Одна, чёрт возьми, встреча

Ощущая себя довольно странно, словно бы какие-то части тела отнялись от напряжения, он еле вышел из машины, и когда поднял взгляд, наткнулся на весёлый взгляд Кацуми. При этом она не стесняясь, смотрела в зону ниже пояса. Это бы его позабавило – ещё бы, такая воспитанная Кацу, подобно лисице, в чём-то даже голодной, не без интереса просто-таки пялится на… Только если бы не эта улыбка на её губах… Аоминэ затылком почувствовал, что такая реакция возбудила бы кого угодно, вот только улыбка заставляла его переживать как девственника, типа: «Вдруг что-то не так?». Хотя ещё лучше он понимал, что она ещё ничего не видела. - Тебе что, весело?- с угрозой спросил он. Уверенность в том, что она его больше не испугается никогда, разве что только «за» него, сносила абсолютно все чувства правил поведения. С ней он мог теперь быть, каким хотел, а самое главное – собой, без страха, что она уйдёт. Явно сдерживаясь от смеха, она подняла на него взгляд. - Н-не пытайся стоять прямо,- аж покраснела от усилий и зажала ладонью себе рот. Машина уже отъехала, на дороге перед входом во двор её дома они остались одни, и именно после этого Аоминэ ощутил, что хочет не банально наброситься, а сыграть во что-нибудь. Ни одна женщина ещё не заставляла его так живо интересоваться всем, что происходит. Да что там! Ни на одну он не хотел наброситься дважды за день! И при этом быть уверенным, что будет и третий, четвёртый раз. Это осознание так будоражило, что взгляд его становился пугающе-оживлённым. Он чувствовал подобное выражение на своём лице только во время игр раньше, и то, лишь особо интересных. На подобный ответ он вдруг подумал, как нынешняя его поза смотрится со стороны. Чёрт, это совсем не круто! Не удивительно, что она смеётся! Аоминэ вообще всегда был выше неё, но положение вынуждало его согнуться так, что казалось, будто они наравне. Это ему подсознательно не нравилось, вот он и пытался держаться прямо. Ещё и расстёгнутый ремень выпятился, ещё и сам он постоянно двигался – одежда казалась настолько неудобной, что сравнить это можно было разве только с аллергией. Вместо ответа он подошёл ближе к ней, но почти врезался ей в спину – стоило ему двинуться, как она тут же быстро повернулась к калитке, потянувшись, чтобы открыть. Ощущения от такого столкновения были, мягко говоря, не очень приятные. Он тут же скривился, так как по паху в очередной раз прошлось болезненное прикосновение – пусть и только через одежду – и снова согнулся, сам того не ожидая, уткнувшись носом ей в затылок. Глубоко вдохнул и чуть не взвыл. - Кацу…- так сказал бы кто угодно, но только не Аоминэ. Голос его, конечно, был узнаваем, но с чего вдруг такая откровенная мольба в интонации?.. Даже не смотря на то, что он едва отдавал отчёт в происходящем, он точно помнил, как она прыснула, явно радостно. Не смеялась над ним, он просто чувствовал, что она рада тому, что эти его эмоции направлены именно на неё. Дура, ну а куда ещё?! Дайки бы разозлился, если бы уже не чувствовал себя почти плохо. Он был уверен, что раз она до сих пор во многом сомневается, то он должен сегодня эти сомнения разбить вдребезги. «Сомнение», к слову, совсем тупое слово, и к их отношениям никаким боком не относится. Так что он пришёл к выводу, что всё это от неопытности у неё, и от редко прорезающейся девчачности. Ну, этой, по типу когда в голову начинают лезть мелкие мыслишки типа: «Ой, а вдруг ему не понравится». Со всеми девушками, с которыми он имел дело до этого, часто выплывало нечто подобное, он уже привык, но с Кацу это было редкостью. Из этого он сделал вывод, что можно будет позже над этим поугарать. Несмотря на периодические такие вспышки слишком явной радости, она вела себя уверенно. Как только калитка поддалась, она взяла его за руку и повела в свой дом. А стоило двери за ними закрыться, он почувствовал спавшее напряжение, и вместе с этим колоссальную кучу новых возможностей. - Дома никого кроме нас,- подняв на него опять же этот болезненно-возбуждённый взгляд, она отвела руку с сумкой в сторону. Аоминэ усмехнулся в ответ. Он подумал, нужно быть быстрее неё, чтобы они с размаху не сильно друг в друга впечатались. Но неожиданно для себя расслабился, и когда сумка упала на пол, не двинулся, а только усмехнулся шире. Она, не сводя с него глаз, подозрительно качнула головой в сторону. - Дайки?.. Ой… Он чуть воздухом не подавился. Его имя прозвучало из её уст крайне напряжённо, вопросительно, как бы уже выдавая нечто вроде: «Что ты задумал?». И тут же Кацу опустила взгляд в пол, поняв, что впервые назвала его вот так по имени. Была атмосфера, была близость, настроение. И это просто выскочило само собой. Но его это ужасно обрадовало. На ходу уверенно стягивая ремень, не сводя с неё нахального взгляда, он подошёл к ней вплотную, с удовольствием отметив, как она дрожит в попытке сдержать себя. Держа ремень в одной руке, другой он обхватил её поперёк талии. Вдохнул запах сбоку, у уха, чтобы слышала. - Теперь ты будешь терпеть,- не смотря на неё, бросил он, и так же внезапно отпустил, перед тем как уйти, достал из кармана припасённый просто на всякий случай недели две назад – как раз когда депрессия усилилась – презерватив, специально, чтобы она видела. Прошёл дальше, вглубь квартиры мимо неё. Кацу судорожно выдохнула. - …С… Сказал мужик со стояком на двенадцать часов!- донеслось ему в спину, отчего он чуть не споткнулся и не растянулся прямо на полу. Иногда она выдавала такое, что Аоминэ с его манерой речи впадал в ступор. И не из-за того, что она говорила, а из-за того, как. Она обняла со спины, и почти сразу он ощутил, как её пальцы расстёгивают пуговицы его рубашки. Это не столько по ощущениям, сколько от самого факта было приятно до дрожи. Они стояли чуть дальше порога гостиной, и, успев осмотреть помещение, Аоминэ пришёл к выводу, что, вероятнее всего, диван станет жертвой этой ночи. Большой, угловой, с хорошими мягкими подлокотниками. Очень кстати… Кацу стянула рубашку с его плеч, проведя еле ощутимо ногтями по коже. Он дёрнулся, но сдержался – хотя то, что он хотел сделать, было очевидно. Выронил ремень. И очень чётко услышал, как она прошептала ему в спину: «Это мне на утро,»- откинув рубашку куда-то в сторону. От мысли о Кацу в его одежде его пробрало изнутри, как если бы он съел что-то щекотное. На нём ещё оставалась спортивная почти облегающая майка, которую он носил уже третий день – именно эта майка становилась жутко приятной, когда была нестиранной несколько дней. Прямо как вторая кожа. И он бы не стирал её ещё дня два точно. А сейчас на миг испугался того, что запах может быть ей неприятен. Но это тут же прошло, когда он услышал, как она глубоко вдохнула. Объятия, которые он почувствовал следом, были похожи на тепло от всего сердца – так его обнимали только самые близкие, если случалось. Несколько растерявшись, он повернулся к ней и поднял её лицо на себя, столкнувшись с помутившимся взглядом. - Эй. Когда ты делаешь такое лицо, это уже не игрушки,- он провёл по её лицу, откидывая волосы. Она вяло нахмурилась, будто пытаясь прийти в себя, но уже заранее думая, что это бесполезно. - Чёрт… Аоминэ, с каких пор ты так пахнешь?..- будто бы набравшись, произнесла она. И только сейчас он ощутил себя реально круче всех для неё. Зубы снова свело, руки снова напряглись, он легко поднял её за талию ближе к себе, и как по инстинкту она, «включившись», возбуждённо поцеловала его, снова «обняв» ногами. Голова закружилась, он пошатнулся, но удержался на ногах, подумав, что нужно срочно дойти до дивана. Хотя мысль уложить её прямо на пол опять словно бы зажигала бенгальские огни в его голове. Он почувствовал, что они оба стали жутко серьёзными, будто бы кто-то неудачно пошутил, и всё игривое настроение испарилось с хлопком прямо в воздухе. Случайно его рука скользнула под её кофту на спине, но, ощутив под пальцами кожу, он уже намерено пошёл дальше. Кацу приятно выгнулась, прижавшись к нему грудью, «убегая» от прикосновения к спине, но лишь с непривычки. В этот раз у него на удивление мысль шла чётче, чем у неё, и он смог найти злосчастный диван, благо тот был достаточно большим, и мимо него Аоминэ не промахнулся. Всё. Можно было расслабиться и сделать всё, чего они только не захотят… Вообще у него отличное ощущение времени, как правило, но сейчас эта способность будто бы отключилась. Сейчас его рост не мешал ему, он мог спуститься ниже, как бы хотел, но пока не спешил. Пока им хотелось друг друга изучить, поэтому он отложил презерватив на край подлокотника. Ему нравилось каждое выражение её лица, и на каждый её поцелуй он реагировал с нескончаемым рвением. Как только они легли, он чувствовал, что эти поцелуи нужны ей, не только потому что она волнуется, но и потому что сейчас инициатива в его руках, и кроме поцелуев она мало что может сделать для него. Поймав её обеспокоенный взгляд, он склонился к её уху: - Эм… Будем считать, что я сказал то, что тебя успокоило,- и вместе с этим, проскользнув рукой под её спину, обнял, прижавшись щекой к её шее. Она расслабленно засмеялась, расправила локти и крепче обняла его. Он почувствовал, как её рука, как и его недавно, проникла под майку на его спине, и как она усмехнулась, выдохнув ему в шею, когда он от прикосновения прогнулся сам, впечатав её в диван. Так. Ещё одно такое движение, и он может причинить ей боль – Аоминэ хорошо ощущал силу, вкладываемую в то или иное действие. Но ощущение того, как эти толчки растворяются в её теле, кружили ему голову так, что пришлось упереться лбом в диван сбоку – ну хоть что-то устойчивое рядом. Только немного отстранившись от неё лицом, он вдруг осознал, как шумно дышит. А Кацу ещё вдобавок сжимала бёдрами его по бокам – прямое отражение её желания, он ощущал это постоянно. Если он вдыхал слишком глубоко - касался её всем телом, и это в очередной раз сносило ему голову. Руками он опирался о диван по обе стороны от неё, и некоторое время просто дышал, думая, что если сорвётся, мало того, что ей будет больно, так они ещё свалятся с дивана и обкатают весь пол в этой комнате. Видя, что он пытается себя сдерживать, Кацу поступила ещё более безбашенно: придвинулась к его руке и укусила. Почему-то увидев краешки её зубов, Аоминэ ощутил то странное чувство, когда тебя столкнули с обрыва, а ты такой хоп – голову набок, типа пока ещё не понял, что произошло, а сам уже падаешь. Он был уверен, что люди себя так и ощущают в подобные моменты. И в следующую минуту он рывком нырнул к её шее, начав кусать и целовать как помешанный, при этом тело его тоже зажило отдельной жизнью, и он начал имитировать крайне пошлые движения более ритмично. Оправа пала, и он чисто, без примесей ощутил желание взять её. Это не то, что чувствует охотничья или бойцовая собака, хотя во многом похоже – он видит, ощущает и вдыхает только её, ему плевать на всё вокруг, весь мир сужается до неё одной, и потому нет ничего, что могло бы его удержать. Он уверен, будь он один на этом диване - несчастный диван бы рухнул. Пол под ним бы проломился. Земля не смогла бы держать. Кацу обладала тем, чего не было ни у одной опоры… Дыхание заполнило пространство между ними жаром, они не переставая целовались, а его руки то и дело ныряли ей под кофту, ложились на грудь. Он думал, так красиво это может быть только в фильмах. Когда с помощью своей прежней силы она толкнула его назад, заставив сесть, поднялась сама и как королева с безумно ровной осанкой одним движением сняла с него майку. Если бы у него хоть где-нибудь была бы вкручена работающая лампочка, она бы сейчас лопнула. Он испытал жгучее желание снова её повалить или ещё хуже – сказать ей что-нибудь эдакое, чтобы «перегорела» и она. Спустив взгляд с его лица ниже, на грудь, она так вдруг посмотрела, будто, опять же, как в фильме перед ней с грохотом распахнулся сундук с сокровищем. И он решил расслабиться и дать ей на себя посмотреть. Он не пожалел. Её взгляд сиял как ни у кого другого. Так горят глаза артиста, который искренне любит публику, глаза ребёнка, которому впервые за полгода купили шоколад… Чувство безумной страсти уже в который раз уступило место чему-то странному. Тёплому и не менее потрясному. Он просто сидел и смотрел, как она проводит пальцами по груди и торсу, ниже… Когда её пальцы коснулись низа живота, прямо над краем штанов, он напрягся, но всё так же ничего не сделал, внутри желая, чтобы её рука коснулась ещё ниже. Скрыть реакцию не удалось, она заметила, как он сглотнул, и снова глядя на него улыбнулась. Вот, провоцирует что ли?.. У них было больше времени, оба точно знали, что никто не помешает. От этого адреналин на толику схлынул, но от этого же внимание друг к другу только обострилось. Если бы она так не дразнила, или может, если бы он продержался ещё немного, то она сама раздела бы его, но нетерпение снова, с ещё большей силой взяло своё. Он снова задышал рвано и, рывком дёрнув её за бёдра, уложил перед собой. Тут же он оказался у её лица, и, усмехнувшись ей в губы, поцеловал, будто бы вспылил, нажал на газ со всей дури. Пальцы уверенно обхватили соски, то выворачивая, то нажимая сверху, одним этим вынуждая её подаваться бёдрами ему навстречу. У самого Аомине всякий раз горячее волнение выворачивало горло от подобных ласк. Его ладони… Полностью накрывают, им несколько тесно на её груди… Никогда раньше он этого не ощущал, но это только будило невыразимую жадность, голод внутри. Снова это ощущение непозволительной пошлости, и как он тут же подхватывает это, так, что она не успевает устыдиться. Он не даёт сомневаться… Тут же, поразительно подходя своими изгибами бёдер под её тело, он прижимается и прижимает к себе. Как будто и входить ему не обязательно для этого. С её положения, повернув голову чуть в сторону, когда Аоминэ прижался в поцелуе к её шее, Кацу видела часть их отражения в зеркале на стене. Видела, как они красиво – да, красиво – смотрятся. Дайки не стесняется, не боится, не сомневается и не делает ничего лишнего. С опозданием в секунды, но она понимает, что он делает всё самое пошлое так, что ей самой это нравится. «Извращенец» может иметь очень правильный и позитивный смысл, как знающий, уверенный до смерти человек… До смерти? Да ну, это слишком сильно звучит… Но он уверен так, что даже нет других аналогов - это просто Аоминэ. Он слишком по-хозяйски проводит ладонью по бедру, обхватывает и прижимает к себе, хотя она и так сжала его изо всех сил. Ему этого уже чертовски мало, да и ей. По тому, как он прижимается и трётся, она чувствовала, как сильно он хочет её. По тому, как прижимает к себе, как скользит усмешкой по шее, она чувствовала… Даже если это и можно по-реалистски так назвать желанием трахнуть, это всё же будет нечто, что отложится на всю жизнь. Она перестала сомневаться в нём ещё в аптеке. Ещё до того, как подумала в принципе, а в чём конкретно, касаемо его, можно усомниться. Она не могла бы отказать ему, даже если он оказался бы на самом деле куда жёстче, чем она представляла. И самое интересное, в этом нет ничего негативного – того, что навязывает общество, типа «дать» парню так просто – низкоморально, или ещё что. Не зная человека непосредственно, так говорить нельзя. Чувствуя его сейчас, Кацу невольно подумала, сколько же девушек у него было, но при этом откуда-то из груди понимала, что она для него одна. Она станет тем человеком, которого нельзя ни с кем сравнивать, даже если свяжет свою жизнь он с совершенно другим человеком. Она понравилась ему, и он напал как какой-нибудь… Человек? Даже не хищник. Взгляд его сразу загорелся, и он тут же сделал выпад – от которого не увернуться и можешь лишь в бессилии, как в замедленной съёмке, наблюдать, как его рука приближается к тебе. Это отпечаталось в её голове… Он в очередной раз выгнулся и, чуть отстранившись, быстро стянул с неё кофту, и без того растянутую до этого в тёплых, горячих, почти полусонных попытках раздеть. Она прогнулась в спине, запрокинула голову, стиснула его запястья. Ей хотелось крикнуть что-нибудь: на душе внезапно всплеснулось так много всего, что если не поделиться - можно умереть. Аоминэ тяжело выдохнул, одним движением убрав давно расстёгнутый, съехавший лифчик в сторону. Или нет?.. Вместо того, чтобы откинуть его, он вдруг приподнял её за талию, прогибая в спине, почти прижимая к себе, и нависая немного. Она чувствовала, как он выдохнул на уровне её лба, и поднёс сжимающую лифчик руку к лицу, на уровне своего подбородка. - Хорошая вещь,- его голос пробрался под корку мозга, своим низким, медленным, но достаточно звонким тоном, будто вырисовывая новые «ходы». Это его личный способ въесться в память. Голос. - Перевязать тебе рот, будет что стиснуть,- и словно бы показательно, он сжал пальцы на её спине, прогнув ещё сильнее к нему, одновременно прижавшись лбом к её лбу, выдыхая медленно, но страстно. Она видела прямо перед собой, как блестит его взгляд, и боковым зрением – как его гибкие пальцы сжимают лиф. О господи… Да Кацу бы этот лифчик съела, если бы он попросил даже это. И не подавилась бы. Осмелев, как от смертельно опасной ситуации, шепнув нечто вроде: «Хватит с тебя,»- она затянула Аоминэ в глубокий поцелуй, во время которого они оба чуть не подавились – он засмеялся, а она не рассчитала глубину. Когда они в очередной раз улеглись, Кацу подумала, что вроде бы всё затянулось, но в голове всё так сильно плыло, а дыхание, хорошо слышимое из-за постоянных поцелуев, так вообще доводило до безумия. Где-то в течение этих моментов он, кажется, окончательно её раздел, но она не смогла акцентировать на этом внимание – он не стал её рассматривать, а сразу же метнулся обратно к лицу. Она почти не сообразила, когда он спустил брюки, и тем более не поняла, когда успел «подготовиться», быстро подцепив с подлокотника нужную вещь. Устроился чётко напротив. Только когда начал проникать, поняла, что начался решающий момент. Он был аккуратен, не спешил, хотя хмурился и задерживал дыхание – ему было тяжело – и оттого она ощущала каждый новый миллиметр. Самое первое проникновение стало для неё как уроком – после этого она чётко поняла, что и как, и больше не боялась и не волновалась на счёт того, что делать. Было просто некомфортно и несколько прохладно поначалу. Он оказался не менее чувствительным, чем она. Это стало ясно, когда Кацу увидела и проверила, что тоже может любым движением вызвать его эмоции. Эти судорожные вдохи и внезапное дёрганье. Когда она в очередной раз провела пальцами по его пояснице, Аоминэ сорвался с худо-бедно хоть какого-то контроля, и резко двинулся, вбив её в диван. Она задохнулась и вскрикнула. И понеслось… Это был даже не выключатель. Наэлектризованный рычаг в какой-нибудь научной лаборатории, который одним ударом с силой дёрнули и заставили работать механизмы. Аоминэ задвигался так резко, громко и с такой отдачей, будто это была не просто нужда – собственное неудержимое желание, подкреплённое приступом неизвестной болезни. Укусы переместились на её плечи, и порой он впивался так, что нет слов описать боль. Не потому, что это было чересчур сильно, а скорее страшно… Потому что хотелось вопреки всему, чтобы было даже больнее. Как она дошла до этого?.. Она прежде могла чувствовать клокочущее волнение в груди, но до этого никогда не думала, что это волнение может скакать по всему телу. Ей хотелось крикнуть ему нечто вроде: «Подожди! Как ты это делаешь?!». Первые две секунды. Потом внезапная резкая, выбивающая из груди воздух волна удовольствия заставила её потерять голову. Аоминэ, не помнивший себя начиная с того момента, как она улыбнулась, немного пришёл в себя, и ощущения взорвались вновь. Теперь уже осознанно он потянул бёдра назад и резко снова вошёл, тут же с восхищением поняв, что Кацу подтянулась к нему, прижавшись, и они почти сели. Вместо этого он подвинулся вперёд, уложив её лопатками на подлокотник. Когда дело дошло до простого наслаждения друг другом, когда они вошли во вкус, всё стало похожим на совершенно отдельный мир. Кацу привыкла к его телу и умудрялась касаться его так, что он узнавал свой собственный организм с новой стороны. Если бы он высказывал своё мнение насчёт того, что с ним в эти моменты творилось, он охарактеризовал бы крайне эмоционально, каким-нибудь одним веским словом, а потом долго думал о том, что произошло. Он видел столько эмоций на её лице, что казалось, впечатлений получил на всю жизнь. И слёзы, и голод, и крайнее удовольствие – набор как раз тех выражений, которые играли на нём как будто изнутри. Держа её за бёдра, чтобы её «объятия» не мешали ему двигаться более размашисто, он заметил, как она дёргается, как от боли. От других ощущений, но похоже на боль, потому что не реагировать невозможно. Наверное, возможно, только если этому специально обучиться, как в армии. Склонившись к ней, он куснул за ухо, привлекая внимание. - Не бойся выпускать… Свой голос… Будет легче,- параллельно толчкам Аоминэ шепнул ей в самое ухо, тут же заметив, как она вздрогнула. Мурашки ощутились, потому что она в тот же момент крепко обняла его за шею, будто подготовившись. Он снова ускорил темп, бесконечно ощущая обволакивающее тепло, утыкаясь в её шею, периодически кусая, чтобы справиться с чувствами. И наконец услышал её голос. Это заставляло его улыбаться, как идиота, счастливо и довольно. Держать её ещё более бережно, но крепко. Он открыл для себя новое развлечение – это было захватывающе, потому что от него почти не зависело. Ему самому было уже интересно, когда она в очередной раз вскрикнет, проведёт ногтями по его спине, выгнется или стиснет бёдра так, что он потеряет голову. Такое случалось перед тем, как люди падали в обморок, например – подобное головокружение – но Аоминэ лишь просто терял себя на некоторое время. В один из таких разов они смогли поменять положение, что ею было оценено явно положительно. Она оказалась сидящей «верхом» на его бёдрах, и теперь могла целовать когда захочет, и доставлять удовольствие, как ей хотелось. Аоминэ думал, что обычно это ставит девушку в неудобное положение – особенно если у неё первый раз – но то ли Кацу вошла в раж, то ли это были последствия принятия к сведению особенности их отношений: они искренни друг перед другом, и смущаться нечего. Она двигалась, и казалась просто дико привлекательной. И тут что у него, что у неё была возможность исследовать друг друга. Однако чем дальше это заходило – эти поцелуи за ухом, пальцы, сжимающие волосы, укусы – тем более нервными они оба становились. Он помнил только, что поразился тому, как резво повернулся так, что прижал её к спинке дивана, и как она вскрикнула. От скорости, с которой начал двигаться, было чувство, будто задрожал мозг – как когда едешь по неприлично ухабистой, даже ребристой дороге. Есть куда срываться, а он уж думал, что уже всё. Всякие моменты нежности напрочь забылись, и в этот раз он с уверенностью думал, что Кацу может выдержать любое его состояние, даже если ей будет больно. А раньше его одна мысль о её боли заставила бы окоченеть. Запрокинув ей голову, чтобы она откинулась на спинку дивана, Аоминэ вжался губами в поцелуе, напрягаясь всем телом, с таким чувством, будто вот-вот умрёт. Впервые он был таким беззащитным. С его силой он в таком состоянии ничего не смог бы ощутить извне, но она смогла заставить его почувствовать. Когда он, вжавшись с последней силой, кончил, почувствовал, что соединён с ней так крепко, что всё тело от этого будто свело. Он никогда раньше такого не ощущал, хотя от секса как такового ему род этих ощущений был хорошо знаком. Он получил то, чего давно и безумно хотел, а получив, понял, что этого уже никто не отнимет. Расслабившись, он сел на пятки, назад, ещё придерживая её. Слабость окатила как из ведра, пот на теле начал ощущаться неожиданно чётко, неуютно, но тепло никуда не делось. Находиться в ней было всё ещё приятно, но от неё сейчас Аоминэ чувствовал, что она близка к истощению. В таком состоянии силы берутся только от человеческого характера. И у Кацу, как у сильного человека, немного нашлось, хотя как, она в упор не понимала. Ей просто хотелось услышать его голос, да и делать что-то надо было – не оставаться же им в этом положении на всю ночь. Он вдруг ткнулся носом ей в шею – отстраниться удалось не сразу, так как он не опирался ни обо что – и она увидела, как он с досадой нахмурился. - Брюки,- хрипло поясняет. И только сейчас Кацу поняла, что он их так и не снял – не стал тратить время. Кацу почти засмеялась, но сил не хватило. Она не могла даже напрячь бёдра, чтобы приподняться с него. - Ты как?- спрашивает он, снова разрезая тишину своим голосом. Она качает головой. - Ещё не знаю,- её руки просто лежат на его плечах. Для того чтобы точно ответить, она всё-таки попыталась встать, и поначалу у неё даже получилось, но сделав по дивану на коленях шаг, она села, при этом всхлипнув, слишком хорошо слышно в возникшей тишине. Он тепло усмехнулся и склонился к ней. - Похоже, НЕ в порядке,- скорчив недовольную моську, Кацу скосила на него взгляд. Он хмыкнул. - С утра дома кто-нибудь будет?.. - Нет, родители в отъезде… Зря я это… Сказала… - Не понравилось?.. - Я ничего не поняла, кроме того…- Кацу глубоко вдохнула, чтобы выдохнуть с крайним изумлением,- Сколько в этом было силы-ы… В тебе столько энергии… - Понятно. Ты не кончила. - Аоминэ!!..- она вдруг возмущённо повернулась к нему, заставив его невольно глянуть на её грудь, но тут же успокоилась.- Нет. Это ведь не очень хорошо, да?.. - Я подозревал с самого начала, что так и будет,- он тут же улыбнулся.- Прости, я думал только о себе. Ты меня вывела,- тычок пальцем ей в лоб.- Почему ты не сказала, что я нравлюсь тебе? - Ты бы просто меня трахнул,- покер-фэйс. Он с досадой выдохнул, отчасти понимая, что признайся она в этом сама – он мог бы перестать воспринимать её как человека, и начал бы воспринимать как обычную девчонку. - … И я сама не знала,- она отвела взгляд, будто бы возвращаясь в не очень приятные воспоминания. - Отлично. Ты вынесла мне мозг,- повернув её пальцами за подбородок вновь к себе, Аоминэ коротко поцеловал её.- … В следующий раз я сделаю тебе так приятно, как должно быть,- он улыбнулся, проведя пальцами по её щеке. И впервые увидел, как она буквально за секунду покраснела. - З-заткнись и отнеси в стирку свои штаны!- она взволнованно уставилась на него, сжавшись. Он, желая подразнить, втянул запах от её виска, прижавшись на миг носом, усмехнулся и, наконец, поднялся с дивана. Кацу, поднявшись на ноги, когда он ушёл, поняла, что перед глазами всё плывёт. Последние силы ушли на застил дивана. Уже валясь на него, она почувствовала, как одновременно с ней рядом падает и он. Хотела повернуться к нему лицом, но он со смешком прижал её спиной к себе. - Ты обычно борешься, но сейчас у тебя не осталось сил,- прошептал он ей на ухо. И правда, энергии в ней оставались последние капли. Последнее, что она помнила, как протестующе шебуршится, но не может не улыбаться, и ощущение его тела, удивительно крепкого, больше неё – и потому в его объятиях было безумно уютно. Дыхание на затылке или в плечо… И от того, что произошло, ощущение, будто закончилась целая эра…