Наследник драконьей крови

Арвена Телас сидела в кресле-качалке и читала книгу о магии разрушения. Пламя срывалось с её пальцев подобно пуме, рвущейся в бой. Одна из этих жёлтых кошек недавно расправилась со всеми крысами Арвены. Любимая Жужа бездыханно валялась на гниющем полу, а длиннохвостой серой Малышке пума оставила огромный отпечаток острых когтей. Ужас охватил Арвену, когда она, услышав шум, спустилась в подвал и застала незваную гостью, чьи зубы впились в шею Астрочки. - Куилл-Вив! – выкрикнула Арвена, яростно сжав кулаки. Как так? Гильдия бойцов уже занималась ею, и аргонианша пообещала больше не подсыпать мясо к дыре в подвале. Подлая предательница и расистка! Пум в округе Пинарус Инвентиус убил ранее. Арвена чувствовала, как щиплет в красноватых глазах и по щекам стекают слёзы. Кроме крыс, у данмерши не было никого: недавно она овдовела, а муж оставил ей только долги. Арвена всё ещё не пришла в себя, и переживала гибель крыс так, как не переживала за трагическую смерть супруга. Рыжевато-серая шерсть стояла в её глазах, как единственно ценное явление. Больше ей не доведётся услышать перебирание тонких лап и жалобный писк в подвале. Уютный, хоть и не очень большой дом не наполнится жизнью, если только Арвене не покончить с собой. Тогда с огромной долей вероятности произойдёт то же, что в особняке Лонгрена Бенируса, и найдётся герой, который успокоит дух Арвены даэдрическим оружием. Вспомнив о Куилл-Вив, Арвена расплылась в довольной улыбке. Стань Арвена туманным привидением, она высосет все жизненные силы из проклятой аргонианши – и та упадёт, жадно вдыхая воздух. Но разве можно надышаться перед смертью? Потренировав дикцию, Арвена в образе духа сможет говорить страшным могильным голосом. «Арен с Арвеной яро рвались сражаться на Арене» - вот как она будет совершенствовать речь. Пламя в очередной раз сорвалось с рук данмерши, не обпалив висящие на стене ковры. На сей раз достигнув десяти футов, пламя обогнуло комнату и возвратилось к руке Арвены, не обжигая зеленоватой кожи. Желая отпраздновать удачу, женщина откупорила Вино Братьев Сурили 415 года и, хваля Скинград за отличных виноделов, выпила целый бокал, чокнувшись с зеркалом. Второй она пила уже не чокаясь в память о своих крысах, сохраняя невозмутимое выражение лица и тая глубинную печаль. Заправленная постель ждала данмершу, и едва сиреневое небо потемнело, поглотив городскую суету, два красных глаза сомкнулись. Разбудил Арвену стук, раздающийся в подвале. Куилл! Данмерша босиком метнулась в сторону двери и, стараясь не шуметь, сбежала по лестнице вниз и, крадясь, как вор, обогнула собственный дом. Поимка Куилл-Вив на месте преступления стоила того, чтобы ноги почувствовали холод ночной земли. Одновременно Арвена благодарила Талоса за то, что не живёт в Бруме, где ей бы пришлось месить снег. На другом конце дома Куилл-Вив не оказалось, а вместо неё, согнувшись в три погибели, у незаделанной дыры стояла нищая. - Ты что делаешь возле моего дома?! – возмутилась Арвена, и в красных глазах вспыхнули недобрые огоньки. Нищая держала в руках грязный свёрток, и слезливый взгляд был направлен именно на него. - Мне нужно скрыться. Пожалуйста, помогите, - умоляла она. - Помочь или позвать стражу – вот в чём вопрос. Что ты натворила?! – недоверчивым взглядом сверлила незнакомку Арвена. - Мой ребёнок только недавно заснул, прошу, не кричите. - Отвечай, что ты натворила, - сказала Арвена спокойней. - Ничего. Я не преступница, но меня обвиняют в участии в Мифическом Рассвете. Арвена вскрикнула и оглянулась по сторонам. - Богатства в доме нет. Безупречные жемчужины не собираю. Ты ничего не найдёшь, а с моего убийства только больше срок намотаешь. Ассассинка, - прохрипела данмерша. – Ты через дыру в мой дом хотела забраться? Незнакомка кивнула. - Да. Но я не собиралась ни грабить, ни убивать. Мне нужен ночлег, и я бы уместилась в подвале. - Ещё чего! – взвизгнула Арвена. – Подвал – святое место. Там жили мои крысы. Пойдём в мой дом, - данмерша сама удивилась, как так быстро решилась пустить незнакомку к себе. Быть может, сказывалось одиночество. - Благодарю вас великодушно. - Не стоит, - лицо данмерши выражало апатию. Стражников поблизости не было, поэтому Арвена провела незнакомку через главный вход. Оказавшись в доме, женщина расправила плечи и взмахнула, стряхнув с себя грязные осадки. - Ну давай, вымажи мне тут ковры, - огрызнулась Арвена. - Извините. Арвена пропустила извинение мимо ушей и подложила старую фетровую одежду на стул, усадив незнакомку, сама же села напротив. - Рассказывай, как зовут, откуда. Всё равно мне не заснуть после смерти любимых крыс. Поганая Куилл-Вив, Дагон её побери! Всегда хочет мне насолить и посылает в подвал пум. - А у вас, кроме крыс, никого не было? - Нет, - призналась Арвена и опустила глаза, чтобы не заплакать. – Мои не воняли канализацией и не разносили болезни. Эпидемия чумы Анвилу бы не грозила. - У меня вот тоже, кроме ребёнка, никого и нет. Вас как зовут? - Арвена Телас. - А меня Алиссия Вайл. Алиссия развернула грязный свёрток, обнажив лицо младенца. Дитя мирно посапывало, надув пухлые щёчки, и поморщилось, почуяв рядом не только свою мать. - Имперец ненавидит данмеров, когда ему нет и года? – презрительно спросила Арвена. - Он просто волнуется, как все дети. Помогите мне, пожалуйста. - В чём? Попасть в тюрьму? Я помогу вам. Сморщенное тело младенца вызывало отвращение у Арвены, но Алиссия со своим ребёнком сегодня ночью осуществили мечту данмерши. Ей ведь не хотелось оставаться одной до конца своих дней. - Моему сыну необходимы пелёнки. У вас найдётся что-то? Арвена молча открыла ящик комода и, пошарив в нём, кинула в лицо Алиссии куски ткани, некогда бывшие штанами кузнеца. - Подойдёт? Алиссия кивнула, и, развернув свёрток, аккуратно взяла ребёнка под руки и переложила на чистую ткань. - Алиссия! Это же стол, где я ем. Уберёшь тут потом всё. - Во имя Талоса, простите меня, великодушная, - замямлила Алиссия и поспешила завернуть ребёнка. Арвена фыркнула. Малыш проснулся и расплакался. - Теперь он ещё и ревёт. Нарожала, - гневно произнесла Арвена, а сама думала, чем бы усмирить ей гнев. – Делай здесь что хочешь, а я пойду в подвал. В буфете есть молоко и фрукты, в комоде найди чёрно-красный наряд. Мне он всё равно не нужен. Прихватив с собой спички и свечи, Арвена спустилась в подвал. Плач ребёнка раздражал её, но за дверями в тёмном помещении его не так слышно. Сквозь дыру проникал свет огромной белой луны, а отдалённый от мира Нирна красноватый спутник не озарял небо вот уже неделю. Наступали холода, и скоро Анвил сравнится с Брумой. Арвена взяла несколько длинных жёлтых свечей и одну красную. Разжигая каждую из них в канделябрах, стоящих на каплях крови, Арвена плакала, а затем подошла к дыре и встала на колени, сложив ладони и обратив взгляд к звёздным небесам. - О девять божеств! О великая Азура, чья звезда порабощает души врагов! Примите души трагически погибших крыс и усмирите мой гнев на бедную женщину. Арвена всхлипнула и поднялась с коленей. Она не стала струшивать гниющие щепки-занозы и липкую траву, ведь по всему этому ходили её любимые питомцы, и в таком виде вышла к женщине. Алиссия кормила ребёнка молоком. - Он имперец. Настоящий боец, - улыбнулась Алессия. – Хотите его подержать? Арвена отстранилась. - Он чистый, я поменяла пелёнки и выбросила старые лохмотья в корзину для мусора. - Это была миска для еды моим крысочкам! – вспылила Арвена, но тут же усмирила гнев. – Ох, Алиссия, ты можешь делать что хочешь. Конечно, это всего лишь корзина для мусора, ты права. Да и крыс моих больше нет. А вот у тебя есть ребёнок. - У вас тоже ещё будут дети, Арвена. - Маленький данмер, сверкающий красными глазками? Я уже не надеюсь. Хоть мне и нравится один тёмный эльф, он гораздо моложе меня. Я для него старуха. - Вы не стара. - Не думала, что лесть присуща таким молодым особам. Арвена утёрла слезу и неожиданно для себя взяла ребёнка на руки. По зелёным рукам пробежало тепло, ведь маленькое тело таило в себе больше, чем казалось на первый взгляд. Младенец прижался к Арвене и потянулся руками к её плечам. - Он хочет обнять вас. Арвена рассмеялась, и ей как-то сразу стало легче. - Малыш. Какой он замечательный! Значит, имперец не ненавидит данмеров. - Нет, - сказала Алиссия. – Он мал для ненависти. Да и когда он вырастет, вряд ли станет испытывать неприязнь к расам. Его отец благородной крови, а я безработная и недавно стала нищей. У меня был дом недалеко от Вейе, и я зарабатывала, добывая и поставляя в таверну «Ваунет» вино изгнаний теней. Меня волнует судьба ребёнка, как и судьба Империи. Арвена вздохнула и, бережно взяв младенца, отдала его матери. - Империю накрыла тень. Мы победили Обливион, но, скейлон побери, у нас нет наследника! Уриэля Септима убил Мифический Рассвет, к которому ты не причастна, но тебя почему-то подозревают. Мартин превращён в Статую воплощения Акатоша. Ребёнок вновь заснул, и Алиссия, печально улыбнувшись, подошла к окну. За приоткрытой шторой она увидела небо, усеянное звёздами, направляющими искателя приключений, и расположенные вблизи дома. Череда белого кирпича и рыжих крыш продолжалась до ворот пристани Анвила. Совсем юными обе женщины бороздили моря, но друг другу об этом в ночь встречи так и не сказали. - Империя не останется без наследника, - стоя у окна, но уже повернувшись к Арвене, сказала Алиссия. - Сыновья Императора умерли, Мартин тоже. - Мартин… - печально вздохнула Алиссия. – Он ведь был священником в Кватче. Даэдра пришли за ним. - Вот-вот, и это известно так же, как и то, что потом он умер. Все умерли, - чуть не крикнула Арвена, но вспомнила, что в доме дитя. - Я хочу рассказать кое-что о Мартине, - сказала Алиссия, сев к столу, и Арвена села напротив неё. – Когда Кватч был городом, наполняемый шумом городских битв, кричащей стражей и работниками гильдий, я восьмилетней вертелась у гильдии бойцов, чтобы меня приняли к себе. Меня тренировал ещё молодой, ныне живущий в Королле Орейн. Он носил бархатный наряд даже под тяжёлыми доспехами, а на голове его вились чёрные волосы, заплетённые всё в тот же конский хвост. Если повернуть время вспять, исчезнут и морщины, и лысина в полголовы, но никогда не пропадёт его боевой дух. В Анвиле жил мой брат, который умер после нападения тролля. Нам тогда было по двенадцать лет, и он так и остался навсегда двенадцатилетним. Родители погибли от руки главы гильдии убийц. Понимаешь, Арвена, что я чувствовала? Мои родители чем-то провинились, раз их решили убить. Мне стало так тоскливо, что я не знала, куда податься, и путешествовала, уже тогда обнаружив место, где можно построить дом. Вернувшись в Кватч после очередного путешествия, я попала под проливной дождь и, не зная, куда мне идти – а в дом, где убили родителей, не хотелось – побежала в церковь. Несли меня туда не ноги, и причиной был не ливень – душе хотелось покоя. Стойкий запах ладана ударил в нос, когда я проходила мимо фресок и умиротворяющих витражей. В церкви меня встретил седовласый мужчина в одежде монаха, а у одного из маленьких алтарей Девяти стоял мальчик моего возраста, тоже имперец. Я прошла по красному ковру и, опустившись на колени, притронулась к алтарю. По руке прошла волна облегчения, и моё тело наполнилось силами, которых хватило и душе. Священник улыбнулся и сказал: «Радуйся! Твоя вера помогла победить твои душевные недуги». «Отец, - спросил мальчик, - а можно мне погулять с этой девочкой?» Мне не хотелось нарушать тишину в церкви, но трудно было не рассмеяться, видя кудрявые коричневые волосы. Я сдержалась и только улыбнулась, а священник кивнул головой, и я поняла, что он согласен. Как я потом узнала, отец мальчика долгое время был фермером и не сразу стал священником. С мальчиком мы проводили очень много времени, катаясь по траве и собирая ингредиенты для зелий. Постепенно, год за годом, я научилась распознавать все четыре эффекта, которыми обладает ингредиент, а потом научилась готовить зелья только из одного элемента. Мои целебные напитки покупали по всему Сиродиилу, и вскоре я смогла позволить себе попросить самого канцлера Окато построить мне дом возле Вейе. Рабочие справились очень быстро. В гильдии бойцов мне работать не хотелось. Знаешь, Арвена, с возрастом интересы меняются, и теперь меня больше интересовали зелья. Правда, из уважения к Орейну я поработала как новичок несколько месяцев, а затем полученные навыки оставила для странствий. Убивать существ в нашем мире надо уметь каждому, иначе сложно выжить. Мальчика, с которым я гуляла, звали Мартин. Сын священника не позволял себе ухаживаний и относился ко мне очень бережно, будто к часослову в золотом переплёте, а в некоторые путешествия со мной уговаривал отца пустить его. Я хранила девичью честь, и однажды это помогло мне уцелеть при встрече с единорогом, которого Герой Сиродиила убил по приказу Гирцина. Не тронули меня и минотавры, хотя в иной раз полубыков приходилось убивать. Мы путешествовали вблизи Бравила месяц, когда наконец вернулись домой. Священник не был против наших с Мартином встреч. Мне было восемнадцать лет, когда я вдруг осознала, насколько вырос тот кучерявый мальчишка, чьи каштановые волосы теперь ложились на плечи красивыми волнами, и что его одежду из мешковины заменяет зелёная мантия. Мои формы округлились, и представители имперской расы глазели на меня, получая пощёчины от своих жён. Я видела себя только с Мартином, и один раз в моём доме он взял меня за руку и сказал, что никогда не хочет отпускать. Я была счастлива и ждала, когда он прикоснётся своими губами к моим. Будучи юным священником, коему возбраняется любить телесно, он затряс головой и, несколько раз произнеся «Нет», отправился в церковь, где и жил последнее время. Мы так и оставались всегда друзьями, даже когда обоим стукнуло двадцать пять, до одного момента. Ночью лил дождь, как в ту ночь, когда я впервые увидела Мартина. Тёмные тучи – предвестники тех кровавых паров над иссохшей землёй – покрыли всё небо. В окно яростно стучали капли, оставляя длинные водяные следы, которые тотчас перемешивались друг с другом, стекая водопадом. Я поняла, что капли не могут стучать настолько сильно, как вот уже минуту. Зажжённая свеча в моей руке осветила лицо Мартина, когда я открыла дверь. Пройдя в зелёной, потемневшей от воды мантии, он оставил мокрые следы на полу. Свёртком ткани я промокнула его растрёпанные волосы, превратившиеся в сосульки, и велела снять мантию. Дрожа от холода, Мартин стеснялся и не сразу начал развязывать узлы одежды, державшие её на худом теле. Он всё же снял одежду и сел греться у камина, пока я выкручивала мантию, доверху наполнив ведро водой, а затем закинула её наверх сушиться. Я растирала пресс Мартина сиродиильским бренди, а он всё повторял, что не может без меня, и удержал меня за бёдра, поцеловав тёплые губы. Он сказал, что согрелся благодаря мне, и прижал меня сильнее. Впервые я оставила красную бархатную одежду на полу и стянула всё, что прикрывало волнующие места. Мы позабыли о стеснении, и дождь бил в такт нашим соприкасающимся телам. Телесная любовь, соединённая с духовной, поглотила нас в ту ночь. Мартин обнимал мою обнажённую спину и шею, ласкал волосы и прижимался своей грудью к моей. Он целовал меня везде, где раньше боялся прикоснуться, и его дыхание на моей коже доводило до мурашек. Утром он обнял меня и исчез, надев мантию. Мартин обещал рассказать отцу о наших отношениях, о том, что произошло ночью, и сказал не волноваться. Он также добавил, что чувствует необыкновенную кровь, текущую в его жилах, и что он будет рад, если передаст эту кровь мне. Впервые мне так не хотелось уезжать из Кватча! Модрин Орейн попросил меня отправиться в Королл и помочь Вилене Донтон. Если б я знала, что видела Мартина в последний раз, то ни за что не стала бы ехать. Сыновья Вилены подрастали и уже получали контракты, а меня за хорошую плату попросили помочь им зачистить близлежащие пещеры. Одним утром меня разбудил Модрин, держа в руках мою походную сумку и доспехи. «Что случилось? Сегодня же выходной» - зевнула я и потёрла заспанные глаза. Обеспокоенный старик кричал что-то про Кватч, и я никак не могла сообразить, что именно, пока он не всунул мне в руки газету. «Вороной курьер» писал о каких-то красных облаках над городом и разрушенных домах. «Мартин!» - тут же мелькнуло в голове. Надев доспехи, я выбежала через чёрный ход и ринулась к северным воротам Королла. Стражники не успели ничего спросить: так быстро я миновала огромную дверь и оседлала пегую лошадь. Я помчалась через пустоши, населённые опасными существами, игнорируя основные дороги. Кватч уже виднелся в виде сиреневой дымки с возвышающимися куполами церкви, когда в небе яростно грянул гром, и дождь, как из ведра, начал поливать мои волосы и одежду. Вода забиралась под доспехи, шерсть моей пегой подруги воняла, и мои руки соскальзывали с неё, так что я еле могла удержаться в седле. Я посмотрела наверх и ужаснулась. Небеса окутали кровавые пары, похожие на химический состав ядовитого зелья, и красные молнии устрашающе гремели. Что-то внутри подсказывало мне не ехать в Кватч, будто советовал тихий и посторонний, в то же время очень родной голос. Другая моя сторона рвалась на помощь Мартину, и тогда она победила. На пути мне встретился огромный камень, и лошадь подвернула ногу, а я подскочила и вылетела из седла. Налетев на острый выступ, я не сразу поднялась и безучастно наблюдала, как моя пегая без сознания катится по траве и падает навзничь. Не сумев сдержать слёзы, я кинулась вниз к лошади и гладила гриву, эти спутанные и мокрые волосы. Большие конские глаза остановились. Я сняла седло, используя его как щит, потому что железный забыла у Орейна. Оглядываясь по сторонам, я видела только лес и город вдали, но тревожное чувство не покидало меня. Подойдя к воротам города, я увидела трёх стражников рядом с Героем Сиродиила, которые боролись с отвратительными существами. Лопоухие жёлтые скампы размахивали своими тонкими хвостами, шипели, как коты, и швырялись огненными шарами. У ворот возвышались пылающие огнём врата, из которых выпрыгивала бесконечная череда новых тварей. Внезапно сзади послышался хруст дерева, и на меня напала женщина в красных доспехах и капюшоне. Я узнала эту одежду. Передо мной размахивала оружием ни кто иная, как представительница Мифического Рассвета. Я замахнулась на неё серебряным кинжалом и начала ударять по груди и лицу. Махнув оружием выше, я ранила её в шею, а яд прошёлся по телу. За красноватым паром над головой ассассинки следовала её скорая кончина. Тут я совершила роковую глупость, сняв промокшие доспехи и одежду, и надев на себя более сухие мантию и капюшон Мифического Рассвета. В таком виде я побежала к стражникам и начала дубасить оружием скампов, но осведомлённые об убийцах императора стражники сами напали на меня. Защищаясь, я убила одного стражника, а двое других помчались за мной. Осознав, что натворила, я решила скрыться, с каждой секундой отдаляясь от Мартина. «Жив ли Мартин? Жив ли Мартин?» - спрашивала я, но один стражник выкрикнул «Живым или мёртвым ты не получишь его, грязная ассассинка», а другой продолжал ударять меня мечом. Я упала и оттолкнула его ногами. Стражник налетел на вылезшего из врат Обливиона скампа и переключился на него, а другого мне удалось парализовать на пару секунд, за которые успела скрыться за городом. Я возвращалась к Короллу, но бежала другим путём, запутывая след. Огры, павшие от моей руки, то и дело попадались на северо-западе, и сил ни у меня, ни у волшебного кинжала на них уже не оставалось. С тех пор начались бесконечные скитания в пещерах и ночёвки в чужих конюшнях на холоде. Я пыталась вернуться в дом близ Вейе, но стражники обыскивали его на предмет писем о планах Обливиона или приказов и ожидали меня каждый день, не собираясь уходить. Сердце больно сжалось, когда, наблюдая из кустов, я услышала речь стражника Имперского города: «А ведь Мартин Септим её любил! Кто б мог подумать, что Алиссия Вайл – и причастна к убийству императора. Казалось, такая славная девушка». Другой стражник отвечал, дробя молотком вытащенный из моего дома комод: «Нечего её жалеть, Тим! Яблоко от яблони недалеко падает. Её родителей убило Тёмное Братство, вероятно, за то, что они сами были убийцами. Алиссии потому и нужен был Мартин, чтобы лишить его жизни». Я помотала головой и едва не выкрикнула: «Нет». Вовремя сдержавшись, я двинулась прочь. Пещеры и густые леса не могли надолго стать моим убежищем. Каждый день мне становилось всё хуже – не болезнь ли какая развивается? Подступающая к горлу тошнота заставляла окрашивать кусты в рвотную массу, а с тварями бороться было уже труднее, и, казалось, они вот-вот меня убьют. Иногда я молила Талоса, чтобы так и случилось, но почему-то этого не происходило, почему-то меня ни разу не поймали, когда находились достаточно близко. Чутьё напрочь пропало у стражников или меня защищают зачем-то Девять божеств? Из волос убитых бандитов я делала парики, и в них могла иногда появляться в городе, снимая комнату не в очень дорогих гостиницах, но чаще предпочитала таверны. Какое-то время я прожила недалеко от Бравила с Руфио, пока того не убило Тёмное Братство. Решив, что там небезопасно, я перебралась в Скинград. Человек из гильдии воров, работающий там кузнецом, показал мне тайные ходы и долгое время прятал меня, а потом я стала работать на Серого Лиса, скрываясь вместе с ним в домах. Лис прекрасно понимал, как это – видеть на каждой стене свой портрет с огромной подписью: «Внимание! Разыскивается живым или мёртвым». Он поддерживал меня, пока меня тошнило всё сильней, и болел живот. Тогда ещё неизвестный граф Анвила, осмотрев меня, сказал, что я беременна. О Девять божеств! Я носила ребёнка будущего императора Мартина Септима. При этом весь Сиродиил считал меня преступницей, и стражники жаждали упечь в тюрьму, а то и убить. Много раз у меня появлялась мысль подкинуть записку с написанной в ней правдой к конюшне Имперского города, но всякий раз я боялась проплыть под мостом от Вейе. На третьем месяце это было достаточно тяжело. Кажется, орчиха видела меня, потому что вновь начались обыски дома, в том числе поиск тайных ходов, которых у меня не было. Стражники бороздили лес, а я так и не подбросила записку, чтобы орчиха понесла её канцлеру Окато. Остальное время я жила в Анвиле и боялась приблизиться к Мартину. Я узнавала тайную информацию от графа, который раньше был Серым Лисом, о том, как Мартин ищет доспехи Тайбера Септима, большой велкиндский камень, как позволил открыть Великие врата возле Брумы и как сражался. Он больше не оставался в тени, в отличие от меня. Не желая оставаться трусихой, я захотела подняться и побежать в сторону Имперского города, когда шла война с Мехруном Дагоном. Тогда-то у меня и начались схватки. Бывший Серый Лис принимал роды сам, боясь звать врачей, которые могут сдать меня страже. Рожать было больно, и мучения продолжались несколько часов. Когда наконец мышцы расслабились, а в тайной комнате замка Анвила раздался крик новорождённого, я облегчённо вздохнула и с улыбкой прижала маленький комочек к груди. Никто в Сиродииле не знал, что когда умер один наследник, на другом конце государства родился второй. Вот уже год я живу в Анвиле и скрываюсь. Стража узнала, что я жила в замке. Граф дал фальшивые показания, что ничего не знает, а графиня Миллона Умбранокс действительно не видела меня. Хватит скрываться! Мне это надоело. Я хочу восстановить честное имя семьи Вайл, рассказать правду всей Империи и объявить о существовании наследника. Арвена, ребёнок, который спит у меня на руках, - Курт Вайл-Септим. Это он – наследник престола.