Железные крылья

Примерно раз в месяц, в новолуние, когда созвездия над ночным городом горели ярче уличных фонарей, Леви просыпалась от старого страха. Страх пахнул железом и кровью, скалился острыми клыками, царапал кожу стальными шипами. В горящих красными огоньками глазах ее страха была вечная жажда крови и боли. Хотел ли крови тот гвоздь, что впивался в ладонь распятого на горе Голгофа? У Леви тоже была ее личная Голгофа. Но это было уже так давно, что, даже проснувшись с забившимся сердцем, девушка уже не вскрикивала, не вскидывалась на постели. Она тихонько вставала, не скрипнув ни кроватью, ни половицей, подходила к окну и глядела на звезды в безлунном небе. Вокруг Полярной звезды изгибался длинным телом Дракон. Он подмигивал девушке ярким глазом Эстамина, а Леви улыбалась в ответ и оборачивалась к постели. Там спал ее прирученный страх. Когда-то — страх, потом страж, теперь же… Пожалуй, теперь — ее вторая половина. Вся сила, вся смелость и удача ее жизни. А Гажил, почувствовав сквозь сон, что под боком чего-то не хватает, начинал сердито ворчать и шарить рукой по опустевшей подушке. Леви тихонько хихикала и проскальзывала обратно в постель. Забившись под мышку к Железному Дракону, она согревалась, сворачивалась калачиком и засыпала, окутанная запахом горячего железа. Когда дыхание Леви становилось глубоким и ровным, в сумраке комнаты загорались два красных огонька. Зорко вглядываясь в ночной мрак комнаты, Гажил сжимал в объятиях свое маленькое сокровище и все гадал, когда же ее перестанут преследовать те старые кошмары. Перестанут ли вообще? Прошлое оставляет глубокие шрамы. Но порою они нужны, как зарубки в лесной чаще, чтобы не сбиться с пути. Наверное, это правильно, что раз в месяц Леви просыпается среди ночи. Чтобы он никогда не забывал. Шершавая ладонь гладила безмятежное лицо спящей девушки, а она, блаженно улыбаясь сквозь сон, лишь крепче прижималась к своему бессонному Дракону. Словно котенок, пригревшийся на солнечной крыше, где горячее железо пахнет так сладко. А звездный Дракон в чернильном небе все так же косил горящим глазом на ночной город. Ему не было дела до человеческих страхов и любви. Он и сам навеки распят в небесах. У каждого — своя Голгофа.