Ах, Иосиф, я, кажется, залетел...

Утром Адольф проснулся в кровати. Сев, он с удивлением обнаружил, что находится в комнате Иосифа, который, к тому же, спал рядом. Вчерашние воспоминания были ещё слишком свежи, поэтому фюрер не решился встать и лёг обратно. Прошло пять минут. Затем десять, двадцать, час… Не выдержав, Адольф сел и только было хотел встать, как его остановил голос вождя. — Куда это ты собрался? — Есть хочу, — не оборачиваясь, ответил Гитлер. Ох, и зря же он так сделал. Ибо уже через минуту вновь лежал на кровати. — Ты сегодня весь день в постели проведёшь, — пристально смотря на немца, оповестил того генсек. — Но я хочу есть! — возмущению Адольфа не было предела. — Не сдохнешь до вечера, — с этими словами Сталин встал с кровати и пошёл к двери. — Это произвол! Я буду жаловаться! — Кому, интересно? — спросил Сталин, оборачиваясь и ехидно щурясь. — Геббельсу или Гессу? А, может быть, Гиммлеру? От возмущения фюрер не нашёл, что ответить. — Ты лучше помалкивай, а то ведь знаешь, что я с болтунами делаю. И, выдав сие прощальное напутствие, Сталин удалился, не забыв закрыть за собой дверь. Полежав еще пару мгновений, Гитлер вскочил и, подойдя к дубовой створке, подёргал за ручку. Мало ли. Вдруг повезёт. Но, увы. Не повезло. К величайшему сожалению немца, грузин всё же дверь запер, и замок не был сломан. — Тогда я из окна прыгну! Приняв такое решение, Адольф подошёл к окну и взялся за ручку. На то чтобы его открыть, у него ушло довольно много времени. Так как генсек явно не утруждал себя частым проветриванием спальни, ручки на рамах никак не желали поворачиваться в нужную сторону, чем невероятно бесили фюрера. Но минут через десять остервенелые попытки Гитлера открыть злосчастное окно всё же увенчались успехом, и створка, издав тихий скрип, отворилась. В комнату тут же ворвался холодный ветер, но немец, не обратив на него никакого внимания, наклонился посмотреть вниз. Внизу у северной стороны дома располагался сад, в котором тёплыми летними вечерами любил прогуливаться Сталин, куря трубку и думая о чем-то своём. Нередко и сам фюрер присоединялся к этим прогулкам, запоминая местные пейзажи, которые было видно с небольшого склона, на котором находилась дача. Позже он делал наброски, пара штук из которых висели над столом в кабинете Сталина. После нахлынувших воспоминаний (и зачем он только открыл это окно?) желание кончать с собой как-то поутихло, и Гитлер молча смотрел вниз, вспоминая всё новые и новые эпизоды их прогулок с вождём, когда их отношения ещё только начинались. Вздохнув, немец отстранился от окна и взялся за витиеватую бронзовую ручку, дабы закрыть его, так как с улицы в комнату залетали порывы холодного осеннего ветра. Но у него ничего не вышло. Рама, за всё то время что её не открывали, по всей видимости, рассохлась, и закрываться ни в какую не желала. Промучившись минут двадцать, фюрер плюнул на это дело и лёг на кровать, укрывшись одеялом. Но вскоре ему вновь пришлось встать, так как ветер добрался до него даже сквозь одеяло, казавшееся довольно тёплым. Чертыхнувшись, он подошёл к большому платяному шкафу, стоящему в углу комнаты и, взяв второе одеяло, лёг обратно, накрывшись им поверх первого. Стало теплее. Осенний ветер уже не мог пробиться к нему, и Адольф сам не заметил, как задремал. Разбудил его яркий свет, бивший прямо в глаза. Жмурясь, немец сел на кровати и увидел стоящего у двери генсека с неизменной трубкой в руках. Тот, слегка прищурившись, с лёгкой усмешкой смотрел на взлохмаченного после сна немца. — Ты, я погляжу, времени даром не теряешь, — прыснул в усы Иосиф. — А окно-то зачем открыл? С этими словами он подошёл к оконной раме и, взявшись за ручку, моментально его закрыл. Гитлер посмотрел на это с досадой: ещё бы, чёртово окно, с которым он так долго мучился, закрыли в два счёта. — Сколько времени? — всё ещё не до конца проснувшись, поинтересовался он. — Ужин уже давно прошёл, — генсек подошёл к кровати. — Впрочем, если ты всё ещё хочешь есть, то можешь спуститься вниз. — Но там ведь ничего готового нет, — слегка удивился такому предложению фюрер. — К твоей радости, уже есть, так что иди ужинай, потом поднимешься обратно, — произнёс Сталин и выпихнул немца из кровати. — А то боюсь, как бы детки от голода не померли, — добавил он, смотря как Гитлер, слегка пошатываясь, идёт к двери. Обернувшись, фюрер смерил его полным ненависти и злобы взглядом, тихо прошипев что-то под нос. Иосиф, довольно усмехнувшись, затянулся: он знал, чем поддеть Гитлера, и это очень ему нравилось.