Мемуары Учихи.

Любовь порождает ненависть.

Прошло семь лет со дня встречи с ней. Больше он ее не видел. Годы шли. Его тело закалялось в боях, его сознание – уже не то, что было в детстве. В нем порождается ненависть, что изначально было в его младшем брате. Ему семнадцать, а душе сотни лет. За это время он вырос, возмужал и стал намного сильнее. Он без раздумий убивал за секунды. Он никого не жалел. Его меч всегда был в чужой крови, так же как и руки. Его не устрашает вид открытой плоти, словно это было всего лишь куском мяса. Война воспитала его. На него, как на старшего возлагали все надежды – и он полностью оправдывал их. Скольких он убил? Десятки? Сотни? Или же еще больше? Он известен как Учиха Мадара – шиноби, который за свои семнадцать лет столько воевал. Был ли он доволен? А главное – счастлив? С душераздирающим криком он ответит: «нет!». Его мучила совесть: каждый день в тихом омуте, где черти водятся. Они шептали ему на ухо о боли, криках, муках, терзаний, ненависти умерших на войне. Они все смотрели на него с презрением, желая того, чтобы он сгорел дотла. Он бы сгорел, если б только мог. Природа одарила его силой, а судьба, казалось – улыбалась ему. Но на самом деле – судьба издевалась над ним. Его удача – его проклятье. Он, наверное, единственный из всех, кого бы терзала такая ерунда как совесть? У подобных ему такого чувства не было никогда, также как у большинства шиноби, даже его младшего брата. Он решил – ему нужно уйти. Ненадолго. – Куда ты пойдешь? – спрашивал его подросший Изуна. – Пока настало затишье, я уйду на побережье страны огня. Это не настолько далеко. – Я пойду с тобой. – Ты нужен здесь. Уверен, пока меня не будет, здесь ничего не произойдет. Ведь ты и отец очень сильны. На следующий день он отправился в путь. На момент в его жизни настало затишье: он один ходил по лесам, степям, и снова лесам, горам, лесам. Мадара наслаждался одиночеством, на пути он не встречал никого, кто противостоял ему. Он наслаждался звуками леса, ветра, запахом листвы, цветов. Уже последний четвертый день пути. Ночью он будет на месте. Но может ли все быть так идеально для него? – Отпустите меня! – сорвавшийся на крик раздался девичий голос. Они находились всего в десяти метров от него, но их не было видно. Как хороший сенсор и благодаря своему шарингану он определил – их было шестеро: пятеро мужчин и одна девушка. Вполне неравно. Он подошел близко, незаметно. Листва скрывала его. Он увидел ее, сидящую на земле и связанную. Уж запомнил так, что узнает даже сейчас. Связанную. Беспомощную. Юную. – За эту девку хорошо заплатят, – сказал тот, что держал ее за веревки. – Я уверен – это племянница главы клана Сенджу, – сказал еще один мужчина. – Слушайте, мы так давно не ловили таких, за которых хорошо заплатят. А за месяц наших путешествий – я соскучился по женской ласке… – хитро улыбаясь, протянул притворным голосом третий шиноби. Девушка вздрогнула. Взгляд ее был опущен вниз, а губы сжаты: она ниндзя, а не девушка в борделе, черт возьми! – Вряд ли она поласкает подобных тебе, я первый овладею ей, – это был уже другой, более хриплый голос. В подтверждение своих слов, мужчина приблизился к ней. Только он дотронулся рукой до горячей щеки, как услышал звук бьющихся о друг друга металлов. – Черт! – крикнул четвертый шиноби. – Здесь кто-то есть! Пятый среагировал быстро – подставил нож к горлу девушки. Она сразу почувствовала холод лезвий. Чувство того, будто ее уже порезали электрическим разрядом. Предвкушение. Фигура в красно-черных одеяниях показалась сзади них. Моментально. Его рука удерживала руку жертвы, а другой он схватил мужчину за голову. Все произошло быстро. Четверо остальных ошеломленно оставались на местах. В их глазах за девушкой стоял их товарищ, держа кунай в руках в сантиметре от ее горла, а за ним… за ним светились алые глаза шарингана. – Отпусти кунай, и ты и твоя команда останутся живы, – голос был твердый. – Ты считаешь, что справишься с нами? – возразили оставшиеся. Рука заложника никуда не сдвинулась, его крепко держали. – Второй раз я повторять не буду, – в доказательство слов, юноша быстро поднял руки вверх и перерезал горло стоявшему перед ним. Он убил сам себя. Всего за секунду. Девушка высвободилась, но в нее уже летели несколько сюррикенов. Лязг металлов. Юный воин сбил их. Снова. – Он убил его, черт! Атакуйте, идиоты! Они нападали по очереди: первый бежал с запрокинутым мечем. Воин в красных доспехах быстро взял девушку на руки и перенес на менее опасное расстояние – пятьдесят метров. Она даже не успела ничего понять, как он ветром понесся вперед с катаной – первый. Резко занес катану над головой – второй. Тот пытался напасть на него сверху. Стиль огня? Бесполезно против его же совершенной техники. Он ловко увернулся, очень просто – отпрыгнул в сторону. Момент, и он стоит сзади своей жертвы – четвертый. Клинок пронзил его насквозь – звук вплеснувшейся крови, болезненный стон. Остался один. Шиноби попятился назад. Он чувствовал на себе взгляд его глаз. Эти глаза жаждали крови. На лице жертвы появлялось все больше гримас ужаса и страха. У него холодный пот, ноги подкашиваются, а дыхание сбивалось. Его убийца наступал. А он уже забыл обо всем на свете. Он хотел лишь одного. Жить. В страхе он истерично кидал в него все подряд: кунаи, сюррикены. Все тщетно. – Да чтобы тебя! Кто ты такой?! – сорвавшись в истеричный крик, шиноби пятился все дальше. И уперся спиной в дерево. Ему некуда бежать. Взмах. – Мадара! Остановись! Это был ее голос. Он остановился. Шиноби открыл зажмуренные глаза – от смерти его разделял лишь миллиметр. Юноша убрал меч и отстранился. – Тебе повезло. Встретив ее снова, в этот раз он увидел в ее глазах страх. Она видела, как он не задумываясь легко убил четверых. Но он снова спас ее. – Мадара, – тихо вырвалось из ее уст. Он вырос статным, сильным, красивым юношей. А она миниатюрной, милой девушкой. – Хотару. – Спасибо тебе. В одной из деревень возле побережья рыбацкой деревушки солнце уже светало. Ночью они остановились в заброшенном доме, который принадлежит Учихе Таджиме. Хотару, проснувшись, открыла дверь и вышла наружу. Приятный бриз в перемешу с ветром тут же начал щекотать ее кожу. На пирсе стояла высокая фигура. Он был обнажен до пояса. «Мадара, как же ты вырос…» – прошлось в мыслях девушки. – Здесь очень красиво. Он обернулся. – Поэтому я пришел сюда. Вид на голубое море был прекрасным: вода под ними была кристально прозрачной, волны яростно били скалы, камни, белый песок. – Я даже не знаю, как тебя благодарить… – Не стоит, – прервал он ее. – Лучше расскажи, почему ты оказалась там? Хотару сжала руки на груди: – Я сбежала. Я пыталась бежать как можно дальше, неважно куда. Через месяц я должна была стать джинчурики. Я не хочу быть вечно заточенной в одном месте. Она сказала ему правду. Ей нет смысла врать ему. Ведь тогда, в детстве, всего за месяц она доверилась ему. Посчитала его другом, и, как оказалось – не напрасно. Мадара недовольно вздохнул: – И тебя по дороге поймали гнусные охотники за головами, – скорее утверждение, нежели вопрос. – Зачем ты спас меня? Я ведь принадлежу к клану Сенджу, – Хотару не решилась задавать ему вопросы вчера. Вчера он молча повел ее за собой. Это тот вопрос, на который он сам не может найти ответ. И в правду, зачем? Потому что в нем есть душа. – Потому что ты стала моим другом. После того разговора прошла неделя. В тот момент она испытала тысячи электрических разрядов – на сей раз приятных. Это была ее радость, которая растекалась внутри нее. Мадара был немногословен, но она постоянно пыталась разговорить его. Она наблюдала за ним: за его движениями, тренировками, взглядом, жестами. Хотару хотела запомнить. Запомнить как можно больше, даже его запах. Его запах был свежий, лучистый и слегка холодный… Она заботилась о нем: готовила ему еду, наблюдала за ним из-подтяжка, всегда старалась, чтобы дома, особенно в его комнате было чисто. Хоть он и не просил. Мадара и Хотару каждый день обсуждали разные темы. А затем приходили к согласию, либо к спорам, и даже смеялись. Она начала видеть его искреннею улыбку. Для нее это было волшебно. «Красивый мальчик с обросшими волосами. Спокойный. Жесткий. Но в то же время надежный. Тогда ты ударил своего брата, сейчас – ты убил четверых, ради меня. Пускай, твои поступки на войнах страшны и жестоки, пускай, ты пролил кровь перед моими глазами, я не буду считать тебя бездушным оружием. Я признала тебя еще мальчишкой. Я улыбнулась тебе, а ты помог. Я ничего не сделала для тебя полезного, ведь я всего лишь девчонка, а ты спас меня дважды. Я уже не отступлюсь от тебя, Мадара», – Хотару ясно приняла свою позицию. Теперь она не оступится. В один из тихих вечеров, когда светлячки светили у пирса, Мадара сидел глядя на свое отражение в воде. Рядом его с расплывающимся переливанием появилось еще одно – эти карие большие глаза, и ее радостное выражение лица. – Сколько ты еще будешь здесь? – Завтра я должен возвращаться в селение, – сухо бросил он. Она отвернула голову. Несколько секунд они слышали звуки моря. – Знаешь, Мадара. Я знаю, ты считаешь меня слабой, но мне все равно. Ты ведь воевал на войне, и завтра, я уверена, ты снова пойдешь на поле боя. Пока не поздно, – запнувшись, она продолжила, – я хочу чтобы ты знал, я восхищаюсь тобой с того самого момента, как ты предложил свою помощь. Даже сейчас, несмотря на то, каким ты стал, я все равно буду продолжать восхищаться тобой. Так уж устроен мир, что ты родился и вырос Учиха, а я… – ее голос начал дрожать, а в горле застрял ком, – я родилась и выросла Сенджу… - он не дал ей договорить. Он обнял ее, крепко заключив в объятья. Он теребил ее мягкие длинные локоны. – Достаточно слов, – был тихий ответ в ухо. Их связь – это бескорыстное восхищение существованием друг друга. Забыв о войне, забыв о ненависти, боли, клане вообще – он отдал свою душу ей. Сегодня. Ведь только ее улыбка была искренне тогда. Он не отдавал себе отчета. Он был похож на смазливого мальчишку, который считал себя начинаяющим поэтом. Да что там поэтом, просто розовым набором сказок о любви и мире. Медленно, он понес ее в свою спальню. Их взгляды затуманены. С нее сползло белое кимоно. Предстало изящное женское тело: хрупкие плечи, выпуклые груди, подтянутый живот, осиная талия, стройные ноги. Она распустила волосы – они стали еще длиннее – почти до пят. В нем побуждалось желание. Похоть. Страсть. Нетерпение. Мадара осторожно коснулся ее губ. По их телам прошлась мелкая, теплая дрожь. Сначало все было невинно нежно, а затем переросло в страстный, горячий, пылкий поцелуй. Это длилось минуту? Для них это дились всего один незабываемый миг. Им не хватало воздуха, тогда он оторвался от ее губ и искусно спускался вниз: целуя шею и мяв ее нежную кожу руками в области живота, целуя ключицу, проведя языком по всей груди. Она гладила его по спине, издавая тихые стоны. Стоны наслаждения. А он наслаждался блуждая по ее телу. Вдоволь оставив синяки и засосы на ключице и грудях, он спустился вниз, целуя ее живот. Тогда она максимально выгнула спину на постели – до чего же было сладко ее удовольствие. Стоило ему прикоснуться там, как она инстиктивно сразу сжала ноги, но он аккуратно раздвинул их. Он не был нежен, он был лишь осторожен. Сняв с себя штаны и белье под ними, он снова запустил руку к ее лону. Он гладил ее кожу медленно, стараясь сдержать себя. Она смущенно прикрывала глаза. Они на пределе. Не долго думая, он резко вошел в нее. Раздался вскрик, и тут же прекратился – она быстро закусила губу. Мадара двигался быстро, словно волк, который бросился на пищу после месяца голоданий. Его совсем не заботило, что чувствует Хотару, она подстраивалась под его темп. В ней было так тесно, тепло, горячо, обжигающе приятно. Он прижимался к ней все больше и больше, а она содрогаясь, вздыхала в поте. Толчок. Осталось чуть-чуть. Толчок. И ее тело уже сжалось, ожидая волну. Толчок. И их обоих пглотила сладкая истома, которая вырвалась наружу. Он снова поцеловал ее, на сей раз жадно, будто бы ее губы были воздухом. Хотару без сил лежала на постели, она быстро уснула, а под ними на простыне была алая маленькая полоса. Она отдалась ему невинной. Она разделила с ним ложе. Это была долгая ночь. Прекрасная.