Я ставлю на тебя

      Наверное, чем богаче и ярче город днём, тем больше грязи можно увидеть в его скрытых уголках, когда на улицы опускаются вечерние сумерки, а позже их накрывает могущественная ночь. Почему могущественная? Ведь как бы ни был ярок свет звёзд, сколько бы фонариков на домах ни было зажжено — всё равно тьму этого времени суток не перебороть. А вот день — он не настолько силён, ведь в любой миг солнце могут закрыть угрюмые тучи. Наверное, то же самое можно сказать и про человеческую душу. Какой бы чистой и невинной она ни была, её очень легко сломать, окрасить осколки в чёрный цвет и оставить их разрушаться один за другим.       Но темнота привлекает, как бы странно это ни звучало.       Высокий стройный паренёк, незаметно озираясь, шагал вдоль небольшой, дальней от центра города улицы. Трущобы. Даже днём здесь не стоило быть беспечным. А теперь, когда почти что наступила ночь, гарантировать какую-либо безопасность было практически невозможно.       Но паренёк был умён. Кто-то глупый уж вряд ли мог выбраться из тщательно охраняемого дворца и отправиться исследовать это странное место, о котором он слышал только от глупых служанок. Поэтому теперь на нём были не привычные богатые одежды, а невзрачные тряпки, напоминавшие лохмотья. Яркие примечательные волосы, способные его выдать, были спрятаны под ещё одной тряпкой, обмотанной вокруг головы. Всё-таки люди настолько глупы, привыкли вестись на обёртку. Так что кто узнает в оборванце одного из племянников императора?       Но паренёк всё равно ошибся. Беззаботная жизнь во дворце не научила его пока играть свою роль до самого конца. А среди жителей трущоб ещё остались те, кто способен рассмотреть, даже скрытую рваными тряпками, стать и вызов, который прорывался сквозь любопытство, светившееся в красно-карих глазах.       Юноша всё-таки не растерялся, когда его неожиданно схватили за руку и прижали к грязной стене. Напрягшись, он оглядел тройку мужчин, окруживших его.       — И как это мама отпустила такого малыша гулять одного, а? — один из оборванцев, самый рослый, тот, что всё ещё крепко держал его за руку наклонился к нему, и парень испытал жгучее желание зажать себе нос — запах немытого тела был ужасен.       — Увы, я уже давно не спрашиваю разрешения, — ухмыляясь, проговорил он, дёргаясь и выворачиваясь из крепкого захвата — похоже, нападавшие не ожидали от него такой прыти, да и уроки борьбы во дворце прошли не зря. Только вот во дворце учат честному бою, а вот подставлять подлые резкие подножки учит улица.       Парень охнул от боли, пронзившей коленку. Времени вытащить спрятанный за пазухой нож ему не дали — вновь прижали к стене, но на этот раз безжалостно заламывая руку и утыкая лицом в холодный камень. Он едва успел повернуть голову вбок, чувствуя, как шершавая поверхность оцарапывает щёку.       — Какой ты прыткий, неужели заторопился домой, — за его спиной раздался гогот, а державший его ещё сильнее заломил руку.       — А вы, похоже, очень смелые — втроём на одного, — зло огрызнулся он, косясь на проходящих мимо редких людей. Но те пытались только скорее проскользнуть, не привлекая к себе внимания. Таковы законы трущоб — каждый сам за себя. Отчаянно закусив губу, он попытался ещё раз дёрнуться, но вновь безуспешно, только ткань немного съехала с головы.       — О, да нам повезло — парень-то милашка, — один из мужчин сдёрнул её совсем и, загребая рукой несколько тёмно-рыжих прядей, сжал их в кулак и больно потянул, заставляя юношу неудобно изогнуть шею.       Снова слыша противный смех и пошлые комментарии в свою сторону, чувствуя, как чья-то ладонь уже забралась под драную рубашку, поглаживая ему спину, парень уже пожалел, что поддался своему любопытству и решил увидеть ту сторону жизни, о которой ничего не знал. Эта ночная прогулка обещала стать печальным опытом.       — Похоже, вы тут развлекаетесь, — вдруг протянул чей-то насмешливый голос. — Я тоже хочу.       — Эй, парень, вали отсюда, иначе будешь следующим, — в голосе одного из мужчин хоть и звучала наглость, но за ней были явно слышны нотки страха. Коэн замер, надеясь, что неожиданный спаситель его не подведёт.       — Так я же не против, только вот развлекусь я по-другому.       Следом за этим словами последовал глухой звук удара, а после звякнула сталь, встречаясь с приглушённым криком. Через пару мгновений Коэн почувствовал, как его больше никто не держит, и развернулся, прижимаясь спиной к стене и ошарашено оглядывая валявшихся на земле недавних обидчиков. Но это зрелище было хоть и приятным, но не настолько интересным, как пришедший ему на помощь незнакомец.       В тусклом свете луны можно было различить, что спаситель не старше двадцати лет — такой же парень, как и он сам. Длинные тёмные волосы были забраны в хвост, а рваная чёлка была задиристо зачёсана на бок, немного прикрывая правый глаз. Заметив на поясе молодого человека меч, Коэн тут же понял, почему в голосе оборванца звучал страх — этот парень выглядел действительно опасным, от него даже веяло особой властью.       — Эй, чего молчишь, ты в порядке? — похоже, незнакомцу надоело, что его так пристально рассматривают.       Коэн кивнул, но, поняв, что этого недостаточно, решил подать голос:       — Спасибо за помощь.       Парень шагнул к нему и, наклонившись, поднял с земли кусок ткани. Коэн взял часть своего нехитрого камуфляжа и под внимательным до мурашек взглядом обмотал голову, скрывая волосы.       — Идём. Не стоит тут задерживаться, мне не хотелось бы вступать в драку ещё с какой-нибудь зарвавшейся компанией.       Это прозвучало как приказ, и Коэн открыл уже было рот, чтобы возразить, но вовремя одумался. Пришлось подчиниться, хотя это и неприятно царапнуло по самолюбию — во дворце никто не посмел бы так к нему обратиться. Но этот парень всё равно не поверит, что он из правящей семьи — он ведь сам сделал всё возможное, чтобы выглядеть как можно непрезентабельнее.       Пока он раздумывал над этим, незнакомец уже успел уйти на несколько метров вперёд, и Коэну пришлось чуть ли не бегом догнать его, чтобы идти рядом, плечо к плечу.       — Как Вас зовут? — он не выдержал уже через несколько минут.       — Синбад, — судя по сухому ответу, парень был не в настроении разговаривать.       — А меня — Коэн, — уже представившись, Коэн понял, что лучше бы было не называть никому тут своё настоящее имя, но было уже поздно. Любопытство всё равно грызло его изо всех сил, и он, плюнув на опасения, что его просто тут оставят, снова нарушил вязкое молчание: — Ты же не здешний, да, Синбад?       Но вместо ответа Синбад резко схватил его за руку и дёрнул за ближайший угол. Коэн замер, оказавшись крепко прижатым к его груди. Даже несмотря на то, что они были одинакового роста и комплекции, в руках Синбада чувствовалась железная хватка, как у человека, который уже давно привык бороться за свою жизнь и побеждать. Уже завертевшиеся на языке вопросы так и остались невысказанными — Коэну просто не позволила это сделать шершавая ладонь, которой Синбад зажал ему рот.       Какая-то грязная пьяная компания уже прошла мимо, оставляя за собой «аромат» дешёвого пойла, но они так и не двигались, напоминая собой каменные изваяния.       — У тебя, может, внезапно и проснулось желание поболтать, но будь добр, попридержи его, пока мы не окажемся в более безопасном месте, — хмурый голос раздался рядом с его ухом, и в следующий миг Коэн глубоко вздохнул, когда Синбад всё-таки убрал ладонь с его губ.       — Куда ты меня ведёшь? — тихо поинтересовался он и почувствовал, как в нём вновь поднимается раздражение, когда вместо ответа Синбад издал странный звук, больше всего похожий на едва сдерживаемый смех.       — Ты бы ещё это спросил, когда мы пришли, — ехидно пробормотал он. — И как ты вообще до своего возраста дожил, воплощение наивности?       Коэн не стал отвечать, стараясь подавить в голове противный голосок, повторявший, что Синбад прав. ***       Коэн внимательным взглядом скользнул по пожилой женщине, с которой Синбад перекинулся парой слов, прежде чем начать подниматься по узкой лестнице. Обычная хозяйка обычной таверны, даже странно видеть тут такого необычного для страны Коу Синбада.       При свете масляных светильников он наконец-то смог его разглядеть. Вид у Синбада был благородно-бандитским: белые штаны, смутно напоминавшие шаровары, были заправлены в высокие сапоги, своеобразная расстёгнутая куртка была надета поверх лёгкой жилетки и рубахи. Круглые серьги поблёскивали в ушах, а на шее висело несколько дорогих на вид цепочек. Тёмные с фиолетовым отливом волосы и золотисто-карие глаза выдавали в нём партевийца — уж слишком он был похож на послов этой страны, которых Коэн видел как-то ребёнком.       Коэн закрыл за собой дверь, входя за ним в небольшую комнатку со скромной кроватью и небольшим столиком, на который Синбад небольшую пиалу с водой, которую дала ему хозяйка. Усевшись на кровать, он потянулся, разминая мышцы, и глянул на всё мнущегося у стены Коэна.       — Чего молчишь? — тот аж опешил от такого вопроса, заданного с вполне доброжелательной улыбкой — похоже, Синбад сменил гнев на милость.       — А что надо делать? — огрызнулся Коэн, всё ещё тая обиду на то, что этот непонятный парень успел им покомандовать.       В глазах Синбада блеснули смешинки.       — Сюда иди, — он похлопал ладонью по тонкому покрывалу, которым была накрыта кровать.       — Зачем? — в голосе Коэна послышалось явное подозрение, а самого его охватил запоздалый страх — только сейчас, будучи вдалеке от так долго манивших его трущоб, он понял, от чего он спасся. Синбад — пусть он ему помог, но можно ли ему доверять?       — У меня тут зеркала рядом нет, так что можешь в свой нож посмотреться, — Синбад заметил его состояние, но ничем этого не выдал. — Раны, безусловно, украшают мужчину, но всё-таки такую царапину на твоей щеке не мешало бы промыть — думаю, сам представляешь, сколько заразы в трущобах.       Коэн согласно кивнул, но промолчал, не уверенный, что не скажет какую-нибудь глупость, над которой Синбад снова посмеётся. Он уселся на кровать, наблюдая, как Синбад вытащил из дорожной сумки рядом небольшую белую тряпочку и окунул её в воду.       Придерживая молчавшего, но сверлящего его глазами парня за подбородок, Синбад аккуратно стирал с его щеки грязь и запёкшуюся кровь, успевая при этом всё обдумывать. На этот маскарад он не купился — даже будучи облачённым в лохмотья, Коэн — Синбад всё-таки услышал и запомнил его имя — выглядел до неприличия ухоженным. А уж его поведение — сразу видно, что его балуют и многое ему позволяют. Да и тогда, когда они скрывались в темноте, Синбад ощутил под ладонями не худое недокормленное тело, а твёрдые мышцы, которые появляются только после долгих тренировок. Но, похоже, Коэн пока не бывал раньше в ситуации, когда нужно защитить свою жизнь, а не просто красиво отбить удары мечом наставника, иначе бы он не растерялся с этими бродягами. Но всё равно, новый приятель выглядел на вид довольно умным, но пока что наивным, не знавшим жизни, но отчаянно желавшим её попробовать. Какое-то тёплое чувство охватило Синбада — Коэн внезапно очень сильно напомнил ему себя самого несколько лет назад, несмотря на то, что возраста они были одинакового.       — Можно? — не выдержав, спросил Синбад, указывая глазами на своеобразный тюрбан. Что-то показалось ему странным в той подворотне, и теперь хотелось проверить, действительно ли у этого парня ярко-рыжие волосы.       Коэн сначала засомневался, но потом решил, что Синбад, будучи приезжим, может и не знать, что означает цвет его волос. Пока тот, полоскал тряпицу от грязи и крови, он размотал ткань и попытался пальцами привести свою спутанную шевелюру в порядок.       — Ну ничего себе, — ахнул Синбад, едва сдержавшись от того, чтобы не прикоснуться к огненным прядкам, чтобы проверить, действительно ли они настоящие. — Впервые вижу, чтоб у кого-то был такой красивый цвет волос, — что-то крутилось у него в голове, связанное именно с таким вот необычным оттенком, но мысль ускользала, не давая поймать себя даже за кончик хвоста.       Коэн почувствовал, что готов смущённо покраснеть от таких слов, искренних и настолько не похожих на привычную при дворце лесть.       — А теперь признавайся — чего забыл в трущобах? — Синбад "пошёл в атаку".- Думаешь, по тебе не видно, что ты из богатых?       — Знаешь, а мне тоже интересно, что забыл там чужестранец типа тебя. Это довольно странно, — парировал Коэн, оказавшись неплохим противником.       Несколько секунд они внимательно смотрели друг на друга, словно пытаясь если не словесной перепалкой, то борьбой взглядов докопаться до сути. Но победитель так и не выявился.       — Останемся каждый при своих секретах, — заключил Синбад. — Иногда чужие могут оказаться тем ещё грузом. Кстати, — он перевёл тему, — домашние-то наверняка не в курсе о твоих прогулках.       — Это в первый раз.       — Надеюсь, в последний.       — Уж ты-то не поучай меня, — огрызнулся вновь Коэн. Синбад же проигнорировал этот выпад.       — Короче, искатель приключений, я, конечно, понимаю, что тебе бы следовало оказаться в своей кровати до того, как все проснутся, но в одиночку ты никуда не пойдёшь, а то опять вляпаешься в неприятности. А с тобой гулять под луной я не намерен, во-первых, я не романтик, а во-вторых, меня ждут трудные дни, начиная с завтрашнего раннего утра. Так что на ночь остаёшься здесь. Возражения? — и хоть это всё было сказано с милейшей улыбкой, в голосе Синбада звучали совсем уж стальные нотки, доказывающие, что от своего он не отступится.       — Спать на полу я не буду, — поставил условие Коэн. — И с тобой рядом тоже.       — Не бойся, меня не интересуют такие капризные личности, — Синбад кривил душой. Парень был довольно неплох собой, даже чуточку мил, и он не отказался бы получить с Коэном немного удовольствия, тем более в последнее время как раз было не до этого. Но почему-то не хотелось, чтобы это рыжее чудо осталось лишь развлечением на одну ночь, а иначе бы всё равно не вышло — слишком много он обязан ещё сделать, а забирать с собой этого едва знакомого парня было уж совсем безумной затеей.       Но тут Коэн совершил ещё более безумный, чем эта затея, поступок.       Чувствуя мягкие губы, ласково и в то же время требовательно касающиеся его губ, Синбад понял, что от уж такой капли удовольствия всё-таки нельзя отказываться. Приобнимая Коэна за шею и притягивая его к себе, он умело проник языком ему в рот, исследуя и дразняще оглаживая им небо и ровные зубы. Коэн сначала растерялся, но через несколько секунд старательно отвечал ему, даже успевая нагло, но почти незаметно кусаться.       — Говоришь, не интересуют, — рвано выдохнул он, когда Синбад, справившись с желанием опрокинуть его на кровать и продолжить эту игру за получение удовольствия, немного отстранил его от себя, потрепав по волосам.       — Ложись спать, — он улыбнулся какой-то странной улыбкой, и Коэн понял, что до утра он ничего больше не скажет и уж точно не прикоснётся к нему. Обиженно фыркнув, он рухнул на кровать, отворачиваясь к стене и, что удивительно, засыпая почти сразу же — всё-таки эта ночь оказалась слишком насыщенной и выматывающей. Так что он уже не почувствовал, как Синбад, укладываясь рядом, всё-таки не удержался от того, чтобы обнять его со спины.       Но утро встретило его пустой подушкой рядом. Синбад ушёл, не попрощавшись, не догадываясь пока, что отголоски обиды за это он познает только спустя десять лет. ***       — Что случилось, Синбад? — голос Джафара звучал немного обеспокоенно, и Синбад в который раз убедился, что, несмотря на юный возраст, этот мальчишка способен увидеть его насквозь.       Небольшой, но крепкий корабль уносил их к будущему подземелью, и очертания столицы Коу уже были почти не различимы. Он всё-таки заставил себя отвернуться от них. Почему это далось ему с трудом. Но верить в то, что причина была в одном рыжем вредном парне, он не хотел. Так ведь не бывает. Не может человек, которого ты знаешь лишь несколько часов, запасть в душу настолько, что по нему начинаешь тосковать. Это всё глупые романтичные бредни, не более. Синбад изо всех сил старался себя убедить, что после того, как он покорит ещё одно подземелье, он отправится в самый лучший публичный дом, где чужие умелые ласки просто заставят его забыть о Коэне. Да, так и будет.       — Я просто немного устал, — ответил он всё так же подозрительно косящемуся на него Джафару.       — Но ты же узнал всё, что хотел?       — Да. Как я и подозревал, тут назревает переворот. Не думаю, что я сильно ошибусь, если предположу, что всё случится месяца через три.       — А что будем делать мы?       — Ждать. Пока у меня нет власти, чтобы как-то изменить это или использовать. Я не уверен, что и через пять лет у меня получится это. Хотя, — по губам Синбада скользнула чуточку хищная улыбка, — это не значит, что я не буду об этом думать.       Через три месяца в пожаре погиб император Хакутоку и два его старших сына. Императрица Гёкуэн не потеряла своей власти, став женой его брата, Котоку. Рен Коэн, старший сын теперешнего императора, получил статус Первого принца империи, а через несколько лет был возведён в статус верховного генерала. Завладев тремя джиннами, принц Коэн только усилил своё влияние в стране.