Искажение

Дождь привычно отбивал свою успокаивающую мелодию. Тяжелые капли заползали за шиворот и неприятно холодили кожу. Волосы прилипли ко лбу и лезли в глаза, а рубашка облепила торс. На асфальте лежало начинающее остывать тело. Кровь, смешиваясь с дождевой водой, превращалась из алой в розовую. Мужчина хмыкнул. Как хорошо природа умеет заметать следы. Взгляд убийцы скользнул по лежащей на земле фигуре. В этот раз получилось не так красиво, как в предыдущий, он даже чувствует себя немного виноватым. В следующий раз нужно стараться лучше. Иван проснулся резко. Еще несколько секунд его не оставляло ощущение падения, будто он проваливается в вязкую болотную жижу. И этот аромат сырости... Писатель огляделся по сторонам, пытаясь разглядеть комнату. Гилберт рядом безмятежно спал, и его сопение немного успокоило Брагинского. Губы чуть дрогнули в усталой улыбке. Это был первый кошмар за все то время, что Гилберт ночует с ним. И этот сон был еще реалистичнее, чем те, что были раньше. Капли дождя на коже, пятна крови на белой ткани рубашки, холодящая руку сталь... Это слишком реально. А дождь все продолжал отбивать ритм, ударяясь о крышу и стекла окон. Свет луны слабо освещал комнату, и очертания предметов были размытыми. Все вокруг, и Гилберт, и копошащийся где-то кот, и мягкий плед на кровати, все казалось таким зыбким, что на секунду у Ивана мелькнула абсурдная мысль: "А может это все сон, а то, другое, реальность?". Там все было таким ярким, почти кричащим, каждая деталь врезалась в память. Холод дождя, приятная тяжесть металла в руке, солоноватый привкус крови на губах и ощутимый аромат влаги... Может он и правда убивает людей по ночам, а потом, как ни в чем не бывало, приходит домой и заваливается спать? Иван сказал бы себе, что это абсурд, но сейчас он уже не был так уверен в своей невиновности. Потому что этим снам не было никакого рационального объяснения. Ни-ка-ко-го. И ни один психиатр ему не поможет. Максимум, что ему светит, это быть признанным невменяемым. Но еще не известно что лучше - тюрьма или психушка. Брагинский вспомнил притчу, которую ему рассказал однажды его друг из университета, китаец Ван Яо.[1] - Писатель ли я, которому снится, что он убийца, или же я убийца, которому снится, что он писатель? Иван тряхнул головой, пытаясь привести мысли в хотя бы относительный порядок. Он уже все для себя решил. Иногда все, что нужно, это сделать рывок, а потом плыть по течению. Так не может продолжаться. В любом случае, как бы там ни было, то, что он собирается провернуть - единственный выход в этой ситуации. Но следует быть осторожным, Гилберт едва ли разделит его энтузиазм. Мужчина постарался как можно тише выскользнуть из-под одеяла. Кровать противно скрипнула, и Брагинский затаил дыхание. Гилберт что-то пробурчав во сне перевернулся на другой бок и вновь засопел. Иван облегченно выдохнул. Вот же черт. Чуть не попался. В темноте чистым янтарем сверкнули глаза Ивана Васильевича. Писатель приложил палец к губам, и кот, словно поняв хозяина, не издал ни звука, лишь недовольно дернул хвостом. Паркет тоже, как назло, начал скрипеть, но Байлшмидт спал слишком крепко, привыкший к шуму на работе. И это сыграло на руку. Если бы Брагинский не знал свою квартиру так хорошо, вплоть до самой незаметной трещинки в штукатурке, он точно запнулся бы о что-то по дороге. Но эта участь миновала его, и мужчина, быстро обувшись, накинул на плечи любимое бежевое пальто и выскользнул на улицу. Дверь закрыть он попросту забыл. Буквально через пять минут его пребывания на улице одежда промокла так, что хоть выжимай. Но мужчина был готов благодарить погоду хотя бы за то, что в этом довольно людном районе сейчас было тихо и пусто, как в морге. Он не знал куда шел, но повинуясь какому-то неведомому зову, быстро петлял по улицам. Он был уверен, что в этот раз найдет тело раньше полиции. *** Ритмичная клубная музыка буквально вкручивалась в виски тупой болью. От неоновых огней и обилия ядовитых цветов рябило в глазах, а еще Франциск готов был поклясться, что в этом помещении кислорода почти не было. Зато в избытке ощущались ароматы алкоголя, дешевых духов и пота. "Какого черта я здесь забыл?", - с тоской подумал француз. Сам он предпочитал места подороже и поэлегантнее. "Черт" тем временем опрокинул в себя уже десятый шот. Глаза, обычно сияющие чистой зеленью и смотрящие холодно и цепко, будто подернулись пеленой. Золотые волосы забавно топорщились во все стороны, а рваные джинсы и черная футболка в обтяжку с принтом в виде Юнион Джека[2] окончательно убили образ респектабельного и зрелого мужчины. Кто бы мог подумать, что способны сделать с надменным Артуром Керклендом пара стаканов виски. То, что пить англичанин не умеет совершенно, Бонфуа понял сразу, но чтобы настолько... А ведь взрослый человек. Но нет, увы. И, если поначалу наблюдать за пьяным детективом было забавно, позже Франциск забеспокоился. Артур был из тех людей, которые по жизни очень сдержанны, но алкоголь срывает им все ограничители. К слову, пить вместе они повадились с той самой памятной ночи, когда узнали, что являются соседями. Не то чтобы Франциск был любителем нажраться в хлам. А вот Артур был. Оставалось только удивляться, откуда полицейскому может быть известно такое количество злачных мест. Причем, судя по реакции персонала, англичанин был завсегдатаем таких заведений. Ну что же, каждый расслабляется как может. Франциск готов был стерпеть многое от своего вредного соседа. Он сдержался когда Керкленд забрался на барную стойку и под одобрительный свист толпы начал стягивать с себя футболку. Он сдержался когда этот англичашка начал изливать ему душу, рассказывая какой у него брат-мудак и почему он так ненавидит Шотландию. Но стоило ему увидеть, как Артур, пошатываясь, подошел к какому-то парню и уселся ему на колени, Бонфуа почувствовал, что с него на сегодня хватит. Он метнулся к этой сладкой парочке и резким движением сдернул опешившего Артура. Еще минут пять он пробирался через беснующихся людей, бесцеремонно расталкивая их локтями и таща мало что соображающего Керкленда на буксире. Свежий после дождя воздух буквально оживил француза. После прокуренного и душного бара уличная прохлада казалась восхитительной. До дома они добрались, что удивительно, без особых приключений. Местная гопота, попытавшаяся было привязаться к ним, узнав Артура, предпочла быстренько ретироваться, и Франциск правда не хотел задумываться почему. Дождь уже почти перестал идти, осталась только едва ощутимая морось. Артур еле волочил ноги и все норовил привалиться к плечу француза и тому для удобства пришлось приобнять Керкленда за талию. Мысли перескакивали с одного на другое. Луна на темном небосклоне казалась просто огромной, и ее мягкое свечение посеребрило волосы Артура, а его кожа как будто впитала этот свет. Если бы Керкленд был в более вменяемом состоянии, Бонфуа бы непременно пошутил на счет романтичной обстановки. Но тут он совершенно случайно посмотрел на право и увидел смутно знакомую фигуру. Он для верности тряхнул головой и снова посмотрел туда, но мужчины и след простыл. Франц для себя решил, что бежевое пальто и сиреневый шарф ему просто привиделись. Очухался англичанин только на лестничной площадке и тут же гордо отказался от поддержки Бонфуа. Франциск почти с умилением понаблюдал, как Керкленд пытается попасть ключом в замочную скважину. На двадцать третьей попытке Артур сдался и, прислонившись к двери, сполз на пол. - Пойдем ко мне. Переночуешь спокойно, - француз сжал запястья детектива и аккуратно поставил мужчину на ноги. - Тц! Отстань, извращенец! А то я не знаю, что ты со мной сделаешь! Я знаешь сколько таких, как ты пересажал... - пытаясь справиться с заплетающимся языком отозвался англичанин. - Ну и сиди тут, - Бонфуа демонстративно хлопнул дверью, заходя в квартиру. Артур прикрыл глаза и простоял минут пять прислонившись к стене. Думать не хотелось. Хотелось курить. Просто до ужаса. А еще эта чертова дверь... Ощутив чужое прикосновение, Керкленд неохотно открыл глаза. - Ты же ушел. - Как ты плохо обо мне думаешь, неужто решил, что я правда тебя тут оставлю? - Франциск почти с искренним возмущением воззрился на детектива. Артур пожал плечами. Он бы на месте Бонфуа так и поступил. Накатившая усталость достигла своего пика, поэтому Керкленд даже не стал сопротивляться, когда француз потянул его за руку в свою квартиру. Разве что ворчал по привычке. Ему хватило минуты после приземления на диван чтобы заснуть. Только на периферии сознания мелькнула искра возмущения, когда он на секунду ощутил чужие мягкие губы. Нет, он точно накостыляет этому лягушатнику. Завтра. Если не забудет. *** Сердце колотилось как бешеное. Кажется, еще чуть-чуть и оно прорвется сквозь клетку ребер и, как птица, вырвется наружу. Промокшая одежда тяжелой грудой лежала на полу. Тело еще била дрожь и в горле уже ощущалось неприятное першение. Но это все мелочи. Самое главное, он видел. Видел! Все было точно как в его сне. До мельчайших деталей. Он нашел новую жертву. Сомнений быть не могло - то, что он решил, единственный выход. Если он ничего не сделает, люди так и будут умирать. Он быстро обтерся махровым полотенцем и переоделся в сухое. Комната по прежнему была погружена в полумрак и единственный, кто заметил его появление был все тот же Иван Васильевич. Брагинский, бесшумно ступая по паркету, подошел к тумбочке, на которой были вещи Гилберта. Взгляд невольно метнулся к его лицу и на секунду появилась малодушная мысль все бросить и спрятаться за спину Байлшмидта, но Иван ее отбросил как недостойную. Он и так достаточно прятался, в первую очередь от самого себя. Сжав в руках мобильник немца, Иван так же бесшумно покинул спальню. Паркет, как назло, не издал ни звука. Стоя в гостиной и вглядываясь в ночное небо, Брагинский в который раз услышал механический женский голос, вещавший, что абонент недоступен. Ну же! Черт возьми! Но вот, в трубке послышался сонный и хриплый голос. Иван облегченно вздохнул. *** Франциск сидел в кресле и, покачивая в руках бокал с вином, любовался круглым ликом луны. Иногда он отрывал взгляд от неба и смотрел на спящего на диване мужчину. Черты его лица разгладились. Обычно нахмуренные густые брови расслаблены. Это сразу скидывало Артуру пару лет и он казался совсем юным. Франциск усмехнулся. Керкленд - первый человек, которого Франциск пустил ночевать в свою квартиру, не считая Ивана. Но тот был другом, а англичанин кто ему? Очередное увлечение? Во всяком случае, раньше увлечения француза источали аромат дорогих духов и нежно ворковали приятности на ушко, и уж точно от них не несло перегаром. А Керкленд еще и ругался, как портовый грузчик. Ко всему прочему, Бонфуа внезапно осознал, что горьковатый привкус виски и сигарет ему нравится гораздо больше, чем вкус клубничного блеска для губ, как у его предыдущей пассии. От столь романтичных мыслей его отвлекла резко ворвавшаяся в тишину мелодия тяжелого рока. Артур, как по команде, подскочил и начал шарить по карманам джинсов, под удивленным взглядом француза. Басы еще секунд десять надрывались, прежде чем Керкленд достал телефон и, взглянув на дисплей, нажал кнопку принятия вызова. - Байлшмидт! Ты совсем охренел, знаешь который час?! - Это не Гилберт. Артур осекся и замолчал. Из трубки раздалось какой-то шуршание, а потом голос продолжил. - У меня не было вашего номера, поэтому я взял его телефон. - Брагинский? Что вам нужно? У вас что-то серьезное? - тон Артура сразу стал деловым. Он умел моментально переключаться в рабочий режим. С минуту повисло молчание. - Брагинс... - Да. Я хочу признаться в убийстве. Артур уронил трубку.