***
На улице дождь, и в открытое окно летят редкие капли. Это окно Джон не открывал никогда, но в комнате вдруг стало неожиданно душно. Раньше они часто сидели в гостиной и пили сваренный Джоном кофе. В памяти ещё есть эти губы, с осторожностью прикасающиеся к горячей чашке. Если Шерлок задумчив, — это был маленький дар Джону — можно не таясь разглядывать его профиль, освещаемый мягким светом камина. Он знал, о чём я думаю? Он иногда проделывал этот трюк. В последнее время Джон перестал спрашивать. Это было его попыткой приблизиться — принимая Шерлока как должное, не ставя на пьедестал почёта. Это позёрство!***
— До того как ты... ушёл… Мне снился сон. Ты звонил Грегу — говорил, что уходишь. Не объяснял, куда и зачем, лишь сообщал, что тебя больше нет — ни для него, ни для меня. Я ревновал, как дурак — ведь последние твои слова предназначались не мне. Я ездил на Бейкер-стрит, в Бартс, но так и не нашёл. Я не верю в вещие сны, ты знаешь. Но тогда показалось, я скоро тебя потеряю. Он стоит у кровати Джона. Терпеливо и внимательно вникает в то, чем с ним делятся. Затем в наступившей тишине залезает в кровать, кладёт голову на подушку и вслушивается в его дыхание. Наконец оно выравнивается и Джон засыпает.***
— …Знаешь, я никогда не мог представить себя в старости — что буду жить в своём домике на окраине Лондона, а на выходные ко мне станут приезжать дети и внуки. Или о чём там ещё мечтают люди? Разводить пчёл и выращивать настурции? — Джон усмехается. — Я был близок к смерти долгое время, так что она перестала пугать. Спасение жизней, смерть на поле боя — что может быть достойнее? Мой отец — военный, но он не заставлял. Я решил сам. Шерлок сидит, облокотившись на спинку в изножье кровати и вытянув длинные босые ноги. Внимательно слушает. Джон на секунду замолкает и усмехается, вспоминая нечто забавное. — Когда я заканчивал обучение на хирурга, Гарри сообщила родителям о своей ориентации. Эта новость повергла их в шок, от которого они отходили очень долго; больше всех негодовал отец. Однажды за ужином он сказал: «Джон, надеюсь, ты не последуешь примеру своей сестры. Мы с мамой хотим увидеть внуков». Мысли Джона перескакивают на воспоминания о сестре, с неё — на встречу с Шерлоком и их первое дело. — Не думал, что попаду во все мишени. — Гарри — сокращённо от Гарриет. Маленькая победа в самом начале знакомства. Вторая победа наступает чуть позже — спасением Шерлока от него самого. Он окунается в тот вечер и переживает его заново. Адреналин разгоняет кровь по венам: поле боя здесь, в центре Лондона; его новый знакомый нуждается в защите; ладонь сжимает металл пистолета. Возбуждение накатывает на Джона, а неуловимое присутствие объекта его воспоминаний едва не сносит крышу — он будет представлять его. Эта мысль приходит к нему как нечто запретное, и оттого становится ещё более желанной. Сердце бьётся быстрее. Шерлок безмолвно нависает над ним. Его лицо всего в пяти сантиметрах, тело прижимается к Джону, придавливая к кровати, а рука проводит по животу, спускается ниже и оглаживает ткань трусов. Он действует быстро — взводит курок, прицеливается взглядом опытного стрелка. Кудрявые волосы щекочут шею, сочетаясь с прикосновением чужих губ к коже Джона. Нарастающее возбуждение требует выхода — тело извивается, сминая простыни, и тогда движения руки на члене становятся ритмичными. Сейчас тот самый момент перед выстрелом, когда он понимает: это единственный выход. Он дышит с короткими интервалами в такт движениям руки, чувствуя в горле лёгкий холодок. Всё тело горит. Он видит всё в замедленной съёмке: Шерлок поднимает руку, пытаясь определить содержимое пилюли на свет; таксист с жадностью что-то говорит своему противнику, приближая ко рту зажатую в пальцах таблетку — и тут гремит выстрел, а пуля пробивает стекло и тело человека в кепке. Джон задерживает дыхание и с тихим стоном кончает. Пара секунд на то, чтобы скрыться. Он нащупывает на прикроватной тумбе платок и уничтожает улики, откидывается на подушку и восстанавливает дыхание. Воспоминанию, как и фантазии, конец. Джон не готов возобновлять свой монолог. Вместе с оргазмом ушло, пусть и воображаемое, единение с Шерлоком — уступив место осознанию. Он в по-прежнему пустой квартире, только что кончил с мыслями о своём мёртвом друге. Последнее чувство, с которым Джон засыпает — отвращение.***
Он, полуголый, сидит на краю ванны — сидит так уже минут пять. Вода шумит, стремительно вырываясь из капкана труб, но Джон не намерен с этим ничего делать. Этот звук вводит его в подобие транса. Ванная комната вдруг уменьшается, и сам Джон чувствует себя ещё мельче, ещё ничтожней. Он видит себя со стороны. Жалкое зрелище. Это то, как выглядят люди? Это то, что они прячут от чужих глаз? Они тоже сидят на краю ванны, невидящим взором уставившись в холодный кафель под ногами? Мысль, что кто-то на другом краю Земли может так же рваться на части под шум воды, не приносит облегчения. Напротив, он сейчас чувствует и чужую боль. Именно в этот момент, в этой комнатке два на два метра, ощущая себя как в гробу, Джон хочет завыть.