Искажение

Иван сидел на жестком железном стуле с самым безмятежным видом, какой только может быть у человека, обвиняемого в серийных убийствах. Он с мягкой улыбкой смотрел на взъерошенного Керкленда, прожигающего его гневным взглядом. - Брагинский... вы хоть понимаете, о чем говорите? - Об убийствах, по-видимому, - все так же спокойно, даже с ноткой насмешки, отозвался Иван. Артур готов был взвыть от злости. Мало того, что он ночью сломя голову ломанулся в участок, так еще и этот над ним издевается! Нет, он конечно подозревал Брагинского, чего уж греха таить. С другой стороны, было много причин, по которым англичанин с большим трудом мог поверить в слова писателя. Да, у Ивана нет алиби. Да, он психически нестабилен. Но "нестабилен" не значит опасен, это еще не повод записать человека в психопаты. Что дальше... Мотив. Какой? Ничего общего между жертвами нет. С Иваном они связаны очень посредственно, с некоторыми он был шапочно знаком, с некоторыми - нет. Никакого общего типажа. Ни-че-го. Далее. Убийства по книгам? Зачем? Это все равно, что написать у себя на лбу "я сделал это". Чтобы привлечь внимание? Но Кику охарактеризовал Ивана как интроверта, даже, в некоторой степени, социофоба. Этому человеку не нужны овации и всеобщее поклонение. Орудие убийства? Нашли, но отпечатков нет. К тому же, нужно иметь медицинское образование или хотя бы большой опыт в разделке мяса, чтобы так ловко делать из людей нарезку. У Ивана нет таких навыков. По крайней мере, по официальным источникам информации. Зато Иван в мельчайших подробностях описал, что и как он делал. Даже Артура, бывалого полицейского, пробрало, когда он слушал, как писатель спокойно, будто говорил о погоде, рассказывал о процессе превращения жертв в эти, так называемые, "шедевры". Но так было далеко не со всеми телами. Было много и тех, о которых Иван ничего внятного не сказал. И даже смотрел по-детски удивленно. Теперь перед Артуром стоял сложный выбор. Что делать с писателем? Он все же публичный человек, дело и так громкое, а тут еще и личность Ивана... Опять же, не стоит забывать о генерале Морозе. Что он предпримет? Отмажет внука? У Ивана достаточно денег на очень хорошего адвоката. А еще, если будет суд присяжных, возможно люди будут сочувствовать ему... Еще один вопрос мучил детектива. Зачем Иван признался? Сам, лично, позвонил Артуру. Да еще и в спешке, с телефона Гилберта. Как будто торопился. Может он покрывает кого-то? Кого-то, кто ему небезразличен? Или пытается потянуть время? Пустить следствие по ложному следу? Керкленд ощутил, как тупая боль забилась в висках. Этот допрос вытянул из него последние силы. Иван же будто бы и не переживал, смотря на него уверенно и даже с каплей сочувствия. Вот же ублюдок. Стоило Артуру выйти из комнаты для допросов как к нему подскочил взволнованный Бонфуа. - Ну, как он? Плохо выглядит, да? Совсем умом двинулся... - Тц! Какого ты мечешься, как курица-наседка?! - Англичанин раздраженно зыркнул на Франциска. - Вот скажи честно, ты знал, что он псих? - Он не псих. Он просто... ранимый. Тонко чувствующий. Как все творческие люди. Просто дай мне поговорить с ним. - Ты не родственник и не адвокат. Не положено. - Француз сложил руки в просительном жесте и умоляюще посмотрел на полицейского. Артур фыркнул. - Ладно, только быстро. Может, вправишь ему мозги. Постарайся объяснить ему, что он может получить лет двадцать. Бонфуа кивнул и быстро скользнул в комнату. Через толстое стекло было видно, как он сел на стул напротив Ивана, а тот ему тепло улыбнулся. Жаль, не слышно, о чем они говорят. Керкленд устало вздохнул и поплелся в курилку. Ему еще предстоял нелегкий разговор с Гилбертом. *** Иван с интересом рассматривал полупустую комнату. Ну, как полупустую, скорее очень аскетичную. Из мебели здесь были только железные стол и два таких же жестких стула. Серые, крашеные стены навевали тоску. А еще он боялся встречи с Гилом, поэтому не сдержал облегченного вздоха, увидев Франциска. Трусливо, конечно. Но сейчас он на большее не способен. Страха не было, скорее нервозность и чувство вины. Вот только, перед кем? Перед Гилбертом или же перед жертвами? Писатель и сам не был уверен до конца в своей авантюре, но определенные мысли у него появились уже давно. - Жан, что ты творишь? Скажи мне, у тебя какой-то план или ты просто нашел способ сбежать от меня, чтобы не писать новую книгу? - Бонфуа улыбнулся, пытаясь шуткой разрядить атмосферу, но улыбка его была несколько натянутой. - Конечно, Франц, именно чтобы сбежать от тебя я все это и затеял, - Брагинский тихонько рассмеялся, но, встретившись с серьезным взглядом друга, осекся. - Скажи, Франц, ты можешь довериться мне? - Ну, разумеется я верю тебе! Ни за что не поверю, что ты мог так хладнокровно убить кучу народа и спать спокойно, - француз откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. - А теперь расскажи мне нормально, зачем весь этот цирк? Артур зол как черт. - Оу, у тебя с ним роман, да? - Иван хитро улыбнувшись придвинулся ближе к другу и понизив голос сказал, - а вкус-то у тебя испортился, Бонфуа. - Ох, Жан, нашел время говорить о любви! - француз весьма картинно возвел глаза к воображаемому небу, на месте которого оказался сероватый потолок полицейского участка. - Не думал, что когда-нибудь услышу эту фразу от тебя, - хмыкнул Брагинский. - Друг, ты можешь просто поверить мне? Просто подождать. Франциск даже подскочил со стула от возмущения. - Подождать? Чего? Второго пришествия?! Жан, ты понимаешь во что ты влез? - видя, что его пламенная речь не произвела впечатления, Франциск решил зайти с другой стороны, - Тебе не жаль того влюбленного в тебя мальчика? Я его видел мельком, он был таким расстроенным... Как и рассчитывал Бонфуа, Иван сразу сник. - Ну зачем ты так со мной. И без того тошно. - Ладно-ладно. Если ты так уверен в своем плане, я лезть не буду. В конце концов, книги и в тюрьме писать можно. - Франц опять опустился на стул и теперь выглядел вполне расслабленно. - Хочешь послушать про Артура? - О, нет! Боже избавь меня выслушивать твои восторженные напевы... - Он просто ужасен. У него отвратный характер, он ругается как портовый грузчик, не умеет вести хозяйство, слушает панк-рок и таскается по всяким злачным местам. А еще у него обветренные губы. - ... - Знаешь, Жан. Это любовь. Впервые за эти несколько напряженных дней Иван действительно от души рассмеялся. *** Гилберт выкурил уже почти полпачки. Он не считал. Ему казалось, что все это какой-то дурной сон. Нет. Нет. Нет. Это просто не может быть. - Может. Байлшмидт резко развернулся. Так и есть. Артур стоял, прислонившись к дверному косяку, и выглядел немного виновато. Из-за неестественного электрического света его кожа казалась еще бледнее, под глазами залегли глубокие тени, Керкленд выглядел смертельно уставшим. "Едва ли я сам лучше смотрюсь". Эта новость выбила его из колеи. Нет. Иван не мог. Не мог и все. Плевать на все улики и доказательства. Он докажет, что это неправда. - Послушай, Гилберт. Без субординации, просто как друга. Я прожил на этом свете чуть больше, чем ты, и я повидал всякое. Мы никогда не можем быть уверенными, что знаем человека. Мы можем прожить рядом с ним десятки лет и все равно не понимать, что у него на уме. А ты знаешь Брагинского без году неделю. Гилберт умом понимал, что Артур прав. Байлшмидт знает писателя совсем мало, разве этого достаточно, чтобы быть настолько уверенным в нем? Но, прислушиваясь к себе, Гилберт уверился, что да, достаточно. - Я хочу поговорить с Хондой. Он же беседовал с Иваном? Артур чуть нахмурился. Естественно Байлшмидт так просто не откажется от своих убеждений, он же упрямый как баран. А тут еще и чувства замешаны... "Хотя... Мне ли его осуждать? Я ведь тоже... Черт." - Ладно, поговори с Кику, послушай, что он тебе скажет насчет Брагинского. И да, Гилберт, не делай глупостей. Немец кивнул и, постаравшись принять как можно более невозмутимый вид, вышел из комнаты под пристальным взглядом Артура. В прочем, пребывать в гордом одиночестве долго Керкленду не пришлось. В помещение ввалилась Хедервари, таща за собой молодого шатена разукрашенного татуировками. - Шеф! Я нашла его! - Кто это? - Артур несколько презрительно оглядел молодого парня весьма неформального вида. Тот, ничуть не смутившись, выдержал его взгляд. - Вот, познакомтесь, Роланд Эдельштайн собственной персоной! *** Зеленый чай с ароматом жасмина совсем не успокоил расшатанную нервную систему детектива Байлшмидта. Он отбивал пальцами по столешнице какую-то привязчивую мелодию начисто игнорируя укоризненный взгляд психолога. Кику Хонда был очень умным и проницательным человеком, и, что немаловажно, умел держать язык за зубами и зачастую оставлял свое мнение при себе. Но, в этот раз, видимо не получится. - Вы о чем-то хотели побеседовать со мной? - осторожно начал японец, пытаясь тонко намекнуть, что пора бы уже и изложить цель своего визита. Хотя несложно догадаться. Байлшмидт устало потер переносицу и уставился на психолога мутным взглядом. Черты его лица будто бы заострились, а сам он выглядел несколько осунувшимся. - Скажи мне, Хонда, мог ли он сделать это? Японец заколебался. У него тоже были некоторые соображения насчет дела загадочного Потрошителя. Но это лишь его идеи, и доказательств этому нет. А реакция Гилберта непредсказуема... - Вы читали произведения Стивенсона? - Что? - немец изумленно смотрел на Хонду. - Возможно, вы читали "Странную историю Доктора Джекилла и мистера Хайда"? Ее герой, доктор Джекилл, страдал раздвоением личности. Он имел темное альтер-эго, мистера Хайда, который убивал людей, но сам доктор об этом не знал... Гилберт нахмурился. Он безусловно понял этот прозрачный намек. - То есть, ты полагаешь, что Иван страдает раздвоением личности? Что он убивает, и не помнит об этом? - Я всего лишь предполагаю. Доказать это крайне сложно, но подумайте вот о чем. Ему предъявляют очень серьезные обвинения, не лучше ли будет, если его признают душевно больным? Байлшмидт лишь покачал головой. - Я не верю в это. Он совершенно адекватный. Это все какой-то фарс. И я узнаю в чем тут дело, - немец решительно направился к выходу, по пути обдумывая, кто бы мог ему помочь. Разумеется, друзья его не кинут. В первую очередь он найдет Лизавету. Кику с тихим вздохом поставил чашку на стол. В груди острой иглой кольнула совесть. Может, стоило рассказать о своих подозрениях? А вдруг он ошибается? Нет, он должен еще раз все проверить. Немедленно. *** Лиза скептически выгнула бровь, но молча слушала излагающего свой гениальный план Гилберта. Тот, весь на эмоциях, вещал нечто невероятное в своей невыполнимости. - Поправь меня, если я не так поняла. Тебе зачем-то позарез нужно в закрытый архив, а ключ есть только у Керкленда, и мы должны этот самый ключ стащить, а еще запереть Артура где-то, что бы он нас не запалил, пока мы будем там рыться, ища хрен знает что. Я ничего не упустила? - Все правильно, - Гилберт улыбнулся и через секунду согнулся пополам от неслабого удара. - Если меня уволят, будешь содержать меня до конца жизни, или найдешь мне мужа, - хмыкнула Хедервари. Гилберт выпрямился и, все еще держась за живот, хохотнул. Ну, кто бы сомневался, что Лизка его не кинет. Вот только в плане были довольно обширные белые пятна. Например, как украсть ключ и куда деть Артура. - А вот на этот счет можешь положиться на меня. Есть тут талантливые товарищи...