Под властью кинжала

Румпельштильцхену хотелось кричать на самого себя от ярости - как, как это могло случиться?! Даже выплюнув последнее слово, признавая свое рабство, он готов был рвать и метать из-за того, как своевольная судьба столь неожиданно сыграла с ним злую шутку. Только что он работал в своей угрюмой лаборатории, тщательно составляя эликсиры и зелья, продолжая плести сложную паутину своих замыслов, и в следующий момент длинные щупальца темной магии обвились вокруг самой его души и выдернули Темного из замка, невзирая на попытки освободиться. Борьба с магией могла сравниться с величайшими битвами в истории. Румпельштильцхен прибегал к защитным заклинаниям и разнообразным ухищрениям, чтобы вырваться из тисков рока. Он боролся с магией на протяжении всего путешествия в это место, но противостоять кинжалу, вывернувшему его в свое время наизнанку и подарившему ему могущество, не мог. Победить этот талисман было все равно что вырвать сердце, которое билось у Темного в груди. После того, как столетиями кинжал находился в безопасности, как его сумела обнаружить эта девчонка, исступленно размышлял Румпельштильцхен, сузив глаза и с ненавистью глядя на руку, стискивавшую лезвие. Три человеческих жизни тому назад кинжал — единственная слабость Темного — был закопан в месте, где его не додумались бы искать ни один, даже самый искусный из волшебников, ни одна, даже самая умелая ведьма. Великие маги, отягощенные мудростью и возрастом, но весьма приблизительно осведомленные о наличии кинжала, всегда полагали, что Темный держит то, что единственно может его поразить, в комнате, полной всевозможных магических ловушек. В действительности, монстр сам поддерживал эти слухи и даже разместил в десяти предполагаемых комнатах фальшивые кинжалы, и еще больше подобных разбросал по всем королевствам в труднодоступных местах. Только справившись с опаснейшими ловушками в его замке, можно было отыскать все эти ненастоящие лезвия, и если бы кто-то добрался до них, то Румпельштильцхен попросту стер бы его с лица земли и был бы доволен. А настоящий кинжал он скрыл под землей, в лесистой местности, еще задолго до того, как здесь появилось это жалкое королевство! Роковое оружие было спрятано вдали от алчных взоров смертных, которые пожелали бы навеки принести беды Темному, подчинив его себе, а теперь какая-то девчонка сумела посадить его на цепь! Взгляд женщины был полон неослабевающего страха, и она не сводила широко раскрытых глаз с жилистой фигуры Темного. Румпельштильцхену пришло в голову, что, судя по простенькому голубому платью, это глупая крестьянка, у которой нет ни малейшего понятия о том, какое могущественное оружие она сейчас сжимает в пальцах. Конечно, хорошо, что она боится, мысленно сказал себе Румпельштильцхен, но, возможно, ситуация требует более тонкого подхода — прежде чем разразится катастрофа. Натянутая улыбка проскользнула по его блестящему лицу, когда он отвесил молодой женщине глубокий поклон. — Простите, госпожа, я не собирался вас пугать, — он грациозно подался вперед, поближе к упорно стоявшей на своем месте красавице, и теперь отступать ей было уже некуда. Сплетя вместе чешуйчатые пальцы рук, Темный с нескрываемой алчностью уставился на крис. — Как вы понимаете, у вас в руках то, что принадлежит мне, и я хочу вернуть это обратно. Почти осторожно он вытянул вперед свои твердые черные когти: — Будь хорошей девочкой, давай кинжал сюда, и получишь много золота за то, что ты его нашла. Конечно, ящичек с золотом пригодится тебе больше, чем старое, тусклое лезвие! Ложь легко слетела с его губ и прозвучала почти искренне. Он изобразил скуку и легкое раздражение, будто его пребывание здесь было лишь небольшим неудобством, и все, что случилось — это то, что девушка потревожила его ради удачно найденной вещи. — Мне не нужно золото, — Белль старалась побороть страх в своем голосе. — Я дочь состоятельного короля Мориса, и денег мне не надо. Услышав это, Румпельштильцхен с любопытством изогнул бровь и мысленно обругал себя. Кривая ухмылка промелькнула по его тонким губам — сейчас, когда девушка выставила перед собой кинжал, магия инстинктивно дала ему понять, что эти слова правдивы. Без сомнения, девчонка не лжет. И надо же было такому случиться, чтобы именно какая-то сопливая аристократка надела на его шею хомут! У судьбы определенно имелось извращенное чувство юмора. Отогнав эту мысль, Румпельштильцхен заставил себя ухмыльнуться еще раз. — Неважно, я уверен, что мы можем прийти к какому-нибудь соглашению, — он пренебрежительно взмахнул когтями в пропитанном магией воздухе. Она нахмурилась, с некоторым недоверием всматриваясь в сгущающиеся сумерки: — Вы и правда тот легендарный Темный? Легенды шепотом повествовали о могущественном существе, которому служила самая зловещая на свете магия. Рассказывались они у потрескивающего очага, в холодную зиму, ими пугали детей, и даже взрослым становилось не по себе. В этих историях Темный представал мохнатым и рогатым чудовищем, с клыками, подобными ножам, и адскими угольками вместо глаз. Существо, стоявшее перед Белль, не напоминало ни об одной легенде, которую она слышала или читала. В нем не было ничего чудовищного, и, хотя он обладал странной кожей, но никак не походил на изувеченного магией полудемона. — Да, госпожа, — резко и грубо ответил он, начиная злиться. Маска непринужденности сползала с его лица, покрытого золотыми чешуйками. — Перед тобой стоит Темный, кошмарное чудовище, ужаснейший монстр во всех королевствах! Красавица вздрогнула от его рыка, но устрашенной отнюдь не выглядела. — И вы сказали, что принадлежите мне, верно? В ответ он лишь кивнул, стиснув челюсти. Темный начинал понимать, что, к его величайшей досаде, девушка сообразительнее, чем кажется. Небесно-голубой взгляд скрывал за собой ум и врожденную мягкость — не потревоженную хитрой мыслью о том, чтобы отомстить кому-то за причиненное зло. Да и глаза ее алчно не заблестели оттого, что теперь она может получить все, чего ее душенька пожелает. — Не могли бы вы зажечь свечи, сэр Румпельштильцхен? — поинтересовалась она с сомнением, будто проверяя только что полученное умение. Темный мгновенно прорезал когтистым пальцем теплый воздух, хотя лицо его выражало крайнее неудовольствие. Фитильки свечей вновь зажглись, и даже в очаге запылал огонь, невзирая на отсутствие дров для растопки. Тени зловеще прыгали по каменным стенам и полу, словно живые. Чешуя Темного поблескивала в свете колыхающихся языков пламени, придававших его коже золотой с алым отблеск, отчего он казался еще более странным и грозным существом. Белль подпрыгнула от изумления, когда волшебство неприятно коснулось ее кожи — словно паутина, сотканная порывом ветра. Мурашки пробежали по фарфоровой коже девушки, вызвав непроизвольную дрожь. В воздухе пронесся неприятно сладковатый аромат, напомнив красавице об увядших цветах в руках мертвеца. Ее явное замешательство позабавило монстра. — Моя госпожа довольна? — насмешливо спросил он, разоблачая ее страх, и согнулся в глубоком поклоне. — О… да, спасибо, — Белль кивнула, не осмеливаясь подойти поближе к колдовскому свету. — Вы использовали магию, — почти благоговейно заметила она. — Разумеется, глупая женщина, — с издевкой отозвался Румпельштильцхен. — Я зовусь Темным не просто для того, чтобы покрасоваться. Белль была отчасти уязвлена этим оскорблением и насмешками. Не держи она кинжал в руке, девушка была уверена, что почувствовала бы лишь ледяной ужас, однако обладание оружием прибавляло ей храбрости, помимо собственной. — Я не глупая, сэр. — Правда? — невинным тоном поддразнил Румпельштильцхен и прижал руку к груди, будто эти слова поразили его. — Дорогуша, ты держишь в руках то, что со временем решит твою участь, если ты от этого не избавишься, и считаешь, что ты не глупая? — Это ведь не я закопала такой важный и опасный клинок на каком-то участке земли, верно? — искусно парировала Белль — у нее достаточно ума, чтобы обменяться оскорблениями с этим так называемым Темным! На мгновение ей показалось, что он сейчас взорвется от ярости на нее. Его рот нервно подергивался, как будто Темный собирался излить на девушку проклятья - но, удивительное дело, он сдержал свой гнев, проглотил слова, которые собирался произнести, и коротко поклонился: — Верно, госпожа. Белль отметила, что ему не хочется признаваться в этом — его причудливо окрашенное лицо скривилось так, будто он боролся с чем-то. Слабый гнев красавицы мгновенно угас, и она, склонив голову, с любопытством уточнила: — Кинжал принуждает тебя что-то делать — например, говорить правду, когда ты этого не хочешь, да? — Да, — произнес Темный сквозь стиснутые зубы, опустив глаза, как подобает рабу. — Я должен быть правдивым со своим хозяином и внимательным к его словам. Белль недоверчиво уставилась на кинжал в своих руках, прежде чем вновь перевести взгляд на удивительное существо, стоявшее перед ней. — И ты действительно можешь сделать все, что угодно? — Сколько же вопросов ты задаешь, — с отвращением заметил он, дергая пальцами за свою короткую куртку из драконьей кожи. - Да, по большей части все. — Ты можешь наколдовать мне чайник с малиновым чаем? — решила поэкспериментировать Белль. Недоумение отразилось на его лице прежде, чем Темный сумел это скрыть. По одному щелчку его пальцев перед Белль появился керамический чайник на подставке, голубой с белым. В воздухе повеяло темной магией, и красавица вздрогнула, продолжая с трепетом наблюдать за происходящим. Из носика чайника поднимался пар, как будто воду вскипятили. Чашки, казалось, только что вынула из шкафчика для посуды чья-то невидимая рука и расположила в воздухе. В изумлении красавица смотрела, как чашки и чайник, самостоятельно спрыгнувший со своей подставки, устраиваются в центре стола. Нежный аромат только что сваренного чая смешался со слабым, сладковатым запахом магии. Две чашки теперь стояли на изысканно расписанных блюдцах. И от них поднимался парок, словно кто-то только что собственноручно приготовил чай, перемешал и налил из чайника. Белль так и продолжала стоять, пораженная, и ее посетила мысль о том, что это какая-то мечта, причудливо смешавшаяся с кошмаром. Свечи зажег бы и любой мало-мальски способный волшебник. Даже придворные и военные маги могли вызывать небольшие язычки пламени, но заставить вещи двигаться, и наколдовать чай… — Моя госпожа довольна? — Темный еще раз задал этот вопрос — безо всякого энтузиазма или радости. — Д-да… спасибо, — Белль едва сумела кивнуть в ответ. Осторожно усевшись на стул, она уставилась на чайный сервиз так, будто он мог в любое мгновение ожить и начать преследовать ее по комнате. Уверившись, что прогулки в воздухе не предвидится, она осторожно взяла чашку, держа ее двумя расставленными пальцами на случай, если придется спасаться бегством. Теплый, источавший аромат чай напомнил девушке о родном доме — втайне она тосковала именно об этом, ведь такого питья в уютном деревенском домике не могло быть. С тоской вспоминая о покойной жене, король Морис говорил дочери, что та обожала чай, и это свойство характера передалось и Белль. Чашка хорошего чаю помогала ей размышлять и приносила знакомое тепло. Сделав пробный глоток, Белль обнаружила, что напиток несколько отличается от ее ожиданий. Создавалось такое впечатление, будто его приготовили из густой, безвкусной жидкости, мягкой, как кисель. Однако простая мысль, что все же это чай, заставила Белль почувствовать себя непринужденнее. Отчасти она забеспокоилась, как бы это не оказался яд, но тут же решила, что, если бы Темный мог забрать свой кинжал силой или причинив владелице того вред, он давно бы это сделал. Распробовав чай, Белль потихоньку успокоилась и повернулась к монстру, стоявшему со склоненной головой и сложенными на груди когтистыми руками. — Может, ты присоединишься ко мне, и мы поговорим? — она вновь стала сама собой, в отличие от того момента, когда Темный впервые вошел в дом. — Обычно я не стал бы так делать, — он нахмурился, но сел напротив красавицы, прежде чем продолжить: — Но обстоятельства требуют, чтобы мне пришлось терпеть этот дурацкий разговор. Бросив в чашку два кусочка сахару, монстр выпил обжигающий чай одним махом и потянулся к чайнику, чтобы налить еще. — А теперь потолкуем о моем кинжале, — наполняя чашку, он говорил так, словно беседа зашла о чем-то новом и необычном. — Мне он все еще нужен. Полагаю, мы могли бы заключить… что-то вроде сделки, нет? Я могу сделать тебя бессмертной. Или же самой могущественной смертной в этом королевстве — и даже опаснейшей женщиной во всем мире. Белль покачала головой. — Не думаю, что это лучший выход. К тому же… все это так ново для меня, — мягко ответила она. — Хорошо, тогда мы можем сойтись на ничейном результате, — хитро предложил он, наполняя третью чашку. Его когти звякнули по керамической поверхности чашки, пока он пил медленнее, пытаясь угадать мысли девушки. — Я заберу кинжал, а ты можешь жить как прежде, и ничего не хотеть. — Но я… я же не сказала, что совсем ничего не хочу, — возразила красавица, в задумчивости потягивая свой чай. Действительно, стоило хорошенько поразмыслить о том, чтобы употребить всю эту магию во благо. Темный со стуком поставил свою чашку на стол, и чай выплеснулся на деревянную поверхность. Предметы сервиза зазвенели, будто являясь отголосками гнева Румпельштильцхена. Он изобразил слабую, едва заметную улыбку на лице, хотя во взгляде, от которого ничто не укрывалось, бушевала ненависть. — Мне нужно больше сведений, прежде чем я что-либо решу, — поспешно добавила Белль, немного испугавшись гнева, который исходил от Темного. И все же невольная улыбка скользнула по ее губам, когда она припомнила, как отец, Гастон и даже Сара чуть ли не рычали на нее, услышав эту глупую, по их мнению, реплику. Белль всегда предпочитала сначала собрать больше сведений, а затем уже выносить решение, а не сразу ввязываться в переделку. — Каково значение этого кинжала? — тихо поинтересовалась она, излучая целеустремленное любопытство. У Темного вырвалось некое подобие смешка — правда, безрадостного — после чего он, все еще злой, скрестил руки на груди. — Ты всегда так полна вопросов, госпожа? Все очень просто. Кинжал в твоих руках означает, что ты — моя хозяйка. Я обязан повиноваться твоим приказам, пока ты владеешь крисом. Доставать для тебя все, что можно получить при помощи магии. Мы связаны этим кинжалом, ты и я — госпожа и ее раб. Он был у нее в рабстве. Белль угрюмо поджала свои розовые губы, понимая, что это существо всецело в ее подчинении по какой-то неведомой причине. Ей была омерзительна мысль держать в рабстве кого-то, пусть даже это создание с серо-золотой кожей. Держа клинок перед собой, Белль разглядывала свое искаженное отражение на стальной поверхности. Нерешительность затронула ее тонкие черты. — Мне не нравится сама мысль о том, чтобы быть чьей-то госпожой — в этом есть что-то неправильное, — спокойно признала Белль, и затем ее взор устремился к Темному: — Скажи мне честно, Румпельштильцхен — что ты сделаешь, если я отдам тебе кинжал и отпущу на волю? Ложь уже дрожала на кончике блестящего, раздвоенного языка, но монстр чувствовал, как правда прорывается наружу, подобно мощной волне прилива. Гнев и дикое, первобытное отвращение, которые он на самом деле испытывал, перемешались в нем воедино, наполняя слова своим ядом; и вместо обольстительных речей, сопровождаемых маслянистой улыбочкой, у Румпельштильцхена, ставшего вновь темным и опасным чудовищем, вырвалось: — Я бы убил тебя! Дико прорычав это, он в приступе ярости отшвырнул от себя пустую чашку, его искривившиеся, как в судороге, губы открывали взору пятнистые, желтые и черные зубы. — Я разорвал бы тебя на части, а потом уничтожил бы все это жалкое королевство, чтобы о моем кинжале было известно только на уровне слухов и выдумок! Даже если бы мы заключили сделку, я бы нашел лазейку, любой способ сделать так, чтобы твое мертвое тело лежало глубоко в земле! Получив кинжал обратно, я бы вырвал тебе горло и сжег твой труп дотла!.. Пока его голос понижался до глухого рычания, Белль судорожно и громко сглотнула. Она дрожала всем телом, слыша эти ужасные, кровожадные речи. Костяшки ее пальцев, обвившихся вокруг рукоятки кинжала, побелели, как только что выпавший снег. Лишь сейчас девушка осознала, в какой смертельной опасности находится. Глаза Темного сверкнули, как у зверя. От него исходила аура животной злобы, какой не было у самого свирепого волка. Если ему дать хотя бы малейшую возможность получить обратно кинжал, он порвет ее, Белль, на куски из-за своего драгоценного клинка, и не испытает ни малейших угрызений совести. Перед ней было неистовое, жестокое существо, которое удерживала в цепях только одна слабость. — Ты… ты просто чудовище, — дрожащим голосом пролепетала Белль, будучи вне себя от ужаса. Почти полностью поглощенная страхом, она все же задалась мыслью о том, что же это за создание, с которым ей не посчастливилось столкнуться. — Неправильно, дорогуша, — мрачно, но с каким-то безумным возбуждением заявил он. — Даже у чудовищ есть какая-то мораль. Белль безучастно уставилась на тускло мерцавшую перед ней на столе единственную свечу. Мысли ее крутились в безостановочном вихре, и она не сводила взгляда с огонька свечи, словно в созерцании того, как плавится сало. Впервые в реальности, не в своих фантазиях, она завладела чем-то необыкновенным, столь же чудесным, сколь и опасным, и девушка чувствовала себя потерянной и не знающей, что предпринять. Темный угрожал ей, но без кинжала он был бессилен причинить вред ей или ее близким. — Что же мне делать? — шепотом проговорила Белль, обращаясь скорее к себе, чем к существу, сидевшему напротив. Она не могла отдать ему кинжал, поскольку он поведал ей истину — это закончится уничтожением ее родного очага, гибелью всех, кто ей дорог. — Вероятно, использовать меня для удовлетворения своих капризов и прихотей, госпожа, — с сардонической усмешкой заключил Темный, в голосе его явственно прозвенели язвительные нотки. Животная ярость в глазах превратилась из бушующей преисподней в тлеющие угольки - но, так или иначе, было в нем что-то от волка, который ждет подходящего времени, чтобы накинуться на добычу. Если она и слышала его слова, то отвечать не стала. В наступившей тишине Белль долго раздумывала, затем подняла взгляд на Темного. Помотав головой, словно стряхивая с себя чары, красавица неуверенно встала из-за стола. — Может быть, мне просто нужно поспать, и утром все прояснится. Мне необходимо время, чтобы подумать… Собрав посуду со стола, Белль быстро вымыла ее в раковине холодной водой. Эти действия, пусть и не имевшие большого значения, несколько успокоили ее и вернули к реальности. Вытерев руки сухой тряпочкой, девушка двинулась в соседнюю комнату, где уже готова была ее простая постель. Возможно, пришло ей в голову, все это лишь странный сон — она сейчас проснется и обнаружит, что никакого кинжала нет, а рассказы про Темного — выдумки. Однако Белль тут же остановилась и, расстроенная, уставилась на странное существо, называвшее ее своей госпожой. Одетый в кожу с ног до головы монстр не двинулся со своего стула ни на дюйм. Он легко постукивал острыми, как иголки, когтями по деревянной поверхности стола, и выглядел задумчивым, словно вынашивая в уме какой-то приговор. — Тебе есть куда идти? — осторожно спросила Белль, осмелившись сделать к нему шаг и все еще держа в руках кинжал. На мгновение ей показалось, что сейчас она засмеется вслух —, но она не была уверена, что если начнет, то сможет когда-нибудь остановиться. Все это было невероятно смешно, если поразмыслить — она повелевает самым могущественным человеком во всех королевствах, он признался, что планировал зверски убить ее, а теперь она и еще спрашивала его об удобствах. Натянутая, печальная улыбка показалась на его причудливой физиономии. — Какая разница, есть мне куда идти, или нет. Ты же меня еще не отпустила, госпожа. Я могу уйти, только получив разрешение. Я могу что-то сделать лишь по твоему приказу. Сердце Белль пронзила жалость к этому существу. Она не могла и представить себе, что значит быть рабом, но за ней столько присматривали и заставляли соблюдать разные правила, управляя ее жизнью, что девушка испытала прилив сочувствия. Столь могущественного человека осознание того, что он больше не хозяин самому себе, должно жечь, как огнем. Она кивнула и ясно заговорила: — Тогда, Румпельштильцхен, я отпу… — но Белль не закончила — неожиданное подозрение закралось в ее ум. Даже в сумерках было заметно, как напряглась постукивавшая по столу рука, и барабанящие звуки сразу же прекратились. Белль задумчиво наморщила лоб: — А что бы ты сделал, если бы я тебя отпустила? Эта повышенная женская чувствительность! Мысленно обругав бдительность своей госпожи и ее интуицию, которую еще больше усилило наличие кинжала, Румпельштильцхен, тем не менее, ничем не показал своего гнева. — Умная девочка, — он раздраженно фыркнул, но в его полном ненависти и отвращения тоне была и доля восхищения. — Если бы ты освободила меня, я бы сделал все, что мог, чтобы выкрасть свой кинжал обратно. Когда ты освобождаешь меня, я могу идти, куда хочу, и делать, что пожелаю, пока ты снова меня не призовешь. Освободи она его, яростно размышлял Румпельштильцхен, он бы нанял кого-нибудь, чтобы тот заполучил для него кинжал, или прибегнул бы к какой-нибудь маленькой волшебной хитрости, чтобы забрать могущественный артефакт. Раз уж не получается напрямую завладеть кинжалом обратно, то есть и другие способы, которые Румпельштильцхену были отлично известны. — Ты пытался обмануть меня, — последовало строгое обвинение. В ледяном голосе Белль пробились искры гнева. Она старается проявить к нему доброту, а он искал бы способ украсть клинок и прикончить ее! Темный кивнул, но Белль отметила, как он едва заметно вздрогнул и неуютно поерзал на своем стуле. — Весьма наблюдательно, дорогуша. Ты умнее, чем кажешься. О, гораздо умнее, мысленно отметил он. Девушке никак не откажешь в сообразительности — и отваге. — Хорошо, отпускать тебя я не стану, но не сидеть же тебе на стуле всю ночь, — заметила Белль, глядя на него еще более недоверчиво, чем раньше. — Моей служанки, Сары, пока нет. И ты можешь остаться внизу, у нее в комнате, на ночь. Я тебе постелю. В первый раз за то время, что он был здесь, на лице Темного появилось нечто иное, нежели гнев или притворная улыбка. Удивление прорезалось в его угрюмых чертах, когда девушка направилась в комнату со свечой в одной руке и кинжалом в другой. Из истории предыдущего Темного было известно, что его заставляли возводить замки, собирать коллекции драгоценных камней, доставлять своему хозяину изысканные деликатесы и расправляться с теми, кто когда-либо посмел быть несправедливым к господину. Нынешнему же Темному готовили постель в уютном деревенском домике. Мгновения бежали одно за другим, прежде чем, наконец, Темный резко встал со стула, скрипя своей кожаной одеждой, совершенно озадаченный действиями хозяйки. У него не было ни малейшего побуждения идти в комнату, но Белль не оставила ему выбора — либо ночевать на стуле, либо в постели. Странная у него госпожа, второй раз за вечер отметил Румпельштильцхен. Осмотрительно и незаметно, не нуждаясь ни в каком освещении, он прошел по дому, обуреваемый мыслями о девушке вместо того, чтобы думать о свободе. Почему аристократка живет в скромном домике, как у нее хватает ума обходить все его ловушки и разгадывать уловки? — Я все сделала, заходи, если хочешь, — объявила Белль, стоя спиной к монстру. Кинжал отныне был спрятан у нее под платьем вместо ее собственного, и нагревался по мере приближения Темного, давая знать о нем. Комната оказалась маленькой уютной спаленкой, с резной мебелью, и мало походила на жилище какого-нибудь аскета. Хотя в душе Темный все еще кипел при мысли о том, что теперь он лишился свободы, он не мог не признать, что кровать со взбитой белой подушкой и клетчатыми одеялами выглядела заманчивой. Румпельштильцхен не мог припомнить, когда он в последний раз спал в постели. Кроме того, после того отчаянного сопротивления, которое он пытался оказать силам, приволокшим его сюда, Темный находился на грани сильной усталости. Несколько неуклюже кивнув, красавица шагнула к двери. — Я хочу, чтобы ты немного поспал и не предпринимал сумасшедших попыток вернуть свой кинжал. Теперь он мой, и тебе придется с этим смириться. Он оставался в прежнем положении, уставившись на удобную постель, а в глазах Белль даже во тьме было видно замешательство, словно она не знала, как теперь обращаться с Темным. По крайней мере, прикинул он, она не требовательна и не жестока. И не стоит злоупотреблять ее благородством в первый же день, иначе его хозяйка может показать менее приятные стороны своего характера. — Кстати, — остановившись, девушка повернулась ко все еще неподвижному монстру. — Мы не представились друг другу должным образом, Румпельштильцхен. Мое имя Белль. И, предоставив ему последнюю порцию сведений о себе, она аккуратно прикрыла дверь. В комнате горела единственная свеча, а монстр продолжал стоять на месте, недвижный, словно камень. Его острый, как у дракона, слух отслеживал каждое движение девушки — вот она убедилась, что кинжал на месте, и скользнула в кровать, расслабленно держась за рукоятку. Он даже различал частые вздохи, когда Белль погрузилась в прерывистый, неспокойный сон — должно быть, ее ум и сейчас занят полученными сведениями и событиями дня. Только убедившись, что она лежит в постели, он смог двинуться с места в этой уютной спаленке. Его ловкие когтистые пальцы расстегнули несколько застежек, чтобы снять куртку. Сбросив верхнюю одежду на пол, он уставился в зеркало шкафа, стоявшего в этой старомодной комнате. На его груди, поверх древнего сердца, отпечаталось, как клеймо, имя женщины, которой ему предстояло служить. Следы черные, как уголь, так въелись в серо-золотую плоть, что казались выжженными на ней. — Госпожа Белль, — пробормотал он, освещаемый слабым огоньком свечи — словно пробовал ее имя на вкус, как экзотическое вино. Твердые когти скользнули поверх букв имени, которое теперь отметило его кожу так же, как его собственное имя — кинжал. Каждое имя имело какое-либо значение, и, хотя госпожа Темного еще не сознавала в полной мере своих возможностей, у нее было самое могущественное имя на свете.