I wish you would just be real with me.

- Случайность. Я случайно напоролась на нож. Да, можешь не смотреть на меня так, врачи тоже не верят. Я даже с психологом говорила, представляешь? Мне бы больше психиатр подошёл… Молли неуверенно улыбнулась, я закрыла глаза. Плевать, кто что думает. Плевать. Главное, что что-то случилось. Я пока не понимаю что, но что-то сдвинулось, произошло что-то действительно важное… - Он просто сдался. Сдулся. Шикар-р-р-рно, – разочарованное мурлыканье Джима, ещё более усугубляемое тягучим ирландским акцентом, завершилось горькой усмешкой. Он на мгновение задумался, чуть высунув язык и касаясь его кончиком ножа, а затем продолжил нарезать porter cake, говоря в такт уверенным и резким движениям: - Шерлок убрался с моего пути. Убрался, сдался, ты представляешь? Перестал быть назойливой помехой… Мне даже руки пачкать не пришлось. На этот раз смешок был переполнен почти детской радостью, Мориарти одарил меня абсолютно счастливой улыбкой, взял кусок пирога прямо пальцами и откинулся на спинку дивана. Я равнодушно вздохнула, привычно пристраивая голову на его плече, и приготовилась провалиться в то анабиотическое состояние, которое по какому-то недоразумению называлось «жизнью», но на этот раз не вышло. - Знаешь, а расскажи-ка мне о Шерлоке. Давай, поделись с папочкой Джимом, как в старые добрые времена. Ты же хочешь, ты лю-ю-юбишь этим заниматься, – гортанные гласные переливами интонаций растекались по коже, неприятно и скользко, как нагретая солнцем болотная грязь. Меня чуть передёрнуло. - Нет, нет, ни слова о… нём. Нет никакого него. Нет… - я глубоко вздохнула, ощущая уже ставшую привычной пульсацию тупой боли в груди. – Ненавижу тебя. Тебя, тебя целиком. Ненавижу, что ты мягкий, ненавижу твоё тело, потому что оно не высокое и стройное. Ненавижу твои короткие закруглённые пальцы за то, что они - это не длинные нервные пальцы скрипача. Ненавижу твой мурлыкающий, скользящий по всем октавам голос, за то, что это не низкий вибрирующий баритон. Ненавижу твои тёмные большие глаза, дьявольские вишни, за то, что это не острые, пронзительно-лазурные, кошачьи… Ненавижу тебя. - О не-е-ет, милая… Ты восхищаешься мной. Мне нравится. Ты восхищаешься мной, я нужен тебе. Ты думаешь, что я связываю тебя с ним. Что он придёт, что он отнимет тебя у меня… О, это так трогательно, – мужчина затрясся в почти беззвучном смехе, боль в груди усилилась настолько, что вдохи стали практически непозволительной роскошью… Я криво ухмыльнулась дрожащими губами. Смешно, и правда ведь смешно. - Неистребимая преданность. И глупость, - отсмеявшись, Мориарти резко перешёл на серьёзный и задумчивый тон. – А ведь он тоже повёлся на тебя, сильно повёлся… Конечно, без помощи «Джима из IT» ничего бы не произошло, но что-то в тебе зацепило его, ну надо же. Есть в тебе что-то, милая, что-то есть… Кстати, как он тебя звал? Интересно, ты не упоминала… Кошечка? Детка? Любимая? - Мери. Просто Мери. – капелька слезинки, механической слезинки, выступившей от боли в груди, обожгла щёку. Неважно. - Мер-р-ри. Нет, совершенно точно не просто Мери. Милая Мери. Дорогая Мери. Моя Мери, моя милая Мери… Мурлыканье, такое сладкое, такое отвратительное, оно разлагало душу, уносило сознание… Но когда я почувствовала, как мне на плечо мягко ложится чужая рука, то недоумённо очнулась. Что ещё… Ладонь уверенно скользнула ниже, по-хозяйски расположилась на груди. Я резко встрепенулась, села, тяжело дыша и вцепляясь в Джима взглядом. Чёрные глаза, совершенно непроницаемые, какое-то очень серьёзное предвкушающее, хищное выражение… Мгновение глаза в глаза – и обескураживающая ясность. Он хочет понять, что чувствовал Шерлок со мной. Он хочет меня. Он всегда получает то, что хочет… Никакой паники. Никакого страха. Никаких сомнений. Так просто – в следующую секунду нож уже в моей руке, холодная точка острия покалывает кожу. Между рёбрами, под грудью, чуть надавить – под тонкой оболочкой плоти завершит свою работу мучительный маятник, больной, безвольный, слабый орган. - Только попробуй. Я убью себя. По губам Джима мазутным пятном на воде расползается улыбка. Его улыбка – полная радостного предвкушения… и безумия. Я бы испугалась, если бы я ещё могла чувствовать хоть что-то, то пришла бы в ужас сейчас. Только вот мертвецы бояться не умеют. А ведь я уже мертва, уже почти… - О-о-о, какая угроза… Скажи мне, милая, ты не хочешь этого, или жаждешь?.. Последнее слово жарким выдохом коснулось кожи, Джим уверенно подался ко мне… Вот оно, ну, наконец-то, вот оно! Я с готовностью, с безумной радостью, собрав все силы, резко размахнулась, вонзая в себя нож… Неожиданный удар по сжатым на рукоятке ладоням – траектория смазывается, лезвие, скользнув по ребру, вспарывает бок… Обжигающая боль. Шок. Нож выпадает из ослабевших пальцев, тёплый торопливый поток пропитывает одежду, течёт, течёт, течёт сквозь судорожно прижатые к боку ладони… Безысходный первобытный ужас прорывается отчаянным всхлипом. Джим презрительно кривит губы, не торопясь кладёт в рот очередной кусок пирога. - Ну, если ты немного потерпишь и не вызовешь скорую, то скоро умрёшь, как и хотела. Приглашение на похороны кому надо я передам, не волнуйся, – он неторопливо встаёт, отряхивая с костюма невидимые крошки… Я даже не могу кричать, не могу умолять о помощи, звуки застревают в горле. Телом завладела судорожная дрожь, дурнота, кровь такая горячая, такая горячая, всё течёт, обжигая похолодевшие пальцы, и если я сейчас потеряю сознание, то это конец, это смерть… - К сожалению, мне придётся покинуть Вас, дела, дела, – наигранное сожаление на лице и контрастно-радостное выражение глаз. Дьявол. Дьявол, это он, и он не спасёт меня, нет, он даже не останется со мной… Я не хочу умирать! Мне так страшно умирать одной… А он просто разворачивается и спокойно выходит из комнаты, о Боже… Но уже у самой двери оборачивается, со странной совершенно нечитаемой гримасой швыряет на кровать рядом со мной телефонную трубку. И это… это настолько невероятно, настолько не укладывается в голове, что всё, что происходит дальше, сливается в одну размытую картину: Испачканный бурыми быстро высыхающими разводами телефон, бесконечность ожидания, кровавое пятно на диване, алые капли на полу, везде… Врывающиеся в квартиру люди, уверенные сильные руки, короткие команды, которым так приятно подчиняться: «Ляг», «Не закрывай глаза»… Жёсткое под спиной, качка, торопливые крики, немного неба и яркий свет, растворяющий весь остальной мир… Вот и хорошо. Вот и конец. - О, Джон… Преувеличенное удивление и румянец на щеках Молли выдали её надёжнее, чем если бы она прямо сказала: «Да-да, это я его позвала!» Я было отвернулась к стенке, неожиданно почувствовав что-то тянущее, сходное с паникой… А затем с усталым вздохом решительно посмотрела на вошедшего в палату доктора Ватсона. - Мне, м-м-м, надо забежать кое-куда, я ещё загляну, ладно?.. Подруга-предательница выскользнула в коридор, обменявшись с Джоном коротким взглядом… Он посмотрел, как закрывается за ней дверь, и только потом подошёл к моей кровати, опустился на стул для посетителей. - Привет. – о, да, я чертовски вежливая предательница, не правда ли, Джон? - Мери. – ну надо же, какие мы серьёзные. Да провались ты со своим участием, со своим дружелюбием! О, как же я хочу, чтобы в жизни у меня не было ни тебя, ни… - То, что ты пыталась сделать… - Я пыталась нарезать кекс. Не стоит читать мне проповеди на эту тему, серьёзно. От глупых случайностей не застрахован никто. - У тебя не получается врать, – Джон, до этого старательно изучавший узор на больничном пледе, поднял на меня глаза. – Как же это возможно? Как ты могла… как у тебя получилось, если ты сейчас не можешь убедительно соврать мне?.. Как же ты могла врать ему?.. - Пока, Джон. Говорить сквозь до боли сжавшиеся зубы оказалось практически невозможно, но если он сейчас не замолчит… Если он сейчас не уберётся отсюда… - Ты наказываешь себя, настолько видно это… - доктор Ватсон не отводил своего слишком честного, отчаянно ищущего истину взгляда, и эти тёмно-серые глаза пытали намного более жестоко, более болезненно, более изощрённо, чем те чёрные глаза, глаза дьявола. – И я не могу понять, для меня всё совсем не так очевидно, как для Шерлока… Расскажи мне, скажи, что это было? - А ничего не было, – боль, усиливающаяся с каждым его словом, достигла апогея… и растворилась, словно я разом потеряла возможность чувствовать. По венам словно разлился нежный морфин, обезболивающий, смертельный и сладкий. - Или было всё, какая разница теперь? Это было. И больше этого не будет. Спасибо, что зашёл, Джон. Пока. Меня выписали через четыре дня. Джон не приходил больше. Джим появился через неделю. Вошёл в своей привычной манере, щёлкнул кнопкой пульта, словно и не было этих двух недель… Словно и не было. Моя «жизнь» входила в привычную колею. Хотя нет, нет, мир, подобно подвыпившему эквилибристу, будто неожиданно начал опасно раскачиваться, чудом удерживая равновесие на тонкой проволоке… Он непременно упадёт, вопрос лишь в том, как далеко сумеет пройти до этого. Меня больше не тянуло к Джиму. Сама идея прикоснуться к нему, ощутить его тепло, казалась чем-то диким. Он словно бы и не обратил на это внимания, упиваясь своей победой, тем, что больше никто не стоит у него на пути… Но вскоре это радостное состояние сменилось обычной деловой сосредоточенностью, включающей в себя набор эмоций от апатии до болезненного оживления… А в конце августа разразилась та буря, напряжённое затишье перед которой нарастало последние полтора месяца. Один телефонный звонок, в котором Джим сорвался на крик, заставивший меня буквально подпрыгнуть на месте… Его торопливый уход. И он не появлялся дней десять, а когда пришёл, то со странной смесью восторга и недоверия, лихорадочно блестя глазами и задумчиво выстукивая пальцами причудливые мелодии по столу, рассказал, обрывочно и неполно, но вполне достаточно, чтобы я поняла - это именно то, то, что я чувствовала. Шерлок Холмс вернулся. - Он идёт за мной, по моему следу, расчётливо, планомерно… Не бежит вперёд, как бешеный волк, который будет бежать, пока не сдохнет, не-е-ет, но с той же целеустремлённостью. Хитро, о-о-о-о… Рана всё же не оказалась смертельной. И теперь, без сердца, без слабости, он намного опаснее, всё стало намного интереснее, милая, намного. Он вполне может… Что ж. Тем лучше. Играть ва-банк… Он способный мальчик, в его руках вполне может быть туз… но у меня же есть джокер.