***
Следующие несколько дней прошли в мучении. Ева наотрез отказывалась есть, не вставала с кровати, и стоило хоть ненадолго отвести от нее взгляд, тут же пыталась покончить с собой. Лизандр понимал, что нужно сделать что-то с психологическим состоянием девушки, и его внезапно осенила идея. Опасная идея, но, казалось, иного выхода не было. Наоми снова видела кошмар. Едва уснув, она погрузилась в страшный беспокойный сон, где за ней гналось Нечто, обладающее лицом мертвого Хиро, гнилыми руками и жутким зловонным дыханием. Оно гналось за девушкой, пытаясь коснуться ее, и Наоми бежала со всех сил, понимая, что из темноты направляется во тьму, откуда нет спасения. Внезапно руки начали догонять, а Наоми спотыкаться. Она почувствовала, будто нечто нависло над ней, придавливая к земле и закрывая путь к побегу. Дыхание замедлилось, резко стало холодно и наступила тьма. Девушка чувствовала, как Нечто уже протягивало к ней руки, практически поймав ее, как вдруг, в самый последний момент, оно отступило — зловонное дыхание исчезло, тьма расступилась и стало тепло. Наоми почувствовала, как кто-то необыкновенно нежно обнял ее, прижав к сердцу. Девушка почувствовала знакомое тепло, нежный запах и необыкновенное чувство защищенности и спокойствия. — Мама… — тихо прошептала Наоми и крепче обняла ее. — Мамочка. — шептала девушка, и по щекам покатились слезы облегчения — боль отступала. — Наоми, — раздался нежный голос, и чья-то рука необыкновенно ласково провела по волосам девушки. — Доченька, как же ты настрадалась… Узнав голос, принцесса резко распахнула глаза: Сольвейг лежала на кровати вместе с дочерью, обнимая ее: глаза королевы были полны слез. — Мамочка, это ты!.. — расплакалась Наоми и, громко всхлипнув, резко схватила ее за шею и уткнулась ей в плечо, как маленький ребенок. — Мамочка, я хочу умереть! Зачем я вообще появилась на свет, зачем?! — Девочка моя, — тихо ответила Сольвейг, прижав к себе дочь еще сильнее. — Как же зачем? Ты родилась, чтобы стать любимой, чтобы быть счастливой. ты нужна мне, мое сердце, ты самое ценное мое сокровище… — Мама, почему ты мне не рассказала, что Алекси — проклятый близнец папы? — продолжала рыдать Наоми. — Почему ты вышла за замуж за папу, если знала, ведь тогда бы ничего этого не произошло … Мамочка, мне так больно! Я виновата в том, что мой возлюбленный постоянно умирает, я виновата в грядущем Хаосе, я виновата во всем! — Родная моя, — Сольвейг нежно провела по лицу дочери, смахивая ее слезы, — прошу тебя, выслушай, я тебе расскажу всю правду. У тебя золотое сердце, ты очень добрая и отзывчивая девочка, ты не можешь быть причиной всего несчастья. Не делай виноватой себя… — Почему ты вышла замуж за папу? — резко привстала с места Наоми, серьезно взглянув в глаза матери. — Прошу, скажи мне правду, зачем ты продлила род тому, кому суждено было погибнуть? Зачем ты сделала это, скажи, зачем родила меня?.. Увидев взгляд дочери, Сольвейг поняла, что сейчас не в силах утаить правду. Ее сердце глубоко страдало, видя, каким моральным мучениям подверглась ее горячо любимая дочь, но разум понимал, что утаивать правду уже стало невозможным. — Я вышла замуж за Армина, потому что я была единственной, кто мог бы выносить и родить ребенка мужчине проклятого рода. — Начала свой рассказ Сольвейг. — Меня и моего возлюбленного вызвали на Собрание Старейшин, где мне разрешили остаться с любимым на Земле, так как сила, которой я обладала, была усыплена Алекси — но тот ее пробудил тем, что вонзил нож в моего возлюбленного… Наоми ахнула. — … от пережитого стресса моя сила пробудилась и исцелила юношу, но мне пришлось выйти замуж за Армина, чтобы обеспечить мир двум странам. — Мне очень жаль, — тихо прошептала Наоми и снова положила голову маме на плечо. — Ты до сих пор любишь его? Сольвейг не ответила, но Наоми почувствовала, как задрожало ее тело. Королеву охватила дрожь, и Соль отвернулась, чтобы дочь не увидела, как слеза медленно скатилась по ее щеке. — Мы с тобой сбежим отсюда, — воскликнула Сольвейг, указывая на стоящий около кровати чемодан. — В Измерении снова началась война, потому что слухи о проклятии разнеслись по всем уголкам вселенной. Я хочу взять тебя и Джереми и сбежать туда, где нас никто не найдет… — Мама, мы не сможем, — ответила Ева, взглянув в глаза матери. — Я не смогу. Когда я встретилась с пророчицей, она сказала, что причиной всех несчастий являюсь я… — Что за глупости… — нарочито уверенно воскликнула Сольвейг, но Наоми уловила едва заметный страх в ее голосе. — Тебе же и не верить в слова пророчиц. — прошептала Наоми и, вскочив с кровати, снова зарыдала: — Я все равно не стану жить, у меня нет другого выхода! Только моя смерть сможет все исправить! — Что за глупости ты говоришь! — гневно ответила Сольвейг и тоже встала с кровати. — Когда Лизандр сказал, что ты не в себе, я и не представляла, что настолько. — Мама… — Как ты можешь говорить о суициде так легко? Это никогда не было и не будет выходом! Сколько раз я сама думала об этом, но понимала, что сделаю только хуже… И нашла силы жить дальше! — Ты не понимаешь! Никто не понимает! Думаешь, я сама хочу умереть? — рыдала Наоми, и слезы, не прекращая, градом катились по ее щекам. — Катаклизмы, постоянная смерть Хиро — все это моя вина, так своей способностью изменила прошлое и нарушила равновесие. Пророчество о проклятом роде сбылось, и я, его потомок, должна умереть, потому что тогда есть шанс того, что все исправится… — Наоми, — тихо прошептала Сольвейг, уже не сдерживая слез, и протянула руки к дочери. — Прошу, доченька, не нужно… — Мама, — воскликнула Наоми, схватившись за голову. — Ты не знаешь, какого это видеть, как твой возлюбленный умирает… — Я знаю, — тихо ответила Соль. — … ты не видела это постоянно, ты не являлась причиной его смерти. и ты спасла его, а у меня. у меня всего один шанс. — О чем ты? — не поняла Сольвейг. — Каждый раз, когда Хиро умирал, я переносилась в прошлое и предотвращала убийство. Но во время последнего путешествия я услышала голос, который сказал, что у меня остался только один скачок… — Наоми… — А это значит, — не стала слушать принцесса. — Рано или поздно он умрет, а я этого не переживу… — А как переживу твою смерть я?! — сорвалась на крик Сольвейг, отчаянно пытаясь достучаться до дочери. — Что делать мне, твоему брату и отцу? Разорвать сердце в клочья? — А как же Хаос, который грозит всем погибелью?! Неужели для тебя дочь дороже всего мира?! Сольвейг промолчала, и Наоми, воспользовавшись ее заминкой, схватила медальон и бросилась вниз на первый этаж. Надев украшение, она тотчас приняла облик Евы и ринулась к входной двери, как вдруг та неожиданно открылась, и в дом вошли Кастиэль, державший пакет с продуктами, Хиро и Лизандр. От неожиданности Наоми замерла на месте, а Хиро, увидев ее, радостно сделал шаг навстречу и обнял девушку. — Лизандр не разрешал мне навещать тебя, но сегодня он расщедрился и разрешил прийти… — Ты куда-то собралась, Ева? — удивленно приподнял брови Лизандр, окинув девушку взглядом. — Ты вроде как в пижамном костюме сейчас, вряд ли так подобает выходить на улицу. — Я... я… — Наоми не нашла слов и в смущении замолкла. Прижав Хиро к сердцу, она наконец-то почувствовала, как тепло растекается по венам, согревая замерзшее от горя сердце. Девушка хотела запомнить этот момент, ведь она понимала, что все равно скоро совершит задуманное. — Я рад, что тебе уже лучше, Ева, — доброжелательно и искренне сказал мистер Бовари. — Мы принесли мороженое и мне как раз нужно положить его в холодильник, — улыбнулся Кастиэль. — Я чувствую, оно вот-вот растает. — Отнеси в гостиную, давайте прям сейчас его съедим, — предложил Лизандр. — Мы же никуда не собираемся, — и он многозначительно посмотрел на Наоми. Девушка, коротко кивнув, так же стояла в объятиях Хиро, и пока никто из этих двоих не желал отпускать друг друга. Кастиэль направился вперед на кухню, как вдруг, едва он зашел в гостиную, столкнулся с белокурой женщиной, которая спешила к входной двери. Не ожидая препятствия, Сольвейг совершенно случайно наткнулась на Кастиэля и очутилась в его руках. Королева, смутившись, подняла голову и узнала его. Кастиэль и Сольвейг стояли, завороженные, не в силах оторвать взгляд друг от друга. Будто бы окаменев от неожиданности, женщина замерла на месте, пытаясь совладать с бешеным стуком своего сердца и борясь с самой собой — казалось, внутри нее что-то оборвалось и рухнуло вниз, громко плача и стеная от невероятного горя и боли. Любовь, всеобъемлющая, всепоглощающая и всё уничтожающая на своем пути ворвалась в сердце этой женщины, проснулась, пробудилась и стала неумолимой и неостановимой. Все то, что Сольвейг пыталась забыть, возросло с новой силой, полностью поглотив собой всю сущность женщины, сделав ее такой невероятно ранимой, какой она никогда не была в своей жизни. Что ты чувствуешь, когда видишь свою Настоящую Любовь? Любовь, до которой не вправе коснуться, которую потерял так давно и безвозвратно, любовь, которая при встрече пробуждается и ранит так, как ничто в этом мире не способно погубить и обессилить. Сольвейг, ощутив ком в горле, судорожно подняла руку к груди, в жалкой попытке восстановить дыхание, а затем попыталась унять сердце, грозящее разбиться о ребра. Нестерпимая боль вперемешку с бесконечной тоской и безграничной любовью переплелась в Сольвейг, и слезы, которые невозможно было сдержать, градом скатились по щекам, оставляя светящиеся мокрые дорожки. Сольвейг, закрыв глаза, беззвучно разрыдалась, абсолютно обессилев. Многолетняя выдержка и самоконтроль разбились вдребезги, Любовь, будто бы насмехаясь над тем, что ее пытались погасить, возросла и рассмеялась, сжав в свои безжалостные тиски несчастное сердце. Кастиэль, так же замерев на месте, был не в силах отвести взгляд от женщины, которая совершенно неожиданно расплакалась перед ним, и ее боль, которую он ощутил всеми фибрами своей души, эхом отразилось в его собственной. Он смотрел на Сольвейг, не понимая, отчего же его собственное сердце так отчаянно сжалось, будто бы та же самая Любовь, что терзала Сольвейг, с той же неистовой силой поразила и Кастиэля. Затаив дыхание, он смотрел на серебровласую женщину, чувствуя, как задрожали его руки, а широко распахнутые глаза, которые были не в силах отвести взора, также наполнились слезами. Сольвейг плакала как маленькая девочка, отчаянно, безрассудно и глубоко искренне, и Кастиэль, испытывая невыносимую боль, медленно протянул руки и обнял ее. Его тело само двинулось вперед, основываясь на инстинктах, неподвластных никому в этом мире. Чуть наклонившись к женщине, он, ни разу не отведя от нее пронзительного взгляда, нежным движением смахнул слезы с красивого лица Сольвейг, не чувствуя, как сам плакал, не в силах совладать с нахлынувшими чувствами. Серебровласая подняла на него полные боли и любви глаза, и мужчина вздрогнул, испугавшись, какую волну неизведанных до этого эмоций он ощутил, что всколыхнуло душу и заставило неистово биться сердце. — Вам невероятно повезло, — прошептала Сольвейг, боясь, что миг встречи растает, словно дым. Она подняла руки и невероятно нежно, едва касаясь, дотронулась до щек Кастиэля. — Вы ничего не помните. А я чувствую, что мое сердце вот-вот разорвется. Я бы хотела умереть прямо сейчас, ибо не в силах выдержать это. То, что пробудилось, уничтожит меня. Кастиэль, не зная, что ответить, и не понимая, о чем говорит незнакомка, поддался порыву и судорожно обнял Сольвейг, чувствуя, как наконец-то жизнь зарождается в нем, как кровь способна разжигать кровь от искренних чувств, которые рождаются у единиц и даются немногим. Он зарылся носом в волосы Сольвейг, мечтая о том, чтобы на всю жизнь замереть так, держа в объятиях эту прекрасную, незнакомую, но в то же время такую родную женщину. В это мгновение пара почувствовала, будто находится одна на целом свете, все остальное рухнуло в пропасть и в мире существовали только лишь они. Заклинание, дарованное самой талантливой волшебницей, растаяло, не выдержав натиска всепоглощающей Любви. Кастиэль все вспомнил, сжимая Сольвейг все сильнее, будто бы боялся, что он исчезнет, и знал, что так и будет. Он заплакал еще больше, не стыдясь своих слез, так как-то, что рождено любовью, не может быть постыдным. Боль, которая облегчалась слезами, позволила сохранить разум и не дала совершенно сойти с ума. В этот момент Кастиэль и Сольвейг поняли, что такого испытания больше не выдержат. Это поняла и юная девушка, невольно ставшая свидетельницей встречи возлюбленных. Она поняла, что не в силах даже лицезреть Любовь такой силы, и поспешила отвернуться, так как она слепила ее. Наоми, заразившись болью, заплакала от жалости, не понимая, как можно разлучить такие любящие сердца. Возлюбленным ее матери был Кастиэль Бовари — и то, что его сын стал смыслом жизни Наоми, казалось таким правильным и естественным. Сам Хиро, узнав белокурую женщину, взял Еву за руку и, взглянув на Лизандра, изумленно спросил: — Что здесь происходит? Как здесь оказалась Королева Соединенного измерения? И почему они с папой так обнимаются? — Сейчас ты все узнаешь, — ответил Лизандр, и в его глазах мелькнул странный блеск.***
— Наоми, ты должна сказать ему, — сказал Лизандр, когда все расселись вокруг круглого стола в гостиной. — Пришло время говорить правду. — О чем? — переспросил Хиро, сложив руки на груди, и, усмехнувшись, взглянул на свою девушку. — О том, что Ева — это сбежавшая Принцесса Соединенного измерения? — Откуда ты… — покраснела Наоми, как вдруг Хиро, приблизившись к ее лицу, тихо прищурился: — Ты в нашу первую встречу назвала свое настоящее имя, верно? — усмехнулся он. — Я следил за новостями. Принцессу зовут Наоми Вэндэл. Она сбежала с общежития, в котором — о, чудо! — жила ты, а потом Принцесса посетила пророчицу с целью узнать свои способности — и снова чудо! — в тот же день, когда пошла ты. Ты позвонила мне потом и сказала, что весь мир не желал твоего рождения, и тогда я точно убедился, что ты — та самая Принцесса, которая сбежала по немыслимым причинам и скрывала свою личность. Надеюсь, — добавил он, — сегодня я узнаю, почему. Ева, поднявшись с места, медленно сняла медальон. Белокурые волосы тотчас рассыпались по плечам, глаза снова приобрели фиолетовый оттенок, принадлежавший ее дяде, черты лица стали тоньше, а тело обрело болезненную худобу. Хиро, не спуская глаз с преображения Наоми и промолчав с мгновение, насмешливо сказал: — Оказывается, все время ты была блондинкой модельной внешности. Как раз мой тип. Но обычная нормальная Ева была гораздо милее моему сердцу. — Ах ты негодяй, — возмутилась Наоми и начала щипать Хиро, отчего тот заливисто рассмеялся. — Почему не сказал, что догадался обо всем? — У тебя была причина скрывать свою личность, — ответил юноша, и Наоми снова села на место. — Я ждал, когда ты будешь готова и все расскажешь. — Я сбежала чтобы спасти жизнь моего брата, Джереми, — ответила девушка. — Его хотели убить, потому что он… Тут Наоми запнулась и посмотрела на маму. — Потому что он не сын Армина, — тихо ответила Сольвейг и повернулась к Кастиэлю. — Джереми — твой сын. Кастиэль изумленно взглянул на Соль. Взяв ее за руку, он закрыл лицо рукой, и Наоми показалось, что она увидела слезу, успевшую блеснуть на его ресницах, но тут же укрытую от посторонних глаз. — Ты назвала его в честь моего умершего брата… — прошептал он, едва справляясь с голосом. — Ты говорил мне, что хотел бы назвать так своего сына… — тихо улыбнулась Соль и крепко сжала руку Кастиэля. — И мне всегда нравилось это имя. — Я больше так не могу, — внезапно воскликнул Лизандр, потерев шею, — вся эта ситуация заставляет меня блевать. Наоми, услышав такое из уст Лизандра, удивленно уставилась на него: он так же посмотрел девушке прямо в глаза и усмехнулся — они тотчас приобрели такой же цвет, как и у нее. — Бегите, это не Лизандр! — крикнула Наоми, пораженная страхом, и не успели сидевшие отреагировать, как Лизандр встал с места и выстрелил револьвером вверх в воздух. — Никому не двигаться, — ядовитым голосом воскликнул он, а на лице появилась злая усмешка. — Иначе я убью всех без разбора. Внезапно внешность Лизандра начала меняться: волосы укоротились и потемнели, рост уменьшился, тело стало худощавей, и вскоре перед всеми предстал Алекси. — Я как всегда появляюсь под самый конец, — улыбнулся он, не переставая смотреть на Наоми. — Золотце, знала бы ты, как у меня руки чесались пристрелить этого ублюдка, когда он дотронулся до тебя… Он разве не знает, что ты целиком и полностью принадлежишь мне? — Закрой рот, у*бище, — вышел из себя Хиро, закрыв Наоми собой. — Где Лизандр? — Думаю, его труп уже выброшен в море, — пожал плечами Алекси. — Я поймал его, когда он покупал домик в Пятом измерении — наверняка хотел вас туда отправить. — Он покупал его по моей просьбе, — ужаснулась Сольвейг, закрыв рот ладонью. — Я хотела сбежать с детьми... — Нет, не может этого быть! — вскричал Кастиэль и ринулся к Алекси. — Я убью тебя! Генерал хладнокровно поднял руку и выстрелил Кастиэлю прямо в сердце: тот тотчас рухнул на пол. — Папа! — Закричал Хиро и бросился к телу отца. — Папа, прошу, папа… — кричал в исступлении юноша, нежно взяв в руки лицо Кастиэля. — Папа… Сольвейг, так же упав на колени рядом с Кастиэлем, беззвучно рыдала. Наоми, чувствуя, что вот-вот потеряет рассудок, кинулась к Алекси, попытавшись ударить его. Она чувствовала, что разум ее помутнел, и она не понимала, что делает — Алекси тотчас схватил ее за талию и прижал спиной к себе. — Смотри, что ты наделала, — шептал он ей в ухо, наслаждаясь полуобморочным состоянием девушки. — Если бы была хорошей девочкой и не убежала, тогда бы ничего этого не было… — Ты тогда убил бы моего брата, — ответила Наоми. — А лучше бы убил меня. — Ты единственная, к кому я никогда не прикоснусь и пальцем, — заверил Алекси, но Наоми не стало от этого лучше. — Ты — самое ценное, что есть у меня, и я тебя никогда не отпущу. Только я хочу, чтобы ты сделала одну вещь, — тут он вложил в руку Наоми револьвер Лизандра. — Ты должна убить Хиро, чтобы нам никто не мог помешать. Тем более, как только я подумаю о том, что он касался тебя, — тут лицо Алекси исказила гримаса, — хочется уничтожить его на месте. — Отпусти ее, ублюдок, — взревел Хиро, и бросился к Алекси, но тот с силой ударил ногой и сбил юношу с ног. Удар пришелся на солнечное сплетение — Сольвейг тотчас подскочила к Хиро и закрыла его собой. — Не трогай дитя Кастиэля, — прошипела она, с невероятной злобой испепеляя Алекси взглядом. — Не смей даже пальцем его трогать, и отпусти мою дочь! — Она принадлежит моему роду, а не твоему, Сольвейг, — огрызнулся Алекси, крепче сжимая Наоми в руках. — Поэтому ты, заставившая моего брата страдать, и ублюдок твоего любовника, который посмел коснуться моего сокровища, умрете! — Нет, Алекси, прошу, — взмолилась Наоми, повернувшись к генералу, — прошу, не делай этого… В этот момент Хиро резко встал с места и набросился на Алекси. Сбив его с ног, юноша вступил с генералом в схватку, но тот быстро вырубил его — револьвер, который был в руках у девушки, отлетел в сторону. Наоми бросилась за ним и, схватив его, взвела курок. — Все, хватит! — вскричала она, наставив револьвер на Алекси. — Не трогай Хиро, иначе я пущу тебе пулю в лоб! — Это бесполезно, — расхохотался Алекси. — Все равно тебя вернут обратно, а ублюдка с твоей матерью застрелят, как собак. Хотя нет, — усомнился генерал. — Мой тупой брат какой-то безумной любовью пылает к твоей матери, он простит ее и вернет обратно, а вот Хиро точно придет конец. — Тогда у меня нет иного выхода, — промолвила Наоми, и взгляд ее остекленел. — Я должна все исправить. И она выстрелила себе в висок.