Было больно это делать, но лучше ей не видеть, в каком я состоянии. Долго ждать не пришлось — где-то минуты через три из двери уборной показалась привычная троица, во главе которой стояла тварь-Уолкер. Я преградил им путь и с натянутой улыбкой взял под локоть главную Лицемерку: — Я украду ее у вас ненадолго… Она лишь хитро и погано улыбнулась. Ничего, я быстро сотру это выражение с твоего лица. Схватив ее за здоровый локоть, я потащил ее в укромный уголок, где никого не было. Едва мы скрылись за поворотом, как я пригвоздил ее к стене. Ее глаза опасливо сузились, как только она увидела мое настоящее расположение духа. — Это ты? — задал я единственный вопрос, который крутился в голове. — Что ты имеешь в виду? — она пыталась вырваться, но я лишь сжал ее руки, предупреждая все попытки бегства. — Заткнись, ты прекрасно все понимаешь. Это ты послала то сообщение? — Ах, это… — улыбнулась она, и мне впервые в жизни захотелось кого-то убить прямо сейчас, на месте. — Ну да… ты не выключил меню сообщений, и мне захотелось просто развлечься… — Мразь! — я со всей силы ударил кулаком в стену возле ее лица, и она замерла, с изумлением взирая на меня. — Такую дрянь, как ты, еще поискать надо! В ее глазах плясал страх, что только добавляло мне садистского желания помучить ее сильнее. Пусть она сполна прочувствует мою боль… — Безариус? — Закрой свой рот! — сквозь зубы процедил я. — Если ты хоть на шаг еще раз приблизишься к Алисе или ко мне, я не посмотрю на то, кто твой брат и кто ты сама, будь уверена — я ударю тебя. Я на тебе живого места не оставлю, если ты ее хоть пальцем тронешь. Я отравлю всю твою жизнь и сделаю твое существование кошмаром наяву! Я выпустил ее из похолодевших пальцев, еще раз ударив рукой по стене, ругнулся, выпустив пар, и выдохнул. Да уж… хорошая встряска для нервов… Пусть Алиса не будет со мной и я буду от этого страдать, но хотя бы виновный наказан по заслугам… Душу переполняют непонятные угрызения. Что такое? Опять это странное чувство? — Оз? — Алиса? Она все это время следила за мной? — Прости… — Алиса… Я тоже должен извиниться, что не сказал тебе сразу… — Я столько тебе вчера наговорила… — И я… — Миритесь уже! И пойдем! — Гил, появившийся сзади меня, дал мне легкий подзатыльник, подтолкнув меня вперед. Алиса. Ты ведь теперь знаешь о моих чувствах. Ты все равно примешь мою дружбу снова? Как странно и нелепо. Но новый день и новое начало… Я так рад, что все разрешилось хорошо и что все разрушенное собралось вновь… *** Сердце опять радостно стучит. Так странно. Вчера оно умирало в страшных муках и страданиях, а сейчас… — Эй, выше нос, ребята! Каникулы наступили! — подбодрила нас идущая рядом со мной Шерон и, взмахнув волосами, величаво хмыкнула, добавив: — Вы хотите начать их таким образом? — Конечно, нет! — внезапно оживился Оз. — Я забыл сказать, но сегодня у нас для всех ужин в честь окончания, так что все приглашены! — Оз! Как ты мог предупредить об этом так? — возмутилась Шерон, покраснев, чем заставила меня удивиться. — Я не успею подобрать правильный наряд! Это ведь так важно! — Шерон… — все устало закатили глаза, на что я лишь усмехнулась и ободряюще ткнула ее в бок. — А во сколько, Оз? — спросил Патлатый, который шел рядом с ним. — В девять вечера… — улыбнулся он, и мое сердце радостно застучало, как только он обратил ко мне свой взгляд. — Я буду очень рад, если вы все придете! — Конечно! *** Я лежала в темноте, пытаясь собрать мысли в кучу. Они словно разбегались от меня. Ну разве можно так быстро прийти в себя от недавнего разрыва. Мне до сих пор так стыдно! Он не врал мне, когда говорил, что это не он! Так стыдно, что на сердце ноет обида… — Эй, Алиса! Я подскочила на месте и уже на автомате запустила в Оза подушкой, метко попавшей в цель. Он промычал что-то нечленораздельное и, сняв подушку, присел ко мне на кровать, пряча что-то за спиной. Минута его пытливого взгляда — и я уже не выдержала накала любопытства, а он вложил черный футляр мне в руки. Это же… — Этот набор намного больше прошлого. Надеюсь, понравится… — улыбнулся он. — Зачем? Я ведь разбила сама свой… Зачем тратился на новый? — Мне нравится, когда ты ими моешься… — проговорил он, мило покраснев, за что тут же получил кулаком по лбу. — Ты придешь на ужин? — Да как раз собиралась выходить… — я встала с кровати, положив футляр на стол и, проводив взглядом удаляющуюся к окну фигуру Оза, последовала за ним. Дом Оза искрился изнутри. Слышалась громкая музыка, мелькали цветные тени. Но всю музыку перебивал хлынувший дождь. Гроза ударила с новой силой, то и дело по воздуху проносились раскаты грома. Восторг заполонил все мое существо, уже рефлекторно, поддаваясь стихии, я сразу же подставила лицо падающим каплям. Мирная улыбка, царившая на лице, отзывалась радостными эмоциями в сердце… — Надо же… ты все так же любишь дождь, как раньше… — послышался голос позади нас с Озом, и я, резко обернувшись, замерла на месте от увиденного: — Лео… *** Наш рассказ был кроток и грустью покрыт, Тогда раскрасим его — будет как новый! Зачем? Он и так прекрасен, Даже если грустно слишком. Тогда просто дополним новые рассказы Другими персонажами, Чтобы в конце один другого Был счастливей. Но тогда нечестно получается…