Нейтральная зона

В комнате становилось все светлее, на стене, задыхаясь, тикали часы: почему-то в этой квартире питали слабость к часам со стрелками. Было тихо. Так тихо, что казалось, пролети комар - и это почудится колокольным звоном. Регина лежала неподвижно. Прижатая Эммой к кровати, с чужой рукой между ног, с признанием, гулом отдающимся в висках, она ощущала себя оплеванной и никак не могла отделаться от мысли, что ее предали. - Генри? – невольно сорвалось с губ самое важное. Серость в глазах Эммы чуть дрогнула. - Нет, - отозвалась она. – Я не посмела бы просить его играть с тобой. Стало немного полегче. Но лишь на мгновение. Ее мальчик не вспомнил. Эмма вспомнила, а он – нет. Не потому ли, что любое проклятие на основе того, что было создано Румпелем, было направлено прежде всего на Эмму? И что нужно, чтобы Генри вновь стал собой? Регина завозилась, отпихивая Эмму, заставляя ее покинуть себя. На мгновение болезненно сжалось сердце, но Регина заставила его заткнуться. Особой злости не было, только бултыхалось что-то в желудке. Что-то вязкое и едкое, то и дело подступающее к горлу. Приходилось сглатывать. Регина села, сжавшись, обхватив руками колени. Пустота внутри, после того, что Регина успела в себе отыскать, была хуже всего. У нее не осталось ни выпестованной тьмы, ни света, на который она надеялась, позволив Эмме войти не только в свою жизнь, но и в себя саму. И то, что от отказа от последнего, на что еще можно было рассчитывать, и до признания Эммы прошло немыслимо мало времени, холодило сердце. Эмма сидела на краю кровати, подвернув ноги по-турецки, и не собиралась придвигаться ближе. Регина не смотрела на нее, сосредоточенно изучая одеяло. Не нужно было так распускать себя. Она шла сюда из-за Генри – зачем она позволила себе думать, что и из-за Эммы тоже? На сердце было немыслимо тяжело. Она снова поверила. Доверилась. И вот результат. Все всегда предавали ее. Дочь Белоснежки недалеко ушла от матери. Ради Эммы Регина изменила себя. Изменила себе, так будет вернее. И вот – ничего. - Ты стояла, смотрела на меня, а у меня в голове бушевала буря, с которой мне было не справиться сразу, - зачем-то начала Эмма вполголоса. - Поэтому я заставила тебя уйти, зная, что все равно пойду следом. Регина молчала. Она не хотела оправданий. Она хотела стереть Эмму в порошок, а прежде – заставить ее молить о прощении. Хотела – и не находила отклика в своем сердце. А Эмма продолжала: - Не спрашивай меня, зачем я это сделала. Может быть, мне стало страшно. Может быть, я захотела получить хоть ненадолго эту извращенную возможность возвыситься над тобой, как ты всегда возвышалась надо мной. Не знаю. Регина все еще продолжала молчать. Да и нужно ли было что-то говорить? Эмма неловким жестом взъерошила волосы, испачканные в чужой крови. - Ты можешь злиться на меня. Фактически, - она усмехнулась, - ты должна это делать. Эмма Свон надула Регину Миллс – могли ли мы подумать о таком год назад? Регина не пошевелилась. Не нужно было думать год назад. Нужно было сделать так, чтобы плохо было всем. Чтобы страдали все, и особенно – Эмма. Регина искала внутри себя ярость, но находила лишь понимание того, что она все равно бы так не сделала. Никогда. Генри не должен был остаться один. Эмма протянула руку, хотела коснуться ноги Регины, но в последний момент передумала и сжала пальцы в кулак. - Не молчи. Скажи мне хоть что-нибудь. Ударь меня. Я заслужила. И снова Регина предпочла посмотреть в сторону, а не на Эмму. Ударить? Что за глупость. Разве физической болью можно смыть то, что режет сейчас вены изнутри? И все же она посмотрела на Эмму. Чтобы увидеть, как та улыбается. Несмело, неловко, но улыбается. Так, будто знает: в конце концов, Регина примет ее признание как должное. Просто пришло время раскрыть карты. Руки Регины сорвались с коленей, упали на одеяло. Действительно. Просто время, наконец, пришло. Не было сил злиться так, как обычно злилась Регина, а главное – не было желания. Эмма сделала все, чтобы забрать у Регины тьму, и ей удалось. Раньше Регине казалось, что это хорошо. Теперь… Теперь она в этом начала сомневаться. Такая ирония, что и в этом случае имя Эммы стало ключевым моментом. Ей даже не пришлось произносить его самой. Волшебству хватило малости, чтобы сорваться с губ Регины и растечься по жилам-венам, заполнив собой пустое до того сердце. Регина подумала о Генри. Снова. И встала, не сказав ни слова. Прошла мимо явно удивленной Эммы, открыла и закрыла за собой дверь. Генри мирно спал, и никаких теней больше не кружилось в его зеркале. Регина долго смотрела на сына, копя внутри силу, необходимую для разговора с Эммой. А после, поцеловав Генри в лоб, вернулась в спальню. Почему он не вспомнил ее? Чего не хватило? И что надо сделать, чтобы память вернулась? Регина открыла дверь, переступая через порог. Проблема с Эммой разрешилась сама. Теперь следовало подумать о Генри. Подумать так, как следовало думать все это время. Эмма не сдвинулась с места за прошедшее время. Глаза ее неотрывно следили за Региной, которая уселась напротив Эммы, на максимально далеком расстоянии. - Крюк тоже называл тебя по имени. Раньше, чем я. Регина начала издалека. У нее было слишком много интересных вопросов, которые она хотела бы задать. Все-таки да. Хотела бы. Незнание иногда хорошо, но только не в этом случае. Регина подумала, хочется ли ей, чтобы Эмма на все вопросы ответила правильно. И не смогла решить. Эмма выдохнула, чуть опасливо. - Да, но не он создавал проклятие. Она считала так же, как и Регина. Это могло бы быть приятно. Чуть раньше. - Он знает, что ты все помнишь? Эмма покачала головой. - Нет, - коротко и убежденно отозвалась она. Ни один мускул не дернулся на лице Регины, когда она задала следующий вопрос: - Ты переспала со мной, чтобы унизить? Такое спрашивать было почти невозможно и однозначно неприятно. И все же Регина методично вскрывала нарывы, образовавшиеся после того, как Эмма плеснула ей в лицо кипяток из правды. Эмма порывисто потянулась к ней, но Регина лишь выставила руку, и того хватило, чтобы Эмма застыла на мгновение в своем движении. А потом вернулась на свое место. - Я переспала с тобой потому, что мне хотелось. Потому что я… Эмма заколебалась, и горькая улыбка исказила лицо Регины. Что-то было у них про любовь, да-да, совершенно верно. Эмма спрашивала ее, могла ли она быть у них в Сторибруке. Регине стало почти стыдно за то, что она абсолютно серьезно хотела ответить «да». Эмма все же пересела ближе, пальцы ее легли на руку Регины. Захотелось отдернуться, но это было слишком просто. - Я не собиралась целовать тебя тогда там, в парке, - сказала она очень тихо. – Верь или нет, но я действительно не шлялась по женщинам этот год. И прошлые, которые ты загнала мне в голову. Регина флегматично пожала плечами. - Должно ли это волновать меня? – равнодушно поинтересовалась она. Ее действительно это не волновало. В конце концов, есть ли разница, с кем могла или не могла спать Эмма? Она ведь не спит с ними сейчас. Эмма улыбнулась. - Не должно, - согласилась она. – Но это волнует меня. Мне хотелось хоть в чем-то быть с тобой честной. Регина отвела взгляд. Честность… как давно она умерла для них обеих? Они просто безжалостно раздавили ее. - Ты могла быть честной с самого начала. - Как и ты, - тут же отозвалась Эмма. Она не отпускала руку Регины, и это прикосновение, наконец, перестало раздражать. - Ты начала первая, - не желала сдаваться Регина, чувствуя, как падает в собственных глазах. Что за выяснение отношений? Кто первый начал, кто закончил… Они виноваты обе. И за ложь Регина готова была простить Эмму. Но только за нее. Эмма молча склонилась, касаясь губами руки Регины. - Мне жаль, - пробормотала она, не поднимая головы, словно не желала показывать глаза. – Я знала, что ты не просто так вернулась сюда. Ты и Крюк… Что-то должно было случиться. Но было слишком много эмоций. Это не описать… Я едва могла дышать, когда вернулись воспоминания. Эмма все же посмотрела на Регину. - Мне хотелось, чтобы ты побыла с Генри перед тем, как мы бы вернулись в Сказочную страну. Регина и желала бы поверить словам Эммы, но уж слишком гладко все получалось. Поэтому она усмехнулась. - Неужели? И все? Просто снова проявить благородство, разрешая мне быть с Генри? Это звучало унизительно, на самом деле. Эмма покачала головой. - Ты бы сделала для меня то же самое. Регина знала, что не сделала бы. Но она бы никогда этого не признала. Теперь – нет. Эмма – Спасительница. До самого мозга костей. И в этот раз она спасала Злую Королеву. - Мне следует поблагодарить тебя, - сухо сказала Регина. – Но ты уже отблагодарила себя сама. Она намекала на то, что произошло на этой самой кровати, не рискуя спрашивать, как так получилось, что Эмма увлеклась идеей о слиянии не только душ, но и тел. Увлеклась настолько, что и Регину заставила поверить, будто все будет хорошо. Эмма снова поцеловала руку Регины, едва коснувшись губами кожи. - Я не собиралась… - она звучала виновато. – Я пыталась все остановить, я задерживалась на работе… Регина вскинула брови. - Ты могла просто сказать, что все вспомнила. Я бы пережила эту трагедию. Не пережила бы. Тогда – не пережила. Сейчас – да. Сейчас она может дышать спокойно. И разговаривать, не сыпля оскорблениями. Лицо Эммы чуть покраснело. - Я… - она шумно выдохнула. – Мне не пришло это в голову. А вот в это Регина поверила с большим удовольствием. И не отказала себе в том, чтобы засмеяться. Спаситель Сказочного мира выстроил целую жизнь на отлично придуманной лжи. И не подумал об очевидном. Вместе с Региной неуверенно улыбнулась и Эмма. - Теперь ты не станешь злиться, если я где-то захочу заплатить за тебя? Минутой раньше это прозвучало бы невовремя. Но сейчас Регина уже готова была вести диалог на более веселых нотах. - Какая ирония: в этом мире ты богаче меня. Сарказм сквозил в словах, и Регина не была намерена его скрывать. - Я не услышала ответа, - Эмма склонила голову к плечу. Регина спокойно посмотрела на нее. - И не услышишь. Эмма понимающе кивнула. - Это значит, что злиться ты не перестанешь? Регина похлопала ее по руке, весьма снисходительно. - Такой ум – и пропадает в твоей голове, милая Эмма. Это могло бы прозвучать оскорблением, но не прозвучало. Скорее – слабой подколкой, на которую нет смысла обижаться. Регина еще раз взглянула на Эмму и сказала, наконец, то, что тревожило ее едва ли не больше всего остального: - Моя магия. Она давно должна была вернуться. Ты видела, какие твари теперь населяют Зачарованный Лес. Эмма кивнула. Она вновь не задавала вопросов, и Регина, признаться, понимала, почему. У них оставалось совсем мало времени, чтобы еще немного побыть самими собой. В Зачарованном Лесу не ждут Эмму Свон и Регину Миллс: там в почете Злая Королева и Спаситель. Правда, у разных людей. - Все дело в тебе, Регина, - сказала Эмма мягко, затем перевернула руки Регины ладонями вверх. – Раньше я думала, что магия приходит снаружи. Но нет – она идет изнутри. Ты сама контролируешь ее. Просто поверь в себя. Как я поверила в тебя. Это были слишком мудрые слова для Эммы. И все же, наверное, она была права. Кто-то должен был сказать это, чтобы Регина перестала надеяться на других. В самом деле – кто еще, кроме нее самой, может возродить то, что тлеет углями под остывшим сердцем? Разгадка была проста, и оставалось только диву даваться, как она не пришла в голову раньше. Может быть, оттого, что некому было заглянуть в сердце Регины? Некому было поддержать и взять за руку? Регина угрюмо посмотрела на свои изрезанные ладони. И не шелохнулась, услышав осторожное: - Как я поверила тебе. В ту же самую секунду искры затанцевали на кончиках пальцев. Они жалили кожу, но не сильно, не больно, словно играя. Регина не сдержала счастливой улыбки. Все было, как тогда, в подземных ходах гномов, когда они с Эммой творили вместе магию. И Эмма была права, конечно: поодиночке, не веря в свои силы, они не добивались результатов. Только вместе получалось сдвигать горы, и в Сторибруке, и в Неверлэнде. Да разве смогла бы Регина решиться на повторное проклятие, не будь она уверена в Эмме? Не доверяй она ей так, как, возможно, она уже давно не доверяла себе? Искры продолжали танцевать на пальцах, потихоньку разбегаясь по телу, освещая лица Эммы и Регины, склонившихся над возрождающейся магией. Увлеченная отчаянно бьющимся сердцем, Регина не заметила, как Эмма обняла ее за плечи. Она не замечала ничего, кроме того, что обволакивало ее силой, неспешно залечивало раны и добавляло уверенности. Магия ползла вверх, стремясь к сердцу, и порезы затягивались, растворялись, а не уходили вглубь, как привыкла Регина. Эмма же… Эмма просто дотянулась до Регины и поцеловала ее, будто для них давно уже стало привычкой целоваться после ссор. - Отлично, - хрипло сказала Регина, закрывая глаза несколькими мгновениями позже. – Просто замечательно. Улыбка, скрытая даже от нее самой, таилась в словах. И ничего, кроме нее. Никаких раздумий о том, что, раз они так обстоятельно поговорили, раз магия вернулась, то теперь можно и помириться. Регина знала, что должна была разозлиться. На Эмму – что та привела все к тому, что имеют они теперь. На себя – что поддалась порыву, что поверила в не такую уж слаженную, как виделось теперь, игру Эммы. Должна, но… Поверила – может быть, потому, что хотела верить? Хотела начать все сначала, исправить горький осадок от того их знакомства, когда сразу ринулась в жестокий бой, не дав себе понять, что битве необязательно случаться? Эмма улыбалась. На нее не хотелось больше злиться, с ней не хотелось больше ругаться. Впереди у них было большое приключение, и вместе они должны были вернуть своего Генри. Регина хотела сказать все это Эмме. Поставить точку в их неумелой и неуместной лжи. Успокоить свое сердце. Но не успела. Все это время небытие по капле забирало свою плату. Стояло за плечом и вело отсчет. Караулило сны. А после широко улыбнулось обернувшейся в ужасе Регине и вонзило многочисленные пальцы-иглы по всему телу, без труда найдя места, с которых только что были сведены порезы. Холод и дикая боль от того холода захлестнули Регину. Только что все существо ее было полно светлой радости, и вот уже далекая и чужая тьма расползалась внутри. Междумирье, обретя форму, рвануло Регину на себя, сдернуло с кровати, проволокло по полу, впечатав в стену, и Эмма лишь на долю мгновения не успела дотянуться до протянутой в немой мольбе руки. Регина выдохнула, чувствуя, как серый дым пробирается внутрь и травит кровь. Чуть меньше боли – и она закричала бы. Завопила, в крике выплескивая холод и яд. Но боли было ровно столько, чтобы от нее сжало горло. И Регина, тающая в тумане, только смотрела, будто в замедленной съемке, как Эмма спрыгивает с кровати и несется к ней с искаженным в страхе лицом. Нет. Не Эмма. У Генри должен был кто-то остаться. Регина знала, что небытие не терпит физической формы, а значит, сейчас оно размывало ее, растирало в порошок. Еще Регина знала, что однажды уже отдала сына Эмме. Ничего страшного, ведь так? Все будет хорошо. И ставшее привычным спокойствие окутало плечи вместе со злым дымом. - Регина! Регина! – Эмма была уже рядом, но последний всплеск вновь пропадающей магии позволил Регине поставить барьер. Эмму откинуло назад, светлые волосы взметнулись и опали на спину. Регина сумела усмехнуться исчезающими губами. Все имеет свою цену. Особенно время. Она слишком долго оставалась под неснятым проклятием, слишком долго небытие терпеливо ждало, когда же она вернется. А она не вернулась. Но тропа, проложенная в седом тумане однажды, должна быть пройдена второй раз. Кто-то ждал ее там, в беспределье. Тянул руки, усмехаясь знакомыми губами. И Регина, не оборачиваясь, откуда-то знала, какого цвета будут глаза у ее личного демона. Карие. - Я молю тебя! – Эмма была в отчаянии, но никак не могла подняться с колен: злой ветер сбивал ее обратно, едва она выпрямляла спину, бросал волосы в лицо и колол щеки. Эмма тянула руку, и призрачные змеи безжалостно кусали ее, оставляя капельки крови после своих зубов. Регина таяла. Она ли сама ускользала в туман или же туман обволакивал ее и утягивал за собой – разницы не было. Было важно лишь то, что Регина уходила. - Регина! У Эммы уже не было сил. Ей казалось, что она кричит, заглушая вой ветра, но на самом деле губы ее едва шевелились. Холод добрался до сердца, сжал его ледяными пальцами, перехватил дыхание и вырвался наружу облачком пара. Все стихло вдруг. Шум ветра, потрескивание чужого злого колдовства – тишина заглушила их, дав Эмме ложную надежду на спасение. И в этой тишине особенно отчетливо прозвучали слова Регины: - Я не вернусь. Едва последний выдох стек с губ туманом, как все вернулось на места. И ошеломленная, забывшая, как дышать, Эмма увидела, что Регина окончательно растворяется среди теней, уходя с ними в небытие. Стало тихо. Часы на стене показывали 12.00, и никому во всем мире не было дела до застывшей женщины, сидящей на полу.