Lost in the sun. Верная клятвам

Прошло уже три дня с тех пор, как ману и еще много высоких, сильных женщин ушли. Лэйк никак не могла понять, почему они уходили. Она хотела спросить об этом Эрис, но та была врединой и все время дразнилась. К тому же ей тоже было плохо, и по ночам она часто плакала, поэтому Лэйк не стала приставать к ней. Она подошла с этим же вопросом к Мани-Наставнице. Мари сказала, что они ушли, потому что им нужно отомстить, и что Лэйк поймет, когда подрастет. Ей было обидно. Все считали ее маленькой и думали, что она ничего не понимает. Они продолжали жить в Спальнях, хотя Лэйк очень хотелось вернуться домой. Всем ее подругам тоже этого хотелось, но их родители тоже еще не прилетели. Эрис сказала, что они уже не вернутся домой, а будут жить в этих Спальнях, но Лэйк не хотела в это верить. Дома у нее был настоящий меч, который ману выстругала для нее из дерева. А еще дома были цветные камушки, которые она выловила из реки, яркое перышко и забавный корешок, похожий по форме на ящерицу. Она не хотела брать их с собой в Спальни, потому что боялась, что Эрис может обменять на них красивый черепок, принадлежавший Эней. А теперь, Эрис говорила, что все это пропало. И что Лэйк уже не сможет получить назад свой меч. Серое небо над головой было таким большим и таким далеким, что у нее заслезились глаза от разглядывания его, и Лэйк опустила голову чуть ниже. Там это небо протыкали высокие, темно-зеленые сосны, пушистыми иголками шуршащие на ветру. Их стволы были липкими, если трогать их руками. А иголки – острыми. Об этом Лэйк знала не понаслышке: однажды Торн насыпала ей за шиворот полные пригоршни иголок. Когда она вырастет и станет сильной, как мани, она сделает то же самое с Торн. Дом из веточек, который она строила для своего корешка-ящерицы, в очередной раз развалился из-за сильного порыва ветра. Лэйк нахмурилась, рассматривая его. Вряд ли она сможет вернуть ту ящерицу, но если вернет, то ее нельзя будет держать в Спальнях. Эрис обязательно обменяет ее на что-нибудь, чтобы позлить Лэйк. Она сидела в вывернутых из земли корнях старой липы за Домом Дочерей. Крона дерева накрывала ее сверху почти как крыша. Здесь Лэйк чувствовала себя в безопасности. Листья пахли сладко и тягуче, а если трогать их руками, оставляли на коже темные, липкие следы, которые не оттирались даже о край рубашки, о которую оттиралось все. Ветер шелестел высоко в кроне, изредка один листик срывался вниз и тихо опускался на землю. Наставница Коби говорила, что это в кронах поют души Дев – прекрасных спутниц Роксаны, Царицы Неба. Лэйк подняла голову и сквозь листву взглянула на серое небо. Облака напоминали серые перья, которые они с Эрис выковыряли из подушки, распоров ее деревянным мечом Лэйк. Где-то за ними был яркий, жгущийся, если долго смотреть на него, щит Роксаны. Интересно, а мани может видеть ее оттуда, если все затянуто облаками? И если не может мани, то может ли Богиня? И значит ли это, что они не заметят, как она тащит с кухни пирожки? Порыв холодного ветра взлохматил ей волосы, и Лэйк тихонько рассмеялась, когда они защекотали нос. Порыв холодного ветра ударил в спину, сталкивая Тэйр в сторону. На большой высоте ветер был гораздо сильнее, чем на земле. Тэйр выровнялась и взглянула вниз, туда, где колыхалось травяное море Роура. Сверху было похоже, будто Реагрес расчесывает травы громадным, невидимым гребнем, и они гнутся под его зубцами, стелясь по земле серо-зеленым ковром. Окружающие ее Дочери Воздуха дружно взревели, отдавая дань своей Богине. Сейчас ветер был им на руку: Боевым Целительницам будет легче усилить его потоки и швырнуть их против кортов и их пластинчатых ящеров. Тэйр держалась вровень с остальными Клинками Рассвета, стараясь не отставать, несмотря на сильную боль в груди. Сейчас она уже была официально признана мертвой, поэтому не имела права возглавлять Каэрос или сражаться плечом к плечу со своими сестрами. Если бы Нуэргос ни присоединились к ним в этом походе, она вынуждена была бы исполнять сахиру в одиночестве, отбившись от строя и сражаясь отдельно от них. В этом случае шанса убить как можно больше противников у нее бы не было. Впереди на горизонте в небе уже показалось черное облако, движущееся слишком быстро и по неправильной траектории. Ветер бил в лицо и резал глаза, но она все равно уже могла разглядеть их – тварей, что отняли у нее Илейн, отняли ее жизнь. Конница их тоже приближалась, черным полотном окаймляя плоский как блин Роур, приближалась в полной тишине – ветер еще не донес нарастающий гул бьющих в землю копыт, но Тэйр знала, что совсем скоро услышит и его тоже, даже на такой высоте. Обломанная вершина Серого Зуба торчала за ее спиной, гигантский пик с обрывистыми склонами, подняться по которым без крыльев было практически невозможно, протыкал облака своей острой вершиной. Белоснежная шапка снега закрывала ее в любое время года, даже яростное пламя Роксаны в середине лета не могло растопить ее. Вокруг вершины кипели облака, проблескивали молнии: опять началась гроза, казалось, никогда и не кончавшаяся. Там, наверху, было так холодно, что только самые смелые и безумные разведчицы отваживались подниматься над нижним слоем облаков. Дальше держаться в воздухе было невозможно: от холода крылья замерзали, а кожа начинала гореть так, будто огонь Роксаны никогда не касался ее. Тэйр едва заметно улыбнулась. Илейн когда-то поспорила с Лартой, что поднимется выше нее, к самой вершине Серого Зуба, где, по легендам, бесконечно дрались Яростная Роксана и Жестокая Аленна в своем нескончаемом поединке. Они тогда были еще молоды и глупы, обе служили разведчицами в форте Серый Зуб, обе пытались доказать друг другу и всем окружающим, что чего-то стоят. Илейн рассказывала потом, посмеиваясь, как их едва отыскала спасательная группа, обмороженных, обожженных, не способных даже подняться на ноги. Тэйр помнила, как горели ее глаза, пока она вспоминала тот день. Как рассказывала она о том, что там, за вечным слоем облаков, сверкают огненные копья Роксаны, и Богиня ломает их о ледяные тугие стрелы дождя, что мечет в Нее Аленна. Она качала головой и клялась, что собственными глазами видела там Их Обеих, яростных и сильных, нестерпимо прекрасных, сошедшихся щитом к щиту не на жизнь, а на смерть над самой верхушкой горы. Быть может, обморожение было тому причиной или разреженный воздух, вызывающий галлюцинации, а может и нет – все равно никто после нее не отваживался того проверить. Тэйр ощутила, как сладость гордости наполняет грудь. Никто не отваживался делать то, что делала Илейн. Никто и никогда не смел больше такого. Холодный ветер дул все сильнее, и к нему примешалось еще одно чувство – неприятная мелкая щекотка, зуд, заставляющий ее передергивать плечами. Она всегда ощущала так тот миг, когда Боевые Целительницы испрашивали у Богинь мощи и проводили ее сквозь свои тела. Эльфы могли чувствовать такие вещи, так говорили ей ведьмы, а в ее крови текла половина эльфийской крови, пусть сама Тэйр никогда не хотела того. Жизнь анай была простой и полной великого смысла, их дорогу прописали им в древности Небесные Сестры, и Тэйр не нужно было ничего другого, ничего чужого и пришлого, того, что приходило с изнанки мира, того, что принадлежало не ей. Многие сестры мечтали бы о таком, а она нет. И Илейн тоже – для нее значение имел лишь клан. Перед глазами мутилось, и ей казалось, что она почти видит своими собственными глазами серые нити, стекающие с пальцев ведьм, образующие странные матричные узоры, которые вбирал в себя воздух. И ветер усиливался, начиная реветь, устремляясь вперед, закручиваясь в огромную воронку смерча, что двинулся навстречу вражьим ордам, чтобы стереть их с лица земли. Небо потемнело, над ней сверкнули первые вспышки молний. Роксана выходила на бой вместе с ними, чтобы очистить Свою землю от нечестивцев. Собирался дождь. Когда первые холодные капли забарабанили по листве над ее головой, Лэйк поежилась от расстройства. Дождь означал, что ей нужно возвращаться в Спальни Дочерей и прятаться там. Может, если она останется здесь, а потом скажет, что не заметила дождя, пока он не стал слишком сильным, Мани-Наставница и не будет ругаться? Очень уж не хотелось оставлять недоделанной работу. Ее домик для ящерицы был почти достроен. Рядки палочек, воткнутых в землю, обозначали стены. Она положила сверху балки потолка и накрыла их зеленым, мягким мхом. Теперь внутри будет тепло. Ведь ящерицы любят тепло. Она видела, что на холоде они становятся медлительными и какими-то вялыми. Даже если тыкать их пальцем в бок, не убегают… - Мани сказала слушаться Наставницу! – послышался сзади знакомый голос, и Лэйк вздрогнула. От расстройства она даже закусила губу. Ну почему именно Эрис нашла ее здесь? – А Наставница говорит, что если идет дождь, мы должны сидеть в Спальнях! - Вот и сиди, а я не пойду, - Лэйк хмуро посмотрела на сестру. Эрис была худой и большеглазой, ее черные волосы были забраны в хвост, но все равно торчали в разные стороны. На коричневом балахоне темнело несколько пятен, а ноги в сандалиях были грязнее некуда. - Ах не пойдешь? – Эрис угрожающе уперла кулаки в бока, копируя позу Наставницы. Лэйк надулась еще больше. - Вот и не пойду! У меня тут дело. Уходи! - Не прогонишь! – Эрис высунула язык, и Лэйк больше не раздумывала. С места она прыгнула на сестру, та громко вскрикнула, и они покатились в траву. Корни попадались под спину и бока, сухие былки и мелкие веточки кололи кожу, но Лэйк, закусив губу, молча дубасила сестру руками и ногами, пока только могла попадать. Эрис, рыча, боролась с ней, обеими руками отжимая ее плечи и пытаясь сбросить с себя. Они перекатывались по траве до тех пор, пока кулак Эрис не влетел Лэйк в глаз, выбив из него сноп ослепительно-белых искр. Лэйк взвыла и отскочила в сторону, в последний раз ткнув сестру кулаком в нос. Тяжело дыша, они сидели на траве рядом друг с другом, а сверху, шурша в листве, падали большие холодные капли. Эрис была еще более растрепанной, чем сама Лэйк. На балахоне зияла прореха, и Лэйк вспомнила, что слышала какой-то подозрительный треск. Волосы выбились из хвоста и теперь свисали на чумазое лицо. Эрис шмыгала носом, из которого на губу стекала сукровица. Лэйк пощупала саднящую щеку и глаз, который немилосердно болел. В этот раз сестра ударила сильнее обычного. Завтра утром у нее опять будет фингал, и Мани-Наставница вполне может исполнить свое обещание выдрать их крапивой, если они продолжат драться. - Дура! – заявила Эрис, утираясь кулаком. Глаза у нее были сердитые и обиженные, на них выступили слезы. Грязный кулак теперь был покрыт еще и разводами крови. - Сама дура! – огрызнулась Лэйк. Она ведь первая начала! Она первая приставала! Внезапно сверкнула яркая молния, с раздвоенным, острым наконечником, да так близко, что Лэйк почти ослепла. Вслед за ней ударил гром, чуть не разбив на осколки громадные серые горы над становищем Сол. Лэйк всем существом ощутила, как этот гром прошел через ее тело, тряхнув от макушки до пяток. А потом сверху обрушился водопад, как когда Торн вывернула ей на голову кадушку с водой, только еще сильнее. Они с Эрис взвизгнули и побежали сквозь стену воды к Спальням Дочерей. Видно ничего не было уже в метре впереди, тугие струи воды больно колотили по плечам и голове, обжигая тело холодом. Земля вокруг раскисла и промокла, ноги оскальзывались. Лэйк неловко споткнулась, взмахнула руками, едва не падая в грязь, и тут же почувствовала, как Эрис хватает ее за плечо и помогает удержаться. Дождь смыл кровь с ее лица, облепив его волосами, как шапочкой. - Бежим! – крикнула Эрис, протягивая ей мокрую теплую ладонь. – А то Мари будет ругаться! Лэйк сжала руку сестры и пошлепала к едва намечавшемуся за стеной воды силуэту Дома Дочерей. Молнии сверкали так, что глаза почти ничего не видели. Тэйр уже не смогла бы сказать, делали ли это Боевые Целительницы, или сама Роксана ринулась в бой, защищая Своих дочерей. Все перед ее глазами мешалось в безумном водовороте из яростно хлещущих струй дождя и ослепительных вспышек. Он промочил ее насквозь, смывая бычью кровь с разгоряченной кожи, и она алыми струйками текла по щекам вниз. Вокруг метались тела, но крики людей, рев ящеров и звон оружия уносил прочь ураганный ветер, а шум дождя забивал уши, не пропуская звук. Строя уже давным-давно не было в помине, вокруг перемешались огненные и прозрачные крылья, тела ящеров и людей. Со всех сторон летели стрелы, хлеща почти так же отчаянно, как струи дождя. Одна из них горела огнем в ее собственной ноге, пробив насквозь икру вместе с сапогом, и у Тэйр не было даже мгновения на то, чтобы выдернуть ее из себя. Нас разбили? Что происходит? Она не командовала сейчас, она почти ничего не понимала, ослепленная болью и яростью, навеки потерянная в этом черном небе. Из темноты на нее почти что вынырнул черный ящер, рассекая кожистыми крыльями дождь, и капли отскакивали от его панциря, разбиваясь в водяную пыль. Тэйр взмахнула мечом, нанося удар. Клинок ударил в твердое, спружинил, едва не вылетая у нее из руки, из-за стены дождя раздался удаляющийся крик боли, и ящер исчез где-то среди месива тел также, как и появился. Ей было все равно, кто и как убьет ее сегодня. Одного она только хотела: побольше унести с собой, побольше забрать, чтобы они не прилетели в ее дом, не тронули ее детей. Чтобы они легли в эту землю внизу и уснули там, как и она, навсегда позабыв об этой боли и агонии мести, навсегда успокоившись и оставив злость в прошлом. Сильный удар едва не выбил щит из ее левой руки: кто-то из своих в замахе задел древком нагинаты. Она просела в воздухе, уходя от рубящего горизонтального удара одного из кортов, рухнула вниз, закрыв крылья и подныривая под брюхо его ящера. Кончик меча вспорол тонкую кожу в месте сочленения под крылом, алая кровь брызнула вниз, смешиваясь с ледяным белым дождем. Гроза бушевала вокруг них, будто Сама Огненная спустилась к Своим дочерям и танцевала сейчас меж ними с хохотом и яростью. Облака кипели, скрывая за собой солнце, разрываемые на куски поминутными вспышками и ревом грома, от которого уши Тэйр почти совсем оглохли. Весь мир превратился в черно-белую картинку, так быстро меняющуюся перед глазами, будто все участники битвы двигались рывками, посекундно меняя свое положение. Анай сражались и умирали вокруг нее, а равно так же умирали и корты. Словно в тумане, полуослепшая и оглохшая, растерявшая все свои последние силы вместе с вытекающей из тела кровью, смотрела Тэйр на то, как кружатся вокруг нее белые, будто снег, крылья Нуэргос, алые, будто пламя, крылья Каэрос и огромные черные летучие мыши ящеров, неся друг другу неминуемую страшную гибель, сходясь снова и снова в бесконечной битве от самого начала времен. Зачем все это? Стрела вылетела из темноты, разъяренной осой ударила в руку, и щит выпал из ослабевших пальцев, которые больше почему-то его не держали. Все вокруг нее качалось, смешиваясь в одно черно-белое пятно. Лица близких и любимых сменялись перед глазами, наслаиваясь друг на друга, путаясь, мешаясь. Мари кричала ей в лицо, в отчаянье скалилась Тиена, Эрис смотрела серьезно и вдумчиво, сведя брови к носу, Лэйк держала глаза изо всех сил широко-широко открытыми, и из них по щекам вниз катились горячие крупные слезы… Илейн улыбалась ей, и глаза ее плавились нежностью. А вместе с ними плавился нежностью весь мир. Тэйр удивилась, когда из груди выросла целая ладонь холодной стали. Боли почти не было, только холод, расползавшийся по спине, охватывающий все тело так быстро, будто кто-то вмуровывал его в ледяную скалу. Она уставилась на наконечник зазубренного копья кортов, покрытый ее собственной кровью, а потом ее рвануло в сторону. Потеряв равновесие, она упала. Удар был сильным, он вышиб из ее легких весь воздух, что только был у нее в груди. Она поняла, что вдохнуть уже не сможет, потому что тело не повиновалось ей, холодное, бесчувственное и чужое отныне тело. Над головой бились люди и твари, сверкали молнии и лила вода. Черные тучи кипели, перемешиваясь и бешено вращаясь в водовороте ярости. А выше, высоко-высоко, там, где солнечный свет с шипением бросался на ледяную воду, дрались двое, сражались друг с другом не на жизнь, а на смерть, в битве столь долгой и жестокой, какую только знал этот мир. У одной из них в руках было копье - зазубренная молния из самого света, у другой – тугой лук со стрелой из ледяных струй воды. Они бросились навстречу друг другу и исчезли в громовом раскате, сотрясшем все вокруг. Я иду к тебе, Илейн, подумала Тэйр и закрыла глаза. - Держи, погрейся, - высокая, красивая Наставница Коби вложила в руки Лэйк кружку с подогретым молоком. – Промокли ведь до нитки. - А почему идет дождь? – сразу же спросила ее Эрис. Они сидели на длинной лавке в едальне в Доме Дочерей возле квадратного окошка, по мутным стеклам которого рекой лила вода. Здесь было много других детей, и зал полнился их голосами, криками и смехом. Эрис болтала ногами, на которые Коби уже натянула теплые шерстяные носки. Вместо балахона на ней был шерстяной плед. Лэйк поддернула и свой плед, чтобы он не сползал и не открывал замерзшие плечи. Ткань кусалась, но ничего другого не было: свои балахоны они запачкали и порвали, как и многие другие Дочери. Наставницы с ног сбились, чтобы всех переодеть. Скоро очередь дойдет и до них. Раз уж Коби принесла молоко, значит, скоро и одежду принесет. Спина и ноги болели, и Лэйк поерзала, устраиваясь поудобнее. На таком дожде искать крапиву Мани-Наставница не стала, но тряпочный ремень от балахона Лэйк тоже больно хлестал. Зато в этот раз она ни разу не заорала, пока ее пороли. Не то, что Эрис. Та голосила, как тот поросенок, о которого недавно случайно споткнулась Наставница Фара. Ему тоже было не больно, но не орать он не мог. Коби только глаза закатила на вопрос Эрис, потом уперлась кулаками в бока и строго проговорила: - Пока ты тут выспрашиваешь всякие глупости, другие Дочери мерзнут. И тоже хотят молока. Как только я позабочусь обо всех них, ты сможешь задать свои вопросы. Наградив их недовольным взглядом, она удалилась. Эрис надулась, глядя ей вслед. Нос у нее распух и был красным. Лэйк мстительно понаслаждалась моментом, потом все же ткнула сестру локтем в бок. - Я как-то слышала, мани говорила, что дождь идет, когда Аленна целует Артрену. А еще она говорила, что когда гроза – это Роксана и Аленна сражаются друг с другом. - А почему с Роксаной Аленна сражается, а с Артреной целуется? – захлопала глазами заинтересовавшаяся Эрис. - Может, Артрена красивее? – почесала в затылке Лэйк. - Дура! Это потому, что Роксана сильнее Артрены! Лэйк вцепилась в свою чашку и обернулась на голос. Возле лавки стояла Торн, довольно улыбаясь и заложив руки за спину. Ее темные волосы были аккуратно собраны, длинный подбородок вызывающе торчал вверх. Балахон на ней был абсолютно сухим и чистым, как и сандалии. И даже ноги. Лэйк сердито вцепилась в свою чашку. За ее спиной стояли Майа и Ила, тоже сухие и чистые, и ухмылялись. Даже если они с Эрис сейчас набросятся на Торн, их все равно побьют. Она скосила глаза и посмотрела на сестру. Та набычилась и исподлобья разглядывала Торн, отставив чашку с молоком в сторону. Нос у нее был таким красным, что драться ей было никак нельзя. Если ее еще раз туда ударят, ей будет совсем больно. Лэйк поставила чашку на лавку и спрыгнула на пол, придерживая плед. Он не помешает, скинуть его – дело секунды. Даже если ее побьют Майа с Илой, она все же успеет ударить Торн хотя бы один раз. - А моя мани сильнее твоей! – вскинула голову Лэйк, поднимая кулаки. – Она сама мне это несколько раз говорила! - Врешь! – разозлилась Торн, надвигаясь на нее. Она была на ладонь выше и немного крупнее Лэйк, но это ничего не значило. Главное, чтобы не ввязалась Эрис. - Роксана! – завопила Лэйк, нанося удар головой ей в грудь. Торн вскрикнула, и они покатились к стене. Лэйк почувствовала, как сверху навалилась тяжесть: наверное, кто-то из ее подружек. Она отчаянно забрыкалась, молотя руками во все стороны. Ее мани была такой сильной! И ману тоже! Они бы никогда не проиграли, и она сама никогда никому из них не проиграет! Они сипели и барахтались на полу, пока Лэйк не ощутила, как сильная рука рванула ее за плечо вверх. Чувствуя, что это конец, она встретилась взглядом с холодными, разъяренными глазами Мани-Наставницы. - Опять! Ты просто невыносимый ребенок! Сколько можно тебя наказывать? – Мани-Наставница тряхнула ее, отчего у Лэйк все внутри перевернулось вверх тормашками. – Да еще и сестру вечно втягиваешь! Ну что ты за волчонок? - Я – дочь Царицы! – выкрикнула Лэйк. И тут же получила сильный шлепок пониже спины. Больно не было, но было обидно, и она еле сдерживала горькие слезы, пока Мани-Наставница волокла ее куда-то по коридору. Полы холодили голые ступни. Рядом плелась подавленная Эрис, виновато поглядывая на сестру и хлюпая распухшим носом. Мари притащила их в маленькую комнатку, где Лэйк никогда раньше не была. Все стены были завешаны формой Дочерей, на полу стояли ряды сандалей и разбитых зимних ботинок. Единственное окошко заливал дождь. Мани-Наставница втолкнула их внутрь, закрыла за собой дверь и повернулась к ним. Вид у нее был решительный и сердитый. Лэйк хмуро опустила глаза на свои ноги в носках. Ей было холодно. Плед остался в едальне, а на ней было только льняное белье. Мани-Наставница уперла кулаки в бедра и строго проговорила: - Значит так. Теперь, когда ваших родителей забрала к себе Роксана, за вас отвечаю я. А вы отвечаете передо мной. Я не потерплю драк, ссор и склок среди Дочерей. Я понятно выражаюсь? - Она первая начала! – пискнула Эрис, но под взглядом Мани-Наставницы хмуро опустила глаза в пол. Она тоже потеряла свой плед, и ее худые плечи покрывали крупные мурашки. - Мне все равно, кто первый начал! – отрезала Мари. – И мне все равно, из-за чего вы подрались. Больше вы драться не будете. Иначе я буду говорить с новой царицей о том, чтобы вам не позволили стать разведчицами, когда вы вырастете! - Нет! – Лэйк поняла, что кричит и цепляется за подол Мани-Наставницы. – Нет, я хочу быть как мани! Я буду хорошо себя вести! - Я тоже! – неистово закивала рядом Эрис, сжимая кулаки. Мари оглядела их обеих, а потом как-то странно втянула в себя воздух, будто ей было больно. Лэйк поспешно отпустила подол. Может, ей не нравилось, что они висят на ней? Лучше было не злить Мани-Наставницу. Мари вдруг опустилась на колени перед ними, и теперь Лэйк вровень смотрела в ее большие темные глаза. Вокруг них разбегались, как солнечные лучики, паутинки морщинок. Взгляд у нее был скорее грустный, чем сердитый. Лэйк присмотрелась и удивилась: волосы на висках у Мани-Наставницы были какие-то странные, почти белые. Почему они у нее такие? Ведь вчера были темными?.. - Послушайте меня внимательно, - Мани-Наставница взяла их за руки и посмотрела на них серьезно, как ману, когда она приходила в последний раз. Лэйк стало грустно и захотелось плакать. – Ваши родители ушли к Роксане, потому что так велел их долг. Теперь вы остались вдвоем и должны заботиться друг о друге. Со временем вы поймете, что у вас не может быть ничего более дорогого и ценного, чем вы сами. А потом поймете, что еще важнее для вас – ваш народ. - Даже Торн? – хмуро спросила Эрис. - Да, - серьезно кивнула Мани-Наставница, но глаза у нее улыбались. – Даже Торн. Все мы – одно целое, созданное и рожденное от Роксаны и во имя Ее. И все мы должны оберегать и помогать друг другу перед лицом наших врагов. - Кортов? – снова спросила Эрис. - Кортов, - лицо Мани-Наставницы потемнело. – Они не знают жалости, чести, любви. Они хотят лишь одного – уничтожить нас. И единственный способ противостоять им – стать одним целым с каждой Дочерью, каждой Младшей Сестрой и каждой Сестрой Каэрос. Вы меня поняли? - Да, - звонко ответила Эрис. Лэйк покивала, отыскивая ладонь сестры. Она поняла одно: Торн она будет бить только тогда, когда Мани-Наставница не может увидеть. Мари внимательно оглядела их, задержав взгляд на Лэйк, потом удовлетворенно кивнула и добавила: - Берегите друг друга в память о своих родителях. И однажды вы сможете своей силой и честью сделать так, чтобы они гордились вами. - Хорошо, Мани, - буркнула Лэйк, повторяя хором вместе с Эрис. - Замечательно, - подытожила Мани-Наставница, а потом поднялась с колен, отряхивая подол платья. – А теперь давайте-ка подберем вам что-нибудь из одежды, а то заболеете. Она отвернулась и принялась перебирать висящие вдоль стен балахоны. Лэйк сжала руку сестры и посмотрела ей в глаза. Эрис выглядела решительной и задумчивой. Лэйк улыбнулась ей. Они будут слушаться, будут учиться, и однажды ману и мани будут гордиться ими. А Роксана им в этом поможет.