Искажение

Тони, разумеется, не вчера родился и копом был достаточно долгое время, чтобы научиться доверять своему чутью. Поэтому он демонстративно сел в машину и отъехал в соседний квартал, после чего как можно быстрее вернулся к дому Ольги и затаился. Здесь было предостаточно клумб и живых изгородей, так что с конспирацией проблем не возникло. Он уже почти поверил, что сегодня не дождется предполагаемого гостя сестры Ивана, но тут калиточка хлопнула и на маленькую тихую улочку твердым шагом вышел статный и мрачноватый мужчина. Лицо его Тони почти не разглядел - высокий ворот пальто и ярко-алый шарф закрывали обзор. Но в том, что это мифический Александр, испанец почему-то не сомневался. Внимательно проследив, как незнакомец садится в дорогую иномарку с тонированными стеклами и скрывается за поворотом, полицейский начал судорожно набирать номер Гилберта. Как назло сенсорный телефон заглючил, да и дозвониться с первого раза не получилось. - Эй, Гил, ты меня слышишь? У меня для тебя очень важные новости! - Тони пытался докричаться до друга, но, видимо, без особого успеха. - Что? Э-э... Тони, прости, но я тут очень занят. Плохая связь здесь. Черт. Я потом тебе перезвоню, ладно? - на заднем плане слышался веселый гул голосов и музыка. Неужто клуб? Нашел время! - Нет! Стой, Гил, не бросай трубку! Увы. Сначала послышался треск и невнятный шум, а потом короткие гудки. Дьявол! Тони раздраженно рыкнул. Внезапно кто-то резко дернул его назад, а шею обвило что-то скользкое, похожее на шелковую ленту. Парень дернулся, пытаясь вырваться, но безуспешно. Нападавший явно превосходил его в силе. - Хватит. Не перестарайся, не нужен нам еще один труп, - обронил холодный бесцветный голос. Уже теряя сознание, Тони увидел склонившегося над ним молодого парня в клетчатой рубашке с хвостиком русых волос. Он наматывал на кулак ленту приторно-жвачного розового цвета. Чуть поодаль стоял невысокий парень в таком же розовом жилете. Его рыжеватые волосы закрывали лицо. Тони понадеялся лишь на то, что Гил будет настороже, а Лиза кинется искать пропавшего напарника. *** Гилберт отчаянно пытался пригладить торчащие белые волосы. Приглаживаться они не хотели, но воск для укладки сделал свое дело. Да и черт с ними, с волосами! Но смокинг... И пусть Лиза уверяла его, что он выглядит как Джеймс Бонд, немец все равно ощущал себя не в своей тарелке. Смокинг сидел на нем отлично, подчеркивал хорошо развитую мускулатуру и даже делал его хулиганскую внешность почти элегантной. Видит Бог, на такие жертвы он шел исключительно ради Ивана. Он бы ни в жизни не нацепил бы на себя удавку, именуемую шейным платком. Неужели кто-то еще такое носит? Оказалось, что да. Собственно, весь сыр-бор начался из-за презентации новой книги Брагинского, и он, как автор, разумеется, должен был присутствовать. Книга и сама по себе была хороша, но пиарщики постарались на славу. Из всей этой заварушки с маньяком сделали целую рекламную кампанию. Продажи выросли в разы. Как говорится, кому война, кому мать родна. Не то, чтобы Гилберт их осуждал. Пусть это будет хоть какой-то компенсацией Ване за все эти кишкомотания и нервотрепку. Правда, маньяка они так и не поймали, а значит русскому нужна охрана. Естественно, выбрали Гилберта. Ну кого же еще в самом деле. - Фух. Вань, я готов! Ты там как? - Байлшмидт размашисто постучал в дверь спальни Брагинского. Послышалось копошение и звук будто упало что-то тяжелое. Гилберт уже начал беспокоиться. - Все в порядке? - Э-э... Да. Все отлично. - ответили из-за двери, но по голосу чувствовалось, что не так уж и "отлично". - Я просто... не привык прихорашиваться. Выгляжу по-дурацки. - Пф. Это ты мне говоришь? Я сам как селедка в торте. Давай, выходи, принцесса, - усмехнувшись поддел немец. Тяжкий вздох Ивана свидетельствовал, что он-таки сдался. - Я сейчас. Иди сядь в гостинной. Когда писатель появился на пороге, Гил обрадовался, что сел. У него чуть челюсть с полом не поздоровалась от удивления. Посмотреть было на что. Черные брюки были из какого-то матового материала, но облегали длинные ноги Ивана и подчеркивали стройные бедра. К всему прочему они были еще и с завышенной талией. Темно-фиолетовая рубашка, у воротника отделанная черным кружевом, создавала почти готичный образ. Пепельные волосы обычно лежащие в полном беспорядке были как-то необычно зачесаны на один бок, а челка и вовсе заколота невидимками, открывая высокий бледный лоб. - Ничего себе, - присвистнул Гил, без стеснения разглядывая писателя. - Ты от меня ни на шаг не отойдешь! - Одежду Франциск выбирал. Он еще предложил глаза подвести, но я отказался, еще чего не хватало, - сконфуженно признался Иван, - а почему нельзя отходить? - Так украдут же красоту такую, - хмыкнул Гилберт, наслаждаясь видом порозовевшего русского. - Да ну тебя, - буркнул Брагинский, но губы так и норовили дрогнуть в улыбке. - Поехали, а то опоздаем. *** Вспышки от камер слепили глаза. Стоило выйти из машины, как их тут же окружила толпа журналистов. Они буквально засыпали Ивана вопросами, но тот держался на удивление твердо. В нем вообще, казалось, не было ничего от того взрослого ребенка, который просыпался в нем, стоило Гилберту и его подопечному остаться наедине. Только один раз он немного сбился - когда какой-то дотошный журналюга осведомился в каких отношениях Иван со своим охранником. На что Брагинский, немного зависнув, посмотрел на Гила и потом решительно сжал его руку. Ответ оказался более чем очевидным. Пресса была в восторге. Франциск провел их в главный зал, где проходило награждение. Здесь все так и дышало гламуром. Женщины, в вечерних туалетах, сверкая драгоценностями, хищно улыбались, надеясь найти себе богатого ухажера. Мужчины явно не отставали, стараясь показать себя в лучшем свете. "Сборище павлинов, ей-Богу!" - отчасти Гилберт понимал, почему Иван ненавидел такие сборища. Зато Франциск чувствовал себя как рыба в воде. Иван со своим холодным и неприступным видом привлекал всеобщее внимание. К тому же он был, по сути, виновником торжества. Байлшмидт долго терпел. Он промолчал, когда Ваню практически облапала наглая девица в платье с таким вырезом, что скрывать было уже нечего. Он прикрыл глаза, сдерживая гнев, когда стайка поклонниц творчества Брагинского, из высшего общества, обступила его, восторженно щебеча. Но когда какой-то смазливый парень в темно-зеленом пижонском костюме приобнял опешившего от такой наглости Ивана за талию под улюлюканье девиц, Гилберт не выдержал. Он уже собирался показать этому умнику, что тот совершил большую ошибку, но тут на счастье этого павлина у немца зазвонил телефон. На дисплее высветилось задорное "горячий испанский парень". Байлшмидт хмыкнул. Наверняка Лиза опять в его телефоне поменяла все контакты. Иван вот был обозначен как "Пусечка", а Артур "Биг Босс". Гилберт решил, что в такой толпе народу Ване ничего не угрожает(кроме, разве что, того наглого парня, но с ним Гил потом неприменно разберется), и ловко обходя официантов и гостей вышел на улицу. - ... слышишь меня, Гил? ... важные новости... Гил? - связь здесь была отвратная, поэтому Байлшмидт едва разбирал в этом шуме и треске голос Антонио. - Эй, я плохо слышу тебя! Тони? Все в порядке? Извини, я тут немного занят, давай я потом перезвоню? - предложил детектив, рассудив, что едва ли там случился какой-то форс-мажор. Иначе сюда бы примчалась Лиза и от души накостыляла ему. Когда Гилберт вернулся в зал, Иван уже выглядел немного встрепанно и явно раздосадованно. Последнее заставило альбиноса довольно сощуриться. Мысль, что Иван тут без него тосковал приятно грела сердце. Он постарался как можно тише подкрасться к писателю, за что чуть не получил в нос. - Гил! Ох, это ты! А я думал опять этот режиссер пристал. Вечно руки распускает... - Ваня чуть нахмурился, но потом глаза его лукаво заблестели и он, наклонившись к Гилберту, зашептал ему на ухо почти касаясь губами, - это же Гранд-Отель, Гил. Празднование будет всю ночь, комнаты зарезервированы. Можем уйти прямо сейчас. Немец сначала удивленно воззрился на писателя, но, когда до него дошло, на губах немца расцвела предвкушающая ухмылка. - Ну пошли, коли не шутишь. Иван, конечно, не шутил. Он вообще стал на удивление серьезным, в то время как Гилберт ощущал себя навеселе. Как будто близость Ивана в самом деле опьяняла его. Дверь они открыли только чудом, потому как целоваться, пытаться расстегнуть кучу мелких пуговиц и вставить в дверь ключ было задачей не из легких. Но Гилберт с честью выдержал и это испытание. И собирался получить за него награду. На интерьер Байлшмидту было плевать с высокой колокольни, пожалуй единственный предмет, интересовавший его - это кровать. Как немец и предполагал, траходром тут был знатный. Грех не проверить на прочность. Иван невольно охнул, когда Гилберт уже безо всякой осторожности прижал его к постели. Байлшмидт оказался тяжелым, горячим и очень несдержанным. Писателю стоило больших трудов сохранить рубашку в целости. Ткань соскользнула и плечо тут же обожгло укусом. "М-м... Да кто-то тут собственник", - отметил Иван с улыбкой. По телу уже разливалось возбуждение, дыхание безнадежно сбилось, стоило Гилберту немного грубовато огладить бока и почти болезненно сжать аппетитный зад. Писатель постарался как можно аккуратнее избавить немца от одежды, но тот и сам поспешил избавиться от такого досадного препятствия. К шее прижались теплые губы - Ваня, наоборот, целовал своего любовника мягко и ненавязчиво. Было жарко. Нет, не так. Невыносимо горячо. Казалось, кровь превратилась в раскаленную лаву и медленно расплавляла сознание, безжалостно уничтожая самоконтроль, стирая все видимые и невидимые границы. Словно вирус, поражая все тело и проникая в мозг, мешая фантазии с реальностью. Оставляя своих жертв задыхаться от неутоленной страсти. Бред. Гилберт определенно бредил. Он болен. С той самой секунды, как понял, что больше не может представить свою жизнь без этого человека. Сейчас же эта болезнь достигла своего апогея, распустила свои ядовито-алые цветы, источающие невозможно-сладкий запах, от которого рассудок окончательно затуманивался. Вот сейчас он держит в своих руках мечту. Может, все же сон? Нет, едва ли. Вот кожа, мягкая, бархатистая, но не слишком нежная. Вот губы, которые он так исступленно целует, такие обманчиво-податливые, уступчивые. Жар, наполнивший тело до краев и грозящий вот-вот выплеснуться, сконцентрировался в паху, и возбуждение, уже почти болезненное, не давало сосредоточиться. Глаза Ивана потемнели. Вместо нежной сирени они теперь были глубокого аметистового цвета, полуприкрытые веками и смотрящие на него так томно, но с той же извечной искрой насмешки. И Гилберт сорвался. Одежды больше не было, ничто не мешало ощутить этот восхитительный жар чужого тела. Кожа к коже. Иван расслабился, поддавшись столь властным рукам своего любовника. Он впервые доверял человеку настолько. Это было так правильно. Где-то на периферии сознания Брагинский чувствовал, как руки Гилберта медленно изучают его тело, то совсем нежно лаская, то страстно сжимая в объятьях. Поцелуй с едва ощутимым привкусом табака и мартини, такой жадный, что кажется легкие начинают гореть от недостатка кислорода. Руки немца, до этого поглаживающие поясницу Брагинского, легли на бедра, ласково, но властно удерживая его. Гилберт самозабвенно выцеловывал на его шее какие-то узоры, неспешно спустился к груди и чуть сжал зубами затвердевший сосок. Иван прикусил нижнюю губу, чтобы не застонать в голос. За что тут же был наказан - Байлшмидт, огладив его коленки, раздвинул ноги Ивана и устроившись между них прижался к нему своим стояком, и сделав грубоватый толчок бедрами, как бы намекая, что Ивана ждет дальше. Тот чуть слышно охнул, ощутив, как тело пробила сладкая дрожь. - Нехороший мальчик, - промурлыкал Гилберт ему на ухо и тут же ощутимо прикусил мочку. - Я тебя накажу... чуть позже. Настала очередь Ивана краснеть. Ему вообще казалось, что он разучился говорить, ибо с его губ срывалось лишь рваное дыхание и чувственные стоны, но никак не связная речь. Не удержавшись, Ваня игриво потерся о Гилберта, медленно облизывая враз пересохшие губы. И чувствуя, как сердце невольно пропустило удар, когда Байлшмидт оскалился и сжал пальцами подбородок русского. Эти же самые пальцы удивительно нежно очертили контур губ и слега надавили на них. Ваня послушно приоткрыл рот, медленно облизывая, стараясь обильно смочить слюной, потому как, увы, смазки у них не было. Гилберт и сам не знал, каким чудом ему все еще удавалось сохранить более менее адекватное мышление. Кажется, весь мир сосредоточился на кончиках пальцев, там, где чувствовалась горячая влажность рта Ивана, его мягкие губы, и язык, который, видимо, решил свести его с ума. Дьявол! Иван невольно вцепился ему в плечи, когда Гилберт начал аккуратно проникать в него. Конечно слюна в качестве смазки не лучший вариант, но сам процесс этого вылизывания... Альбинос издал тихий вибрирующий стон. Нет, определенно Иван ему продемонстрирует все, что он умеет делать со своим дерзким язычком в другой раз. Иван едва сдержал полный удовлетворения стон, когда Гилберт аккуратно, насколько позволяла затуманившая сознание страсть, вошел в него. Это было уже давно забытое ощущение - приятная тяжесть чужого тела, хриплое сбитое дыхание, и чувство единения с кем-то. Вот только Иван как ни пытался, не мог вспомнить, чтобы ему хоть с кем-то было так хорошо. Даже болезненные ощущения от проникновения отошли на второй план. Слишком горячо ему было. А этот запах - мартини и сигареты, и, кажется, немного пороха и пряная нотка корицы. Запах Гилберта, такой мужественный, немного резкий, но невообразимо возбуждающий! Ивану хотелось пропитаться этим запахом целиком, чтобы он въелся под кожу и остался там как вечное напоминание о том, кому он отдал свое сердце. Гилберт уже не мог сдерживаться. Он двигался резко, сильно, будто желая, чтобы их тела слились в одно, расплавились в этом всепоглощающем чувстве обладания друг другом. - Гил... , - едва слышно прошептал Иван, царапая спину альбиноса, - Мне ... ах! ...Кажется... я сейчас умру... Иван чувствовал, что жар становится невыносимым. Горячий огненный шар внутри расползался по всему телу, а потом словно свернулся узлом в низу живота, горячая волна поднялась и накрыла его с головой. Мужчина выгнулся и, издав чувственный полузадушенный стон, кончил. Гилберт глухо застонав старался сдержаться изо всех сил, но - о боги! - разве это вообще возможно?! Последний раз толкнувшись в любовника он выдохнул, тоже достигая пика и мягко опустился на Ивана, вдыхая их смешавшиеся запахи. По телу разлилась ленивая нега, обжигающая страсть сменилась ощущением тепла и нежности. Байлшмидт чуть не замурлыкал от наслаждения, ощутив тонкие пальцы Ивана в своих волосах. Тот мягко почесывал его за ушком, словно большого кота. Когда "туман" все же выветрился, оставляя разум смущенно осознавать, что они сделали, и, что более важно, где, Гилберт все же поднялся с постели. Ваня, такой растрепанный и разгоряченный, был настолько мил, что альбинос, не удержавшись, наклонился и чмокнул его в кончик носа. - Пора бы привести себя в порядок, да? Или можем ехать домой и продолжить там? - детектив улыбнулся, наблюдая как Ваня пытается спрятать лицо в подушке, но заалевшие кончики ушей выдавали его с головой. Нет, определенно, это лучшее, что случалось в его жизни.