В темноте

Те, кто говорит, что мужчина в мире темных эльфов ценности не имеет, не правы. Мужчина в мире темных эльфов – это вещь. Иногда бросовая штучка, иногда приятная безделушка, иногда полезный инструмент, а временами бесценный предмет, потеря которого более чем чувствительна. Как и в любой другой неодушевленный предмет, что в Подземельях, что на поверхности, в него не влюбляются, как и не жалеют, но это неправда, что его не ценят. Разве мы сами не ценим нужные нам вещи? Разве мы не гордимся ими? И разве они не становятся иногда незаменимыми? Оставаясь при этом вещами. Мрачен мир, что во власти дроу. Несмотря на то, что рассказывают сами темные эльфы о жестокости и коварстве чужих народов, за последние тысячелетия большая часть дроу, что ушли под сень смерти, сделала это с помощью собственных соотечественников, а никак не чужаков. Обычные для большинства народов традиции гостеприимства не прижились у дроу, вероятно, из-за высокой смертности, как гостей, так и хозяев. Однако в некоторые праздничные дни народ темных эльфов все же образует достаточно большие сборища – каждый знает, что количество тех, кто умер в пустых закоулках, у дроу всегда выше тех, кого смерть настигла на глазах у всех. В мире темных эльфов никакая мания преследования не паранойя. Мать Бьори обернулась в сторону своего супруга, идущего на полшага позади нее, и с силой сдавила его руку чуть повыше запястья. — От меня ни на шаг. Вейраун вполне понял бы ее, даже если бы она не стиснула ему предплечье так, что чуть не сломала кости, но Бьори все же так сделала, что весьма поторопило его с утвердительным ответом. — Смотри, это мать Адрэйна, — выпустив его руку, продолжила Бьори, обращаясь к стоящей рядом с ней священнослужительнице. — Дочь Карены? — Матери Карены больше нет, — шикнула на нее Бьори. — Который это дом? — Кто считает эту мелюзгу? Пользуясь тем, что на него не обращали внимания, Вейраун посмотрел в ту же сторону, куда указала мать Бьори. Рядом с каким-то мужчиной стояла худая эльфийка с небрежно подхваченными вверх волосами, в ее прическе, как и по одежде, были закреплены кристаллы, заговоренные, чтобы светились, так что глазам было больно. Одну руку она держала на висящем на поясе змееголовом хлысте, аспиды на котором ни секунду не были спокойны, сплетаясь в клубок и снова расслабляясь, и вытягиваясь в сторону стоящих рядом, разевая бледные пасти. У Вейрауна ушло несколько секунд, чтобы увидеть по движениям матери Адрэйны, что на ее поясе было закреплено какое-то еще оружие, скорее всего меч или сабля, на которое наведены чары невидимости. Мужчина, что разговаривал с ней отступил на шаг, чуть склонившись, когда Адрэйна жестом отпустила его. Мужчина ее же дома, если верить гербам. Сын? Брат? Супруг? Скорее второе, видно было и по некоторому сходству черт лица и по манере общения. В этот момент Адрэйна повернулась к Вейрауну, и на мгновенье, до того, как он успел опустить глаза, взгляды их встретились. — Не смотри в пол! – резко окликнула его супруга. — Прости меня, мать Бьори, — автоматически отозвался Вейраун. Он был супругом матери Дома не так долго и ко многому никак не мог привыкнуть. Змеи на хлысте матери Бьори зашевелились, но Вейраун полагал, что сейчас она его не ударит. Праздник клонился к завершению, когда Бьори, желавшая переговорить со Жрицами, что сегодня читали традиционные славословия Ллос, оставила мужа, велев ждать ее возвращения «на этом самом месте». Вейраун безразлично оглядывал и своих соплеменников, и сияющие волшебными огнями декорации города дроу, когда ему на плечо у самой шеи легла узкая прохладная ладонь. Он больше удивился, чем испугался, торопливо поворачиваясь. За его спиной стояла мать Адрэйна. Вблизи ее кристаллы сверкали еще нестерпимее, а рука эльфийки скользнула выше, под волосы. Она рассматривала растерянного мужчину перед собой, чуть прикрыв красные глаза длинными ресницами, спокойно и слегка насмешливо. — Ты отец дома Мун’Отир? Супруг матери Бьори? — Да… да, мать Адрэйна И’Лхои…. Она усмехнулась чему-то, поднимая его голову за подбородок. — Ты красивый. У нее хороший вкус. Вейраун понимал, что на них уже начали смотреть, но ни проигнорировать желания женщины, ни сражаться с ней он не мог. — Что здесь происходит? – спросила подошедшая мать Бьори. Адрэйна руки убрала, но ничего не сказала, так что отвечать пришлось Вейрауну. — Ничего, мать Бьори. Мать Бьори перевела на него взгляд полный чистейшей ярости. Он даже не успел зафиксировать, когда она сдернула с пояса хлыст и наискось полоснула его по груди, по шее, по лицу. Мужчина пошатнулся, а она уже пристроила расстроено шипящих змей назад. — Это тебе задаток. Остальное дома получишь. Ступай! Он не успел и шага сделать, когда Адрэйна, все еще стоящая рядом, быстро схватила его за руку и подтянула к себе, приобняв за талию. — Ну зачем же так, мать Бьори? – насмешливо укорила она эльфийку. — Мы просто разговаривали. — Ты собираешься учить меня, как мне обращаться с собственным самцом? — А почему бы не поучиться? – улыбка у матери Адрэйны стала еще шире. – У меня в доме полторы сотни мужчин, и ни одного из них я ни разу не ударила при посторонних. — Ты уже не в первый раз раздражаешь меня, мать Адрэйна, забывая, какое положение занимает твой дом…. — Так заставь меня замолчать… — она все еще улыбалась. — Вейраун… — сквозь зубы процедила Бьори. Он понял, что это было разрешение на использование оружия, на бой против женщины. Сама Бьори вызывать свою противницу на схватку Жриц не желала. Дроу перевел взгляд с одной на другую и отступил на шаг назад. — Я помню свое положение, мать Бьори, мужчина не должен соваться в дела женщин. — Умное животное, — рассмеялась Адрэйна, — ты выбрала хорошего мужчину, мать Бьори. Но видимо, абсолютно случайно. — Мать Адрэйна! — Заставь меня замолчать! – больше она не улыбалась. — Вызови меня! На какое-то время повисло молчание, пока две женщины застыли в дуэли взглядов. Дроу, обступившие их плотным кольцом, пока шла словесная пикировка, сочли за благо ретироваться, зная, насколько разрушительны схватки Жриц. Мать Бьори разорвала контакт первой. — Он того не стоит, — презрительно бросила она, отворачиваясь. Через несколько минут остались только Адрэйна, несколько мужчин-воинов ее дома и Вейраун. — Ну и что мне теперь с тобой делать, трофей? — повернулась она к эльфу. — У меня мало времени и подбирать выражения нет ни нужды, ни желания. Ты знаешь, зачем я это сделала? — Конечно, — спокойно отозвался он. — Чтобы разозлить мать Бьори. — О, — с некоторым уважением откликнулась женщина, — так ты это понимаешь? — Разумеется. Ни одна женщина не заинтересуется ни одним мужчиной настолько, чтобы ради него схлестнуться с домом, стоящим по положению выше ее. — Умный мальчик. Тогда ты понимаешь, что ты мне не нужен. Можешь пойти со мной или вернуться к матери Бьори. Выбор был достаточно прозрачен. Эскорт матери Адрэйны держался чуть позади, а Вейраун, которому в этом эскорте места пока не было, ехал на полшага позади ее. — А что если бы она и вправду тебя вызвала? – сорвалось у него раньше, чем Вейраун успел понять, что говорить ему не позволяли. Однако Адрэйна похоже не имела ничего против вопроса. — Я знала, что она не сделает этого ради тебя, — равнодушно ответила женщина. — Ну, а если бы? Адрэйна внезапно остановила ящера и посмотрела мужчине прямо в глаза. — Ты решил, что я блефовала? Что я требовала вызова, не собираясь сражаться? – он отвел взгляд, а она вдруг усмехнулась, вновь погоняя животное. — Так и есть. Я не рассчитывала на схватку. Мать Бьори очень сильна в магии. Не думаю, что я смогла бы победить ее, по крайней мере в одиночку. — И что было бы, если бы ты добилась вызова? — Я знала, что она этого не сделает, — повторила эльфийка. Уловив раздражение в ее голосе, Вейраун смолк. — Скажи мне лучше другое: что ты слышал о моем доме? — Разное говорят, — пожал плечами Вейраун, — говорят, что ты убила свою мать, чтобы занять верховное положение в доме, и свою сестру, чтобы избавиться от конкуренции. Что отец и твои братья были с тобой в любовной связи. Что ты спала с большей частью мужчин своего дома. Я не знаю, что из этого правда. Адрэйна рассмеялась — Все правда. Дом И’Лхои был дальше всех от города и в той части подземелий Вейрауну никогда не приходилось бывать. Первое, что он почувствовал, это удивительный холод, царящий здесь и очень необычный для Подземелья. Адрэйна заметив, как дроу ежится, пояснила: — Это из-за подземных рек – они студеные, и все камни здесь холодны как лед, включая стены моего дома. У дома И’Лхои было две защищенные стены, одна из которых выходила на дорогу, что вела к нему от города, а вторая на огромное темное озеро. Остальную часть его укреплений составлял естественный гранитный массив, вглубь которого уходила крепость. Они подъехали к сплошной монолитной стене. — Назовите пароль. — Это я. — Мы видим, верховная мать. Назовите пароль. Адрэйна улыбнулась, видимо, она была довольна и произнесла несколько слов. В камне слегка засеребрился ровный прямоугольник, сквозь который люди проехали внутрь. Четыре стены – четыре пароля. За последней стеной открылся огромный двор, на котором копошились эльфы занятые обычными делами. — Как прошел праздник, мать Адрэйна? — к ним подошел эльф, очень похожий на саму Адрэйну. Он придержал ее ящера, пока женщина спешивалась. — В порядке, Лестар. Но висело на волоске. Тот кивнул и посмотрел на Вейрауна. — О, новенький? – задал он вопрос, довольно праздный на взгляд Вейрауна – герб на его одежде говорил сам за себя. Адрэйна не стала ему отвечать. — Собери Даоэргара и Золтана – надо поговорить. И когда Лестар танцующей походкой удалился, она обратилась к Вейрауну. — Пойдем. Нужно представить тебя семейству. Семейство у матери Адрэйны состояло всего из трех дроу кроме нее, и только мужчин. Помещение не было особенно большим, но все же даже в нем они заметно терялись, сгрудившись у трона верховной матери. Адрэйна, впрочем к трону не поднялась, предпочтя занять место за столом, где были разложены какие-то планы, линии которых чуть светились в тепловом спектре. — Это Даоэргар — первый сын дома И’Лхои, с моим вторым братом Лестаром ты уже виделся, а это Золтан, — быстро представила она всех троих, — это… Вейраун, так? Отец дома Мун’Отир и супруг матери Бьори. Бывший. — О… — отозвался Лестар, — когда я говорил, что на празднике должно быть весело, я, видимо, даже не представлял насколько. — Надо усилить часовых и быть готовыми к нападению, — отозвалась Адрэйна, не обращая внимания на брата. — Если уж это не заставит мать Бьори атаковать наш дом, то я сдаюсь. — Мы могли бы напасть сами, — пробормотал Даоэргар, негромко, но так, что все слышали. — Мы это уже обсуждали. Я не хочу сражаться с матерью Бьори на ее территории. — Карена считала, что дом матери Бьори укреплен слабо, – тихо возразил тот, кого назвали Золтаном. — Карена мертва, — ехидно напомнила мать Адрэйна. Дискуссия эта к Вейрауну отношения не имела, так что он тратил больше времени на рассматривание семейства. Лестар, держащий на поясе жезл мага, был явно похож на Адрэйну — крупными глазами, и большим правильно очерченным ртом, и необычной живостью черт лица. Его старший брат тоже, пожалуй, имел некоторое сходство с сестрой, но гораздо больше походил на третьего мужчину, статуса которого Адрэйна не упомянула. Именно он и заинтересовал Вейрауна больше всех, хотя бы потому, что в иерархии этого дома места ему подобрать эльф не мог. Только, заговорив о своей покойной матери, Адрэйна быстро кивнула на Золтана: «Ее супруг». Золтан на это никак не отозвался. Говорил он очень мало, как и вообще все мужчины-дроу, но в нем не было заметно желания что-либо сказать, вместе с унижением от запрета открыть рот. Он выглядел абсолютно спокойным, как тот, кто отдыхает от большой радости или от большого горя. Именно полная безмятежность его взгляда и привлекла внимание Вейрауна. Безмятежность – редкое качество среди дроу. — Усильте дозоры вдвое. — Людей не хватит, — тут же покачал головой Даоэргар, — максимум в полтора раза. — Надо увеличить те, что на внешних стенах к городу, — сказал Золтан. — Согласна. Лестар, твои маги готовы? — Мои маги всегда готовы, — улыбнулся тот, изящным движением заправляя выбившийся из сложной прически локон за длинное ухо. — Обновите охранные заклинания вокруг стен. — Будет сделано. Скажи нам, мать Адрэйна, война? — Война! – она достала длинный узкий кинжал из-за голенища сапога и, поманив Вейрауна к себе, быстрым движением срезала нашейный кошелек и герб с одежды мужчины, поймав изображенного на гербе паука так, что кинжал пропорол брюхо восьминогой твари, а потом с усмешкой подняла его вверх. Ее семейство ответило ей радостными улыбками.