Мы очутились во дворе мрачного замка. Внутри он оказался намного больше, чем это виделось снаружи. Под ногами были темные мраморные плиты. Идеально отполированные, они отражали меня с демоницей. Стены из черного камня казались монолитом, и во всей этой конструкции отчетливо выступали семь высоких башен. Шесть из них были приблизительно одинаковы: черные, круглые и заканчивались плоской крышей с парапетом, а седьмая располагалась по центру: она имела бордовый оттенок и заканчивалась высоченным шпилем.
— Ну вот — мои владения, — улыбнулась Лиикир. — Слыхал, небось, про смертные грехи? Каждая башня — обитель одного из них. И чем больше ты преуспел в том или ином пороке, тем веселее будет в его храме. Ты увидишь на примере других, что бывает за служение этим грехам. А если сильно преуспел, то и ощутишь все прелести на собственной шкуре.
"Ничего себе! Что же за сюрпризы меня в этих башнях ожидают?!" — подумал я.
— Тебе придется пройти каждую цитадель, — с некоторой досадой проговорила демоница. — Таковы уж правила. Конечно, будь моя воля... — она приблизилась ко мне почти вплотную и опять, как не так давно, прикоснулась губами к моим губам... на этот раз лобзание было агрессивнее.
Её руки скользнули по моему новому телу, ниже и ниже, губы были очень настойчивыми, а холодный узкий язык просто нагло требовал более глубокого поцелуя... внезапно мне стали настолько противны эти прикосновения, что я не выдержал и отстранился, оттолкнув навязчивую бестию. И только тут понял, что стою посреди двора без всякой одежды.
— Мне бы какую-нибудь одежонку, — робко начал я, — хотя бы рубище какое, чтобы срам прикрыть.
Демоница, хоть и сверлила меня пылающим недовольным взглядом, виду не подала и заливисто рассмеялась.
— Ты ж не на Земле, тут всем абсолютно всё равно голый ты или в царских одеждах. Ну ладно, если тебе это так принципиально, просто подумай, что хочешь, чтобы на тебе надето было. И будет.
Меня, честно сказать, смутило такое обстоятельство, но спорить с аборигенами глупо. Я зажмурился и представил футболку и черные джинсы, а еще кеды. И тут же почувствовал какую-то щекотку и зуд во всём теле, а через мгновение все, что я нарисовал в своём воображении на мне появилось реально, только ногам было неудобно — не хватало носков и на попе тоже трусов не хватало. Но, кажется, адский способ одевания мне нравился, я представил недостающие элементы гардероба и почувствовал, что они появились там, где должны были быть. Лицо мое выражало одновременно и удовольствие, и смятение.
Лиикир лишь ухмыльнулась и продолжила:
— Ну ничего, еще успеем позаниматься со всем, чем нужно. Впереди-то будет целая вечность.
От этих слов меня передернуло. Веселая перспективка: провести целую вечность с демоном, который еще неизвестно что с тобой делать собирается.
— Но устав — есть устав, — вздохнула демоница. — Поэтому — милости прошу, — она отворила дверь первой из шести одинаковых башен, на которой был красный символ, выглядевший как перекрещенные ложка и вилка.
— Это Храм Чревоугодия. Удачного путешествия, — Лиикир сделала призывный жест в открывшийся проём.
- А ты? — робко начал я. - В Раю меня везде сопровождали.
Демоница лишь ухмыльнулась и сказала:
— Тут тебе не Рай — это раз. И в Аду у нас всё предусмотрено для разнообразных ситуаций — это два. Так что можешь смело заходить. А мне чего с тобой тащиться? Я останусь во дворе, у меня дел невпроворот. Или думаешь, милок, что ты единственный клиент?
Спорить с Лиикир я не стал, а лишь ступил на порог башни. Оттуда веяло прохладой и странными запахами.
"Ну чревоугодием я никогда не страдал, — думалось мне. — Не обжирался, на диетах не сидел. Ел чтобы жить, а не жил, чтобы есть, так что... удачной мне экскурсии", — подбадривал сам себя.
Каким же наивным идиотом я был. Через несколько мгновений до меня дошло, что слащавая демоница, беседы с ней — это все детские шалости, а я действительно нахожусь в Аду.
Дверь позади со зловещим скрипом захлопнулась. Впереди ждала прохладная полутьма. Я еще не освоился с новым телом, которое слепила мне Лиикир, но ощущения были почти такими же, как и в земном. Внезапно яркий свет грянул (именно грянул, потому что я чуть не ослеп) из ниоткуда. Яркое белое сверкание, которое показалось дикостью в темных чертогах Ада. А затем моему взору предстал огромный помпезный накрытый белой скатертью стол. Вокруг него стояли пустые стулья, не менее пафосные: огромные, обитые золотистой тканью. Стол ломился от яств. Правда, я уловил едва слышимый запах, он был не очень приятным. Пока соображал, во главе стола возникло нечто бесформенное, а потом оно резко обрело контуры и черты. При виде
этого у меня на висках выступил холодный пот. Я смотрел на своего двойника. Точь-в-точь, один в один. Сердце бешено заколотилось в груди (да, у меня в этом теле было сердце, ну, по крайней мере его эмуляция точно). Копия дико расхохоталась, что повергло меня в ступор: таким ужасным смехом я никогда не смеялся.
— Вот мы и встретились, — проговорил двойник. — Как я ждал этого часа! А теперь ты мне ответишь за все.
— Кто ты? — пролепетал я одними губами, все еще пребывая в шоке.
— Кто я?! — мой (теперь уже мой настоящий родной голос) был полон ярости. — Я тот, кого ты мучил целых тринадцать лет, с тех самых пор как впервые попробовал пиво и сигареты.
Я все еще недоумевал, что происходит.
— Я — твое тело, — зло процедил двойник.
— Вот так дела, — пульсировала в ошарашенном мозгу мысль, я даже не заметил, что говорю вслух. — Но я ведь всегда довольно бережно относился к своему телу...
— Это ты так думаешь! — нагло перебил он. — А на самом деле...
Внезапно у меня закололо в правом боку, я охнул и присел, согнувшись пополам, прямо на пороге у дверей цитадели.
А с двойником начала твориться дикая метаморфоза: такое даже в кошмарном сне не увидеть. Кожа на его правом боку начала трескаться, образовывая огромную тёмно-красную дыру, которая тут же начала кровоточить, в следующее мгновение оттуда выползла багровая вздувшаяся печень; мерзопакостный запах желчи ударил в ноздри. От него тут же замутило, но это лишь в дополнение к тому, что ощущения были такие, как будто у меня действительно живьем — без обезболивающих и наркоза — вырывают эту самую печень. В правом подреберье ужасно кололо: было чувство, словно у меня началась печёночная колика, и одновременно в бок воткнули раскалённый металлический штырь. Я застонал и, скривившись, держась за правое подреберье, сел на пол, тяжело дыша.
А багровая печень начала метаморфозу, и через несколько секунд передо мной стояла девушка, кожа которой была бурого оттенка и состояла из каких-то мелких отсеков, которые создавали визуально впечатление чешуек, длинные волосы были тёмно-бордового оттенка, а глаза светились легким зеленоватым светом.
"Чёрт меня подери, — подумал я, загибаясь и тяжело дыша от боли. — Ещё один демон..."
Печень же тем временем подошла ко мне вплотную, от неё ужасно несло, так что меня чуть не вырвало на ступеньки, где я сидел, боясь лишний раз вздохнуть.
— Ну что, красавчик, поговорим по душам? — голос её был едким, как и запах.
В ответ я мог лишь прохрипеть, скрутившись в три погибели от нахлынувших неприятных ощущений.
— Ну чего же ты теперь стонешь, как девица? — Печень покачала головой и уперла руки в бока. — Ты же не жалел меня, когда я стонала и просила тебя не заливать поганое пойло в себя. Думаешь, мне были приятны твои удары, когда ты бухал непрокисая со своими дружбанами. Да?.. Помнишь, как вы несколько дней гудели на днюхе Кольки. Вот это для меня был Ад. Сколько водяры ты тогда влил в себя?! А потом, когда кончилась закусь, ты продолжал заливать и заливать, хоть я рыдала, принимая все это. А когда я начала кричать, и ты почувствовал боль, что ты сделал?! Вместо того, чтобы купить минералки и хоть как-то очиститься от обильных возлияний, ты грубо ударил меня "Солпадеином", отключив болевые ощущения, и заставил страдать дальше. Но это я взяла самую знатную попойку. А другие? Твои постоянные галлоны пива, которые дубасили меня каждый божий день. А когда тебе становилось плохо, ты, вместо того, чтобы сходить к врачу, или, на худой конец, просто отдохнуть и посидеть на минералке хотя бы день, глушил меня нокаутами сильных обезболивающих...
Я с ужасом слушал тираду собственной печени. А ведь она была права, просто раньше мне недосуг было задумываться о таких мелких делах, подумаешь, какая-то печень. А теперь я, похоже, сошел с ума, раз ощущаю все это. Но тут же резкий разрывающий толчок в правом подреберье вернул меня к реальности... Адской реальности.
Я почувствовал как теряю сознание от боли и уплываю в темноту...
***
Внезапно кристально-чистый воздух ударил в ноздри. Он был наполнен ароматом свежескошенной травы и благоуханием ночных цветов.
— Блядь!.. — услышал я свой собственный голос. А через минуту в глазах прояснилось, и моему взору предстала некая картина, хоть виделось мне всё как бы со стороны.
Я, пытаясь зажать рот рукой, выбегаю на деревянное крыльцо сельской хатки, явно у меня сильные позывы на рвоту. Как ни пытаюсь удержаться, — ничего не выходит, тут же блюю на крыльцо, вытираю рот ладонью и спускаюсь дальше.
Мне вспомнился последний Колькин день рождения, который отмечали полгода назад у него на даче, точнее, в деревне, куда мы свалили на выходные после очередного удачно выполненного задания. А по счастливой случайности так оказалось, что наши выходные, день рождения Кольки и выходные его мамки, тётки Люськи, совпали в одном пространстве и времени. Мама Коляна готовила не просто хорошо, а обалденно, куда там шеф-поварам элитных ресторанов. Днюха прошла весело и сыто. Но мы действительно тогда перегнули палку и устроили славную попойку. А что? Свежий воздух, закусь — экологически чистые натурпродукты, самогон тётя Люся гнала отменный. Но и в этой бочке мёда была ложка дёгтя: все удобства в "имении" Коляна были не в доме, поэтому, чтобы справить нужду или побочные эффекты попойки, приходилось вылазить на улицу и тулить на задний двор, где находилась деревянная конструкция. Да, это вам не белого друга обнимать, — тут ждала огромная дыра в полу, и запашок оттуда был ещё тот. Вот я и предпочитал бегать блевать в кусты, пока соображалки хватало, так как одного раза, когда я чуть не провалился в эту самую выгребную яму, мне было достаточно.
Удержаться на хлипких ступеньках веранды мне не удаётся — продолжаю наблюдать за собой со стороны — и я, смачно грохнувшись, блюю ещё раз прямо на ступеньки.
— Кир! Какого хера тут происходит?! — слышу голос Димона.
Похоже, у него та же проблема, что и у меня. Судя по звукам, веранде досталось ещё и от товарища.
"Не... надо отползти хоть в кусты, а то стрёмно как-то, да и неудобно: в гостях всё же", — думаю про себя я и предпринимаю попытку сделать задуманное.
И тут меня накрывает: сначала фонтан свежей блевотины от Димона, а потом и сам Димон всей своей немалой массой. Я худой, словно глист, поджарый и высокий, а товарищ мой, наоборот, коренастый и полный, жирным его, конечно, назвать нельзя, но туша была хорошая, да и "рюкзак" спереди он отъел немалый.
— Димон, ёб твою мать, слезь с меня, — пытаюсь выкарабкаться из-под него.
Но безуспешно: меня словно пригвоздило к земле тяжёлой тушей. Наконец товарищ откатился и, тяжело дыша, примостился рядышком. Я предпринимаю ещё одну попытку доползти до кустов, но силы покидают измученный алкогольной интоксикацией организм — вырубаюсь, с Димоном происходит то же самое через несколько секунд. В ночной тишине слышен храп. Вот явная картина того, что значит упиться в дрова.
"Боже, как стыдно-то!" — думаю я, сейчас всего лишь сторонний наблюдатель, так хочется прикрыть лицо рукой и не видеть этого позора, но что-то плотно держит и не даёт отвернуться, заставляя смотреть.
В пространстве светлеет, тёплые летние лучи озаряют дом, веранду и лежащих под ней двух полуголых мужиков — это мы с Димоном.
— Ой, хлопці, що ви то тута накоїли?!! — слышится голос тёти Люси, который меня будит. — Пусти козлів до городу... Речі під ногами покидали, на веранді нагадили... Цілу ніч бігали, спати не давали, та ще й Міхалич ваш, як хряк сопе вночі...
Она не договорила, потому что на веранде показался сам Михалыч (лёгок на помине) и смачно так ущипнул женщину за сочную ягодицу. Та возмущённо отпрыгнула. И тут же становится понятно, откуда тётя Люся знает такие интимные подробности о том, как ведёт себя во сне наш командир.
— Что тут уже Михалыч? — строго спрашивает он своим громким голосом с хрипотцой.
— Ти подиви, що на веранді твої хлопці наробили...
Картина маслом "Приплыли": вся веранда зарыгана, запах оттуда соответствующий, привлекающий мух, которые не замедлили туда слететься. Димон начинает шевелиться: взгляд его закумаренный, затем, увидев недовольные лица тёти Люси и Михалыча, быстро подрывается и двигает на задний двор. А я, как последний придурок, желаю встать, но тут же оседаю на место: проклятый утренний стояк, превративший мои семейные труселя в торжественно разложенную палатку. Так просто от него не избавиться, а светить этим делом перед мамой Коляна неудобно всё-таки.
Встаю на корточки, полубочком, чтобы не заметно было мою утреннюю проблему, и делаю вид, что меня сильно тошнит.
— Люся, ты только посмотри: у Кира токсикоз начался. Не ровен час на солёненькое потянет. Иди-ка рассольчику приготовь да огурчиков малосольных, — с едким ядом в голосе говорит Михалыч.
Слышу, как тётя Люся тяжело вздыхает, но идёт в дом.
— Михалыч, харе меня при бабах чмырить! Ну перебрал я малость...
Командир лишь машет рукой и, качая головой, говорит:
— Я не удивлён. Ты ж не человек, ты — геморрой ходячий. Зачем я только согласился тебя в отряд взять...
— Бля, Михалыч, хорош меня тут воспитывать. Больно надо было. Вон Кузнец меня с моими-то результатами по нормативам хоть сегодня возьмёт...
— Ты тут не выёживайся особо. Кузнец с тобой нянчиться не будет. Пара мелких нарушений — и вылетишь — не заметишь. Кстати, вот тебе уже нарушение: табельное оружие без присмотра оставили с Димоном, — проходи, бери, кто хочешь. У Кузнеца за такое...
— Всё-всё... — машу рукой и направляюсь к колодцу. — Зачмырил... Михалыч, мать твою, тут, бля, похмелье... башка трещит, а ты... мозг трахаешь...
Водичка из колодца, холодненькая и чистая, самое то с утра после попойки. Тут тебе и голова немного прояснилась, и стояк утренний прошёл. Хорошенько мою себя импровизированной мочалкой из травы от рвотных масс и грязи, а затем иду в дом. По дороге начинает дико болеть в правом боку. Похоже, печени не понравились мои вчерашние возлияния. Ничего, сейчас пойду в комнату, там у меня на всякий случай всегда есть таблетки: "Соллпадеин".
Обезболивающее растворилось в стакане с холодной водой меньше, чем за шестьдесят секунд. Залпом выпиваю его, и уже через несколько минут тяжести и болей в правом подреберье как не бывало.
Вот... хорошо. Теперь можно и к народу спускаться. На кухне уже сидят за столом ребята. Поляна знатная накрыта. Всё же тётя Люся — золотой человек.
— Кир, твою дивизию, где тебя носит? Только тебя и ждём. Штрафная... — говорит Колька, наливая в стакан из огромного пузыря прозрачную жидкость.
— За нефиг делать... — отвечаю я и беру полный стакан.
***
Всё померкло, а я снова оказался в цитадели Чревоугодия. В голове творилось невесть что: смесь стыда, досады и страха. Ведь только теперь осознал, как издевался сам над собой, как глупо и смешно выглядел. Теперь мне стало понятно, почему Печень настолько зла на меня. Ведь это была не единственная подобная попойка, порой заканчивающаяся приёмом и более сильных анальгетиков. Стало понятно: пощады мне не будет... А вот что будет... даже представить страшно.
"Надо бежать... Бежать отсюда... Подальше от этой... этой..." — лихорадочно думал я. Наивный идиот! Разве от себя можно убежать?!"
Но терпеть эти воистину адские ощущения не было больше сил. Кряхтя, я кое-как встал и тут снова чуть не грохнулся: волна боли прошлась по телу огненной лавиной.
— Куда, красавчик? Сидеть, сукин сын! — злорадно прокричала Бордовая. — Я еще не все сказала, да и разговорчик не только у меня к тебе есть.
Внезапно она резко развернулась, совершив пируэт, и в её руке появилось нечто зеленоватое, отдалённо напоминающее колбу. Это был желчный пузырь. Печень с силой сжала его в ладони, отчего из колбы прыснула зеленоватая желчь. Вонючая жидкость напомнила мне луч лазера, и точно так же, как это мог сделать он, пригвоздила меня к двери, тут же обретя материальность, обратившись металлическим прутом. Правое подреберье было полностью разворочено, бордовая жидкость закапала на темные плиты пола.
