«Ни один человек не будет счастлив, если у него нет цели, и ни один человек не может быть счастлив, если у него нет веры в собственную способность достичь этой цели.» Рон Хаббард.
Америка скорбела; кто бы мог подумать, что в один прекрасный солнечный день многомилионный город будет стёрт с лица Земли. Бомба, лишившая жизни многих: взрослых, стариков, детей и тех, кто вот-вот должен был появиться на свет. Правительство обвиняло во всём тех, кого они боялись: русских, людей со сверхспособностями, политических деятелей других стран, падение экономики, кризис, конкуренцию… но они будто специально закрывали глаза на основную проблему. Но правда в том, что правду не знает никто. И даже я не знаю, кто подстроил этот ужасный взрыв, унесший столько жизней. Я просто наблюдаю за тем, кто прощается с теми, кто жил когда-то в Метрополисе. В центральном парке собрался почти весь Квинс, стоящий около памятника мёртвому городу, который поставили совсем недавно, ведь с того рокового дня прошло всего-то пару часов. Люди толпами собирались около мраморного постамента, оставляя там частичку своих чувств – цветы, а после быстро уходили прочь, скрывая капюшоном или шарфом слёзы. Им больно, ведь каждый потерял родного и близкого человека: они потеряны, и, чтобы прийти в себя, потребуются многие недели, а то и месяцы. И я смотрю на этих людей, смотрю на их эмоции, на их слёзы… и их скорбь меня не трогает. Эта жизнь, гибель неизвестного мне в моей реальности города, смерти людей… - всё это лишь оболочка, а внутри – пустота. Пустота, которую я не могу заполнить. И видя лица незнакомых мне людей, я просто ловлю их тонкие нити эмоций, но не сопереживаю им. Там, в Метрополисе, не погибали дорогие мне люди. Но… отчего-то я чувствую себя по-свински. Они собираются толпой у белоснежного мрамора, оставляя на пороге цветы, плачут и молят Бога о том, чтобы с их родными и близкими всё было хорошо. Я понимаю, что этот траур может продолжиться слишком долго и наблюдать за ним я уже не в силах: выпустив струю паутины в противоположное здание, я полетел обратно домой, чтобы расслабиться и выкинуть ненужные мысли из головы, спутанные в клубок. Хочется просто забыться, закрыть глаза, а потом проснуться уже в своей реальности, в своём мире. Пусть даже в тюрьме или же палате для душевнобольных, но не быть здесь. Я не презираю этот мир, просто он – не мой. И летя на паутине между особняками, ощущаю неприятный холод: такой странный и незнакомый. Смотрю вверх: небо затягивается свинцовыми тучами и начинает плакать; плакать вместе с теми, кто потерял близких в уничтоженном, мёртвом городе. Кап, кап, кап… Капли дождя начинают рисовать на асфальте тёмные пятнышки, крася его в более тёмный оттенок. Люди спешат укрыться от стихии; они бегут, пряча лица, чтобы никто не видел их эмоций. А я приземлился на крыше одного из старых зданий и вновь осматриваю холодные окрестности этого проклятого города. И вновь голову посещают дурные мысли, вращающиеся вновь и вновь; и главный вопрос всё равно оставался одним: зачем я здесь? Я никогда не был героем и никогда им не стану. Люди всегда будут ненавидеть тех, кто хоть чем-то отличается от них; они всегда будут видеть монстров, пускай различия между тем или иным человеком минимальны: та же серёжка в ухе или же татуировка дракона на спине. Хотя… ничего в этом мире не меняется, отнюдь. Только ясно одно – он не будет таким, как прежде. Уничтожение Метрополиса заставило, наконец, политиков поднять свои задницы и начать что-то решать. Но, к сожалению, все их действия сведутся к одному. И так будет всю жизнь. А я спрыгнул вниз, на улицу, и в тени вернул себе обычный человеческий облик, чтобы слиться с многолюдной толпой. Мне не нужны неприятности, ведь ещё толком неизвестно, чем обернётся встреча гражданского с тем, внутри которого сидит опасный симбиот. И, выйдя из проёма между двумя зданиями, случайно сталкиваюсь с одной девушкой, чуть толкнув её грудью. Она не падает, но почему-то удивляется, увидев меня в такое время. Да и я сам удивлён не меньше. - Простите, что так снова… получилось, - я попытался помочь ей, но она в помощи не нуждалась. Иногда я просто ненавижу такие ситуации: тебе дают шанс изменить реальность под себя, а ты просто не знаешь, как реагировать и что делать. – Извините, мисс?.. - Ничего страшного, - умилительно улыбнулась она, стоя под зонтом бирюзовой расцветки. – Наверно, это не случайность, раз я во второй раз уже встречаю Вас. Видимо, это судьба. - Да, судьба, - кивнул я. Судьба явно меня ненавидит, раз постоянно сводит с тем человеком, к которому я хочу вернуться, но не могу. И от этого становится только больнее. А сейчас я просто стою, смотрю на неё и вспоминаю прошлое. Согласиться на ту сделку с Дормамму было ошибкой. Фатальной ошибкой. - Вы промокли до нитки! – неожиданно для себя сделала Эшли вывод, от чего вывела меня из состояния мысленного транса. – Давайте я Вас провожу. Вы далеко живёте? - Нет, спасибо, - я начал сопротивляться. Я не хочу менять эту реальность под себя. Если и суждено остаться одиночкой, то пусть так. Главное, чтобы с ней было всё в порядке. – Тут пару кварталов, и я… Она хватает меня за руку и поднимает зонт чуть выше, а потом смотрит на меня с такими задорными искорками в глазах, будто для неё эта прогулка – просто детская игра. А я просто не могу ей отказать. Совсем. И от этого становится только тяжелее. И начинаю идти вперёд, вместе с ней под руку, шаг в шаг – я будто копирующий её движения робот. И хочется с ней заговорить о чём-то, а ведь не знаешь, о чём; я и она в этой реальности – незнакомые люди, которые сегодня случайно встретились во второй раз. Я помню её, а она меня – нет. Я знаю её, а она меня – нет. И именно из-за этого становится тяжелее. И я, идя к своему временному месту жительства, боюсь даже взглянуть на неё и сделать хоть какую-то ошибку, способную потом изменить это время. - Вот не зря я вас сегодня встретила, - Эшли посмотрела на меня, и уголки ее губ приподнялись в улыбке. – Просто скучно как-то одной идти домой. А тут вы. Тем более, я уже хорошо вас даже знаю. Вы любите появляться в моей жизни в самый неожиданный момент. - Это да, - согласился я. – Правильно ведь говорят, что случайности – не случайны. А вы, мисс… - Эшли Кафка, - представилась она. - Эдвард Брок, - кивнул я. Она улыбнулась. Почему-то мне казалось, что всё это делается не просто так. Возможно, что судьба даёт мне шанс всё исправить. Но отчего-то именно этих перемен я и боюсь. Боюсь сделать шаг в сторону…***
А дальше разговор сам собой как-то затянулся; мы шли по мокрым от дождя улицам, разговаривая на самые обычные темы. И меня не посещала мысль о том, как мы выглядим со стороны; похожи на какую-то среднестатистическую пару, возвращающуюся со свидания домой из-за внезапно начавшего капать дождя. И вот мы подошли к развилке: мне в одну сторону, а ей – в другую. Время на секунду остановилось. И, к моему удивлению, даже дождь перестал капать. Эшли посмотрела наверх, а потом сложила свой зонт, сделав вывод: - Дождь закончился, - она вновь сосредоточилась на моём лице и улыбнулась своей лучезарной улыбкой. – Спасибо вам за прекрасно проведённое время. Было приятно познакомиться. Но мне уже пора. Надеюсь, что мы с вами ещё когда-нибудь увидимся, Эдвард. - Я тоже на это надеюсь, мисс Кафка. Она, разворачиваясь на низком каблуке, уходит прочь, по узкой аллее, а я просто стою и провожаю её взглядом. Просто вновь отпускаю в неизвестное. Это дурацкое чувство никогда не покинет меня; вроде бы в этом мире есть всё, что было в моей реальности: те же герои, те же люди, та же политика, та же Эшли… Но когда ты начинаешь проникаться в этот мир, то понимаешь, что всё – обман, просто красивая обложка, на которой написано то одинаковое, что было раньше. А заглянув внутрь, понимаешь, что всё разное: герои, люди, политика, Эшли… И пока что мне ничего другого не остаётся, как с этим жить. Придётся привыкать к законам здешнего мира. И, засунув руки в карманы, я бреду по ещё мокрому асфальту по знакомой дороге к своему «дому», где меня явно давно ждут. Смотрю наверх: небо все ещё затянуто свинцовыми тучами; смотрю вниз: ноги наступают в лужи, а брызги-капли попадают на обувь. И опять в голове идёт аллегория на этот мир и его обитателей. Опять мысли посещают голову и начинают в ней беспорядочно крутиться, заматываясь в огромный клубок. И из-за вечных собственных размышлений я даже не заметил, как дошёл до дома. Открыв дверь, я услышал в холле голос диктора из выпусков вечерних новостей. Именно он привлёк меня, и я прошествовал в холл, где уже собрались как Дженнифер, так и Бен, который с каким-то презрением в глазах смотрел прямую трансляцию с Белого Дома. Я молча присоединился к ним и, облокотившись спиной о дверной косяк, скрестил руки на груди. И неожиданно среди сбора этих политиков-клоунов появляется фигура, которую никто никак не ожидал: широкоплечий мужчина в синем трико и развевающемся красном плаще, на груди которого сиял символ с буквой «S». Это настораживало сейчас больше всего. И он начал толкать свою речь: - «То, что случилось в Метрополисе – непосредственно вина тех из нас, кто не умеет контролировать свою силу», - начал незнакомец. – «Меня зовут Кларк Кент, но вы знаете меня, как Супермена. И я – последний уроженец Криптона, которого послали на эту Землю, чтобы защищать её от всякого сумасброда. И вчера состоялось заседание директоров организации «Щит», на котором мы выдвинули требования ко всем странам мира». - Мне это уже не нравится, - процедил Райли, внимательно слушая речь Кларка Кента. А я молча согласился с ним. - «Мы, вместе с Марией Хилл – новой главой организации «Щита», - продолжил Супермен, – «решили ввести программу по акту регистрации людей со сверхъестественными способностями. Каждый мутант, маг или учёный-эксперт должен будет пройти акт регистрации. Те, кто её пройдут, будут заниматься делами, касающимися политики. Теперь мы – супергерои, будем решать, кто падёт от нашей руки, а кто родится. Мы должны защищать этот мир. Мы – будущее этого мира». - «А что будет с теми, кто откажется принимать акт регистрации?» - задали вопрос из зала. - «Это будет равносильно предательству. Мы пытаемся завербовать героев в правительство и…» Кларк просто не успел договорить, ведь Бен просто выключил телевизор. То, что делается, и то, что будет, – не нравилось ни мне, ни ему. Райли тяжело вздохнул, подошёл к окну и стал смотреть сквозь стекло на улицу; он и поверить не мог, что какому-то пёстро разодетому супергерою доверят проводить политические операции. Ему было тяжело принять тот факт, что скоро начнётся среди таких же, как и он, война. И я тоже вхожу в этот список. Мне было плевать на то, что будет, но я не хотел, чтобы пострадали те, кто не замешан в этой вакханалии. Бенджамин посмотрел на меня и начал рассказывать то, что ему известно, и эти его слова не сулили ничего хорошего: - Они предложили акты Гражданской регистрации. Все люди, которые хоть как-то причислили себя к супергероям или просто совершили значимые поступки, должны будут поставить свою подпись на документе толстосумов, чтобы быть, так скажем, их рабами и выполнять за них грязную работу. Своего рода полиция из супергеройских шкур. Жаль, что ты пропустил самое главное. - Пропустил? – не понял я. - Каждый, кто прошёл акт регистрации, - продолжил Райли, - должен будет раскрыть в будущем свою личность. Причём это обязательная часть контракта. Люди, как они выразились, должны знать своих героев в лицо. Но не все захотят показать своё истинное лицо. А если акт регистрации примут, а я в этом не сомневаюсь, то начнётся охота на «незарегистрированных», а потом уже их истребление. И это нельзя остановить. Отсчёт времени уже пошёл. Так что готовься к тому, что будет в будущем. А оно не сулит ничего хорошего. Райли прошёл мимо меня к выходу, так как ему, так и мне, просто не хотелось разговаривать. Не успел я толком привыкнуть к данной реальности, как уже начинается гражданская война. И от этого становится на душе только хуже; начинаешь представлять себе возможную битву, в которой погибнут многие. «Не поставишь подпись – ты враг страны», - вот он, новый смертный приговор для каждого. Для таких же, как я. И я не знаю, как это остановить. Да и никто не знает. Я знаю только то, что Райли не поставит подпись – он не хочет быть правительственной пешкой. А потом на него начнут охоту и… Дженни. Бедная девочка, которая ни в чём не виновата, будет отвечать за свои несуществующие поступки так же, как и все мы. И я переживаю не только за неё. Я прохожу мимо неё, и она только лишь успевает поднять на меня какой-то странный, вымученный взгляд, заставляющий меня остолбенеть. Ей хочется с кем-то поговорить, обсудить эти новости, ведь она тоже косвенно касается их. Но Райли всегда занят, а я… мне просто не до этого. Но порой стоит сделать исключение: я поворачиваюсь к ней и обнимаю её, гладя по волосам, пытаясь тем самым успокоить. Забавно, но она еле достаёт до моей груди, хотя кажется чуть выше. Она не плачет, нет, но она просто фильтрует услышанное сквозь себя, оставляя в душе негативные частицы, что потом перерастают в душевную боль. Глупая-глупая Коил, какая же ты ещё маленькая, а уже столько ярлыков на себя вешаешь. - Эдди? – называет она шёпотом моё имя. - Да? - Скажи, что будет потом, когда они примут этот акт? Они будут убивать их?.. И Бен, он же не… - Глупышка, - я обнял её покрепче, - ничего такого не будет. Они поймут свои ошибки, и всё вернётся в прежнее русло. Они не имеют право решать за нас. Не волнуйся, всё будет хорошо. - Правда? – она поднимает на меня свои жалобные глаза. - Правда-правда. Как бы мне хотелось, чтобы это было именно так. Я не хочу вселять в эту девочку пустые надежды. Я не хочу обещать того, чего никогда не совершу. Однажды я пообещал и за это поплатился, оказавшись здесь. Бог – судья, пусть он и решает, чему быть, а чему – нет. Но я надеюсь, что всё разрешится благополучным образом. Кто же знал, насколько глубоко я ошибаюсь?..***
- Это он? – Джон Линч резким движением сдёргивает белоснежное стерильное полотно ткани с пациента, оголяя его и представляя всеобщему вниманию. На медицинском столе, скованный ремнями, лежал молодой человек, чья кожа была покрыта неприятными волдырями и ранами, на которые ни один любой нормальный человек без приступов тошноты посмотреть не сможет. Он молод, но его организм решил за хозяина подписать смертный приговор. Он только-только успел вступить в ряды армии, но неожиданно врачи поставили ему страшный диагноз – рак кожи последней стадии. В любом случае – неминуемая смерть, поэтому молодой человек решил даровать своё тело в качестве любопытного эксперимента. Правда ему никто не говорил, что станет с ним после этого. Доктор Харлин Квинзель – правая рука доктора Майлза Уоррена, который занимался разработкой сыворотки на основе крови Капитана Америки, держала за ладонь подопытного и смотрела на его прикрытые веки. Такой молодой, а уже готов проститься со своей жизнью, хотя она только-только начинается. Девушка посмотрела на Майлза, который уже стоял около стеклянной капсулы, внутри которой и находилась специальная сыворотка. Она знала, что единственный раз, когда попытка создания супер-солдата увенчалась успехом, подопытный сбежал и просто стал работать наёмником, выполняя различные приказания. На данный момент его судьба неизвестна. Но теперь они хотели создать не просто супер-сильную куклу, способную не просто убивать, но ещё и подчиняться – это главная поставленная цель на данный момент. Всё должно пройти как по маслу. - Ребята, начинаем, - продиктовал доктор Уоррен, чей послужной список был весьма сомнительным; до сих пор никому неизвестно, как эта тёмная личность заслужила себе место в «LexOsCorp». – Грузите его в капсулу. Мисс Квинзель, вам лучше бы отойти в сторону и надеть очки. Девушка послушно коротко кивает и встает рядом с доктором Уорреном. Группа учёных, одетых в специальные формы, грузят больного внутрь капсулы и подключают его тело к специальным трубкам, чтобы потом по ним закачивалась сыворотка. Когда все приготовления закончились, доктор Уоррен натянул на свои глаза специальные очки и подошёл к компьютерному столу – осталось только включить рубильник. Джон Линч встал рядом и тоже надел специальные очки. Эксперимент скоро начнётся. - Итак, - сказал Майлз, - начинаем. Рубильник опускается вниз, и все видят сквозь прозрачную стеклянную капсулу, как через трубки в тело больного раком молодого человека засасывается густая серая жидкость. Чем больше странной субстанции оказывалось внутри подопытного, тем сильнее он начинал светиться. И вскоре яркая вспышка озарила всё помещение. - Это так и должно быть? – поинтересовался Линч у Уоррена. - Да, - ответил Майлз. – Мы также наделили его регенерационным фактором. В моей лаборатории завалялся один любопытный образец. - То есть, фактически, вы делаете его бессмертным? – очередной вопрос задаёт Джон. - Фактически, да. Они замолчали и продолжали наблюдать за экспериментом, но что-то неожиданно пошло не так: вспышка стала ярче и озарила всё помещение настолько сильно, что невозможно было даже увидеть собственных рук. Внезапно запахло горелым, и послышался грохот: капсула разбивается о тысячи мелких осколков, мозаикой посыпавшихся на пол. Группа учёных тут же берётся за огнетушители и, открыв клапан, пускают пену на подопытного. Компьютеры просто гудели от перепада огромного давления, а стрелки датчиков колебались на критической отметке. Доктор Харлин Квинзель сняла с себя ненавистные очки и, кинув их куда-то в сторону, подбежала к пациенту и попыталась нащупать его пульс: дышит, он в норме. Но с ним произошло кое-что ужасное: его тело теперь полностью покрыто отвратительными язвами и пятнами, а не как раньше – только малая его часть. Девушка прикрыла рот рукой, чтобы не крикнуть от такого пугающего зрелища. Непонятно, как он вообще смог выжить после такого эксперимента. Майлз Уоррен присел на корточки рядом с Харлин и, осмотрев пациента, улыбнулся уголками губ: всё прошло так, как он планировал. - Увезите его, - окликнул он находившихся здесь помощников. – Пусть оклемается. Учёные в специальных костюмах кладут больного на коляску и увозят его в неизвестном направлении. Харлин смотрела на все их действия с чуть приоткрытым ртом: ей не просто не нравилось данное действие, она ещё очень переживала за своего пациента. Девушка сама не знала, почему, но ей просто хотелось вытащить этого несчастного отсюда. Она встала с колен и, отряхнувшись, сделала вид, будто бы никаких изменений не было. Майлз Уоррен положил свои очки на стол и усмехнулся: всё прошло как нельзя лучше; единственное, чего он не знал, так это то, что регенерационные клетки пациента сольются вместе с быстро заживляющим фактором. Теперь всю жизнь парнишка будет мучиться с этими раковыми клетками, но ничего уже нельзя сделать – судьба предрешена. - Что ж, - решил начать разговор Джон Линч, разбавляя недолгую тишину, появившуюся в помещении, - могу поздравить всех нас с успешно выполненной задачей. Эксперимент прошёл успешно, и это не может ни радовать. - Извините, - влезла в разговор Харлин, боясь, что её могут просто заткнуть. Девушка робко отвела взгляд в сторону, - мне бы хотелось поинтересоваться. А кто этот молодой человек? Просто я не нашла о нём никакой документации и… - Мисс Квинзель, - обратился к ней Джон Линч, - о нём ничего неизвестно, даже имени. Но мы решили назвать его Уэйдом Уилсоном в честь предыдущего эксперимента. Есть ещё вопросы? – Квинзель быстро замотала головой. – Вот и отлично. Девушка, тяжело вздохнув, стала идти к выходу из помещения; она слышала, как Линч и Уоррен начали обсуждать принятие акта о регистрации супергероев. Отчасти она была согласна с этим законом: каждый человек должен отвечать за свои поступки, но ведь их принуждают поставить подпись на документе. Харли была обычным учёным, а ещё прекрасным психологом, но всё равно считала, что действия Кларка Кента – это иллюзия на лучший мир. Сколько бы ни старался он, ни другие люди со сверхъестественными возможностями, а изменить то, что есть уже – невозможно. Люди привыкли к своей серой жизни, и яркие перемены не всегда идут на пользу. Пока двое учёных разговаривали, мисс Квинзель вышла в коридорах и прошествовала к открытой двери одной из стерильных комнат, где после сложного эксперимента отдыхал подопытный Уэйд Уилсон. Девушка осторожно вошла внутрь и прикрыла за собой дверь, чтобы случайно не разбудить молодого человека. К её удивлению, тот лежал на койке мирно, хоть и со связанными туго ремнями конечностями. Харлин присела на стул рядом и начала осматривать обезображенное тело, всматриваясь в каждое пятнышко, в каждую ссадину и родинку. Но неожиданно… - Эй, кончай глазеть, куколка, развяжи меня! Харли вскочила со стула и крикнула настолько громко, что неожиданно на её голос в комнате появились вооружённые работники в белых костюмах. Уэйд странным образом освобождается от оков, всего лишь дёрнув вовремя рукой так, что ремень, сдерживающий её, лопнул. Охрана открыла огонь на поражение, и подопытный, прячась за койкой, берёт в заложники Харлин Квинзель. Девушка даже не знала, как реагировать на происходящее: огромный ком встал в горле и никак не хотел оттуда выходить. Неожиданно, сквозь звуки перестрелки, Уэйд хватает девушку за талию и шепчет ей: - Сейчас мы с тобой выпрыгнем в окно. - Что?! Не успела Квинзель и пискнуть, как Уилсон, прикрыв ей рот рукой, стремглав мчится к окну около койки. Обняв девушку покрепче, он прыгает в стекло, и то моментально разбивается. Харлин закрыла глаза, уже предчувствуя, что ей не жить. Но когда она открыла глаза, то увидела, что она и Уэйд стоят на крыше здания, находящегося вдалеке от центральной лаборатории, где и проходил эксперимент. - Ты… Ты… - слова Квинзель давались с трудом. Ей хотелось высказать пациенту всё, что она о нём думает, но вместо этого просто истерила в его адрес. – Ты совсем больной, что ли?! Какого чёрта ты меня похитил?! Какого чёрта и… Не успела она договорить, как пациент просто взял и поцеловал её в губы, причём настолько романтично и страстно, что мисс Квинзель немного успокоилась. Уилсон отстранился от неё и стал бежать в противоположную сторону, а сама девушка чувствовала, как её будто приклеили специальным раствором к месту, и, чтобы она смогла вновь ходить, нужен особый растворитель. А Уэйд лишь крикнул ей напоследок: - Чимичанга! Дедпул свободен! Кто же знал, что повторный эксперимент по созданию суперсолдата вновь обернётся крахом. Но и на этот случай у кого-то был дополнительный план. И маленькая белокурая девочка в придачу.