- Ла-а-адно, утром пойдем искать поселок, - я ложусь на землю. Опавшие иголки сосен покалывают спину, даже сквозь одежду. Сырость пробирались через рубашку и приятно холодила горячую кожу. Хемсворт неодобрительно смотрит на меня, но молчит. Затем он переводит взгляд на небо и говорит:
- Я видел свечение в небе, ну, знаешь, как от больших городов, только более тусклое. В южной стороне.
- Значит, завтра двинем на юг, - констатирую факт, лишь бы заполнить пустоту. - Световое загрязнение. В городе, в котором я жил, ночное небо было просто большим темным пятном. Без звезд, практически. Будто над городом вечно стоял смог.
Крис молчит. Я смотрю на него, а он на небо. На кой черт я тут распинаюсь, ей-богу. А небо тут, над лесом, и правда, чистое. Будто я всю жизнь прожил под грязным стеклом, а тут его начисто отмыли. Миллиарды звезд сияли на темном фоне. Полотно, простреленное мелкой дробью. Небесные светила составляли созвездия. Кое-что я помнил из школьного курса. Вон Большая Медведица, вон Малая. Не помню, от каких именно звезд надо считать отрезки, но точно знаю, что Полярную звезду находят с помощью одного из этих созвездий. На астрономии я, в основном, писал маленькие рассказы, истории, но никак не вникал в темы уроков. Млечный путь, значит, так он выглядит? И что общего с конфетой?
Я замечаю, что некоторые звезды мерцают. Двойные они - это я читал в Википедии, когда-то ночью. Ну, то состояние, когда надо работать, через четыре часа отправить статью о крупном политике, а ты ее даже не начал писать, даже плана нет толком. Сидишь перед ноутбуком, только собираешься начать писать, как вспоминаешь, что давно не проверял почту. И тут пошло поехало. Через час обнаруживаешь, что читаешь про какие-то звездные скопления, причем ты уже знаешь биографию нескольких незнакомых тебе лиц шоу-бизнеса. А статья так и не начата.
Я замечаю движущуюся звезду. Наверняка спутник. Он медленно дрейфует по космическому пространству. А может инопланетный корабль.
В голове сразу возникает идея для новой книги, которая станет бестселлером, по ней снимут фильм, а я буду купаться в лучах славы, как великий гений. За одну секунду буквально в голове все было просчитано. Сюжетная линия, нет, две сюжетные линии. Люди на космическом корабле, у него отказывает двигатель, и они вынуждены ждать помощи. О, нет, вот лучше идея, да! Корабль - живой организм, пожирающий планеты в качестве топлива. На борту четыре-пять членов экипажа, один из них обязательно вымирающий вид, одна женщина, потом еще неудачник и робот. Любовь на борту и... Стоп, не может быть все так хорошо. Я вспоминаю, что это я уже где-то слышал, точнее видел. Сериал, точно. Название еще странное такое... Никак не могу вспомнить. И тут мои мысли перебивают. Будто к тебе в комнату зашли без стука.
- Ты ж писатель?
- Ну, не совсем. Мою книгу отказались печатать. Фактически, я обычный любитель. А что? - продолжаем знакомство, или же ему стало скучно. Lexx, вспомнил. Сериал назывался Lexx. Теперь можно и поговорить.
- А о чем была книга? - Крис ложится рядом, но не нарушая личное пространство.
- Да, ерунда, - на самом деле, мне просто кажется, что он не поймет.
- Расскажи, мне интересно же.
- Я писал о девушке, которая заперлась в собственном мире и ни с кем не водилась. Знаешь, кто такие "хикки"?
- Те чудики, которые из дома не вылезают и в игры задротят, потому что, видите ли, мир жесток, их никто не понимает и бла-бла-бла? - да уж, Крис осведомлен в этой области.
- Почти, хотя во многом ты прав. Но девушка не задротила в игры. Читала книги, смотрела фильмы, занималась йогой. Ну, вполне прилично, вот только не выходила на улицу, почти.
- А почему? "Мир жесток, а я говна кусок", типа того? - у Хемсворта ужасная привычка - перебивать.
- Нет, просто людей не любила. Решила, так сказать, отстраниться от заразы. Так вот. И однажды ей все это надоело. И она...
- Повесилась? Вышла на улицу? Замуж вышла? - он снова это сделал.
- Да хватит меня перебивать, в конце-то концов! - я резко поднимаюсь на локтях и поворачиваюсь к Крису. Слишком резко, голова закружилась, и я начинаю терять равновесие. Меня по инерции тянет в вперед, на Криса, и я падаю. Падаю прямо на этого идиота.
Я влетел головой ему прямо в грудь и замер, стараясь не шевелиться.
Головокружение проходит с каким-то шумом в ушах. Тело, будто невесомое.
- Я, конечно, горячий парень, но, может, подождем пока с ЭТИМ? - да что он себе думает? Я тут умираю, а он шутить вздумал на пошлые темы.
Я пытаюсь подняться, опираясь на руки, и слышу стон.
- Твою ж налево, Том, руку убери! - и тут я понимаю, на чем лежит моя ладонь.
Вот теперь мне по-настоящему стыдно. Я убираю руку, поднимаюсь с Криса и отворачиваюсь, стараясь скрыть свое смущение.
- Ты стал еще горячее, - голос без насмешки. - Температура поднялась, а ты на сырой земле лежишь. Иди в "кровать".
- Я нормально себя чувствую, - ту ситуацию мы обсуждать не будем, это хорошо. Плохо то, что теперь мы обсуждаем мое самочувствие, а этого я с детства не люблю.
- Вот же упрямый. Тогда подползай ко мне.
- Что?
- Почки застудить можешь. Я не хочу, чтоб ты умер, - на секунду мне кажется, что он волнуется, а потом начинаю понимать. Кто ж захочет зомби в товарищи.
- Не хочу.
- А я не хочу, чтоб труп за мной бродил. Иди сюда, я сказал, - он тянет меня на себя за руку. Через секунду я уже лежу на нем. Точнее не лежу, а брыкаюсь, в надежде вырваться из мертвой хватки. Суставы ломит страшно, и каждое движение отзывается болью в теле.
- Да не дергайся ты, ничего ведь страшного! Эй!
Я перестаю сопротивляться, когда выбиваюсь из сил. Это происходит быстрее, чем обычно, намного. Через минуту где-то. И я презираю себя за слабость.
- Вот так, теперь ложись, как тебе будет удобно. Устраивайся, в общем.
- Как любезно с Вашей стороны, - слова звучат более ядовито, чем хотелось, и в сердце кольнула совесть. - Извини.
Я проиграл этот бой. Я лег так, чтобы голова и часть спины оказались на Крисе, благо парень он здоровый. Уместился я более-менее удобно, но вся эта ситуация, не то, чтоб смущала. Она была неправильной. Когда делаешь что-то из ряда вон выходящее, то происходящее воспринимается, как сон. Нереально.
- А как же твои почки?
- За мои почки не переживай. Это ты тут неженка, - преимуществ в моем положении было. Крис получил локтем под ребра. - Да ладно тебе, я ж по-доброму.
- Конечно. И все же.
- Не переживай за меня.
- Я и не переживаю, просто не хочу от трупа убегать постоянно.
И вновь повисла тишина. Я слышал лишь удары сердца, моего и Криса. Медленные, глухие удары. У него выражают спокойствие и умиротворенность, у меня болезненность. Я плохо переношу температуру.
Оба смотрим на звезды. Одна звезда упала, а я не успел загадать желание. Я много чего хочу, и выбрать сложно. Для полного моего счастья, надо чтоб все звезды с неба свалились.
- Крис, а знаешь, ведь мы можем видеть то, чего уже нет, - еще один минус меня с температурой - разговоры о вечном. Температура, как алкоголь, развязывает язык и закрывает мозг.
- В смысле зеленых человечков и фей? Да, было однажды...
- Да нет, я не об этом. Постой, было? Человечки? Серьезно? - я поворачиваюсь к нему лицом. Он улыбается и я тоже. Впервые вижу его так близко.
- Ну, по молодости однажды принял. Так и черти, и зеленые мерещились. Да и вообще весело было. Так, а ты о чем?
Я принимаю старую позу и вновь смотрю на небо.
- Звезды. Мы же видим их сквозь миллиарды световых лет. Луч света одной звезды может к нам еще доходить, а сама звезда давно погибла. Взорвалась, потухла или что еще с ними бывает. Понимаешь? Мы видим их прошлое. Мы видим много мертвых звезд.
- Ты прям философ, - Крис усмехнулся, а потом глубоко вдохнул. - А ты прав. Я и не задумывался даже. - Конечно, он не задумывался. Он вообще, кажется, это плохо умеет.
Дальше мы лежали молча. Я и не заметил, как заснул, убаюканный чужим дыханием.
Спал я на удивление спокойно, снов не видел. Правда, когда проснулся, лежал уже на "кровати" из листьев и травы. На этом самом проклятом муравейнике. Солнце давно уже встало. Я оглянулся, Криса не видно. Это плохо. Сто метров - лимит. Дальше тебе плохо. Чертова магия.
- Проснулся, принцесса? - голос раздался из-за кустов.
- Я не принцесса, - прозвучало просто и без злости, а жаль.
- Конечно. Бриться будешь? Я воду тебе оставил.
Нам было позволено взять с собой важные вещи на поезд. Кто-то взял библию, кто-то детскую игрушку. Я же взял блокноты, ручки, свою книгу, которую я распечатал в одном экземпляре. Еще несколько мелочей для личной гигиены.
Крис взял два блока сигарет, шарф и что-то еще, но я не видел что именно.
Мы шли по лесу часа два, пока не заметили заборы, затем и дома. Городок, и правда, был небольшой. Сюда не дошла война, но жители не были доброжелательными. Особенно к двум мужчинам, в рваных джинсах и грязных рубашках.
Вот мы идем по пустынной улице. Солнце нещадно раскаляет асфальт. Воздух, если это можно так назвать, сухой. Кажется, еще немного и я свалюсь без чувств, но Крису я не хочу этого говорить. Бесконечная улица. Делаешь шаг, второй, а все на месте. Мне жарко, мне плохо. Больше всего на свете я хочу в холодную ванную. Расстегнутая рубашка не помогает. Хочется снять кожу. Солнце зло обжигает ее. Я молю небеса о дожде.
Упрямо следую за Крисом, который внимательно разглядывает по пути дома. Иногда подбегает к табличкам с названиями улиц. Я шатаюсь. Может, я уже умер, и слепо двигаюсь за закрепленной ко мне душой?
- Эй, потерпи немного. Сейчас найдем аптеку. Хоть что-нибудь, - меня подхватывают чьи-то крепкие руки. Я падал? Ничего не понимаю. Картинка расплывается перед глазами. Кто этот человек? А, это Крис. Ненавижу его за заботу.
- Я, кажется, знаю этот город. Том, эй, Том! Слышишь? Я знаю этот город, - меня бьют по щекам, и я начинаю приходить в себя.
- Знаешь? - эхом повторяю я.
- Да, не спрашивай откуда. Тут у меня есть знакомые. Потерпи немного, тут три квартала до их дома.
Три квартала мы идем, точнее Крис буквально тащит меня. Я постоянно спотыкаюсь и рискую слиться с асфальтом в поцелуе. Но Хемсворт удерживает меня, ставит на ноги, и мы идем дальше. Меня от такой тряски начинает мутить. Крис через каждые пять-десять метров просит меня потерпеть, уверяет, что все будет хорошо, и еще что-то. А я считаю шаги. Мы прошли сто восемь шагов, с того места, где Крис вспомнил город. Сто девять и я снова спотыкаюсь. Сто десять.
Сто сорок восемь, Крис сообщает, что уже видит их дом.
- А они там точно есть?
- Еще года три должны быть там, - бубнит себе под нос Крис и снова подхватывает меня. Его дыхание тоже сбито. Он тоже устал и ему тоже жарко.
Сто семьдесят три. Звонок в дверь. Слышны голоса, глухие шаги, и замок открывается. Дверь приоткрывают немного, она на цепной защелке. Я вижу лишь часть лица и глаз, который взглядом пробежался по мне, затем посмотрел на Криса. Взгляд изменился с презрительного на удивленный.
- Хемс? Что ты здесь... - дверь закрывается, защелку открывают и дверь вновь распахивается, но уже широко. - Какими судьбами? А это кто?
- Привет, Джонни. У нас тут проблемы, впустишь? Он со мной.
Я ничего не понимаю. Как Крис может быть связан с этой гориллой?
Немного об этой горилле.
Он выше меня на полголовы, а ведь я никогда не считал себя низким. Под его левым глазом красуется розово-белый рубец сантиметров на пять. Щеки тоже усеяны мелкими шрамами. Таких как он называют "шкафами". В плечах он шире меня раза в два. Несмотря на жару, он одет в черную футболку и деловой костюм. У него огромные ручища. Каждый палец напоминает вздувшиеся сосиски. Я слышал, что такое бывает при нарушениях работы печени. Красноватый нос картошкой, с ярко выраженными сосудами, и мешки под глазами. Видимо, горилла злоупотребляет алкоголем.
Крис и его приятель ведут меня к дивану, где ко мне подходят еще два человека. Две тени, склонившиеся надо мной, начинают ощупывать мое тело, краем сознания я слышу шуршание медикаментов в аптечке. В рот мне вставляют холодный тонкий предмет, пару секунд, писк.
- Ни хуя себе, парень, да ты горишь! Эй, Крис, у него 40,3! - последнее, что я слышал, прежде чем провалиться в сон.
***
Все вокруг горит огнем. Крики и стоны заглушает гул пожарища и нечастые взрывы и выстрелы. Я в преисподней. Теперь я знаю, как выглядит ад. Воняет бензином и едким дымом. Легкие разъедает, глаза слезятся. Кто-то хватает меня за ногу, я опускаю взгляд и вижу девушку. Ее одежда горит, половина лица отекла от гематомы. Глаз заплыл, губы превращены в фарш. Она держит меня за штанину единственной уцелевшей рукой. На второй открытый перелом и кисть висит абсолютно уродливо. Она булькает кровью, шепча разбитыми губами: "Помоги". Я слышу лишь что-то среднее между свистом и писком.
Я ей не помогу. Никто не поможет. Я дергаю ногой, стараясь освободиться из хватки. Она держится крепко, будто я - ее шанс выжить. Я вырываюсь сильнее, и мне удается. Я отхожу от нее, мне стыдно. Мне жаль ее. Отвратительное чувство грызет изнутри. Я бегу от девушки, от этого чувства, от себя. Всюду огонь, пули и трупы. Стонущие и бьющиеся в агонии люди лежат на земле в лужах из грязи и крови. Я в аду.
Кто-то кричит, призывает атаковать, и я хватаюсь за автомат. Дым не дает ничего разглядеть. Кто это кричал? Наши или враги? И на какой стороне я?
Хочется сбежать, спрятаться. Это зашло слишком далеко.
Я стою в центре новоиспеченного ада на земле, и мне некуда бежать.
Вдруг огонь начинает слабеть. Пламя перестает обжигать. В лицо дует прохладный ветерок.
***
Когда я проснулся, на улице уже было темно. На удивление, чувствовал я себя хорошо. Может, не идеально, но намного лучше. На голове у меня была мокрая тряпка. Так вот, что за спасительный ветерок. Из соседней комнаты доносились голоса. Я слышал лишь обрывки фраз и смех. Обычные разговоры, воспоминания, случаи из жизни. Я поднялся и сел на диван. Тот заскрипел и прогнулся подо мной.
Люди все так же разговаривали, и я решил пойти к ним. Яркий свет резанул глаза, заставив меня зажмуриться. Комната оказалась столовой. За овальным столом сидели четверо.
- Какие люди в Голливуде! Ты как? - сказал мужчина средних лет. На вид он был вполне себе приличным. Толстым и приличным пончиком. Обычно в кино такие играют хакеров-гениев, которые работают на большие предприятия. Добряки-зануды со своим техно-юмором. Только этот был без очков. Но зато с бородкой.
- Мы тебя с того света вытащили, приятель, - сказал горилла по имени Джонни.
- Я... Я хорошо, спасибо. Голова болит просто.
- Конечно, болит. Так орать во сне, - проворчал третий. Он был похож на типичного охотника. На голове - бейсболка, на клетчатой рубашке - жилетка. Под носом усы, закрывающие верхнюю губу.
- Не надо, Пол, - Крис положил руку Охотнику на плечо. - Садись, Том.
Я прошел к столу и сел между Крисом и Пончиком. В комнате воняло пивом и сигаретным дымом. На столе стояла полная окурков пепельница, а рядом пустая пачка сигарет «Lucky Strike». Сигарет Криса.
-Это Джонни, - Крис указал на здоровяка и тот улыбнулся, оголяя кривые желтые зубы. - Это Пол. - Охотник тоже улыбнулся, один зуб у него был позолоченный, глаза скрывала тень от бейсболки.
- А я Гарри! - Пончик протянул мне руку, жирную от чипсов, и с мозолями на ладони. Я пожал ее. Скользкую и холодную.
- Том, очень приятно, - я выдавливаю самую доброжелательную, самую приветливую улыбку, что есть у меня в ассортименте. Мне отвратительно касаться этого Гарри. Огромный фурункул у него на носу вот-вот грозит разорваться. Засаленные волосы свисают до плеч. На темных корнях контрастно виднеются хлопья перхоти. Пожатие рук продлевается слишком долго. Моя ладонь выскальзывает из рукопожатия. Сдерживаю желание побежать и вымыть руку с мылом.
- Ты писатель? Крис говорил, что ты охуенно пишешь, - сказал Пол.
- Да нет, я обычно пишу, - пожимаю плечами. Мне не нравится тут. Здесь даже стены на меня давят.
- Это мои старые друзья. С юношества. У нас была общая подработка, - поясняет Крис, и тройка засмеялась.
- Они хорошие ребята, - Крис улыбнулся и начал подниматься со стула.
Только не это. Каким бы он ни был, но здесь и сейчас, он мне единственный знакомый человек. Мне хочется схватить его за руку, задержать, но сдерживаю свой порыв. Крис уходит, говорит, что в душ. Говорит, чтоб я не скучал.
Мне неуютно, все молчат и смотрят на меня. Я чужак в стае. Моя защита ушла мыться. Надо завязать разговор.
- А вы... Давно знаете Криса? - снова Хемсворт. Снова он меня спасает. Ненавижу его.
- Лет десять уже. Общее дело было, он же говорил, - поясняет Горилла.
- Правда, пути разошлись. Наш - на зону, его - на волю, - снова все заржали. От смеха, а может, от услышанного, по спине пробежали мурашки. Теперь мне совсем неуютно. Вдруг смех умолкает. Все смотрят на меня.
- Ты чего такой охуевший? - спросил Пол.
- Ага, бледный как смерть. Не знал, что ли? Что ты о Крисе знаешь? - спрашивает Джонни.
- Он на врача учился... - теперь мне в это слабо верится. Мне теперь вообще во все слабо верится.
- А, ну, да. Помню, он бегал постоянно на пары, - горит Горилла.
- Он хороший парень. Стань его другом, и тебе ничего не грозит, - весело говорит Пончик.
- Вы ж за решетку по собственной глупости попали. Они, - Пол указывает на Джонни и Гарри. - На год. Я - на пятерик.
Он кладет руки на стол. Кожа синяя от татуировок. На правой руке на пальцах выколота аббревиатура A.C.A.B - All Cops Are Bastards. Я слышал, что есть и другая расшифровка, типа "Always Carry A Bible". Но для Охотника подходит больше первая.
Когда я еще работал журналистом, часто брал интервью у бывших заключенных, осужденных несправедливо или освобожденных под амнистией. Ну, как часто. Всего четыре раза, но мне хватило.
На второй руке на пальцах выбито "E.W.M.N" - Evil, Wicked, Mean, Nasty. На этой же руке, на внешней стороне между большим пальцем и указательным набито пять точек. Четыре стены, а по центру сам заключенный.
Пол замечает, что я изучаю его руки.
- Нравится? - он улыбается и встает. Мне совсем не комфортно среди них. Он снимает с себя жилетку, затем расстегивает рубашку. На груди у него черные кучерявые волосы. Я смотрю на него, боясь отвести взгляд. Я вообще боюсь шевелиться.
Пол снял рубашку, и я вижу у него на животе огромную татуировку с размытыми краями. Череп и два пистолета. Я не знаю значения этого рисунка, но догадываюсь. Так же его тело пестрит свастиками и 1488. На предплечье - представитель KKK.
Пол снимает бейсболку, и я поднимаю взгляд. У левого глаза у него семь слез. Просто контур, не закрашенные слезы. Я знаю, что это означает: одна слеза - одно убийство. Под другим глазом - две закрашенных. Это означает, что Пол потерял близких людей. Но внимание привлекает больше его лоб. Там стилизованными буквами написано URNXT. Теперь понятно, почему он носит бейсболку.
- Ты следующий, - говорит Пол, и я вздрагиваю. Он подходит ко мне. Я поворачиваюсь на стуле к нему, и вдруг тяжелые руки Гарри падают мне на плечи.
- Это расшифровывается так: "Ты следующий".
- Да чего ты так напрягся, - Пончик начинает массировать мне плечи своими грязными, сальными руками. Мне больно, но я не подаю вида.
- За решеткой многому могут научить. Там своя жизнь, свои правила. Знаешь, как у нас крестили новоприбывших симпатичных мальчишек? - голос у Пола слишком ласковый, в нем читается скрытая угроза. Кровь отступила от моего лица.
Холодящее ощущение в районе желудка. Страх, ощущаемый физически.
Пол подошел ближе и провел мне по щеке шершавыми пальцами.
- У тебя слишком симпатичное личико, аристократ. Противно среди нас, да? Голубых кровей писатель. Элита. Знаешь, что мы делали с такими, как ты? - его рука спускается ниже и оказывается на шее. На пульсирующей артерии.
Мое сердце стучит, как сумасшедшее.
- Хочешь, покажем?
