Solitaire a Paris

Солнце медленно ползло к зениту, и парк наводнялся людьми. Молодые мамочки с колясками собирались в стайки и не спеша мерили шагами узкую аллею, о чём-то щебеча, влюблённые парочки кружились в потоках ветра, то целуясь, то ругаясь, бабушки кормили своих внучат мороженным и заботливо вытирали им носы огромными носовыми платками. Словом, начинался уикенд. Вот чего Фло терпеть не мог – уикенды. В такие дни он был либо завален работой, потому что все хотели попасть на спектакль, либо оставался в полном одиночестве, которое угнетало его и потихоньку сводило с ума. Конечно, можно было бы позвонить друзьям, собраться где-нибудь вместе, хоть на какое-то время проникнуться иллюзией полноты жизни, но в этом-то и была загвоздка – у каждого из них своя семья. А у Фло никого не было, кроме Микеле, который ради друга мог забросить все свои дела и с головой броситься в какую-нибудь авантюру. Как же мучительно сейчас осознавать, что всё это в прошлом. Фло никогда не надеялся на ответные чувства, но получить отказ – это совсем другое. И ревность, такая жгучая и пенная, словно заполнила всё тело, покрыла ткани, впитавшись, она вырисовывала ровным стальным почерком буквы М, И, К, Е, Л, Е на стенках сосудов. Хватит… Фло поёжился, окинул быстрым взглядом прохожих, поднял воротник свитера и пошёл в сторону дома. Консьержка вручила ему связку ключей, отрапортовав, что месье Локонте ушёл около получаса назад. *** «Чёрт, я обязан с ним поговорить… Так нельзя» - Микеле провёл выходные в мрачном ожидании понедельника. Утром должна была состояться репетиция перед очередным выступлением, но Фло так и не объявился. Дов рвал и метал, а Мик тщетно пытался дозвониться до друга. Постепенно обиду и злость вытеснило чувство тревоги, холодным червём заскользившее вдоль позвоночника. Может быть, попросить Мел съездить к нему? Но как бы хуже не сделать… В этот вечер Мерван сыграл Сальери. Дов после спектакля пообещал уволить Флорана к чёртовой матери, если тот не объявится в ближайшие сутки. На утро после выступления Микеланжело побрёл в музыкальный магазин. Микеле помнил гитару Фло до мелочей: рисунок, изгибы, потёртости. Он помнил, как звучали на ней тысячи мелодий, выходящих стройными волнами из-под проворных пальцев Флорана. Теперь была одна задача – найти близняшку. Он пробовал на каждой из них одну и ту же мелодию и, наконец, нашёл то, что искал. Внешне и по звуку гитара была точной копией той, что Микеле разбил в ревностном порыве. - Упаковать в коробку? - Нет, у меня есть чехол… - итальянец любовно провёл по изгибу гитары, невольно восхитившись красотою форм. Уже через полчаса Микеле стоял у двери до боли знакомой квартиры, не решаясь нажать кнопку звонка. Он приставил гитару к стене и сел на ступеньку, задумавшись над оправдательной речью. Ещё раз. Чтобы не забыть, я должен прокрутить всё посекундно. Неожиданно щёлкнул замок и дверь открылась. На пороге стоял хозяин и вопросительно смотрел на гостя. - Я видел, как ты заходил в подъезд, – объяснил Фло, - долго ты собирался там топтаться? Микеле сделал неуверенный шаг навстречу, потом ещё один… Всё было, как в замедленной съёмке, и даже собственные движения выглядели неправильными. Странные мысли клубились в мозгу, заглушая учащённое «бом-бом-бом», ниточки которого стягивали миокард и перикард. Фло уставился на Микеле немигающим взглядом, испуганным, недоверчивым и готов был, кажется, в любую секунду броситься бежать, но ноги, словно превратились в два бетонных бруса, не давая возможности даже сдвинуться с места. Ещё шаг. Микеле уже знал, что будет дальше. Он прижался к Фло, обвив руками его шею, и молча уткнулся ему в плечо. И вот она, снова заиграла токката двух бьющихся в унисон сердец, отчаянно и страстно. Флоран обхватил руками талию Микеле и благодарно выдохнул. Прошёл час, два, может больше или всего лишь секунда, но это время разделило жизнь обоих на «до» и «после». Страхи и сомнения остались где-то, где они оба были одиноки и несчастны, это «где-то», некогда врезавшееся в пергамент судеб, осыпалось, оставляя лист чистым. И уже новые буквы ложились на него, знаменуя начало чего-то нового и поистине прекрасного. Микеле отстранился на мгновение, чтобы посмотреть в глаза человека, будившего в нём столь яркие чувства, такие большие, тёплые, родные, цвета тёмного янтаря. - Фло, я… - Тшш… Ничего не говори, Микеле… - прошептал француз, приближаясь к лицу итальянца и накрывая его слегка обветренные и припухшие губы поцелуем. Этот момент был таким эфемерно прекрасным, что оба до конца не осознавали, что всё взаправду, не понимали, что уже ничего не будет по-прежнему, ничего не вернётся к обыденному «привет, как дела?». Всё будет иначе. Микеле запустил руку в волосы Фло, пропуская между пальцев чёрные, как смоль, пряди, в то время как его губы рьяно терзали губы любимого. И сейчас это стало так просто, сказать «любимый». Ему и всему миру объявить, что нет ничего, что приводило бы его в такой же экстаз, как прикосновения этих сильных рук с шершавыми от струн подушечками пальцев. Не было ничего проще, чем сказать, как Микеле дерзко красив и по-женски нежен и трепетен. И как он, Фло, любит это его порой по-детски нелепое поведение. Не разрывая поцелуя, Флоран затащил Микеле в прихожую и ногой захлопнул дверь. Пальцы быстро и нервно расстегнули пуговицы на своей рубашке и заторопились освободить итальянца от обтягивающей майки. «Тише, Фло, осторожнее, не сделай ему больно». Француз пытался себя успокоить, но нарастающее возбуждение так и норовило сорвать крышу, когда Микеле с лёгкостью избавил его от сдавливающего ремня и расстегнул ширинку, побоявшись позволить себе больше. - Мике… - задыхаясь, прорычал Фло на ухо своему соблазнителю и прижал его к стене, навалившись всем телом, расстегнул пуговицу на его штанах, и Микеле сам в нетерпении помог стащить их с себя. Француз терял контроль, прикасаясь к горячей чувствительной плоти итальянца, заставляя последнего кусать его губы снова и снова, подгоняя быстрые и немного резкие движения. Соприкасаясь разгорячённой влажной плотью они целовались, съедаемые бесстыдством и дрожью, вылавливая из скользящих движений моменты кричащего наслаждения. - Пожалуйста, Фло – простонал Микеле, и француз резким движением повернул его лицом к стене, прижимая к холодной шероховатой поверхности и заламывая за спину руку. Обильно смочив палец слюной, Флоран коснулся тугого колечка мышц, властно, но аккуратно массируя складочки плоти, нажимая на центр и потихоньку проникая внутрь. Микеле расставил ноги шире и выгнулся навстречу пальцам любовника, максимально расслабляясь и насаживаясь до основания. - Ещё один, – шепнул он. Брюнет улыбнулся, укусил итальянца за мочку уха, а потом прошептал: «Здесь я буду диктовать правила». В следующую секунду его рука легла на пах пленника, а язык заскользил вдоль позвоночника, рисуя влажные ноты страсти, постепенно приближаясь к крестцу, а затем ниже, обводя сфинктер и проникая кончиком внутрь. Микеле призывно застонал, и Флоран, облизав два пальца, плавно ввёл их, стараясь растянуть маленькую чувствительную дырочку. Мике терял терпение под настойчивыми ласками и заходился тихими стонами. Француз положил свой член между ягодиц блондина и стал двигаться в нарастающем темпе, покрывая шею и плечи любимого поцелуями, достигая нужной твёрдости. - Давай, Фло – взмолился Мике, уперевшись руками в стену и подаваясь бёдрами назад. Флоран ещё раз смочил член слюной и ввёл головку внутрь разгорячённого итальянца. Микеле тяжело задышал и резко подался навстречу Фло, вскрикнув от болезненного наслаждения. Француз ухватился руками за бёдра блондина, отмечая его сводящую с ума худобу, и стал входить в него часто и размашисто, с каким-то остервенением, истязая любовника, который, похоже, был этому даже рад, неистово водя рукой по своему члену. «Трахать его до потери пульса, пока не начнёт кричать и молить остановиться, и даже тогда трахать, сжимая горло в притворной асфиксии» - Флоран задыхался своим счастьем, пьянящим даже сильнее опиума. В этой тёмной прихожей среди груды обуви, между двух стен с отходящими от них обоями, он чувствовал себя то гостем Эдема, то заточённым в преисподней. Этот развратный итальянец говорил ужасные пошлости, насаживаясь в диком темпе, и кончая себе в ладонь. Фло улыбнулся, продолжая двигаться. Микеле был почти без сил, от стонов и частого дыхания кружилась голова, а задний проход как будто обжигало огнём. Флоран вошёл до основания, издав утробный рык, и излил горячую сперму внутрь Микеле. Итальянец всхлипнул, нашарив мокрые руки брюнета, потянул их, заставляя обнять себя и прижаться грудью к его спине, на которой давно выступил холодный пот. Ноги у обоих подкашивались. Фло сполз по стене, увлекая за собой Микеле и продолжая прижимать к себе. - Микеле, я … - Тшш… ничего не говори, не порть момент… - улыбнулся блондин и измождено положил голову на плечо Фло. *** Утро выдалось поздним. Вчерашний марафон, который после совместного душа затянулся ещё на несколько часов, не оставил сил сползти с кровати. Микеле проснулся первым и попытался вылезти из-под большущей лапы, по-хозяйски прижимающей его к кровати. Флоран что-то пробурчал во сне и перевернулся на другой бок. У итальянца сводило икры, но ходить в гостях без штанов было как-то невежливо, и он поспешил отыскать их. Они по-прежнему валялись в прихожей, как и вся остальная одежда. Микеле сгрёб в охапку свои и Флорана вещи и понёс их в комнату. На то, чтобы одеться и почистить зубы ушло минут пять, после чего блондин, удостоверившись, что француз спит ангельским сном, пошёл на кухню и попытался приготовить завтрак. Яичница с беконом и терпкий кофе уже стояли на подносе, когда Мике услышал шаркающие шаги в гостиной. - Ну, Фло, ну зачем ты всё испортил? – раздосадованный сорвавшимся сюрпризом итальянец сел на стул и устало посмотрел на брюнета. Флоран стоял в дверях кухни, завёрнутый в простыню, и улыбался. - Спасибо, Мике, мне всё равно очень приятно. – Он сел за стол и принялся за ароматный завтрак. - Ты сам-то чего не ешь? - Я уже, спасибо – улыбнулся Мик, наблюдая за французом. - Мике… - Что? - А где гитара?.. Микеле хлопнул себя по лбу и пулей выбежал из кухни, послышался щелчок замка и уже через несколько мгновений, итальянец вернулся в кухню с чехлом в руках. - Отлично, я боялся, что её кто-нибудь присвоит, пока мы… ну ты понимаешь… Микеле густо покраснел, достал инструмент и стал перебирать пальцами струны, выдавая лёгкую мелодию. - Так как теперь, Фло? - Что как? – спросил он, делая глоток кофе и морщась от горечи. - Кто я для тебя? – Микеле терял уверенность в себе и, кажется, готов был заорать, о том, что его использовали. Флоран допил остатки кофе и поставил поднос с посудой в раковину. - Не удостоишь ответом? – всхлипнул Микель, вставая со стула. Неожиданно Флоран повернулся к нему и крепко сжал в объятиях. - Я люблю тебя, глупый… Люблю больше, чем кого-либо в своей жизни. Люблю так сильно, что готов был отпустить, лишь бы ты был счастлив. Люблю… - он взял лицо итальянца в ладони и нежно поцеловал в губы. - Мои вещи… - прошептал Микеле, пытаясь высвободиться из рук француза, которые уже во всю шарили под майкой, - я должен забрать из дома вещи. - К чёрту вещи! – улыбнулся Фло, стягивая с себя простыню и наблюдая, как краснеет его неутомимый итальянец, не в силах оторвать взгляда. - Я тоже люблю тебя, Фло, - шепчет он, падая на колени. Эпилог Гастроли, концерты, мотели, соседние номера, один из которых всегда оставался пустым. Все споры о разбитых гитарах и никому не нужных девушках остались в прошлом. Флоран перестал курить больше пачки в день, а Микеле, исполненный чувств, сочинял для своего любимого новые песни. Все знали и шушукались, но это больше не вызывало ни страхов, ни стеснения. Всё встало на свои места, и оказалось, что нет ничего естественнее, чем готовить вместе, двигать мебель, споря, где японский столик смотрится лучше, ездить на природу, путаясь в шоссе на карте, петь друг другу, или просто орать из-за какой-то ерунды, или звонить и говорить по телефону целыми вечерами, когда один из них уезжал с гастролями на несколько дней. И конечно нет ничего естественнее, чем сказать любимому человеку: «Я люблю тебя». Это величайшее счастье, которое дано нам свыше.