Выше и выше , Я слышу как ты дышишь, И хочу сказать... vlny – Я слышу, как ты дышишь
Отношения с Нацу для Люси кажутся похожими на сон. Теплым, такими невероятным, нереальным. От нежности, которая волнами проходится по телу Хартфилии, когда она просто смотрит на Нацу, хочется скулить, хочется касаться, целовать, обнимать и не отпускать. Люси безумно страшно, потому что она слишком сильно доверилась, слишком легко позволила себе сгорать ради другого человека, а он отвечал ей взаимностью. И в этот раз Хартфилию не угнетало чувство долга и ответственности, как это было с Эрзой. Все было хорошо. И это хорошо не укладывалось в историю жизни Хартфилии. Она боялась быть счастливой, потому что все время ждала, когда случится что-то плохое. Оно всегда случается. Эта часть ее жизни не становится исключением. Чужие поцелуи неприятно жгут, а пальцы ощущаются до невозможности грубыми и холодными, но тело реагирует, и Люси гонит прочь от себя все мысли, отдаваясь ощущениям. Чувство тошноты и отвращения выходит подавить, как только дыхание сбивается и первый стон срывается с губ Хартфилии. Будто вдалеке гремит музыка, а спиной неприятно ощущается пластик туалетной кабинки. Люси ловит чужие губы, вовлекая парня в поцелуй, отдающий привкусом алкоголя. Она зарывается пальцами в рыжие волосы, позволяя себе двигать бедрами в такт ритмичных движений. Люси начинает ненавидеть себя, едва все тело начинает содрогаться от спазмов в низу живота. И это оказывается намного более привычно, чем быть влюбленной и счастливой. — Почему мы это делаем? Он ведь твой друг, — Люси вздрагивает, поправляя короткую джинсовую юбку. Зеркало туалета беспощадно отражает действительность — следы от туши и слез на щеках, синяки под глазами и румянец, напоминавший о том, что еще пару мгновений назад Люси стонала в кабинке, находившейся сейчас за ее спиной. — Он ведь твой парень, — мрачно отзывается Локи, закуривая. — Я проимел все, что у меня было, понимаешь? Я мудак. Я потерял единственное, что любил. Мне уже плевать. Я просто надеюсь, что Нацу прикончит меня, если узнает. — Проимел сам и мне помогаешь? Какая неслыханная доброта, — усмехается Люси, включая воду и подставляя ладони под холодную струю. — Пользуйся, пока у меня недостаточно смелости, чтобы покончить с собой, — пожимает плечами Локи и, затянувшись, уходит. Как только за парнем закрывается дверь, Хартфилия чувствует, что к горлу подкатывают рыдания. Она не может справиться, не может это контролировать. Что с ней не так? Почему это происходит? — Тебе нужен гребаный психиатр, — заявляет Водолей, согласившаяся забрать Хартфилию из клуба. — Я понимаю, проблемы с папочкой, ранняя потеря матери, вот ты и пустилась во все тяжкие, чтобы привлечь внимание, но это же не повод поганить жизнь тем, кто тебе дорог? Что тебе Нацу сделал? А Эрза до этого? Ты знаешь, сколько ты девочке нервов вымотала? Люси заходится в истерике, понимая, что упреки справедливые. Она просто не может избавиться от своих проблем, а потому создает их другим. — Ну-ну, тише, — хмурится Водолей, не отводя взгляда от дороги. И Люси в этот раз не винит ее за прямолинейность. — Это ведь все поправимо, если головой думать начнешь. Телефон Хартфилии оповещает о новом сообщении. Хорошо повеселилась? Надеюсь, ты понимаешь, что мы больше не вместе. Люси открывает прикрепленное фото. У него паршивое качество, но не различить Хартфилию, целующуюся с Локи, очень сложно. Как он там говорил? «Пользуйся, пока у меня недостаточно смелости, чтобы покончить с собой?» Кажется, сейчас Люси может одолжить немного храбрости.***
Джерар не жалуется на закрытый интернат. С Мереди, Эриком, Сорано, Занкроу и Миднайтом они довольно быстро находят общий язык. Ребята принимают Фернандеса так, будто он учился с ними все это время. Впрочем, Джерар подозревает, что это лишь из-за того, что каждый из них в свое время был новеньким. У Фернандеса есть друзья, учителя здесь оказываются на удивление лояльными и спокойными, а переписки с Эрзой становятся все теплей и интимней с каждым днем, но Джерар не задумывается ни на секунду, когда родители предлагают ему вернуться домой. — Бросаешь нас? — грустно улыбается Мереди, облокачиваясь о дверной косяк. — Так вышло, — пожимает плечами Фернандес, почти не чувствуя вины за свою спешку. Он хочет увидеть Эрзу, хочет оказаться с ней рядом, услышать от нее самой все то, что она писала ему. — Знаешь, ты бы ведь тоже вернулась домой, если бы у тебя была возможность? — Не знаю, я здесь дольше тебя. Мне эта школа роднее дома, — отзывается девушка. — Может, я предпочла бы остаться. Но для тебя, наверное, будет лучше уехать, если ты так к этому стремишься. В комнате воцаряется молчание, нарушаемое лишь далекими голосами других учеников. Мереди внимательно наблюдает за сборами Джерара, будто что-то обудмывая. — Тебе приходили письма. Постоянно, — произносит, наконец, девушка. — И я просто подумала, что это, возможно, напомнит тебе обо мне. Мереди положила на пустующий письменный стол запечатанный конверт. — Я думала, что отправлю тебе его, а потом поняла, что не знаю твоего адреса, так что решила отдать лично, — тепло улыбается девушка. — Распечатай его, когда будет грустно, ладно? Джерар мягко улыбается, осторожно поднимая письмо и убирая его в чемодан. В такие моменты он действительно рад, что оказался в этой школе. Осторожно обнимая Мереди, Фернандес тихо произносит: — Спасибо тебе. За то, что была добра, и за то, что позвала к своей компании депрессивного и мрачного новенького. Ты не была обязана мне помогать. — Мне это было только в радость, — девушка отстраняется, пытаясь скрыть выступивший на щеках румянец. — Удачной тебе поездки домой. Не забывай про нас, хорошо? — роняет Мереди уже на ходу, поспешно выходя из комнаты.***
Мираджейн запускает в сестру диванной подушкой, с возмущением смотря на Лисанну. — Ты меня слушаешь? — спрашивает Штраус-старшая, готовая в любую секунду запустить вторую подушку. — Нет, — честно признается Лисанна, откладывая в сторону газету, в которой красуется очередная фотография Каны и Лаксуса. Было забавно читать о том, какая они идеальная пара, когда Лисанна прекрасно понимала, что это все лишь игра на публику. К тому же, эти двое вечно придумывали сумасшедшие способы привлечь к себе внимание папарацци. — Прости меня, просто тут история о том, что Кана на самом деле беременна, это смешно! — Ага, потому что беременна здесь ты, — надувается Мираджейн, но быстро успокаивается, мягко улыбаясь. — У меня новости, между прочим. Очень важные. — Да? Какие? Беременна здесь не только я? — хихикает Лисанна, но тут же осекается, задумываясь о том, что это было бы не слишком весело. — Надеюсь, что нет. В смысле, я была бы рада твоему ребенку, но это было бы очень сложно, мне кажется. — Боги, Лисанна, — смеется Штраус-старшая, — у меня уже есть ты и Эльфман, зачем мне дети? Нет, дело не во мне или моей беременности. Ты ведь помнишь о том, что Эльфман и Эвергрин обручились? — Конечно, я же недавно подбирала с Эвер идеальное платье для подружек невесты. Это просто нереально, учитывая все ее запросы. Мне иногда чертовски жаль Эльфмана, но потом я вспоминаю, что он мой брат, тогда жалеть приходится уже Эвергрин, — улыбается Лисанна. — Ты уже рассказывала о том, что Эвер тот еще свадебный монстр, — отмахивается от сестры Мираджейн. — Но сегодня утром нам пришло приглашение на вечеринку в честь помолвки. Она будет на следующей неделе. Естественно, мы просто обязаны быть, но, знаешь, я волновалась о том, как ты перенесешь дорогу, учитывая, что ты беременна. — Оу, не переживай, — пожимает плечами Лисанна. — Ты ведь видишь, что я в полном порядке, даже намеков на токсикоз нет, только иногда снится что-то странное, но могло бы быть хуже, верно? — Верно, — кивает Штраус с улыбкой. — Тогда я подтверждаю наше присутствие? — Как можно скорее, — отзывается Лисанна.***
Кана не думала, что для нее возможно влюбиться. Всю свою сознательную жизнь она была в стороне от подобных драм, потому что у нее были свои проблемы. С отцом, с алкоголем, с учителями в школе, но не с типичными розовыми и до жути сопливыми историями первых школьных отношений. Но факт оставался фактом: Альберона была влюблена. К счастью, взаимно. — Заждалась меня? — Вакх притягивает Кану к себе, целуя в макушку. Когда они познакомились в баре несколько месяцев назад, Альберона предполагала одну или, максимум, две встречи, поэтому сама не заметила, как присутствие Вакха в жизни стало необходимым, намного более важным, чем что-либо еще. Рядом с ним Кана не нуждалась в алкоголе, громкой музыкой или танцах. Ей просто было хорошо. — Только пришла, не льсти себе, — усмехается Альберона, обнимая парня. — С очередного свидания с Лаксусом? — неодобрительно щурится Вакх, чуть отстраняясь и внимательно смотря на девушку. — Нет, только из школы, — качает головой Кана, довольно улыбаясь. Она чувствовала непривычное удовлетворение от того, что Вакх волновался из-за Лаксуса. Они с Дреяром хорошо понимали друг друга, прекрасно исполняли роль пары, но на деле были лишь друзьями, пусть и теоретически прекрасно подходящими друг другу в качестве спутника жизни. — Я же уже много раз говорила тебе, что у меня с Лаксусом ничего нет. — Сложно в это верить, когда в каждой газете красуется ваша фотография, — фыркает Вакх. Кана, поднявшись на носочки, осторожно целует парня, пытаясь показать, что все в порядке. — Я люблю только тебя, — тихо произносит Альберона. — Я тоже тебя люблю, — улыбается парень. Кана резко отстраняется, испуганно глядя по сторонам. — Ты ничего не слышал? — взволнованно спрашивает девушка. — Нет, не думаю, — Вакх растерянно перехватывает руки Каны, заставляя посмотреть на него. — Что такое? — Мне кажется, что я слышала щелчок затвора, но, может, это просто паранойя, — качает головой Альберона, расслабляясь. — Прости, но эти игры с папарацци очень утомляют, если честно. Я бы все отдала, чтобы вернуться к нормальной жизни.***
Прежде чем Джерар успевает что-то сказать, Эрза преодолевает расстояние между ними, притягивая парня к себе. Теплые губы, сводящие с ума, и нежные руки, обвившие шею, заставляют Фернандеса улыбаться сквозь поцелуй. — Прости меня за то, что было с Люси. И прости меня за то, что я так долго не замечала того, что ты чувствуешь и что поступила так с тобой тогда, в клубе. Я была такой идиоткой, — произносит Скарлетт, отстраняясь. — Все то, что я писала тебе… Это правда. Я действительно хочу быть с тобой.