Ludovico Einaudi — Time Lapse
***
— Где ты был? — как со стороны я слышу свой тихий хриплый голос, срывающийся на местоимении. Я не могу насмотреться на него. Глазами впитываю его, прикосновением ощущаю его тепло. Какое сразу внутри облегчение. И волнение. Его пробуждает неуверенность. А вдруг он вовсе не хочет меня видеть? Вдруг я для него пройденный этап? Я чувствую всеми клеточками тела, всеми фибрами души, чувствую, что не переживу, если я буду ему не нужна. Я закрываю глаза. Просто не могу смотреть на него сейчас, ожидая его ответа, его реакции. Я готова разрыдаться прямо здесь, и плевать, что люди смотрят, что он смотрит. Рядом с ним моя гордость теряет силу. Мне трудно дышать. Все чаще хватаю ртом воздух. Ну что же он медлит? Неужели он действительно не рад мне? Что я буду делать, если это так? Господи, помоги. Помоги мне принять реальность, какой бы она ни была. Убираю руку с его щеки, но он останавливает меня. Берет мою руку в свою, приближает к своим губам, я ощущаю его сбивчивое дыхание, оно обжигает, оно дает мне надежду. Ту, которую я практически утратила. Бен целует мою ладонь, сначала медленно, едва касаясь губами, после орошает поцелуями каждый миллиметр. Берет вторую ладонь и проделывает с ней то же самое. Я не выдерживаю. Мои нервы накаляются до предела. Из-под закрытых век ливнем льют слезы. Тело сотрясают беззвучные рыдания. — Тише, тише, — слышу мягкий, такой родной шепот у самого уха. Но это меня не успокаивает, теперь я плачу во всеуслышание. Просто не могу ничего с собой поделать. Из глаз катятся слезы, но теперь не скапывают на пол. Их впитывает его свитер. Бен обнял меня и терпеливо гладил по голове, пока я не стала приходить в себя. Я стала успокаиваться только от того, что ощутила его тепло. Защищенность, которую придает кольцо его рук, в котором я нахожусь. Из раза в раз вдыхаю его запах… «корица?», никак не могу понять. Когда он гладит меня по голове, плечам, рукам, спине — ощущая его ласку, его прикосновения буквально возвращают меня к жизни. Только не отходи от меня. Только не бросай снова. Не лишай привилегии снова чувствовать тебя. Прошу… Бенедикт будто впитывает мою боль. Другого объяснения я не нахожу. А иначе как он за считанные минуты забрал то, от чего я мучилась месяцы? — Бен, — голос дрожит, прерывается от всхлипов, — Бен, — от произнесения его имени меня снова сотрясают рыдания, — Бенедикт… — Что? Что, моя хорошая? — шепчет так, будто боится, что я развеюсь так же, как в том сне. — Бенедикт, — мои руки, против воли, сжимаются в кулачки, — как ты мог? — слабо колочу его по плечам, сил мало, но этот жест выдает все мое отчаяние. — Как ты мог просто бросить меня вот так, не сказав ни слова? — он стоит, все так же прижимая меня к себе все сильнее, принимает мои слабые «побои». Вдыхает запах моих волос. Шепчет что-то невнятное, легкое, его голос окутывает меня с ног до головы. Я будто в трансе. Как у него это выходит? — Я скучал, — его надломленный голос заставляет мое сердце обливаться кровью. Его слова приятным теплом растекаются по телу. Одна маленькая фраза значит куда больше всяких объяснений. Мы потом… мы потом со всем разберемся. Главное, что мы снова рядом. Главное, что теперь это не я и не он, теперь это мы. — Я скучала, — едва слышно вторю ему, и он сжимает меня еще крепче, закрывая от всего мира. Я сильнее кутаюсь в полы его пиджака, когда мы подходим к его дому, вдыхая его запах, впитывая тепло, что оставил его хозяин. Заходим в лифт. Бен снова приобнимает меня за талию, придвигая поближе к себе. Целует в висок. Закрываю глаза. Касается губами лба. Судорожно выдыхаю. Щек. Хватаюсь за края пиджака. Носа. Сердце бешено стучит. Едва касается моих губ, и раздается звонок, оповещающий нас о том, что мы достигли своего этажа. Заходим в квартиру. На секунду меня охватывает то разочарование и грусть, что я чувствовала, уходя отсюда в последний раз. Перевожу взгляд на Бена, который ставит дорожную сумку на диван в гостиной. Убеждаю себя, что все обошлось. Что это прошло и больше не повторится. Медленно захожу в гостиную. Прохожу дальше, вглубь квартиры. Наблюдаю за Беном. За тем, как разбирает вещи в спальне, как переодевается, как украдкой бросает на меня виноватые взгляды, когда думает, что я не вижу. Переодеваюсь в длинный растянутый свитер, который он мне дал. Залезаю на широкий подоконник и наблюдаю за темнеющим городом, за включающимися то тут, то там фонарями, за спешащими домой людьми, за пустеющими улицами. Оборачиваюсь к только что подошедшему Бену, беру из его рук чашку горячего черного чая. Грею пальцы о чашку, снова отворачиваюсь к окну. Он просто стоит рядом, не нарушая наш временный покой. На улице потихоньку накрапывает дождь. Бенедикт сплетает наши пальцы. Шумно выдыхает. — Почему ты заставил меня остаться с тобой, зная, что утром тебе нужно уезжать? — задумчиво спрашиваю я, прислушиваюсь к стуку капель о стекло. — Я не мог иначе. — Почему? — Когда я понял, что это взаимно, что наши желания взаимны, мне просто снесло крышу. Я не мог тебя отпустить. — Бенедикт запнулся. — Я не мог рассуждать здраво. Я поворачиваюсь к нему лицом, свешиваю ноги так, что в проеме моих ног находятся его. Притягиваю его лицо руками так близко, что я ощущаю его сбившееся дыхание на своих губах. В глазах непонимание сменяется желанием. — А так ты можешь рассуждать здраво? — спрашиваю я то ли его, то ли себя. — Едва ли, — выдыхает Бен. Отстраняюсь от него, отворачиваюсь к окну, как ни в чем не бывало, хотя сама еле сдерживаюсь, чтобы не накинуться на него. Пытаюсь успокоить сердце. — Почему не позвонил? — отстраненный голос. — Что ты со мной делаешь? — снова шумно выдыхая, Бен задает риторический вопрос. — Я лю… — чуть было не выдаю главное признание, которое сама еще не успела осознать. — Что ты хотела сказать? — Бен нетерпеливо дергает меня за руку, поворачивая обратно к себе. — Не важно. Я все еще жду ответ на свой вопрос, — я пытаюсь скрыть свое замешательство, отводя от него взгляд. — Важно, — Бен за подбородок поворачивает меня к себе и притягивает ближе. — Что, — ближе, — ты, — еще ближе, — хотела, — быстрый поцелуй у кромки губ, — сказать? Такой поцелуй распаляет, подводит к мыслям о том большем, чем мы могли бы сейчас заняться. Я почти поддалась. Мне мало этого поцелуя, этой близости. Ему тоже, и я знаю это. Он целует с другой стороны возле губ. Я почти сдалась. — Ответь на мой, — сглатываю, — вопрос. — Сначала ты на мой, — не выдерживает и целует так, будто сдерживался годами. Мне срывает крышу от ощущений, от того, сколько в его поцелуе нежности и страсти. От того, что я осознаю, что… — Я люблю тебя, — вырывается у меня, когда мы отстраняемся. — Глупышка, — я удивленно вскидываю бровь, — и стоило это скрывать? — запыхавшийся нежный голос дает мне ощущение спокойствия. — Я тоже тебя люблю, — взгляд бирюзовых глаз светится счастьем и трепетным благоговением.