Вспомни меня

Дома было пусто. Отсутствие Джиёна ощущалось даже в воздухе: он был разряжен и кислорода не хватало. Сынхён стал задумываться, что для него этот парниша подобен дереву, он дарит ему силы, надежду и, быть может, даже любовь. Чхве попытался приготовить жареный хлеб, как делал это Джи каждое утро, но кусочки пригорели. - Айгу, - выругался он, выкинув пригоревшее в мусорную корзину. Джиёна долго не было: может, час или два. Конечно, Сынхён хотел поехать в больницу, но то, как Джи смотрел на него перед отъездом, тормозило его пыл. Квон был зол и разочарован и не хотел видеть его. Поэтому Чхве оставалось лишь ждать. Еще через час в дверь позвонили. Хлебные кусочки с румяной корочкой уже давно остыли, но аромат вкуснятины еще витал в воздухе. Сынхён соскочил с места, открывая дверь. Квон стоял на пороге с наполовину расстегнутой рубашкой. Вокруг грудной клетки виднелись бинты. Чхве потерянно посмотрел на него, и Джи понял все вопросы, которые еще не слетели с языка его хёна. - Перелом двух ребер, сами заживут, главное, не прыгать и не дергаться. Ничего больше не пострадало, кроме гордости и чести, конечно… - иронично улыбнувшись, Джиён не мог отрицать того факта, что с Сынхёном все в порядке и он этому безумно рад. Но пока он ехал сюда на такси, он слишком многое передумал, слишком многое спланировал, и ему есть, что сказать Сынхёну. - Кстати, о сегодняшнем инциденте. Не дождавшись ответа, Джиён прошел внутрь, снимая по пути ботинки и бросая их прямо в коридоре. Квон забежал в гостиную и ни с того ни с сего стал рыться в ящиках около телевизора. Сынхён был слишком озадачен подобным поведением, поэтому он лишь бегал за ним следом и молча наблюдал, за его действиями. Джи достал укромно спрятанный альбом с кучей фотографий и кинул на стол, раскрывая и демонстративно листая. - Вот! Все эти люди, у меня есть их номера, позвони любому. Они все подтвердят, что я не причастен к Донуку, - Квон продолжал листать фотографии со счастливыми снимками, где они вместе улыбались. Те Джи и Сынхён были такими чужими, такими беззаботными, но очень счастливыми. Чхве сел в кресло от неожиданности: он никак не мог подумать, что слова Севена так повлияют на Джиёна. - А в этом альбоме есть фото твоих коллег по работе. Спроси их. Донук - твой друг, я с ним познакомился у нас дома, когда мы уже жили вместе, - не унимался Джи, все листая и листая, тыкая пальцами на лица и проговаривая их имена. Чхве осторожно накрыл его руки своими, и Квон замер, только тогда решившись посмотреть Сынхёну в лицо. Глаза Джиёна были наполнены тоской и надломленностью. Сейчас Чхве казалось, что это Джи был болен, а не он. Это ему нужна была помощь, и Сынхён просто обязан хотя бы попытаться помочь вернуть то же настроение, как на тех фото. - Я верю тебе, успокойся, пожалуйста. Я всегда тебе верил. Я не настолько глуп, чтобы доверять Донуку, которого видел всего два раза на своей памяти. Квон всхлипнул, убирая свои руки от него и присел на пол около столика. Он плакал и не мог остановиться, ненавидя себя за это. Кажется, что-то действительно внутри сломалось. Он тянулся, старался, он притворялся, что все будет хорошо, что, если Сынхён даже и не вспомнит, он проникнется и полюбит его снова. Он очень этого хотел. Но сегодня… сегодня он осознал, насколько этот человек ему чужой. Чхве - неизвестный, посторонний, разве это тот, кто был запечатлен на этих фотографиях? Это было похоже на истерию, и неудивительно: после того стресса, что ему пришлось пережить, эмоциональный шок неизбежен, а успокоительное врачей уже перестало действовать. Джиён прикрыл руками лицо, чтобы было не так стыдно проливать свою слабость, свою боль и усталость. Сынхён смотрел на него и не знал, как вести себя в данной ситуации. Почему он плакал? Потому что он признался, что верил ему? Это разве плохо? Чхве запутался, как никогда раньше. - Ты сказал: «Разве эти деньги стоят, чтобы так калечить жизнь человеку?», - всхлипнув, продолжил Джиён. - Я не могу, эта фраза в моей голове крутится снова и снова. Боже мой, после всего, что я тебе сделал, неужели ты думаешь, что мне нужны твои дурацкие деньги? От удивления Чхве открыл рот и замер. Так вот оно в чем дело, всего лишь в этой фразе? Или там было что-то большее? Джи говорил, как заведенный. - Ты… ты постоянно понукал меня деньгами. Когда мы жили вместе, ты всегда оскорблял меня, говоря, сколько ты зарабатываешь, а сколько я. Что все куплено на твои деньги и я права не имею распоряжаться ими. Ты много чего говорил о своих деньгах, и это была просто последняя капля. Даже после амнезии ты продолжаешь любить деньги больше, чем меня! Боже! Ну почему? Почему все так! Джиёну уже не хватало воздуха. Он плакал, задыхался и, глотая соленые слезы, снова плакал. Одним рывком Сынхён упал на колени и прижал его к себе. Осторожно, чтобы не сделать еще хуже его ранам. Он просто держал его, когда Квон пытался отстраниться, терпел, когда Джи матюкался на него последними словами. Лишь потом, прооравшись, Квон обмяк в сильных руках и уткнулся Сынхёну в плечо. В спокойствии и тишине Чхве позволил себе заговорить с ним. - Произнеся ту фразу, я имел в виду тебя. Твою жизнь, а не мою. Я хотел сказать, что ради этих бумажек они подвергли твою жизнь опасности и это было слишком подло. Выдумывать про тебя гадости было тоже подло. Я хотел сказать лишь это и больше ничего. Мне не нужны были эти деньги, и я никогда бы не подумал, что они нужны тебе. Джиён притих, внимательно слушая и лишь изредка подергиваясь от оставляющей его истерики. Он никак не мог понять, не снится ли ему то, что говорит Сынхён. Это так… так похоже на признание в чем-то большем. Или просто Квону хотелось думать об этом. - Все приняли мои слова иначе, и это сыграло на руку: Донук запутался. Но я не думал, что так сильно ударю тебя этой фразой. Прости меня, пожалуйста. За все прости. И за прошлые обиды. Не плачь больше, разве слезы стоят этих грязных денег? Они посмотрели друг другу в глаза и Сынхён улыбнулся. Квон продолжал недоверчиво глядеть и часто шмыгал носом. Голова болела, и все тело ныло. Но несмотря на это, огромный комок чего-то вязкого и тяжелого из его прошлого провалился в небытие и больше не тянул его за ним следом. - Хорошо, я принимаю извинения. Тогда последний вопрос… откуда ты взял наручники? - Оу, я… - Сынхён быстро отстранился и виновато стал оглядывать комнату. - Ну, сам как думаешь? Я стал рыться в вещах, а тот пакет в дальнем углу, он так и звал меня: «Сынхён, открой меня, открой». Лицо Квона мгновенно переменилось из расслабленного и блаженного в напряженное и агрессивное. На лбу появились складочки, а брови напряглись. - Ты. Рылся. В моих. Вещах? - рыкнул он, делая паузы, и Чхве вжал голову в плечи. - Так это и мои вещи тоже. Джиён мгновенно стартанул мимо коридора в комнату для гостей, запинаясь о свои ботинки, и нашел на полу разорванный в клочья пакет с секс игрушками. Покраснев, он схватил кулек и стал панически сгребать все в кучу, собирая обратно. - Да ладно тебе, я просто хотел тебя защитить, - Сынхён стоял в дверях и смотрел на Квона, облокотившись об косяк двери. Поведение его тонсена пугало все больше, он был прямо сам не свой: дерганый, капризный, слабый. - Ты… кто тебя вообще просил? Это не должно было быть вот так, ты не должен был этого видеть. - А как должен был? - Не так, - Джи перешел на крик и поднял свой обиженный взгляд на него. В окружении членов, презервативов и прочей неизведанной Сынхёну фигни, его лицо смотрелось больше мило, чем пугающе. - По-моему, тебя просто бесит, что все происходит не так, как ты планировал и не так, как ты мечтал. Я не твой научный проект, я не могу делать только то, что ты ждешь от меня. Они вновь замолчали. Квон закончил собирать «сокровища» после погрома Чхве, а тот, в свою очередь, прекратил размышлять, отчего у Джи такая паника относительно того, что он подумает или что скажет. В любом случае Сынхён узнал бы или нашел, или вспомнил. Все равно это бы открылось. Может, Чхве был прав? Может, Джиён хотел слишком многого? Квон уже сам не знал ответа на свои вопросы. Наверное, стоило бы разобраться во всем, поговорить. Теперь ему было очень стыдно за свои слова, за обвинение в сторону Сынхёна. В дверь вновь позвонили. Оба парня перепугано посмотрели друг на друга. - Кто бы это мог быть? Может, Дэсон? - предложил Чхве, смотря в сторону коридора. - Не открывай! Все время, когда ты открываешь эту чертову дверь, случается что-то, переворачивающее нашу жизнь жопой кверху! - Ну, это не значит, что мы должны запереться здесь и тихо сидеть? Верно? - хён вздохнул, шагая в сторону прихожей. Джи остался в комнате. Сердце билось так часто: никогда еще интуиция не кричала об ошибке так, как в эту секунду. Щелкнул дверной замок - и Сынхён открыл дверь, пытаясь понять, кто пришел. Некоторое время он молчал, пока сам не поверил своим глазам. - Мама? Папа?.. Что вы тут делаете?! Женщина сходу прыгнула ему на шею, рыдая и крепко обнимая Чхве. Джиён выглянул из-за двери, явно не ожидая увидеть то, что он увидел. Женщина средних лет, очень маленькая и хрупкая, была одета в розовое пальто и серый берет с вышитыми розоватыми бусинами на нем. Еще у нее были очки, и при быстром разговоре они все время соскальзывали с носа, и ей постоянно приходилось поправлять их пальчиком. Мужчина был одного роста с Сынхёном. Его волосы были темно серыми. Видимо, когда-то они были черными, но седина окрасила их в серый и тускло-мышиный цвет. Судя по тому, как был напряжен хён и как они проявляли лицемерную заботу о нем, это были его родители. Квон вернулся обратно в комнату и присел на пол. Что же ему было делать? Выйти поздороваться или просто сделать вид, что в этой квартире его нет? Если они пришли, наверняка они не в курсе про мужа и про то, что Джи до сих пор живет с их сыночком под одной крышей. - Ты так вырос! - восхищался мистер Чхве, сжимая Сынхёну плечо. Сын попытался отстраниться, не особо радуясь их приходу. - А вы так постарели… Как вы меня нашли? Мужчина с женщиной переглянулись, и первой решилась сказать миссис Чхве. - Мы были заграницей, а когда приехали домой сегодня утром, обнаружили на автоответчике много сообщений от доктора Квона. Сразу же позвонили в больницу, и там нам рассказали, что ты попал в аварию и теперь у тебя амнезия. Сказали адрес, мы сразу и приехали. - Ты, сынок, не переживай, мы вместе все преодолеем, со всем справимся, - добавил мистер Чхве. Джи, слушающий разговор краем уха, болезненно закусил губу. Для одного дня это было слишком. Еще утром он беззаботно готовил завтрак. А потом все пошло не так. И этот дурацкий день еще не закончился. Натянув рабочую улыбку, Квон вышел из комнаты к гостям. - Добрый вечер, меня зовут Квон Джиён, я сосед по квартире вашего сына. Сами понимаете, платить за квартиру одному довольно накладно. Родители придирчиво оглядели и без того уставшего Джиёна. Мешки под глазами, лохматые волосы, какая-то странная одежда и выглядывающие из-под одежды бинты с татуировками. - Приятно познакомиться, - отозвалась женщина и вновь обратилась к сыну. - Какой большой у тебя шрам на голове! - ее пальцы прикоснулись к рубцу, в месте которого начинали вырастать новые черные волоски. Сынхён снова дернулся назад, уходя от ее рук, как от ремня в свое время. - Мам, прекрати, - недовольно пробурчал он и глянул на Джиёна. Ему не было ясно, отчего он представился как сосед. Неужели боится неодобрения его родителей? Хотя сегодня парню и так досталось, что опасения в такой простой ситуации, пожалуй, были логичны. Все сели на диван в неловком молчании. Джи, оглядев приемных родителей Сынхёна, старался держаться как можно милее и отстраненнее, чем показывал свою безразличность. - Ну, что ж. Пока вы тут поболтайте, я пойду вам чай приготовлю. Вы любите жасмин? - Да, это очень мило с вашей стороны, - ответила миссис Чхве и, аналогично Джиёну, сдержанно улыбнулась. Оставаться наедине с этими людьми Сынхёну было неуютно. С одной стороны, он помнил их той семьей, которая заботилась о нем и ничего плохого не сделала, а с другой стороны, он привык жить с мыслью, что его бросили за то, что он другой, отличающийся от остальных парней нетрадиционной ориентацией. И сейчас он понимал, что ни он, ни они не изменились в своих приоритетах. - Твоя квартира очень хороша, - решила поддержать беседу мама, причем она знала, что эта квартира принадлежит именно сыну: после слов Джи догадаться было не трудно. - Спасибо, - сдержанно поблагодарил он ее. Чашки гремели на кухне, Сынхён все время туда поглядывал, так надеясь, что его позовут, например, поднос донести. - Мне кажется с такой болезнью, как у тебя, лучше будет дома, в своей комнате, а не здесь с посторонними людьми, - осторожно начала женщина, положив свою руку на его. - Так вот оно в чем дело. Вот зачем вы пришли… Я не болен. Это побочный эффект от операции, я могу все вспомнить в любой момент, и это не делает меня ущербным! - Хорошо, - быстро согласилась женщина и посмотрела на мужа в поисках поддержки. - Сынхён, - мистер Чхве стал подбирать нужные слова, - мы ведь твои родители и хотим тебе помочь. - Мы шесть лет не общались, с чего такое рвение? - Ты сам не хотел с нами общаться, если бы мы знали, что тебе плохо, мы обязательно были бы рядом. В принципе, эти слова круто меняли ситуацию. Чхве подумалось, что мир сплошняком населен червями и каждый врет себе в выгоду. Нет ситуаций, где правда была бы правдой. Везде сплошная ложь, но в нее так хочется верить. Ребенку из детдома очень хочется верить, что его любят и ждут. - Что ты предлагаешь? - Погостить у нас. Твоя комната по-прежнему свободна и ждет тебя. Что скажешь? Пока они ждали ответа от сына, в гостиную пришел Джиён с чаем и кексами. Он осторожно поставил на маленький столик все принадлежности и присел в кресло, подальше от семейки. - Если тебе интересно, что я думаю, то стоит съездить к родителям, - сказал Квон, что вызвало недоумение на лице у всех троих. Говорить подобные слова ему было тяжело. А еще тяжелее отдавать неизвестным ему людям самое дорогое, что у него было в жизни. Но после сегодняшних приключений он переосмыслил ценности. Есть такие вещи, которые теряешь и никогда уже не вернешь, - это семья. И пока она есть, пусть даже неидеальная, от нее не стоит отворачиваться. Все равно насильно никого не удержишь, и, если Сынхён решит, рано или поздно он сам уйдет из этой квартиры. А родители его вырастили, они сделали его таким хорошим, каким он стал сейчас. Кем бы он был без них? Не стоит отворачиваться от людей, если они просто не понимают некоторых вещей в этой жизни. Справившись с первичным шоком, Чхве привстал с дивана и поклонился родителям. - Простите нас, мы на секунду, - Сынхён отвел Квона в коридор, несильно сжимая его руку выше кисти. - Ты чего там за бред нес? Они ведь знают, что я гей, зачем ты представился соседом? И что это за сбагривание меня им? Тебе надоело со мной возиться? Я стал слишком неуправляемым? Что? Что не так? - шептал он ему раздраженно. - Они думают, что ты ничего не помнишь, соответственно, и не помнишь, что был геем. У тебя есть шанс наладить с ними отношения. Тебе ведь не хватает родителей, они же вырастили тебя, - Джиён заглянул ему в глаза. В полумраке они казались совершенно бездонными, хотя утонуть в них было совсем не страшно. Пусть взгляд Чхве и отталкивал, у него были добрые глаза. Квон всегда подмечал эту противоречивость. - Я не знаю, нужны ли мне люди, которые бросили меня тогда? Они бросят и сейчас, - с сомнением сказал хён, смотря в сторону гостиной, откуда доносились голоса. Джиён был очень польщен его доверием, что его мнение, по крайней мере, спрашивают, отчего говорить дальнейшие слова было все сложнее. - Стоит попытаться их простить. Все заслуживают второй шанс, а родители тем более. Иди к ним. - Теперь меня бросаешь ты, - Сынхён обреченно понял простую истину и осознал свою ненужность в который раз. - Но как же твоя рана? Думаешь, я оставлю тебя после всего, что сегодня случилось? Мне не все равно. - Это не так. Я отпускаю. Когда ты захочешь, сможешь вернуться. В конце концов, это твоя квартира. И я смогу позаботиться о себе. Ты что-то из меня беспомощного совсем делаешь. - Ты не хочешь меня больше видеть? - Я… запутался. И устал. Мне нужно время, чтобы осознать свою жизнь и смириться с некоторыми вещами в ней. Для этого я должен побыть один. Сынхён очень хотел бы обнять его, утешить и, быть может, что-то еще? Но затравленный и испуганный Джиён решил все за обоих. Чхве убедился, что оттолкнул от себя Джи и он больше просто не хочет быть рядом с ним. Быть может, ему просто противно. А самому Сынхёну было больно, но эта боль была другая, нежели перенесенная в больнице. У него болела душа. Когда Чхве ушел обратно в комнату, Джиён еще долго сидел на холодном полу, слушая их речи. Родители очень обрадовались положительному решению сына. И даже сам Сынхён по-доброму им улыбался. Кажется, семейный конфликт был исчерпан. Джиён пообещал себе обязательно завтра навестить деда. И позвонить Сухёку. С кем он еще может напиться, когда квартира теперь по-мертвому пуста.