Искажение

Кровь. Повсюду кровь. Она вязкая и густая, лениво, будто нехотя вытекает из рваной раны, распускается на асфальте алым цветком. Металлический запах забивается в ноздри, проникает под кожу, как паразит. Эта кровь еще хранит отголоски жизни, она теплая, как парное молоко, и такая же восхитительная на вкус. Ее терпкий аромат ложится последним штрихом на этом этюде. Идеально. Тело лежит в неестественной позе, словно поломанная кукла. Марионетка, с обрезанными нитями. Глаза мертвеца холодные и пустые, такие обычно бывают у дохлой рыбы, как будто подернутые белесой пленкой. На лице застыла гримаса ужаса. Говорят, после смерти черты лица меняются, разглаживаются, становятся мягче, как будто человек с жизнью отпускает все свои страхи и тревоги. Что за ерунда. Мужчина брезгливо осмотрел распростертое на земле тело. Сейчас он чувствовал злорадное удовлетворение. Просто еще один кусок мяса, что еще час назад был человеком. Ну, хоть на что-то ты сгодился. Гордись. Как хрупка человеческая жизнь. Люди как тараканы: они живут, копошатся, плодятся. Омерзительно. Большинство из них даже не достойно того, чтобы умереть красиво. Пусть будут благодарны, что он сделал из них произведение искусства. Вложил душу, превратив эти жалкие искалеченные тела в нечто возвышенное. И все же в этот раз вышло не так хорошо, как в прошлый. Наверное, этот мусор настолько жалкий, что даже мое искусство не способно его возвысить. Жаль. Но ничего, я думаю ему все равно понравится... *** Иван проснулся от уже ставшего привычным чувства падения. Как будто проваливаешься в бездну, тонешь в зыбучих песках. Он уже и не помнил, когда спал нормально в последний раз. Стоило закрыть глаза, как в сознании всплывали чудовищные видения искалеченных тел. Трупы, страшно изломанные, с застывшими на лицах гримасами ужаса, они напоминали марионеток, чьи веревки, закрепленные на пальцах кукловода, были безжалостно разрезаны, и куклы осели грудой мусора. На языке осел омерзительный привкус горечи. Он как будто все еще был там, на пустынной улице. Стоял над тем, что было когда-то живым человеком, и ощущал ликование. Восторг. И эти чувства, чужеродные, такие отталкивающие в своей неправильности, точно не могли принадлежать ему. Но он их ощущал. Так ясно и четко, как ощущал сейчас подкатывающую к горлу тошноту. Может, надо послушать Франциска и сходить наконец к психиатру? Если еще не поздно, конечно. Иван резко поднялся с постели, отчего голова слегка закружилась. Рубашка промокла от пота и неприятно липла к телу. Воздух в комнате казался спертым и затхлым. "Странно, - отметил про себя Иван, - я вроде проветривал перед сном." С трудом поднявшись с постели, Брагинский нехотя пошлепал к окну, ступая босыми ногами по чуть слышно поскрипывающему паркету. Он всегда ходил босиком, потому что тапочки в этом доме вечно куда-то исчезали. На памяти Ивана это была уже четвертая пара. Просто магия. Старая деревянная рама натужно скрипнула, впуская в комнату свежий воздух. Мужчина облокотился на широкий подоконник, задумчиво скользя взглядом по запыленному стеклу. "Надо бы окна помыть, - чуть отстранено подумал Иван. - Надо, да все как-то недосуг. Оля приедет, будет ругаться." Вспоминая ворчливую и такую дотошную в своей заботе сестру, Брагинский лишь слабо улыбнулся. Взгляд упал на мятую пачку сигарет, сиротливо лежащую в углу. Мужчина почти машинально вытащил сигарету, щелкнул дешевой пластмассовой зажигалкой, которую всегда носил с собой, и закурил. Никотин привычно заполнил легкие. Иван попытался выпустить дым колечком, но закашлялся. Рядом недовольно мявкнул Иван Васильевич. Этот наглый толстый кот был единственным его сожителем в огромной трехкомнатной квартире. "Ну все же приятно, что хоть кто-то может разделить со мной кров." - Ну что, зверюга, пойдем перекусим? - нарочито бодро сказал Брагинский, привычным жестом убирая упавшую на глаза пепельную челку. "Надо хоть как-то отвлечься от этих тягостных мыслей. Пойти что ли напиться в одиночестве, как последний алкаш? Или все же позвать эту французскую морду..." *** Определенно, свежий труп - не лучшее начало недели. Так думал Гилберт Байлшмидт, тоскливо оглядывая пока еще полупустую улочку на окраине города. Ничего примечательного - спальный район, расписанные граффити и нецензурными словами стены, разбитые фонари, пара лавочек, на которых обычно вечерами восседает подвыпившая молодежь. И труп в сей спокойный, даже скучный, пейзаж никак не вписывался. На самом деле, полиции было не до смеха, потому как этот "красавчик" был уже шестым. Не так давно, несмотря на все усилия, информация просочилась в прессу, и теперь весь город стоял на ушах, обсуждая неуловимого маньяка, которого прозвали, в лучших традициях фильмов ужасов, Потрошителем. Банально и избито, но зато соответствует действительности. Убийца виртуозно орудовал ножом, кромсая плоть своих жертв и складывая куски тела в подобие розы. Эстет хренов. И вот еще один. Четыре утра, мать вашу. А кто-то вместо того, чтобы спать, делает из людей нарезку. Гилберт уже на подходе представил, как получит в штык от начальства. И не прогадал. Кёркленд и так был на взводе, а после того, как произошла утечка информации журналюгам, будто с цепи сорвался. С другой стороны, его можно понять, начальник отдела все-таки. Если кому и отдуваться за всех, так это Артуру. - Ну и что у нас тут? - нарочито равнодушно осведомился Гилберт, подходя к месту происшествия. Он и так догадывался, что увидит. - Свежачок, - мрачно улыбаясь, отозвался Андре и пакостно хихикнул. Керкленд, стоящий рядом, окинул судебного фотографа тяжелым взглядом. Гилберт хмыкнул. Ему нравилось странное чувство юмора этого мрачного и неопрятного мужчины, к тому же он был весьма умен, что нехотя признавал даже сам Керкленд. Впрочем, Андре выглядел так, будто по нему самому психушка плачет. - Ну так что? Опять наш Потрошитель? - проворчал Гилберт, с недовольством ежась от пронизывающего ветра; март выдался на удивление холодным даже для здешних краев. - Опять, - мрачно процедил Керкленд, нервно закуривая и выпуская в воздух струю ароматного дыма. - Почерк тот же. Следы асфиксии. Жертва сначала удушена и уже потом выпотрошена. И опять "роза" из внутренностей. Связь между жертвами пока не обнаружена, никакого общего типажа не наблюдается. Что руководит этим маньяком, пока остается только догадываться. - Что, вообще никаких зацепок? - Ты меня спрашиваешь об этом? - рявкнул Артур, - Это вы мне должны сказать, как его поймать! А мы пока ни сном ни духом! А этот выродок продолжает убивать! - Ну-ну, босс. Мы же стараемся, - примирительно улыбнулся Антонио. - Судебный психиатр ведь составил психологический портрет? - Да, Кику уже просмотрел нужные материалы. Байлшмидт! - внезапно рявкнул Артур. - Ты назначен ответственным по этому делу. Поэтому беседовать с Хондой тебе. - Слушаюсь, - вяло отозвался немец, криво усмехнувшись в ответ на ободряющую улыбку Тони и почти сочувствующий взгляд Андре. Француз по какой-то причине недолюбливал их штатного психиатра. В последний раз окинув взглядом место преступления, Байлшмидт уверенной походкой направился к черному "седану". Ну что ж, здравствуй, новая рабочая неделя. Здравствуйте, новые жмурики. *** Пояснения: Асфиксия - удушение. Андре - 2р!Франция