В темноте

Правила сурового матриархата, царящие среди темных эльфов, настолько непривычны для большинства народов Надземья, что не могут не вызывать кривотолков, а также всех видов анекдотов, шуточек и каламбуров, в основном довольно похабного свойства, и в ходу они, конечно, по большей части среди мужчин. Но по вполне понятным причинам я размышляю в связи с отношениями полов у дроу совсем о другом. Парадоксально, насколько они умудряются быть одновременно открытыми и закрытыми. Дроу не чураются представить инициацию своих юношей в виде прилюдного группового секса, но кто-нибудь когда-нибудь видел, чтобы дроу, пусть даже муж и жена, хотя бы обменялись поцелуем при свидетелях? Какая опытность! И какая невинность. Узнать о сексе все, но ни разу не соблазнить никого, ни разу самому не быть соблазненным…. Это акт любви без прелюдии, без посткоитальных ласк. Это битва, в которой ты увидел только резню, так и не узнав, за что сражаешься и кто победил в конце. Это книга, в которой вырваны первые и последние главы. Странно ли, что они никогда не чувствуют себя удовлетворенными? Следующие несколько лет отличались для темных эльфов странным затишьем. Без благословения Ллос вылазок на поверхность не было, развязывать бои между кланами мало кто решался, а редкие разборки с тем или иным домом проходили почти незаметно. Дом И’Лхои не был исключением – ни в одну серьезную авантюру за это время они не ввязались, предпочтя потратить это время на укрепление своего положения и увеличение количества защитников крепости. По-прежнему с нужной периодичностью в Храме служили положенные церемонии, показывая величие богини и силу матери дома простолюдинам. По-прежнему тренировали воинов и магов. По-прежнему Вейраун оставался единственным постоянным звеном в длинной череде постельных увлечений матери Адрэйны. Адрэйна же по-прежнему упрямо стремилась к вершине социальной иерархии домов, ревниво наблюдая за перестановками наверху. Однако последнее время она часто запиралась в Храме одна, разжигая священный огонь и пытаясь в пляске его языков увидеть образы будущего. Выходила мать дома обычно озабоченная и подавленная. Из Храма вернулось четыре Жрицы, и две из них заняли свои места в соборе И’Лхои. Считая безумную Мрану, это довело число Жриц дома до пяти, что автоматически давало дому И’Лхои большие перспективы. И это же не могло не привести к тому, что дом матери Роимны, стоящий на одну ступеньку выше, уже не мог продолжать игнорировать такого опасного соседа. До этого две крепости держали строгий нейтралитет, делая вид, что не замечают друг друга. Однако теперь стало очевидно, что долго это продлиться больше не может. А потом однажды самым ранним утром, когда огни Башни еще и на двадцать четыре фута не поднялись над землей, мать Адрэйна резко села на своей постели, с бешено колотящимся сердцем и потусторонним громовым голосом все еще грохочущим где-то между висков. Она быстро оделась, взяла оружие и вышла в коридор. Ее дом крепко спал, и кроме стоящих на положенных местах часовых никого не было видно. Мать пробежала по направлению к лестнице, машинально выхватывая глазами следы строительных работ – в доме надстраивали этажи и расширяли их вглубь гранитного массива. Ноги женщины привычно отсчитывали ступеньки вниз, а она все еще не находила того, кого искала. Второй этаж, первый…. Наконец, около храмовой лестницы ее мысленные мольбы были услышаны. — Золтан! Он вздрогнул от неожиданности и обернулся к ней. Для Золтана не было сюрпризом ее появление в неурочный час, мать дома часто перепроверяла дежурных, но что-то в ее возгласе привлекло его внимание. — Что-то случилось, мать? — Я уезжаю, — быстро и тихо сказала она, встав почти вплотную к нему. — Предупреди Раццейну, пусть благословит вас, если меня не будет на завтраке. Он послушно кивнул, провожая ее и помогая взнуздать ящера. Она сделала знак благодарности и жестами спросила: — Ты помнишь, что надо сделать, если я вообще не вернусь? — Почему ты спрашиваешь? – похолодев спросил Золтан. Адрэйна ответила ему только долгим испытующим взглядом. — Я все помню, но… что происходит, мать Адрэйна? Ты… видела что-то в будущем? - Будущее темно, — покачала она головой. — Прощай, Золтан. Она вскочила в седло, когда он вдруг порывисто схватил ее запястье — Мне нельзя поехать с тобой? Адрэйна вторично покачала головой. — Я полагаю, что зрелище, которое мне предстоит, будет не для мужчины. Она хлестнула ящера и, продолжая горячить его кинжалом, мгновенно скрылась из глаз в предутренней мутной тьме. Золтан еще долго стоял на том же месте, с силой стиснув собственное горло. Раццейна благословила их за завтраком и уже дала знак, что все свободны и могут приступать к обычным делам, когда дверь в залу вдруг распахнулась и медленным шагом вошла Адрэйна. Она была смертельно бледна. — Сегодня, — сказала верховная мать, обводя глазами притихших дроу, — нам объявлено о величайшей милости. Богиня Ллос вернулась к нашему недостойному народу, к своим детям. Уровень Бездны вновь открыт для нас. Никаких занятий не будет. Поднимайтесь и ступайте все в храм. Мы должны поблагодарить милосердие нашей Королевы… Вейраун, среди прочих пригнанный в собор, вдруг подумал, что все как-то нереально. Ведь будь это правдой, они должны были чувствовать радость, но вместо этого в лицах окружающих он видел только страх, который жил и в его собственном сердце. На этот раз скамейки убрали, и все дроу опустились на колени. Никаких песнопений не звучало. Мужчины опустили глаза долу и только чувствовали, как их потихоньку окутывает тяжелый дым курильниц. Появление йоклол воспринялось как страшная холодная тяжесть, навалившаяся на плечи каждого. А голос прислужницы. прогремевший на этот раз в голове каждого дроу, был подобен громовым раскатам, таким оглушающим, что Вейраун не разобрал ни слова, кроме «войны во имя Смерти!» Расходились дроу из собора молча, все чем-то испуганные и смущенные. Следующие месяцы город лихорадило. Один за другим ночами оказались вырезаны три дома из Совета, еще в двух убили всех аристократок, в одном — утром в собственной постели нашли зарезанной верховную мать, а еще две матери одним прекрасным днем покончили с собой на глазах у всего города. Из Чарна сведения блокировались, и слухи ходили самые страшные. Из Чед Насада пришли известия, которые заставили вздернуться не одну бровь: за полгода дроу Чед Насада совершили три вылазки в Надземье, учитывая то, что раньше такое случалось даже не каждое столетие. — Что же это такое? – осмелился спросить Золтан как-то вечером у Адрэйны. — То, о чем я говорила все эти годы, — мрачно отозвалась та. – Не к добру звать богов, в которых не веришь – мало радости, когда они явятся. Воинов истребленных домов не продали и не распустили, а оставили при главном Храме. А когда перестановки в Совете, наконец, завершились, дроу решили вознаградить себя за период вынужденного перемирия. Чуть ли не каждую неделю приходили известия о том, что какой-то дом ночью истребили, такой-то приговорили к казни, а там-то клан разделился и появился новый дом. Наиболее подозрительным такая активность сразу стала внушать опасения, но когда дело дошло до того, что Академии перестали справляться с тем количеством приговоров, которое необходимо было привести в жизнь, сомнения появились даже у самых доверчивых. Эта кровавая баня то шла немного на убыль, то снова набирала обороты, но Совет и богиня явно игнорировали происходящее. Адрэйна же, чья крепость переживала вакханалию смерти за замкнутыми воротами, лишь удивлялась тому количеству заранее безнадежных нападений, когда какой-нибудь крошечный дом нападал на сильнейший клан. Золтана накануне вызвали в Академию, и мать Адрэйна скрепя сердце его отпустила – очень уж настоятельным был приказ. Вернулся оружейник предельно уставшим после приведенных в исполнение приговоров и почти без сил упал в кресло. Лестар прикрикнул на слуг, чтобы принесли отцу дома все необходимое, а сам встал за спинкой кресла, вытаскивая из густых волос Золтана длинные изогнутые шпильки, которыми крепилась прическа. Наконец, ему это удалось, и длинные тугие косы упали мужчине на спину. Маг расплел пряди и осторожно запустил пальцы в волосы отца, массируя кожу и одновременно слегка меняя энергетические потоки, чтобы снять головную боль. — Спасибо, — выдохнул Золтан, не открывая глаз, и встряхнул распущенными волосами. – Измучили они меня сегодня. — Зачем тебе такие волосы, Золтан? — спросил его Даоэргар. – Я бы давно отстриг. — Ну, конечно, — насмешливо отозвался мужчина. — Ты считаешь, что мне уже вообще ничего не надо? — Глупости ты говоришь, — поморщился Лестар, обращаясь к брату. — Что значит: «отстричь»? да его мать Адрэйна убьет за такое. — Кстати, Даоэргар, что это я слышал в городе про Орпу? — Кто такая Орпа? – влез Лестар — Орпа из дома Дйос Бир, — пояснил оружейник. — А, — понимающе протянул маг, — любовь моего брата. — Она не моя любовь, — хмуро отозвался тот, — просто у нас возникло взаимопонимание. — Брак? – деловито поинтересовался Лестар. — Мать Адрэйна будет в ярости — Не соглашайся, Даоэргар, — устало сказал Золтан, — в аду успеешь побывать на том свете. — Никакого брака, - открестился старший сын. — Она понимает, что я не соглашусь обменять статус аристократа на простолюдина, пусть даже в старшем доме. -Точно понимает? — Я ей сказал. Золтан открыл глаза и присвистнул. — Она должна тебя возненавидеть после такого. — Официально мы не отказались от взаимопонимания, — пожал плечами Даоэргар. — Воин из Дйос Бир сказал мне сегодня, что Орпа ждет ребенка, — поделился Золтан. — Я знаю, — кивнул Даоэргар, — это не от меня. Ребенок нужен был ее дому, поэтому то, чем мы с ней занимались последние месяцы никак не могло привести к зачатию. — Это чем же? – живо заинтересовался Лестар. — Мать Адрэйна не велела мне смущать целомудрие моего младшего брата, — парировал Даоэргар. — Ты уверен, что она меня имела в виду? – обескуражено переспросил маг, — Все мои первые разы, брат, были, когда ты еще с воинами дома в дротики играл. — Ты младше меня на добрые два десятка лет, — напомнил старший. — Я старел быстрее. Их беседу прервало внезапное появление Адрэйны. — Что за сводки передали мне твои маги, Лестар? – с порога накинулась она на брата, — Я просила информацию о потенциале дома, разбившего Чамбл’Ачтар – и они написали название атаковавшего: «Дармон Н'а'шезбернон». А по моим сведениям те покойники уже боги знают, сколько времени! — Прости, мать Адрэйна, — смущенно склонился Лестар, всегда болезненно воспринимавший подобные промахи во вверенных ему делах. — Не извиняйся, брат, это же диву достойно! – издевательски воскликнула она, — вот твои маги определили, что «у старшей дочери этого дома сильный магический потенциал и непреходящее благословение Ллос». Определили, хотя эту дочь давно уже зарубили наемники! Поразительная сноровка! — Прости нас. Это больше не повторится. — Последний раз говорю, Лестар, впредь смотрите их чертовы гербы! — Да, мать Адрэйна. — Откуда твои маги вообще выкопали-то их имя? – спросил Золтан. — Про этот дом уже и вправду все забыли. — Я слышал, что у них тогда выжил кто-то из сыновей, — заметил Даоэргар. — У них могла выжить хоть сотня детей, — сухо оборвала их Адрэйна, — если они не предъявили своих прав на эту фамилию, то дом считается уничтоженным и хватит об этом говорить. Лестар попросил разрешения уйти, и Адрэйна, догадывавшаяся, что его магам теперь не поздоровится, послала с ним и Даоэргара – Лестар был личностью увлекающейся. — Золтан, — вдруг спросила Адрэйна, стоящая у высокого, узкого стрельчатого окна, — а ты знал кого-нибудь из дома Н'а'шезбернон? — В Академии я знал одного мужчину из их аристократов, — подумав, ответил оружейник, — он был на хорошем счету. А почему тебя это интересует? — Я просто думаю, как много изменилось с тех пор. — Стало принято носить гербы дома, жрицами могут становиться женщины не из аристократок, да детей теперь можно обучать дома – вот в общем-то и все. Хотя детей, кажется, и раньше можно было не отсылать. — Не в том дело, — отмахнулась мать Адрэйна, — я просто думаю, что про нападение на Н'а'шезбернон до сих пор знают, а за последние несколько месяцев у нас вырезали столько домов, что кажется уже и я их все не помню. Так к чему же все это идет? Золтан ничего не сказал, легонько касаясь ее пальцев, и она ответила ему слабым рукопожатием. «Кам-каммала-злость! Дитя, наконец, родилось! Пойте же песнь, Вы, сколько ни есть! Она мир ваш пронзит насквозь! Кам-каммала-злость! Худшее началось. В предвестии страшном Шатается Башня – Дитя уже родилось!» — Эта гадость все еще у тебя на лице? – жестами спросил Даоэргар рано утром брата, пока они менялись дежурствами у матери Адрэйны. — Я только сегодня ее вставил, – удивился Лестар, касаясь новой сережки, поблескивающей в брови. — Я про челку, — усмехнулся старший брат, и Лестар в ответ закатил глаза. Его новая прическа, ему совершенно не шедшая, уже давно оставалась предметом насмешек. — Отвали, — негромко огрызнулся он на брата, так чтобы его нарушение субординации Даоэргар услышал, но при желании мог бы пропустить мимо ушей. Тот так и сделал. — Ты же маг, неужели ничего нельзя сделать с неудачной стрижкой? — Можно, но на месте волос начинает расти шерсть рофа. Даоэргар тихонько фыркнул, и мать Адрэйна подняла глаза, чтобы посмотреть в их сторону. В это время в дверь постучали, и вошел Золтан. Он поклонился матери дома, коротко кивнул в ответ на приветствия сыновей, и сказал: — У нас гости. Только что приехала третья дочь матери Роимны. Сигнал по этому поводу с постов решили не давать. — Кто ее приглашал? – без нужды спросила Адрэйна, обводя взглядом свою семью. Те так же без нужды помотали головами. Никто из мужчин не рискнул бы пригласить кого-либо в крепость, не поставив в известность мать дома. — Кажется, дроу стали забывать элементарную вежливость. — Зачем она к нам приехала? – нахмурившись спросил Даоэргар. — Будет стараться узнать что-то, что им помогло бы в будущем противостоянии. Ну, а мы будем стараться, чтобы она это что-то не узнала. — Может, подсыпать ей в еду что-нибудь такое, чтобы сведения она дома уже никому рассказать не успела? – предложил Лестар, который еще с Академии был мастером на такие приемы. — Ну, конечно, — отозвалась Адрэйна, — а когда тебя, и меня заодно, за такие штуки скинут в Бездну, будем в перерыве между пытками в шахматы играть. — Да уж, гнев Ллос за убийство Жрицы неизбежен, — подтвердил Золтан — «Гнев Ллос»! – воскликнула Адрэйна. — Куда важнее, что неизбежен мой гнев! И думать забудь, Лестар. И вообще будьте все осторожнее. Мы покладистые, не слишком умные и с нами легко иметь дело – пусть третья дочь матери Роимны думает так. А теперь идите и встретьте ее кто-нибудь, не будем забывать об этикете. — А ты? — О, я приду как только разберусь со всеми срочными делами, — рассмеялась Адрэйна. Дроу хорошо знают правила вежливых оскорблений. Элурии, третьей дочери матери Роимны, пришлось прождать не меньше часа, и она, конечно, понимала, что это за намек. Однако, когда мать И’Лхои все же соизволила выйти к ней, голос Адрэйны был мягок, вежлив и приветлив так, будто она всю жизнь только и мечтала повстречаться с Элурией. — Добро пожаловать в дом И’Лхои! – прошелестел слегка вкрадчивый голос матери по всему тронному залу, где ожидала Элурия. Помещение осветилось легким голубоватым свечением, которое постепенно сменили последовательно все цвета спектра. Из рук статуй, расставленных по периметру забили фонтаны разноцветных искр, которые разлетелись по залу, создавая дополнительное освещение. Кристаллы драгоценных камней, инкрустированные в стены засветились и заблистали всеми гранями. В алом свечении в зал вошла Адрэйна и подлетевшие искры украсили ее волосы, обнаженные руки, шею, словно дивные сияющие ожерелья. Элурия поднялась с кресла, приветствуя хозяйку, однако та жестом показала ей сесть назад, и сама медленно опустилась на трон. Аура вокруг нее светилась так ярко, что Элурия не могла разобрать ничего кроме общих очертаний фигуры. Но вот по мановению пальцев Адрэйны свет слегка погас, и мать дома, сидящая на высоком троне, чья спинка была сделана в виде многочисленных перекрещивающихся лезвий, повторила: — Добро пожаловать в дом И’Лхои, дитя мое. Мужчины, стоявшие чуть дальше, за спиной Элурии переглянулись. Даоэргар окинул сестру очень мужским честным взглядом, а Лестар беззвучно поаплодировал, улыбаясь во весь рот. Золтан остался спокоен, лицо его, пожалуй, даже еще больше закаменело. Адрэйна обычно не считала нужным тратить время и силы, чтобы производить впечатление в собственном доме, и уж тем более на мужчин, но она несомненно это неплохо умела. Ее черное платье сидело так, словно было нарисовано на теле. От узкой черной ленточки, охватывавшей шею, две полоски ткани спускались вниз, едва прикрывая грудь, до длинной юбки, разрезы на которой доходили почти до паха. Магические ожерелья на ее теле светились кроваво-красным светом, отбрасывая отблески на темную кожу эльфийки, а на поясе висел хлыст с изящной резной рукоятью, и яркие, нарядные королевские аспиды на нем как-то вычурно изгибались, демонстрируя свое многоцветье во всем великолепии. Часть волос женщина подхватила заколкой наверх, остальные же якобы небрежно рассыпались тщательно завитыми кольцами по плечам. Небольшой рост и чрезмерная худоба не оставляли Адрэйне шансов считаться особой красавицей среди эльфиек, но сейчас сексуальность, идущую от нее, можно было буквально потрогать руками. Элурия поймала себя на том, что смотрит на щедро открытое тело матери дома И’Лхои слишком внимательно. Не то, чтобы Элурия сознательно предпочитала свой пол, но среди темных эльфиек многие считали, что, хотя мужчины это, конечно, неплохо для продолжения рода, связь с кем-то равным может подарить совсем особые ощущение. Адрэйна с деланным воодушевлением выслушала приветствия Элурии, кивая в ответ. Та же так долго говорила, врала и путала, что уже и сама начала ощущать, как неубедительно звучат ее слова, когда мать И’Лхои гладко вклинилась в ее речь. — Для нас огромная честь твое прибытие. Почему бы тебе не пройти в комнату, которую приготовили для тебя, и не отдохнуть с дороги? А потом я могла бы показать тебе крепость И’Лхои. Элурия согласилась. Конечно, согласилась. И даже порадовалась, что все обернулось так легко. Адрэйна, встав с трона, подошла к ней и мягко взяла тонкие пальцы девушки в свою сухую прохладную ладонь с характерными мозолями, которые остаются от рукоятки меча. Большим пальцем она легонько погладила нежную кожу на запястье, намеренно глядя прямо в широко распахнутые глаза Элурии, а пальцами другой руки, осторожно провела по лбу, волосам, шее, едва касаясь кожи еле уловимой щекоткой. За ее прикосновениями на теле девушки оставались такие же сверкающие искры, как и у самой Адрэйны. — Я рада твоему приезду, — бархатистым голосом проговорила Адрэйна. Искры, зажженные на ней матерью дома, все еще светились, когда Элурия следовала за Адрэйной по переходам крепости. — Впечатляет, — наконец, сказала гостья, глядя на развернувшееся строительство. — Стараемся, — пожала плечами мать Адрэйна, садясь в кресло в своем кабинете и приказав дежурившему Вейрауну принести им ужин сюда. — Тебе очень повезло, мать И’Лхои: так рано получить во владение дом и так успешно им править…. — Знаешь, что такое быть верховной матерью, Элурия? Это работать больше всех в доме, отдыхать меньше всех, первой начинать схватку, последней ее заканчивать и улыбаться простолюдинам, когда уже знаешь, что дом твой приговорен. А кроме того, помнить, что хлыст верховной матери всегда теряют только вместе с головой. — Почему же тогда к этому так стремятся? — Ради власти. И нужен очень расчетливый ум, чтобы, карабкаясь по лестнице иерархии, не свернуть себе шею на какой-нибудь ступеньке. — Что самое важное в управлении дома? Моя сестра считает, что каждый должен знать свое место и не забывать. — Отчасти. Но слишком строгой быть не следует – иначе в твоем доме решат, что кто бы ни пришел тебе на смену, он окажется лучше тебя. В таком случае ты уже покойница. — Значит, лучше быть мягкой? — Нет. Слишком мягких начинают презирать и перестают слушаться. Вейраун принес ужин, но Адрэйна не обратила на него внимания. Благодарить мужчину особенно при гостях считалось дурным тоном. — А какой же быть? — Лучше всего, — очень серьезно ответила Адрэйна, — быть последовательной. — Ну с этим проблем обычно не бывает. — Так говорили многие до тебя, — отмахнулась мать Адрэйна, — а потом взгляд какого-нибудь мужчины пронзит насквозь, и логики в поступках как ни бывало. — Нет, такого я в себе совсем не чувствую, — задумчиво ответила Элурия, — ни увлечения, ни любви. — Похвально, — одобрила Адрэйна,— будешь хорошей верховной матерью. На самом деле, шансов на собственный дом у третьей дочери было немного, и Адрэйна это знала. — Тебе повезло, что внутри твоего дома нет претендентов на твое место. — Это верно, но так ведь и наследницы тоже нет. — Значит тебе все же не чужды наши желания? – рассмеялась Элурия, наслышанная об оригинальности матери И’Лхои. — Было бы спокойнее иметь дочь, вроде меня? — Поверь мне, дитя мое, — ответила Адрэйна, мягко касаясь губами внутренней стороны запястья девушки, — тебя бы я с удовольствием имела далеко не в качестве дочери…. Элурия ответила ей прямым взглядом, не возражая, когда Адрэйна легко обвела пальцами контур ее полных губ. Не возражая, и когда женщина увлекла ее за собой прочь из комнаты. Вейраун, оставшийся в кабинете, разжал судорожно сжатые кулаки и с искренним удивлением увидел на ладонях полукруглые кровавые следы от ногтей. Элурия прогостила в доме И’Лхои еще несколько дней по личной и очень горячей просьбе Адрэйны. Если в доме кого-то и удивляли прикосновения, которыми мать дома обменивалась с гостьей, то виду никто не подал. Разумеется, никому и в голову не пришло бы отпускать какие-нибудь комментарии за спиной верховной матери – такие разговоры всегда доходят до ненужных ушей. Все предпочли сделать вид, что ничего не замечают. В последний вечер, который Элурия должна была провести в доме И’Лхои, мать Адрэйна собрала всех свободных дроу на торжественную церемониальную службу. Из Храма они с Элурией вышли вместе и встали рядом. Элурия была в теплом плаще поверх черного платья Жрицы. Он отливал стальным блеском и мягко струился по телу спадая до самых пят и длинным шлейфом волочился сзади нее по полу. Платье матери Адрэйны состояло из очень открытого корсажа в форме крыльев летучей мыши и жестких клиньев плотной ткани, закрепленных на поясе в виде юбки. Высокие каблуки на сапогах, доходящих ей почти до бедер, делали женщину выше ее действительного невысокого роста. Прическа матери дома была украшена тиарой из белого золота, а в заостренных ушах сверкали массивные сережки, за которые крепилась легкая вуаль. Она нашептывала своей гостье что-то на ухо, слегка приобнимая ее за талию. Что-то про оказанную ей честь, про ее восхищение домом матери Роимны в целом и Элурией лично, и что-то уж совсем интимное. Элурия шепнула женщине что-то в ответ, отчего Адрэйна тихонько рассмеялась, а потом сразу же посерьезнела, выпрямилась и, обведя простолюдинов своего дома внимательным взглядом, уже совсем другим тоном, тем самым, которым обычно говорила во время церемоний, обратилась к ним. Женщины стояли на верхней площадке лестницы, ведущей из собора, а на каждой ступеньке торжественным караулом стояло по воину. Когда мать дома приказала поприветствовать гостью, при этом чуть подтолкнув ее вперед, обнимая уже куда ниже талии, простолюдины стройными рядами стали опускаться на колени, начиная с самых задних линий и постепенно ближе к лестнице. Вейраун, не слишком обращавший внимания на происходящее вокруг, чуть было не пропустил свою очередь, стоя на ступеньке совсем недалеко от Жриц. Довольно сильный тычок локтем под ребра, доставшийся ему от Золтана, привел Вейрауна в чувства, и он поспешно опустился на колени. Женщины медленно и торжественно спустились по лестнице, а за ними волнами вставали те, мимо кого Жрицы уже прошли. Когда торжественная процессия закончилась, и все дроу поднялись на ноги, жрицы начали песнопения торжественных гимнов, одновременно творя магию дабы напомнить простолюдинам о силах, подвластных богине и ее служительницам. Вейраун, стоя в толпе, смотрел на двух женщин в центре круга, когда почувствовал чьи-то руки, коснувшиеся сзади плеч. — Удивительно хороша, правда? – шепнул ему на ухо Фейк’лас. — Кто? – равнодушно переспросил Вейраун, даже не озаботившись тем, чтобы стряхнуть ладони со своего тела. — Мать Адрэйна? — Нет, та, вторая. — Завидуешь нашей верховной матери? – выдавил из себя усмешку мужчина. — Нет, — тихо рассмеялся Фейк’лас, крепче прижимая его к себе, — но завидовал ей раньше. Вейраун не был очень искушен во флирте, но надо сказать, что и флирт был довольно прямолинейным. Мужчина раздумывал всего несколько ударов сердца, а потом все же обернулся. — Мы обязаны здесь оставаться? — Нет, — не удивившись, ответил Фейк’лас, — это праздник – уходи, когда захочешь — Ты знаешь, как выбраться из крепости мимо часовых? Тот кивнул ему в ответ и увлек с собой, сначала на первый этаж крепости, а потом через портал, закрытый драконом в Подземелья. — Лестар давно показал мне ход, — сообщил Фейк’лас ведя Вейрауна по тоннелям, — у дракона надо коснуться каждой нечетной чешуйки с головы и каждой четной с хвоста, чтобы портал открылся. Несколько минут спустя они, изрядно пропетляв, вышли к небольшому перекрестку, заросшему сталактитами и сталагмитами. — Здесь. Вейраун кивнул в ответ и сбросил с себя плащ на пол. Фейк’лас погладил эльфа по лицу, по шее, обнял за талию, расстегивая сплетенный из мелких серебряных колечек пояс, а потом развернул и толкнул лицом к стене. Вейраун коснулся холодного камня ладонями и прикрыл глаза, стараясь выровнять дыхание. В общем, это не было чем-то из ряда вон выходящим – мужчины-дроу часто искали ласки в объятиях друг друга, но он сам никогда не чувствовал подобных склонностей. В Академии, проживая в общих бараках, он с товарищами получил кое-какое представление об «утехах плоти», но так далеко никогда не заходил. Не подумал ли Фейк’лас, что для Вейрауна это первый раз такого рода, или ему просто было наплевать, но ритм, который он задал их сношению, никак не отличался нежностью. Вейраун дернулся всем телом от первого толчка и изо всех сил впился зубами в собственное запястье, чтобы подавить болезненный стон. Никаких мыслей в голове об измене или о последствиях у него не мелькнуло. Он вообще все это время думал только об одном — как бы не закричать в голос от боли. Когда партнер выпустил его, Вейраун сполз по холодной стене на плащ, чувствуя, как по бедрам течет что-то теплое и мокрое. Хорошо еще если только сперма, а не кровь. Фейк’лас присел рядом с ним, слегка тревожно вглядываясь в лицо случайного любовника. Когда он протянул к молодому мужчине руку, тот подался в сторону. — Не трогай. Оставь меня. Воин потянулся было поцеловать его, но то ли сам передумал, то ли Вейраун отвернулся, только поцелуй превратился во влажный мазок губами по щеке. Впрочем, Вейраун позволил помочь ему привести в порядок одежду, и долго еще остался сидеть в его объятиях, не вставая то ли от боли, то ли от нехватки сил. Наконец, поморщившись, он поднялся. — Мне надо напоминать, что я тебя убью, если ты когда-нибудь кому-нибудь об этом намекнешь? — О чем? – усмехнулся Фейк’лас. — Я ничего не помню. — Хорошо, — хрипло ответил Вейраун. Элурию проводили на следующий день ближе к вечеру. Мать Адрэйна с подобающей благородной грустью на лице помахала ей на прощанье, а когда вернулась назад к себе в кабинет, то упала в кресло, медленно сняла роскошные украшения, положила их на стол, а потом расхохоталась так, что никак не могла успокоиться. — Ну и фарс! – с трудом выговорила она, обращаясь к Золтану, который наблюдал за ней с легким беспокойством. – Я последний раз так веселилась еще когда училась при Храме! Блаженная Элурия! Боги милосердные, ну нельзя же быть такой дурой! И она снова зашлась в приступе беспомощного смеха. — По крайней мере она смогла развлечь тебя, мать, — дипломатично высказался Золтан. — … — совсем уже непечатно охарактеризовала Адрэйна уехавшую гостью. При Золтане она в выражениях не стеснялась. Наконец, она успокоилась и, осторожно промакнув намокшие от смеха ресницы, сказала. — Ладно, повеселились и хватит. Не знаю, как скоро до матери Роимны дойдет, что выболтала мне ее дочь, но много времени на это не уйдет. Передай Раццейне и начинайте готовиться – пришла пора вернуться в игру. Матери Роимне не нравится наше с ней соседство? Ну, так я тоже от него не в восторге, — а когда Золтан, поклонившись, развернулся к двери, добавила ему в спину: — И позови ко мне Вейрауна, а то последние дни про него совсем позабыли. * Как ни много сил тратили дроу на то, чтобы дом быстро можно было привести в боевой порядок, но несколько дней у них все же ушло. Наконец, все было практически готово, а медлить дольше стало небезопасно – могло случиться так, что мать Роимна нападет первой. Известие, пришедшее от главы наемников, который по своей работе старался держать все интриги города в поле зрения, застало семью врасплох. Богиня Ллос отказала в покровительстве дому И’Лхои и дому матери Роимны. Весть эта ходила среди матерей города слишком упорно, чтобы ее можно было проигнорировать. Адрэйну не удивило, что слух обошел город, но не коснулся самих опальных домов – Ллос всегда следила, чтобы провинившиеся последними узнавали о своем бедственном положении. На самом деле, даже слух был роскошью – сотни матерей узнавали о гневе Ллос, только когда в решающий момент их попытка обратиться к Бездне терпела крах. Не удивило мать И‘Лхои и то, что она не может припомнить за своим домом особых прегрешений. Она хорошо знала, что критерии богини слишком размыты, чтобы быть понятыми смертными. Кроме того, за прегрешения могло засчитаться столько всяких мелочей, что временами все нарушали правила – иногда случайно, иногда ради выгоды. Весь вопрос был в том, на что богиня закроет глаза, а на что нет. Логики тут не существовало. Куда больше Адрэйну беспокоил поиск возможных выходов из сложившейся ситуации. Как ни мало она привыкла полагаться на богиню, но все же развязывать войну с домом матери Роимны без благословления Ллос, и, следовательно, без возможности ментальной атаки и ментальной защиты, Адрэйне не хотелось. Ни ее, ни дом Роимны не тронули, хотя крепости, потерявшие милость Ллос, всегда были лакомым куском. Видимо, в городе ждали, как они сами решат свою вражду. Вейраун проснулся от звука Яу, чувствуя странную слабость во всем теле. Голова была тяжелой, как будто он вообще не спал. Это творилось с ним уже несколько дней. Дроу думал было сходить к целителю, но в итоге все же не рискнул. Он сам смеялся над подобной мнительностью, уверяя себя, что никакой опасности быть не может, и все же не пошел. Вейраун был уверен, Фейк’лас не проболтается – в конце концов, такие признания были опасными; а вероятные последствия - это такая редкость, что если бы не успешный прецедент с Лестаром, Вейраун вообще и не вспомнил бы о подобной возможности. В любом случае, куда большую опасность представляли его собственные крутящиеся в голове опасения – Жрицы имели обыкновение читать мысли простолюдинов без предупреждения, и любая несомненно поделилась бы подобной информацией с Адрэйной. Короче говоря, никаких причин думать о подобном варианте развития событий у него не было, а вот причины не думать были. И все же он думал. Что он вообще-то знал о том, как это начинается у мужчин? Тошнота и обмороки? Ну до этого, благодарение Ллос, дело не дошло. Слабость и раздражительность? До ужаса размытые симптомы. А кто-то и вовсе говорил, что может не быть никаких признаков, пока под сердцем не зашевелится что-то живое. Три недели прошло с тех пор, как апатия и какое-то язвящее чувство внутри привели его в компанию Фейк’ласа на поляну, заросшую сталагмитами. Из них недели две Вейрауна сковывала какая-то томительная слабость и дурнота. С ним и раньше такое бывало: от нервного перенапряжения, от физических перегрузок, а то и от ран. Но раньше-то волноваться ему было не о чем. Он постарался выкинуть все эти мысли из головы, спускаясь к завтраку. Кроме Мраны, которая никогда ничего не делала без приказа, и матери Адрэйны за столом была еще Раццейна – и обе последние могли не преминуть залезть к нему в голову. Остальные две Жрицы дежурили в Храме. Вейраун вяло поковырялся в тарелке, аппетита у него давно не было, и почти обрадовался, когда Золтан велел воинам идти вниз. Залы здорово разрослись за последние годы, и, если так пойдет дальше, придется подкапывать еще один этаж вниз, чтобы вместить всех воинов и магов. Как говорила мать Адрэйна, хлопотное, но приятное дело. Помещение уже несколько дней разгораживали на маленькие отсеки, чтобы, сражаясь попарно и применяя световые фокусы для отвлечения противника, воины не мешали друг другу. Их учебный бой с Эроницем шел по обычной схеме, когда внезапно на Вейрауна накатила горячая и сильная волна дурноты. Он едва успел сделать знак о конце боя, когда голова закружилась так, что он опустился на колени, и его буквально вывернуло наизнанку. Когда рвотные спазмы, наконец, перестали ломать по-эльфийски хрупкое тело, Вейраун сумел вытереть ледяной пот со лба. Эрониц сидел рядом с ним и заботливо отводил его длинные волосы назад. — Что с тобой? «Поднимусь в комнату и перережу себе горло», — твердо решил Вейраун, и как будто со стороны услышал собственный голос: — Все нормально. Наверное съел что-то не то за завтраком. — Да мы все сегодня вроде ели одно и то же, — засомневался Эрониц. Из этого предложения с чистой совестью можно было вычеркнуть слова: «сегодня» и «вроде». — Ты вчера в Подземелья ходил с группой Даоэргара, может быть каких-нибудь спор вдохнул? — Очень может быть, — не стал спорить Вейраун. Он-то отлично знал, что с ним. – Я скажу Золтану, что тебе стало плохо. Иди к себе. В коридоре Вейраун столкнулся с Даоэргаром, которого сопровождал Фейк’лас. Покрепче сомкнув губы, чтобы не брякнуть что-нибудь непоправимого, Вейраун коротко поклонился старшему сыну дома и, чуть ускорив шаг, прошел дальше, почти нарочно крепко столкнувшись плечом с Фейк’ласом. — Недурно бы и извиниться! – насмешливо сказал ему вслед мужчина. Вейраун молниеносно выхватил из ножен длинный кинжал и, обернувшись, приставил лезвие к горлу Фейк’ласа. Тот, забавно вздернув брови, скрестил руки на груди. — Не надо так нервничать. Зачем распускать руки, если можно сказать словами? — к его чести насмешка из его голоса не исчезла. Грудь Вейрауна тяжело вздымалась. Он едва владел собой. — Прекратите! – пришел, наконец, в себя онемевший от такой сцены Даоэргар. – Перед лицом аристократа! Вы что, совсем спятили?! Фейк’лас отвел взгляд, но смущенным не выглядел. По всей справедливости, даже той, что есть в распоряжении дроу, он был не виноват. Вейраун опустил кинжал. — Что это с тобой? – гневно повторил Даоэргар. – Что ты вообще здесь делаешь в такое время? — Золтан отпустил меня. Даоэргар смерил его долгим взглядом и кивком отпустил. Вейраун закрыл за собой дверь комнаты и увидел, как сильно у него трясутся руки. Крупная дрожь распространилась на все тело, и через минуту его уже всего колотило как в лихорадке так, что даже зубы стучали. Он упал на кровать, но тут же вскочил снова. Вейраун весь был охвачен нервным возбуждением, которое никак не отпускало его, не позволяя сохранять неподвижность. Он несколько часов прометался по своей крошечной комнате, как зверь в клетке, бессмысленно касаясь каких-то предметов, то садясь, то снова вставая. Дрожь, которая по-прежнему трясла его тело, будто перешла даже на внутренние органы, по крайней мере, сердце буквально выпрыгивало у него из груди, а каждый вздох получался прерывистым, как после долгих рыданий. Сосредоточиться на чем-либо сейчас было выше его сил, а любая попытка удержать хоть какую-то мысль в голове была обречена на провал. В голове тысячами роились безумные образы. Он присел на край кровати, сжимая кулаками виски, пытаясь хоть как-то вернуть привычный контроль над разумом, и вдруг безудержно расхохотался. Он буквально визжал от смеха, катаясь по кровати, никак не в силах остановиться. У Лестара и всех его помощников ушло пять лет на то, чтобы изобрести средство, чтобы маг сумел понести ребенка. И Лестар с нежного юношеского возраста перепробовал, кажется, практически всех мужчин и собственного дома, и Академии магов, а может и всего города. А ему, Вейрауну, для успешной беременности понадобилось всего-навсего один раз трахнуться в тоннелях со случайным партнером. Может, стоит обнародовать это средство? От этой мысли уже почти успокоившийся смех опять захлестнул его саднящее горло. От хохота у него снова начались позывы на рвоту, но когда сухие рвотные спазмы закончились, физическая усталость сковавшая тело Вейрауна была достаточно сильной, чтобы заставить его откинуться на кровать и наконец-то слегка успокоиться. Вейраун неподвижно лежал на постели с закрытыми глазами, пытаясь выровнять дыхание и ощущая, что бессмысленное хождение по комнате утомило его, и теперь каждая мышца подергивается от мелкой дрожи, и голову слегка кружит. Дроу не свойственно быть надолго захваченными какими-то чувствами, равно приятными и неприятными. К Вейрауну теперь, когда первый приступ паники прошел, вернулась способность рассуждать. Однако все его рассуждения сводились в итоге к одному: что ему предстоит смерть. Вейраун даже не обольщался надеждой, что Адрэйна его пощадит. В ней не было какой-то изощренной жестокости, и она действительно бывала к мужчинам более снисходительна, чем остальные женщины, но чтобы простить такую измену, надо быть не снисходительной, надо быть святой. Святой Адрэйна не была. На «вывод» она его, конечно, не отправит, но и в живых не оставит. Более того, если кого-нибудь из казненных за измену, вполголоса могли бы и пожалеть, памятуя, как мало мужчина может противопоставить желаниям женщины, то ему, изменившему матери дома с представителем своего пола, не перепадет и жалости. Не то, чтобы это имело какое-то значение…. На мгновенье у него вспыхнула довольно злобная мысль в адрес Фейк’ласа, но тут же угасла. Это тоже не имело значения. Даже если Адрэйна сочтет поступок Фейк’ласа заслуживающим наказания, в чем Вейраун далеко не был уверен, это не имело для него никакого значения. Вейраун никогда не отличался особой мстительностью, и его абсолютно точно на смертном одре не утешила бы мысль о наказании своего однократного партнера. А мысли молодого мужчины снова и снова возвращались к тому, что смертного одра не избежать. Умирать ему не хотелось. Просто сложно словами выразить, насколько ему не хотелось умирать. Вейраун никогда не отличался особой духовной или эмоциональной глубиной, чтобы задаваться какими-то сложными вопросами о правильности или порочности окружающей жизни, принимая ее как она есть и не оценивая в общем-то своего к ней отношения. Убийства, подлость и разврат не привлекали его, но и не будили отвращения. Жизнь текла для него ровно, не вызывая сильных эмоций. И только сейчас он вдруг понял, как сильно ему все же хочется жить. Хоть как-то, но только не умирать. Он задумался, какие у него есть шансы скрыть свое состояние. Вейраун не был осведомлен о подробностях мужской беременности, но знал, что она куда больше замешана на магии, чем на физиологии. Во всяком случае, к концу своего срока Лестар не просто не выглядел ждущим ребенка, но кажется наоборот еще больше похудел. Однако с воспоминанием об этом пришло и другое: как мать Адрэйна делает один небрежный пасс в сторону брата и улавливает нужное изменение ауры. Вейраун понятия не имел, как часто мать дома сканирует ауры его обитателей, но догадывался, что чаще, чем они могли бы подумать. И уж точно всегда, когда они приходили в праздник за ее благословением. Был еще вариант: покинуть дом И’Лхои. Не то, чтобы ему было куда идти. Значит, все же придется остаться здесь. На сколько? Месяц? Два? А потом? Потом приговор. Потом смерть. Потом тишина. Вейраун несколько раз глубоко вздохнул, борясь с вновь подкатывающей паникой. — Нет, — прошептал он, — я не умру. Я не хочу умирать. Это не единственное место, где живут дроу. Возможно, это тоже был выход. Уйти в другой город, где его никто не знает. Он не был аристократом и мог попытать счастья наняться в какой-нибудь дом. Не может быть, чтобы нигде не нашлось места для воина. Загвоздка в том, что место искать ему придется не одному. Вольнонаемных и так берут неохотно, а уж мужчина, носящий под сердцем ребенка, по мнению Вейрауна, котировался еще ниже. Не говоря уже о том, что ему нужна была Жрица, чтобы помочь разродиться в положенный срок. Надежды на помощь было мало. Молодой мужчина подумал вдруг, что случись подобное с кем-то другим, не с ним, то обратиться стоило бы как раз к матери Адрэйне. Она вполне могла помочь. Не из жалости, но из желания бросить очередной вызов обществу дроу. Эти мысли его снова рассмешили, но он сдержался, опасаясь нового приступа истерики. С другой стороны, ему не обязательно рожать. Можно ведь как-то убить это существо, поселившееся в его теле. Дроу никогда не слышал о подобном, но подозревал, что это возможно, если не среди темных эльфов, то среди магов других народов. Как много ему известно о других народах? Зато он точно знал, как можно все выяснить. Меньше, чем через полчаса Вейраун принес к себе в комнату кувшин с соленой водой, разлил ее по чашам, и мысленно горячо поблагодарив Лестара, научившего его обращаться с огнем, зажег три свечи, после чего полоснул себя кинжалом по руке. Заклубившийся рядом туман принял вид тонкой фигуры в темно-лиловом плаще. Вестница медленно откинула назад капюшон, скрывающий лицо, и Вейраун невольно отпрянул, увидев непривычные черты лица и белую кожу. О том, что Вестница окажется колн’блас – так дроу презрительно называют всех, кто не относится к их расе – Вейраун подумать мог, но что это будет Человек, ему в голову не приходило. Он вообще об этой расе слышал только из рассказов в Академии. — Меня зовут Хеттер. Зачем ты вызвал Вестника, дроу? – довольно мрачно спросила женщина. У нее были длинные спутанные волосы непривычно желтого оттенка, темные губы, а горло перечерчивала широкая алая полоса, скорее всего от веревки. — Мне нужно, чтобы ты нашла кое-кого. Это секретно. — Как и все, ради чего вызывают Вестников, — пожала плечами Хеттер, — кого-то конкретного? — Того, кто сможет мне помочь. — Мы закончим быстрее, если из тебя не придется тащить подробности клещами, дроу. Вейраун крепко сжал кулаки и заставил себя в общих чертах обрисовать ей ситуацию. — Ты хочешь, чтобы я нашла того, кто сможет вытравить тебе плод? – уточнила Хеттер. Ее потрепанный, рванный и прожженный во многих местах плащ развевался на каком-то сверхъестественном ветре. Дождавшись кивка юноши, она на мгновенье задумалась. — Какая магия для это нужна? — Мне говорили, что это похоже на некромантию. — Некромант…. – ее вид стал окончательно угрюмым. – Я не уверена, что смогу найти такого в Подземельях. Ты сумеешь подняться на поверхность? Сердце Вейрауна пропустило несколько ударов. — Да, — просто ответил он. — Если другого выбора не будет, я поднимусь. Она хмуро кивнула. — Я вернусь, как только получу нужную информацию, мне понадобится около полутора недель. — Только… — мужчина замялся — Поверь, я способна связаться со своим заказчиком так, чтобы об этом никто не узнал, — отрезала Хеттер и растаяла в воздухе. Что было несомненно очень своевременно, так как тут же послышался сигнал Яу призывавший всех вниз. Надо сказать, что Вейраун и отдаленно не представлял, как дорого ему обойдутся эти дни. Несмотря на все свои недостатки, трусом он не был, но тут чувствовал, как постоянный ледяной страх сжимает сердце так, что трудно было дышать. Более того опутавший его ужас от каждого подозрительного взгляда или двусмысленной шутки был готов перейти в панику, что, конечно, вообще никуда не годилось. От пристального взгляда Адрэйны за ужином его снова забило дрожью, которую юноша едва сумел подавить, чувствуя, что на висках выступил холодный пот. И даже заботливый вопрос Эроница о его самочувствии, заданный вполголоса, показался угрожающим. Состояние эльфа начинало напоминать паранойю. Лежа ночью без сна на своей узкой кровати, Вейраун думал, что это только первый день, за которым будет еще один, и еще. И еще. И как ни крути, а действия в состоянии слепого страха обречены на провал, и ему надо взять себя в руки. Только такие советы проще себе давать, чем выполнять. И если он доживет до возвращения Вестницы, это будет означать путешествие в мир, о котором он не знает вообще ничего – юноша не слишком рассчитывал, что Хеттер найдет согласного помочь некроманта в Подземелье. Единственного в его жизни короткого путешествия с Адрэйной в верхний мир хватило, чтобы Вейраун понял, насколько Надземье отличается от привычных ему пещер, и ему эти отличия не понравились. Пугали непривычные запахи и звуки. Пугали висящие в какой-то необозримой высоте светящиеся сферы. И сама эта высота, как и ужасающий простор, пугала темного эльфа, привыкшего к тоннелям и пещерам. Не проще ли умереть здесь? Только вот он был уверен, что просто умереть не получится. Мужчина резко сел на кровати, не в силах больше выносить сверлящих мозг страхов, которые, как это бывает по ночам в тишине и одиночестве, все разрастались, заставляя кровь грохотать в ушах. Вейраун выскользнул из своей комнаты и поднялся этажом выше. У спальни матери дома стояло двое часовых, среди них и Эрониц, который приветливо кивнул ему. — Пропустите меня. Часовые переглянулись. — Она не вызывала тебя, Вейраун, — покачал головой один из них. — Пропустите, — отчаянно повторил тот. В его голосе было что-то такое, что часовые снова посмотрели друг на друга, на этот раз с беспокойством. А потом отступили от дверей. Он неслышно проскользнул в неосвещенную спальню матери Адрэйны, не опасаясь чего-то задеть – слишком хорошо помнил дроу всю обстановку. Адрэйна крепко спала, и тело ее было расцвечено всеми теплыми тонами в инфраспектре. За последние дни она уставала еще больше, чем обычно, поэтому и не услышала, как он зашел. Вейраун распустил шнуровку, сбросил с себя рубашку и скользнул рядом с лежащей женщиной. Адрэйна и тут не проснулась, только обняла его крепко, как до этого подушку. Мужчина лежал какое-то время, пытаясь выровнять сбившееся дыхание. Женщина положила голову ему на грудь, так что губами почти касалась соска. Странное чувство спокойствия на секунду охватило Вейрауна. В следующее мгновенье Адрэйна, наконец, проснулась и с силой оттолкнула от себя мужчину. — Что ты здесь делаешь?! – воскликнула она, еще не совсем разобравшись, что происходит. Однако по мере того, как сон спадал с нее, ярость верховной матери только возрастала. – Что это значит?! Что за бесстыдство? Мужчина должен ждать, пока женщина захочет позвать его, а не навязываться самому, как… как… — от гнева ей впервые в жизни не хватало слов. – Убирайся. Не глядя на нее, Вейраун через голову накинул рубашку и, коротко поклонившись, вышел прочь. Юношу, конечно, не удивило, когда утром его вызвали к матери дома. — Что это было ночью? – мрачно осведомилась мать Адрэйна. — Прости меня, мать, — преклонил он колени. – Это больше повторится. — Надеюсь, что нет! – воскликнула женщина. Она встала с трона, подошла к коленопреклоненному Вейрауну и кончиками пальцев приподняла его лицо. – Даоэргар рассказал, что ты набросился с кинжалом на соратника, а Золтан говорил, что ты отпрашивался с тренировки. Что с тобой происходит, Вейраун? Он почувствовал, как ее воля давит на мозг, понуждая открыть душу, но лживые слова у него с языка слетали легко. Вчера ночью дроу сам был готов рассказать все, дай она хоть малейший толчок к этому, однако ее гневная отповедь отлично повлияла, и в голове у него слегка прояснилось. — Ничего, верховная мать. Прости меня. — Это все, что ты можешь сказать? – сухо спросила она и, дождавшись его утвердительного кивка, скупым жестом отпустила мужчину. — Впредь не греши! — насмешливо крикнул ему вслед Лестар, все это время стоявший у дверей. – Благословение нашему дому не вернули? – спросил он сестру. Она устало покачала головой. – Как вообще решают, какой дом обладает благословением? — Богиня берет кишку рофа и кидает в стену Бездны. Если прилипла – дом благословлен, если упала – нет. Маг рассмеялся этой довольно рискованной шутке. — Да, я слышал такую версию и теперь готов поверить, что она справедлива. Время уходит – что будем делать? — Укреплять оборону. Ждать. — Удивительно, что тебе еще удается улыбаться, мать Адрэйна. Сухие губы его сестры искривились в слабой усмешке. — Это первое, чему надо научиться матери дома – улыбаться, когда все катится в Бездну. Вейраун сидел между фестонами крепостной стены, бессмысленно глядя на город. Холодный ветер озера овевал пылающую голову, шевеля длинные вьющиеся пряди белых волос. Юноша коснулся распухшей кровоточащей нижней губы и поморщился. Это все равно было лучше, чем то, что он сейчас сотворил со своим учебным противником. Золтан дважды сделал ему замечание о недопустимости подобного ведения учебного боя, а на третий раз просто отхлестал тяжелыми боевыми перчатками по лицу и выгнал с тренировки, велев Вейрауну вернуться, когда успокоится. Дроу тяжело вздохнул, безотчетно крутя в тонких пальцах кулон в виде богини Ллос у себя на шее – разные варианты таких носили почти все мужчины-дроу. Неделя ожидания Вестницы его вымотала настолько, что даже страх как-то притупился. Вернее, не столько притупился, сколько ушел куда-то в глубину, превратившись из пламени в тлеющие угли, и по сотне раз на дню вспыхивал ослепительно-белой паникой. Мучительная, неукротимая утренняя рвота не улучшала состояния. Этой ночью Адрэйна разрешила остаться с ней до утра и против обыкновения тоже спала рядом – такого не бывало с самой их первой ночи. Вейраун не сомкнул глаз, потому что женская ладонь лежала точно у него на животе, а где-то там под кожей и мышцами было существо. Мужчина дернулся так, что чуть не упал со стены, когда рядом с ним заклубился фиолетовый туман, а в нем появилась Хеттер, одновременно и реальная, и какая-то эфемерная. — Что ты здесь делаешь? – быстро спросил он. — Хочу рассказать о некроманте, — сумрачно отозвалась Вестница. – Или травить плод тебе уже не нужно? — Тебя могут увидеть. — Если прекратишь бессмысленную болтовню, я закончу быстрее и смогу уйти до этого. Вейраун сдался. — Придется подняться в Надземье, — в ответ на это он крепко сжал зубы и кивнул. – Теперь слушай, как найти некроманта. Объяснения заняли немало времени, и хотя дроу приложил все усилия, чтобы запомнить каждую деталь, он был рад, что Вестница заготовила карты. — И еще: этот некромант – он… орк. На секунду Вейраун вспыхнул, но тут же взял себя в руки. — Я не в том положении, чтобы выбирать. Хеттер пристально на него посмотрела. Глаза у нее были карие. — Послушай, дроу, тебе, правда, вытравить плод нужно словно воздух? — Больше! – горячо воскликнул тот. – Больше воздуха! Снова долгий взгляд. И что-то прячется в глубине карих глаз, чего он не в силах понять. — Удачи в этом деле и в жизни, — наконец, сказала Вестница. – Пусть Провидение хранит тебя… вас обоих. Долгих тебе дней и приятных ночей. Когда Вейраун открыл рот, чтобы ответить, Хеттер уже испарилась. Мужчина с трудом подавил очередной приступ дрожи, сотрясший его тело, и поднялся на ноги. У него было много дел. За ужином мать Адрэйна сидела с отсутствующим видом, так что Золтан искоса бросал на нее встревоженные взгляды. Она заговорила всего один раз, когда Даоэргар, взявший со стола графин с волромом – напитком, который готовят изо мха, — спросил отца, что передать ему. — Мне то же самое, — рассеянно ответил оружейник. Тонкий прозрачный носик графина застыл над кубком Даоэргара, а потом передвинулся, наполняя сначала кубок Золтана. – Ну и налил бы себе первому, Даоэргар. — Я помню об иерархии, — покачал головой старший сын, и это была чистая правда. — Это не иерархия, а обычная вежливость, — резко вмешалась мать Адрэйна, и разговор оборвался. Когда ужин подошел к концу, мать дома вдруг встала. — Сегодня йоклол объявила нашему дому о возвращении благосклонности богини, — по залу пронесся радостный ропот, на который женщина не обратила внимания. – Не будем терять времени. Этой же ночью, до того, как архимаг зажжет Башню снова, наши противники, дом матери Роимны, должны быть истреблены. У вас не больше десяти минут на подготовку, а потом ступайте в Храм и я благословлю вас. Ответственные, выстраивайте отряды. Аристократы, задержитесь со мной. Когда простолюдины покинули зал, Лестар с улыбкой повернулся к сестре. — Повезло, что богиня вернула нам благословление так вовремя. — Она этого не сделала. Все трое посмотрели на мать дома, даже у Лестара слегка увяла его улыбка. — Как это? — Йоклол передала приказ Ллос закончить нашу с Роимной вражду и, наконец, вступить в схватку, но при этом благословления богиня не дает. Я солгала для простолюдинов – не нужно их волновать. — Но ведь это невозможно, — тихо сказал Лестар. – Невозможно провести мысленную атаку без Ллос. — Поэтому мысленной атаки не будет. У матери Роимны благословения тоже нет. Так что все рассчитывают сегодня только на собственное оружие. Я пойду с вами – в Храме на этот раз мне делать нечего. Победить вполне в наших силах. — А если Ллос вернула благословение матери Роимне? — Придется рискнуть, Даоэргар. — Почему бы не подождать и не выяснить точно? — Да потому что мы не можем ждать! – повысила голос Адрэйна. – Если Ллос дала такой же приказ Роимне, мы дождемся до того, что нападут на нас, а если наше промедление разозлит богиню, она и вправду может вернуть благословение нашим противникам, — она обвела их взглядом: Лестар качает головой, Даоэргар несогласно сжимает губы, Золтан смотрит в пол. – Вам страшно? — Нет! – откликнулся Лестар. – Прости нам колебания. — Мне страшно, — вдруг сказал Золтан. На Адрэйну не произвело особого впечатления высказывание брата – она знала, что у мага нарушен инстинкт самосохранения, но от заявления оружейника в груди у нее похолодело. — Золтан, — очень мягко спросила она, — тебе было страшно, когда ты шел в спальню моей матери, чтобы ударить ее кинжалом? — Нет, мать Адрэйна. Ты говорила, что все будет в порядке, и я просто делал, что должен был. И Карена умерла. — Сейчас я тоже говорю вам, что все будет в порядке. Просто делайте, что должны. И дом матери Роимны погибнет. — Да будет так, — отозвался за всех Даоэргар. Его успокоенный тон, немного подбодрил мать И’Лхои. Если бы посторонний взгляд увидел сталагмитовую рощу около дома матери Роимны, он вряд ли заметил, что в ней сейчас спрятано не менее полутораста воинов в полном вооружении. Это был последний безопасный рубеж, и отсюда отряды должны были разделиться, чтобы напасть на крепость с разных сторон. Мать Адрэйна последний раз оглядела всех – даже ей с трудом удавалось разглядеть дроу, одетых в специальные плащи и окутанных облаками холода, созданными заботами магов, чтобы стать незаметными в инфраспектре. — Это наш последний предел, — шепотом сказала она. – Сейчас мы начнем нашу битву… — …начнем битву… — повторили за ней — … и уже не остановимся… — … никогда не остановимся… — … пока не добьемся победы или не умрем, — закончила женщина и посмотрела на тех, кто с отрядами расходился в разные стороны. – Любовь богов да пребудет с вами. — И с тобою, мать, — коротко ответил ей Золтан. Группы разошлись в разные стороны. Рядом с Адрэйной остался Даоэргар со своими людьми. Мать дома считала про себя, беззвучно шевеля губами, и когда дошла до двухсот, резко махнула рукой магам, давая сигнал. Дэборд – маг их отряда – сделал сложные пассы руками и вокруг них взорвалась непроницаемая мгла. Для всего города дом матери Роимны скрылся из виду. Битва началась. Даоэргар пробежал по коридорам третьего этажа крепости матери Роимны, по дороге отслеживая, как его воины расправляются с последними защитниками поверженного дома. Большинство оборонявших перешли на сторону захватчиков, как только поняли, что удача сопутствует именно им, и теперь очень активно уничтожали своих же бывших соратников по оружию. Наконец, за очередным поворотом Даоэргар нашел того, кого искал: в составе небольшой группы, возглавляемой Жрицей, стоял Лестар. Пока Унаит водила перед собой специальным посохом, используя сканирующую магию, младший сын И’Лхои, небрежно опершись о стену чистил ногти с помощью длинного, острого кинжала. Одно кольцо на его руке светилось ярко-вишневым цветом, показывая близкое присутствие чужих гербов. В конце концов, поиски Унаит увенчались успехом, и Жрица указала на засиявшие золотистые лучи, отмечающие сокрытую дверь. Лестар со скучающим видом сделал жест одному из своих магов, тот пробормотал нужное заклинание, и прицельная волна кислоты открыла тайник, в котором схоронились дети дома Роимны. В ответ на их крики, когда воины И’Лхои, поторапливаемые Жрицей, начали бойню, Лестар слегка улыбнулся. В этот же момент Даоэргар окрикнул его, маг приветливо махнул рукой и, быстро подтащив к себе еще живое дитя, толкнул его к брату. — Повеселись! Меч воина оборвал жизнь ребенка еще до того, как Лестар успел договорить. Возможно, это было милосердно. Унаит подняла на руки совсем крошечных младенцев, которых возьмет с собой в дом И’Лхои – они были слишком малы, чтобы когда-нибудь вспомнить об этом нападении. Лестар подошел ближе к Даоэргару, и у того вдруг, какой-то секундной вспышкой, мелькнула мысль, что все это неправильно. Ну не имеет никто права двигаться так – покачивая бедрами, плавно, развратно – посреди коридора, заваленного трупами. Не имеет никто права соблазнительно улыбаться, облизывая пухлые губы, когда вокруг крики умирающих. Не имеет никто права водить кончиками пальцев по щеке воина, забрызганного кровью с ног до головы, жестом совсем не братским. Впрочем, его родственник не был такой уж абсолютной загадкой – все знали, что Лестару просто нравится так вести себя с любым представителем мужского пола. — Прекрати меня лапать и пошли со мной. Мать Адрэйна хочет распечатать собор дома – ты должен посмотреть какие магические артефакты следует взять с собой. Когда они проходили тронный зал убитого дома, Лестар вздернул бровь, глядя на обезглавленное женское тело сидящее на троне. Пальцы убитой намертво вцепились в подлокотники, а в груди торчал метательный кинжал. Маг подобрал голову бывшей матери Роимны, одобрительно посмотрел и снова бросил на пол. — Меч? — Секира, — осуждающе поправил воин. – Тебя Золтан даже этому не научил? — В плане грубых физических методов борьбы я вообще безрукий – на наших тренировках Золтан бился в истерике. Адрэйна стояла перед высокими воротами, украшенными горельефами. — Хочешь, я брошу в них шар кислоты? – спросил маг — Свали в Бездну, — процедила его сестра сквозь зубы, взмахнула рукой, и дверь с тихим вздыхающим звуком рассыпалась прахом. Женщина осторожно зашла в залитый бело-золотистым светом зал, оглядываясь по сторонам, чтобы не попасться в ловушку. Увиденное заставило ее остановиться и шепотом воззвать к богам. Сзади донесся шум, и она обернулась. Даоэргар, зашедший следом, согнулся пополам и блевал на пол. На этот раз желудок у воина-дроу не выдержал и, положа руку на сердце, Адрэйна не могла его винить. Лестар тихонько присвистнул. По периметру помещения распятые на специальных вертикальных жертвенниках висели трупы, частью уже тронутые тлением и распространяющие сладковатый запах. Она медленно обошла храм, в котором еще кое-как чадили кадильницы. Всех убитых долго пытали перед смертью, начиная от мужчины, у которого из глазниц торчали пучки бес-травы – особого вида грибов, и заканчивая младенцем, тело которого кол прошел насквозь. Адрэйну затошнило. На одном из жертвенников женщина увидела и свою недавнюю гостью – блаженную Элурию, но предпочла не приглядываться. Ей хватило зрелища вывалившегося изо рта синего распухшего языка, которым (Адрэйна помнила это очень хорошо) та так здорово умела работать при жизни. — Хочешь, расскажу тебе сказку, братишка? – не оборачиваясь, тихо сказала мать дома, не конкретизируя к кому обращается. Это не имело значения. – Как в детстве…. Роимна узнала, что клан ее лишен благословения. Наемник ли сболтнул ей, или йоклол не явилась на зов, или кишка рофа не прилипла к стене, этого я не знаю. Так или иначе, но она не решилась оставаться без милости богини, имея в перспективе войну со мной. Роимна подумала, что кровавая жертва вернет ей симпатию Ллос, и она убила всех мужчин своей семьи – одного за другим: супруга, сына, даже грудного младенца. Однако это не помогло. И тогда любящая мать пошла на последнюю жертву – и умертвила четверых своих дочерей, — Адрэйна повернулась к ним. – Знаете, мне даже жаль, что Роимна мертва – я бы очень хотела спросить ее, вернула ли в итоге Ллос ей свое благословение? У крепости И’Лхои царило оживление, когда встречали воинов, возвращающихся с победой. Погибшие, поднятые некромантией Жриц, стройными рядами маршировали в холодные воды озера, избавляя тем самым живых от возни с погребением. Наконец, ворота четвертой стены вновь сомкнулись и исчезли по повелению верховной матери. Адрэйна слегка утомленно прислушивалась к болтовне братьев, обсуждавших набег. До сигнала Яу оставалось всего ничего, и аристократы решили не ложиться. Вдруг какая-то мысль мелькнула у женщины, она резко подняла голову со спинки кресла, оглядев комнату. — Где Вейраун? – перебила женщина обоих. Братья переглянулись. — Может быть, спит? – поспешно предположил Даоэргар. — Я его не отпускала. Саимпэйн, сходи в комнату Вейрауна, — приказала она часовому. Тот вернулся через несколько минут, сообщив, что дверь сокрыта, и, следовательно, внутри никого нет. — Разбудите Золтана, — велела верховная мать. Она была не на шутку встревожена. Золтана привели, не дав даже времени одеться, и из-под выреза сорочки белели бинты, перехватывающие ключицу – его ранило в последней битве. И оружейник понятия не имел, где может находиться нынешний любовник матери Адрэйны. — Даоэргар, давай внеочередной сигнал Яу. Трубите общий сбор дома, — приказала женщина. Мужчины посмотрели друг на друга. — А что случилось-то? – возразил ей брат. – Ночь у него недежурная, до завтрака еще есть время – он имеет право находиться где угодно. — Ты что, не понимаешь?! Он мог остаться в Доме Которого Больше Нет! Живым или мертвым -неважно. У него на одежде наш герб – это прямое доказательство нашей причастности! — Он этого не мог, — твердо возразил оружейник. — Я пересчитал всех, живых и мертвых нашего дома, все сошлось. Вейраун не мог остаться там. — Трубите сбор и обыщите дом. Золтан вспыхнул до корней волос, но смолчал. Собранных в соборе простолюдинов спрашивала сама мать дома, но никто не мог толком сказать, когда последний раз видели Вейрауна. Да, был во время набега – вел первую группу, что напала с левого фланга. Да, потом соединился с группой Саимпэйна, к которому и перешло командование. Да, возвращался назад в крепость – шел в паре с Дэбордом. Нет, ранен не был. — Кто-нибудь видел его в самой крепости? – спросила Адрэйна. — Я видел, — неохотно отозвался Эрониц. – Мы встретились на первом верхнем этаже. Я спросил, как шел набег их отряда, он ответил что-то невпопад. Я подумал, что он устал, и ушел. Так все и было. — Ты очень самоуверен, — заметила верховная мать. Враждебности в ее голосе не было. — Ну, я просто знаю, что видел, а что нет. — Похвально, учитывая твой возраст и пол. Обыск дома ничего не дал – Вейраун, как сквозь землю провалился. К сигналу Яу он не явился. На дежурство вечером он не пришел. Когда и на следующее утро дроу не обнаружился, вскрыли его комнату. — Мы ничего не нашли, — рассказывал Лестар сестре, — никаких следов. — Наемники сказали, что он не устраивался в другие дома, — продолжил его брат, — но в его комнате нет ни денег, ни каких-либо украшений, ни части одежды. — Кажется, он сбежал, — закончил Золтан, глядя на верховную мать. В общем, такое временами случалось, но покинуть только что выигравший дом? — Сбежал? – повторила Адрэйна. – Но куда? И зачем? Ей никто не ответил, но она и не ждала ответа. Что-то подсказывало Адрэйне, что спрашивать надо кого-то куда более осведомленного, чем ее братья или Золтан. Конец первой части.