Город Грехов

Раз. Глаза открывались попеременно: то голубой, то карий. Эмма пыталась не смотреть в них, не видеть внутри зрачков отражение мертвенного света городских фонарей. Два. Ее собственный глаз покраснел уже наполовину, Эмма оттягивала нижнее веко и молчала в унисон со своим отражением. Три. Сны про мертвых девочек долго не оставляли ее в покое. Эмма ложилась спать, всякий раз готовясь к новой встрече. И ни разу не оказалась действительно готова. Четыре. Пожары прекратились, дым оставил Город, навсегда въевшись под штукатурку старых домов. Иногда Эмма шла по улице и видела, как тонкие струйки белого и дурно пахнущего тумана выползают наружу. Запах этот теперь плотно ассоциировался с тем, что она нашла в доме Джефферсона Смита. Пять. Все заслуги Эмма отдала Нилу: ему было нужнее. Это он сейчас купался в овациях и поздравлениях. Шесть. Пустые упаковки из-под таблеток валялись по всей квартире. Успокоительное: без него Эмма сошла бы с ума. Она всегда думала, что подобное на нее не действует. Так было всегда. Что изменилось? Семь. Эмма открыла глаза, садясь в кровати. Липкий пот стекал по шее и спине, белая майка была мокрая насквозь, как и волосы. Во рту же пересохло: видимо, из-за лекарств. За плотно зашторенным окном ничего не менялось, Эмма знала это. Ей вдруг захотелось раздернуть занавеси и увидеть яркое солнце. Когда-то ведь оно было в Городе, не могло не быть. Эмма не помнила. Но ей представлялось, что когда-то солнечные лучи играли здесь, пока она спала. Голова была тревожно пустой, Эмма посидела немного, не спеша вставать. Жертвы Джефферсона снились ей с ужасающей объемностью. Прошел почти месяц после этого происшествия, а Эмма все никак не могла забыть увиденное. Иногда ей хотелось отключиться так надолго, чтобы по пробуждению счесть все лишь дурным сном и больше не думать о нем. Она смотрела на горсть таблеток в своей ладони и едва удерживалась от слишком легкого движения, позволившего бы ей освободиться. Слабость. Эмма всегда считала подобные методы слабостью. Шея почти высохла, а голову все равно надо было сегодня мыть. Эмма не выходила из квартиры три дня, не отвечала на звонки и только спала, видя свои тревожные сны. У нее не было срочных дел, она могла себе позволить валяться в кровати и дольше. Приходить в себя. Она приходила в себя уже почти месяц. Слишком долго. Такого с ней не бывало. Чуть подумав, Эмма легла снова. Плюхнулась на подушки, раскинув руки, и уставилась в потолок. Назойливый сигнал мобильника тут же раздался откуда-то справа. Эмма лежала, игнорируя призыв девайса, но он не собирался замолкать. Слабо выругавшись, Эмма перевернулась набок и зашарила рукой по тумбочке. - Да чтоб вас всех! Десятки сообщений и пропущенных звонков. Мэри Маргарет, Нил, чей-то незнакомый номер, Регина. Регина. Эмма моргнула, глядя на сообщение. «Мисс Свон, с вами все в порядке?» Один звонок и одно сообщение. Регина весьма деликатна. Или же ей и впрямь Эмма нужна только для Генри, вот она и не усердствует. Внезапно разозлившись, Эмма рывком села на кровати и нажала кнопку вызова. Гудок, другой. Третий. Эмма прижимала трубку к уху и ждала, продолжая злиться. Что она скажет Регине? Они не общались слишком долго. Эмма сбросила вызов и тут же набрала номер Нила. Пока телефон звонил, она услышала, как пытается пробиться сквозь сигнал вторая линия. Регина перезванивала. Эмма сжала зубы, молясь, чтобы Нил взял трубку. - Эмма! – голос Нила был радостным. – Наконец-то, девочка моя! Эмма усмехнулась, запуская пальцы в спутавшиеся волосы и чуть наклоняя голову. - Я жива, - сообщила она очевидное. - Это меня безмерно радует, знаешь, - серьезно отозвался Нил и тут же спросил: - Я могу заехать? Эмма огляделась. - Я не убиралась в квартире месяц, - вздохнула она. – Притащи уборщика. - Будет сделано, - откликнулся Нил и отключился. Эмма еще какое-то время задумчиво смотрела на экран телефона, потом набрала номер Мэри Маргарет и, откинув одеяло, спустила ноги на холодный пол. - Боже мой, Эмма! – в отличие от Нила, Мэри Маргарет звучала очень встревоженно. – Почему ты не отвечала? Эмма поднялась, чувствуя в голове неприятную пустоту. Ноги дрожали, хотелось сесть обратно. Но Нил уже ехал сюда, надо было хотя бы сходить в душ. - Я была занята, Мэри, - сказала Эмма чистую правду. Она была занята своими кошмарами. Она проваливалась в них, как в выгребную яму, и упорно выбиралась, распространяя миазмы. Кажется, она до сих пор воняет. Душ явно не повредит. Эмма прошлепала босыми ногами по полу, на мгновение задержавшись возле окна, решая, стоит ли открыть его, и не открыла. - Дэвид убеждал меня, что с тобой все в порядке, - Мэри немного успокоилась. – Ты могла хотя бы прислать сообщение? Эмма дошла до ванной, включила свет и поморщилась от его яркости. - Извини, - сказала она абсолютно без сожаления. – Слушай, давай я заеду к тебе вечером? Очень не хотелось разговаривать. - Уже почти вечер, Эмма, - удрученно проговорила Мэри Маргарет. Эмма застыла на секунду, обрабатывая информацию. - Завтра вечером, - уточнила она. И добавила, улыбаясь: - С меня чай. Мэри Маргарет очень любила чай, и Эмма частенько баловала ее новыми сортами. - С тебя чай, - повторила Мэри. – Я буду ждать тебя, Эмма. Не пропадай больше. - Да, - откликнулась Эмма и повесила трубку. Она не пропадет. Наверное. Эмма не знала, будут ли ей еще сниться эти ужасные сны, но решила, что пора бы перестать себя жалеть. Из зеркала на нее взглянула отекшая и бледная женщина, которой явно было больше лет, чем Эмме. Эмма наклонилась, пальцем касаясь нижнего века. Все на месте. Странно, но ставшая привычной краснота почему-то успокоила. Глаз не болел, поэтому Эмма не стала убеждать себя сходить к доктору, а просто включила воду и принялась скидывать одежду. Поврежденное плечо еще немного ныло и никак не желало заживать до конца. Эмма заклеивала его большим пластырем и постоянно промывала антисептиком, вовсе не собираясь из-за такой мелочи шляться по больницам. Первые дни она боялась, что начнется воспаление, но его не случилось, а потом пропало всякое желание лечиться. Эмма рывком содрала пластырь и нахмурилась, всматриваясь в отражение. Что это? Она осторожно коснулась пальцем оставшейся после ранения дырки: не слишком глубокой, но все же довольно безобразной. Так странно, что она все еще не затянулась хотя бы немного. Так что же это? Что-то блеснуло. Эмма, переживая не самые приятные ощущения, влезла пальцем в рану, уговаривая себя потерпеть. Ей почему-то было жизненно важно достать то, что там виднелось. Плечо искрило мелкой болью, так и подмывало потерять сознание от гадливости, но Эмма стоически удержалась на ногах. Что за хрень? Эмма покрутила маленький кусочек проволоки. Как он туда попал? Или же это Смит случайно протолкнул его внутрь вместе с ножницами, а теперь эта дрянь выползла наружу, исторгнутая телом? Надо будет снова промыть рану и заклеить ее. А потом все же наведаться к врачу: кто знает, сколько еще этой гадости внутри? Может быть, поэтому ничего и не заживает толком. Душ немного привел ее в порядок, Эмма пробыла в нем достаточно долго для того, чтобы не услышать, как пришел Нил: когда-то она оставляла ему ключи. Тогда у нее еще были растения, которые следовало поливать, пока хозяйка находится вне дома. Завернувшись в полотенце и встряхнув мокрыми волосами, чувствуя себя намного лучше, Эмма вышла из ванной и чуть не заполучила сердечный приступ, увидев Нила, стоящего посреди комнаты и улыбающегося. - Сюрприз! – вскинул он руки. За его спиной мерно жужжал робот-уборщик, крутящийся на полу. Эмма поддернула полотенце и выпрямилась. - Ну, привет, - сказала она и закашлялась от резкого вдоха. Пока она кашляла, Нил отлучился на кухню и вернулся с тарелкой, полной китайской лапши. При виде еды в животе Эммы бурно заурчало: она действительно была голодна. Когда она ела последний раз? Вчера? Позавчера? Они с Нилом устроились на диване, и, следя за тем, как Эмма жадно поглощала лапшу, Нил рассказывал о том, что она пропустила. Его намеревались приставить к награде, а также повысить. На этом особенно настаивал тот богач, чья дочь пропала последней. Никто даже не подумал обвинить Нила в убийстве и заставить его пройти унизительную для любого полицейского процедуру обязательного в таких случаях допроса. Он избавил Город от опасного сумасшедшего – значит, совершил подвиг. Так теперь работало правосудие. Только так. Эмма не жалела, что вызвала Нила туда, в дом Смита. Она долго стояла между двумя трупами, не желая смотреть ни на один, и гадала, сколько времени потребуется Нилу, чтобы добраться. Он справился за полчаса, ровно на минуту больше, чем выдержала в той безумной, изредка перемежаемой звуками джаза, тишине Эмма. Именно в ту минуту ей почудилось – лишь на миг, - что девочка сзади зашевелилась. Эмма готова была кинуться прочь, но тут поспешно вбежал в комнату Нил, схвативший ее в свои объятия, и дышать стало легче. Он отвез Эмму домой, забрал ее оружие, а после один вернулся в дом Смита и вызвал коронеров и своего начальника. Эмма не противилась: ей совершенно не хотелось разбираться со всем этим. Впрочем, ей не хотелось и оставаться одной, но кто ее спрашивал? - Как твое плечо? – Нил покосился на Эмму. Она перестала жевать, прислушиваясь к ощущениям. - Сносно. - К врачу бы сходила, - Нил все смотрел на Эмму, точнее, на ее рану. Только сейчас Эмма вспомнила, что сидит в одном полотенце. Стало немного неуютно. - Спасибо, - Эмма отставила тарелку в сторону. Робот, закончив уборку, тихонько мигал лампочками неподалеку от дивана. Эмма молчала, глядя на него, и думала, что стоит прикупить такой. Деньги теперь у нее есть. Нил вздохнул, покусал губы, потеребил бородку и сказал: - Я тут тебе принес еще, - он покопался в кармане, выудил оттуда какую-то бумажку и протянул Эмме. Беря ее, Эмма никак не предполагала, что увидит. - Билет на Арену? Внутри нее все вскипело в один миг. Она и думать забыла о Регине, по крайней мере, в последние полчаса. Зачем, ну, зачем Нил напомнил ей обо всем этом? Эмма держала в руках билет и понимала, что не хочет туда идти. Смотреть, как люди умирают. Неужели Нил думает, что это ее отвлечет? - Это квартальная игра, - проговорил Нил, словно оправдываясь. – Билетов уже не осталось, я подумал, что ты… Он замолчал, явно понимая, что не угодил. Эмма не моргала. Сегодня. Через два часа. Игра состоится через два часа. - Спасибо, - наконец, разомкнула губы Эмма и посмотрела на Нила. – Я обязательно схожу. Она не пойдет, вот только кто об этом узнает? Нил просветлел лицом и потянулся обнять Эмму. Он очень осторожно погладил ее по мокрой спине, а Эмма, уткнувшаяся подбородком в его куртку, закаменела словно тролль на рассвете. Она не смогла заставить себя обнять Нила в ответ. - Скажи мне, когда соберешься к врачу, - попросил Нил уже на пороге. Он держал робота подмышкой и переминался с ноги на ногу. - Зачем? – устало спросила Эмма, желая как можно быстрее захлопнуть дверь. - Хочу сходить с тобой. - Окей, - Эмма кивнула и выдавила из себя улыбку. Она снова солгала. Но кто считает? После ухода Нила Эмма долго стояла у окна, отдернув шторы, и смотрела на полумертвый Город, давно и основательно разлагающийся в своей долине. Фонари очерчивали прямые линии улиц, машины сновали туда-сюда непрекращающимся потоком, вереницы людей молча двигались в указанных стрелками направлениях. Конвейер. Все это напоминало Эмме конвейер. И она сама была частью его. Маленьким винтиком, ненадолго слетевшим со своего места. Уже скоро ее вернут туда, где ей надлежит быть. Зазвонил телефон, не посмотрев на экран, Эмма ответила: - Алло? - Мисс Свон? Вкрадчивый голос Эмма узнала не сразу. А узнав, похолодела. - Мистер Голд. - Вы помните о нашей сделке, мисс Свон? – сразу же перешел к делу Голд, не пожелав утрудить себя церемониальными приветствиями. – Как все продвигается? Эмма сглотнула и задернула шторы, будто боясь, что кто-нибудь увидит ее и прочтет по губам. - Все хорошо, - как можно увереннее сказала она. – Я близка к тому, чтобы пробраться за защиту. Она не подошла к защите ни на шаг, но разве нужно сообщать это Голду? - Как славно это слышать, мисс Свон, - весьма благожелательно проговорил Голд. – Вы идете сегодня на игру, не так ли? Эмма оторопела. Повернувшись, она посмотрела на билет, лежащий на кровати. Проклятый Голд. Зачем ему знать? - Да, - сказала она. – Иду. Она ждала продолжения разговора, думала, что Голд начнет выспрашивать подробности, но услышала лишь: - Всего хорошего, детектив. Звук оборвался. Эмма еще какое-то время держала мобильник у уха, словно думала, что услышит еще что-нибудь. Потом медленно опустила руку. Ей хватило получаса, чтобы привести себя в окончательный порядок. От опухшего лица не осталось и следа, красноту глаза Эмма замаскировала линзами, а раненое плечо прикрыла рубашкой и курткой. Перед выходом она окинула взором квартиру, словно сожалея, что придется ее оставить: все-таки целый месяц они были неразлучны. И вот так быстро следовало сменить обстановку. Почему-то сердце стучало слишком сильно. Эмма откровенно волновалась, направляясь к Арене. Ей одновременно и хотелось, и не хотелось быть там. Но судьба подкинула знак в виде звонка Голда. Значит, следовало прекратить себя жалеть и заняться делом, пусть даже дело это включало в себя то, что Эмме уже не слишком хотелось совершать. Убийство Регины больше не казалось ей правильным и легким. Эмма ругала себя за то, что успела привыкнуть к Регине, но сделанного не воротишь. Оставалось перестроить себя заново. Вот только что для этого потребуется? Огромная толпа окружила Арену, когда Эмма подъехала к ней. Парковочных мест не было, пришлось покружить по улицам в поисках хоть чего-нибудь. Потратив минут пятнадцать, Эмма все же отыскала пристанище для «Жука» и стремительно направилась к Арене, над которой голограммами висели изображения игроков, которые выйдут сегодня на песок. Королева, конечно, была в центре. Эмма остановилась на мгновение, рассматривая ее. Королева холодно улыбалась, смотря в пустоту, и ничуть не была похожа на Регину. Эмму немного отпустило. Если так пойдет и дальше, то вскоре она простится со своими иллюзиями и вернется в прежнее русло. Толпа оживленно ввинчивалась внутрь, разделяясь на множество ручейков. Эмма шагала вместе со всеми, сжимая в руке билет. Винтик. Один из многих. И ничего больше. Охранник проверил билет, кивнул, и Эмма покорно втекла следом за остальными, отправляясь искать свое место. Хорошее, надо сказать, место: в центре второго яруса, напротив одного из экранов. Почти там, где было и обычное место Эммы. Как Нил умудрился достать такой билет? Обычно они все выкуплены заранее. Эмма опустилась на сиденье, и практически сразу же заиграла музыка, а на зажегшихся экранах появилось лицо улыбающейся Коры. Она принялась вещать что-то, довольно громко, но люди рядом разговаривали, и Эмма почти ничего не слышала. Кора все болтала и болтала, ярко накрашенные губы ее казались двумя полудохлыми окровавленными червяками, а глаза – ямами, наполненными болотной жижей. Эмма смотрела на изображение, и ее мутило от того, что правый глаз Коры напоминал глаз той девочки. Девочек. Кора говорила про конец квартала, про игру, про игроков и про зрителей, для которых были подготовлены какие-то сюрпризы. Зрители восторженно орали, Эмма уныло думала, что на их месте не радовалась бы столь сильно. Кто-то хрустел попкорном, кто-то снимал видео, через пару мест от Эммы визжала маленькая девочка, явно напуганная таким количество людей. Эмме захотелось подойти и заставить ее замолчать, но она замолчала раньше, чем Эмма представила себе, как сделает это. Наконец, замолчала и Кора, вновь грянула музыка, и под ее сопровождение на песке появился первый игрок. Один из новых, Эмма не знала, кто он, видела лишь блестящую лысину и довольно заурядное лицо. Он ничем не заинтересовал ни Эмму, ни публику, Кора верно сделала, поставив его в самом начале, когда зрители продолжали рассаживаться по местам. Да и провозился он долго, в какой-то момент Эмме почудилось, что соперник игрока выиграет, она даже успела порадоваться этому, но игрок сделал движение рукой – и голова противника покатилась по песку. Зрители восторженно зашумели, по трибунам пронеслась волна аплодисментов, которые невольно поддержала и Эмма. Пока игрок раскланивался, на экранах вновь появилась Кора. - А теперь, - сказала она довольным тоном, - он выберет того, с кем проведет этот вечер. Мгновение тишины – и толпа взревела. Буйство ее растеклось по Арене живым пламенем, от которого Эмма скинула куртку, чтобы не прожариться в ней до угольков. Что это значит? Коре понравилась идея встреч игроков и зрителей? Или игроки потребовали у нее равноправия, узнав, что Королева виделась с Эммой не один раз? Эмму бросало то в жар, то в холод. Королева тоже кого-то выберет сегодня? И, скорее всего, не Эмму? На песок продолжали выкатываться пары, и не было ничего поразительного в их выступлениях. Эмма следила за ними больше по привычке, чем из-за интереса. Мысли ее занимала Тень и тот, кто уйдет с ней. Кажется, об этом думала добрая половина зрителей: поддержка игрокам шла довольно вяло, все оживлялись лишь в момент, когда игрок поднимался к человеку, которого выбрал. Впрочем, Эмма сомневалась, что выбирал сам игрок: скорее, Кора заранее обозначила места. А уж кто туда уселся… Когда на песке появилась Королева, трибуны сошли с ума. Почти оглохшая Эмма вынуждена была подняться вместе со всеми, если она не хотела, чтобы ее затоптали. Безудержная поддержка фанатов заставляла Королеву торжествующе улыбаться, и Эмма невольно улыбалась тоже, глядя на ее изображение на экране. Королева была прекрасна. И она не была Региной. Это было прекраснее всего. Эмма ощущала облегчение. Она смотрела на длинные черные волосы, змеями струящиеся по спине, на черное же, расшитое золотом, платье, слишком откровенно оголяющее грудь, на яркие, слишком яркие, губы, между которыми то и дело проступали белоснежные зубы. Толпа все кричала и кричала, свистела и топала множеством ног. Над Ареной витала какая-то магия, заставляющая людей извиваться в едином порыве. Эмма видела, что все они – все! – готовы спрыгнуть вниз и отдаться Королеве просто так, пусть даже потом она вырвет их сердца и изжарит на медленном огне. Королева неспешно прогуливалась по песку в ожидании противника, и Эмма не могла отвести от нее взгляда. Она помнила, как следила за ней ночами; помнила ощущение себя неосторожным охотником, которого в любой момент могут застать врасплох. Эмма думала, что Королева днем и Королева ночью – две разные личности. А еще есть Регина. Сколько их всего, этих таинственных женщин, прячущихся в одном теле? Чуть дернуло плечо, Эмма дрогнула, моргнув, и в этот момент на песке появился противник Королевы. Противница. Экран бесстрастно показал смуглое удлиненное лицо, карие глаза, темные, чуть вьющиеся, волосы. И испуг, который не заметили зрители, но который не укрылся от Эммы. Эмма чуть привстала, хмурясь. Женщина боялась? Почему? Она здесь не по собственной воле? Заиграла музыка, всегда сопутствующая Королеве – и толпа замерла, позволяя ей звучать. Мелодия была без слов, она вилась над Ареной сиреневым дымом, ощупывала лица и руки, перебирала волосы, целовала в шею, была словно еще одной тенью – тенью от Тени, которая касалась одновременно всех, заставляя их переживать свою маленькую, но такую важную смерть. - Мэриан! – вдруг громогласно прозвучало над песком и трибунами. – Ты нарушила закон! Но у тебя есть право сразиться! Женщина по имени Мэриан остановилась, затравленно озираясь. Королева остановилась тоже – на расстоянии пары шагов. Ядовитая змея, готовая к броску. Ее лица не было видно, однако Эмма готова была поклясться, что оно искажено предвкушением. Возбуждением. Страстью. Королева была убийцей – стоило помнить об этом всегда. Особенно тогда, когда она начинала казаться человеком. Мэриан отшатнулась и что-то крикнула, но в этот момент музыка стала громче. Как удобно. Эмма выдохнула, выпрямляясь. Она ничего не может сделать. И ничего не сделает. Королева кружила возле своей жертвы, играла с ней так, как любила толпа, замершая в предвкушении последнего крика. Эмма неотрывно следила за происходящим, и в какой-то момент ей почудилось вдруг, что это она там, внизу. Что это за ней охотится Тень, готовясь вонзить ядовитые зубы. Что это ее последний бой, исход которого предрешен уже давно. Королева убила бы ее без сомнений? Или же все-таки что-то дрогнуло бы внутри нее? Эмма не знала ответа. И сомневалась в том, что хочет его знать. Тень играла долго. Смаковала каждое свое движение, каждый выдох Мэриан, каждый ее рывок. Пресекала любые попытки боя. Танцевала извечный танец с новым партнером. Эмма понимала, что Тени не нужно сражение: ей нужна победа. И когда двойник Тени появился за спиной Мэриан, Эмма вместе с толпой заворожено выдохнула. Мэриан упала на песок мешком с костями: еще недавно живая, еще недавно дышащая. Камеры обогнули ее со всех сторон, показали на экранах. Эмма не смотрела на них: внимание ее было приковано к застывшей на песке Королеве, укутавшейся копной собственных волос. Вокруг нее словно дрожало какое-то марево, едва заметное глазу. Эмме почудилось, что никто, кроме нее, его не видит. - Выбирай! – заорал кто-то рядом, и Эмма вспомнила: Королева должна выбрать спутника на вечер. - Да, выбирай! – поддержали крикнувшего. Трибуны зашумели, заволновались, спелись в своем очередном единодушии. Эмма молчала. Она смотрела на экран, на лицо Королевы крупным планом, и видела, какие у нее глаза. Мутные. Больные. Королева не двигалась, словно забыла, как это делается. Рядом с ней сновали уборщики, укладывающие тело Мэриан на носилки, но она не обращала на них никакого внимания. Трибуны требовали свое. - Приношу вам свои извинения, - уверенно зазвучало над Ареной: Кора вновь поднялась в свою ложу, - однако Тень не сможет сегодня присоединиться к нашему празднику. Негодующий ор оглушил Эмму, она потрясла головой, вытряхивая из ушей чужие крики. Что с Региной? Эмма не замечала, что снова называет Королеву настоящим именем. - Не стоит огорчаться, - продолжала вещать Кора, - я могу пообещать вам… Рядом с Эммой снова завизжала маленькая девчонка, а взрослые присоединились к ней испуганными возгласами. Королева появилась из ниоткуда. Эмма совершенно точно знала, что она только что была там, внизу, но вот она уже стоит перед ней и смотрит. Все теми же мутными, больными глазами. И грудь ее едва движется в такт неровному дыханию. Как у нее это получилось? - Эмма… Королева назвала ее по имени, исторгнув завистливый вздох у кого-то неподалеку. Эмма едва расслышала, как чертыхнулась Кора, видимо, забыв выключить микрофон. Было почти страшно смотреть на такую Королеву: словно ощетинившуюся иглами, проросшую ими сквозь кожу. Чего она хотела? Как она узнала, что Эмма здесь? Все камеры нацелились на них, Эмма покрутила головой, чтобы убедиться: да, экраны показывают ее. И Королеву. Зрители молчали, затаив дыхание, только испуганно плакала та надоедливая девчонка. Королева сделала шаг вперед, платье на ней шевельнулось непроглядной ночью, прошитой взрывающимися звездами. В глубине глаз мелькнуло что-то неясное и тоскливое. Будто Королева звала Эмму всем своим сердцем и не могла выговорить ни слова. - Эмма… - прошелестела Королева сухими, но все еще яркими губами. Как в замедленной съемке увидела Эмма, что протянутая рука Регины ложится ей на плечо. Пальцы сжались. Боль пронзила тело: большой палец вошел прямо в дырку от ножниц, проткнул ее заново. Эмма хватанула ртом воздух и согнулась под аккомпанемент криков очнувшейся толпы. На рубашке торопливо проступило кровавое пятно. - Регина! – прошипела Эмма, сгибаясь еще больше: Королева продолжала держать ее, сжимая пальцы. – Регина! Муть в глазах Королевы дрогнула, пошла рябью. Королева моргнула: раз, другой, третий. Торопливо убрала руку и растворилась в воздухе под очередной единодушный вскрик толпы. Эмма никак не могла разогнуться. Перед ней яркими пятнами кружилась боль, обжигающая кожу, а в ушах стоял колокольный звон, перемежаемый звуком голоса Коры, вновь начавшей что-то говорить с экранов. Что это было? Какого черта? Почему Регина так себя повела? Что на нее нашло? Она понимает, что это расценят, как нападение? Эмма упала на колени, не в силах больше стоять, и провела так время до момента, как подоспели охранники. Толпа мельтешила вокруг нее, Эмма физически ощущала устремленные взгляды, но ей было не до того, чтобы заботиться о них. Потом она обязательно подумает над всем этим. Охранники – видимо, по приказу Коры – дотащили Эмму до служебной машины, впихнули ее туда, вызвав крик и новый приступ боли, и помчались по Городу, распугивая прохожих и встречные машины крикливым сигналом. Эмма, у которой было темно в глазах от неаккуратной езды, понятия не имела, куда ее везут. В больницу. Ее привезли в больницу, и Виктор Вейл, ее знакомый врач, лечащий от всего и сразу, склонился над ней, озабоченно спрашивая: - Что случилось, Эмма? Эмма, что случилось? Эмма сама не поняла, как выложила ему все. И про Джефферсона, и про таблетки, и про глаз, и про Королеву, проткнувшую ее одним пальцем. Вейл внимательно слушал и причмокивал, а потом выгнал прочь охранников и закрыл двери. - Идиотка,- сердито резюмировал он, глядя на раскачивающуюся на каталке Эмму. – Ты бы еще подождала, может, завелось бы чего похлеще. Эмма попыталась сказать что-нибудь в свою защиту, но Вейл не стал и слушать. Велев Эмме раздеться, он вымыл руки, порылся в своих инструментах, достал что-то длинное и тонкое и полез прямо этим в открытую рану. Эмма буквально взвыла от нахлынувшей боли и вцепилась Вейлу в волосы. - Руки убери, - железным тоном велел Вейл. Руки у Эммы дрожали, но она сумела разжать пальцы. - И сиди смирно, - все тем же тоном продолжил Вейл, копаясь в ране. Перед Эммой все почернело, она зажала ладонью рот, боясь, что ее вытошнит, и зажмурилась, пытаясь думать о чем-нибудь отстраненном. Но как это сделать, если в твоем плече ковыряются раскаленной кочергой? Она все же потеряла сознание, когда Вейл пролез слишком глубоко, и пришла в себя уже тогда, когда плечо оставили в покое и даже перебинтовали. Вейл в отдалении снова мыл руки и очень сердито смотрел на пытающуюся сесть Эмму. - Глаз ты запустила, милочка, - сказал он недовольно. – Еще немного – и потеряла бы. О чем ты думала? - О том, что я боюсь врачей, - вяло отозвалась Эмма. Ее шатало даже сидя, больше всего хотелось лечь и не вставать еще месяцок. Вейл фыркнул, вытер руки и подошел, ногой подпихивая себе стул. Уселся и заставил Эмму посмотреть на себя. - С глазами напряженка у нас сейчас, - задумчиво признался он, светя ей в лицо маленьким фонариком. – Нормальных могло и не найтись. И ходила бы ты тогда: один глаз карий, второй голубой. Что-то неприятное отозвалось в Эмме при этих словах Вейла. Она довольно долго рылась в себе, пытаясь понять, что именно ей не понравилось, но, видимо, то успокоительное, которое ей дали что-то блокировало внутри. Да ну и пусть. Потом вспомнит. Если это будет важно, конечно. - Там еще было что-то? Ну, в плече? – спросила Эмма. - Нет, - буркнул Вейл и звякнул подносом, отодвигая его подальше. – А что там должно было быть? Проволочная сетка? Эмма покачала головой. - Да мало ли… - она думала, что пошутит и смешно. – Может, я робот? И потихоньку разваливаюсь? Сначала глаз, теперь вот проволока какая-то. Вейл почему-то не засмеялся. Он еще какое-то время светил Эмме фонариком в глаз, потом облизнулся и поднял брови. - На вот, - он вручил ей какой-то небольшой пузырек. – Капай два раза в день. Красноту это не уберет, но неприятные ощущения снимет. Эмма хмыкнула. - А толку тогда? – она покрутила пузырек в руках. – Что это вообще? - Да какая разница? – Вейл все еще сердился. – Ты будешь спрашивать или лечиться? А то ведь место на кладбище я для тебя всегда найду. Эмма примирительно улыбнулась ему. - Слушай, я к тебе не так уж часто и хожу, что ты разорался… - Вот именно! – воскликнул Вейл и встал, загремев стулом. – Ходить теперь будешь каждую неделю. И только попробуй отлынить. Он развернулся, задел краем халата маленький столик на колесиках, и с него на пол упали рентгеновские снимки. Эмма только было повернулась, чтобы посмотреть, что на них, как Вейл поспешно бросился их собирать. - Это кто? – полюбопытствовала Эмма. - Неважно, - буркнул Вейл, прижимая снимки к груди, но не удержался: – Может, ты. Эмма немало удивилась. Когда это ей успели сделать рентген? - Дай посмотреть, - она протянула руку. Вейл, игнорируя просьбу, развернулся и подошел к шкафу, убирая снимки в одну из многочисленных папок. - Вали давай, Свон, - взъерошил он волосы. – Ночь на дворе. Такси вызвать? Эмма, наконец, поняла, чего он такой злой. Он же спал, наверное, а тут ее привезли. Ну да, будешь тут сердиться… - С меня бутылка коньяка, - Эмма осторожно сползла с каталки, нашла рубашку, которую теперь надо было стирать, натянула ее, морщась: было не очень больно, скорее, просто неприятно. Вейл наблюдал за ней, не делая попыток помочь, потом все же придержал куртку. Эмма поблагодарила его и направилась к двери, возле которой услышала: - Слушай… А что там насчет девочек? - Каких девочек? – удивилась Эмма. Она обернулась и посмотрела на Вейла. Он показался ей напряженным. - Так каких? – повторила Эмма. Вейл махнул ей рукой. - Ладно, неважно. Иди уже. Он улыбнулся, немного устало. Эмма покачала головой и вышла из кабинета. Такси она, конечно, вызвала сама, радуясь, что охранники догадались захватить ее куртку, где были и мобильный, и деньги, и ключи. Водитель молчал, не пытаясь поговорить, и Эмма буквально растеклась по заднему сиденью, в кои-то веки находясь не за рулем. Справа мерцала в небе Арена, Эмма смотрела на нее, не отводя сонного взгляда. Что сегодня там случилось? Почему Регина вела себя так странно? Эмма зевнула и тряхнула головой. Стоит ли выяснять? Разве выяснение поможет ей выполнить обещанное Голду? Нет. Никак не поможет. Эмма, помедлив чуть, вытащила из кармана мобильный и нашла в списке контактов номер Регины. Палец застыл над кнопкой «Удалить». - Я слышал, сегодня на Арене был хороший бой, - заговорил вдруг водитель. Эмма дрогнула и опустила палец. «Контакт удален». - Да, - Эмма бездумно смотрела на экран телефона. – Неплохой. Арена молча сверкала стальным боком.