Любовь на острие клыка

Звонок Шнайдера среди ночи застал меня врасплох. После сегодняшней репетиции я меньше всего ожидал, что он позвонит. После исчезновения он стал очень странным. Сначала говорит «держись от меня подальше», а теперь - «Пауль, ты не мог бы приехать?». Вот и пойми его. За полжизни, которые я его знаю, он никогда не был таким противоречивым. Это меня и пугает. Я не имею ни малейшего представления, что с ним случилось, да и что вообще происходит, а сам он ничего не говорит. Впервые за весь период нашей дружбы он что-то скрывает от меня. Этот факт меня расстраивает, ведь он всегда всё мне рассказывал. Вплоть до того, что у него некоторое время были интимные отношения с дочерью Рихарда. Но что произошло сейчас? Что можно было такого натворить, что он не может мне ничего объяснить? Конечно, можно было бы изобразить обиженного и послать его ко всем чертям, но я делаю пару глотков кофе, накидываю куртку и уже мчусь по направлению к его дому. Как это было всегда. Как и он всегда мчался ко мне по первому звонку. И не важно, который был час, и что происходило в момент до звонка. Я хочу его увидеть. Тех нескольких часов было катастрофически мало. Я совсем не успел… Ох, снова я об этом. Мне необходимо с ним просто поговорить. Нет. Мне срочно нужны объяснения. Да, меня давно волнует Кристоф. Это произошло так резко, неожиданно, что ли. Вот как по щелчку пальцев. Мы много лет дружили. Очень близко дружили. А потом, в один прекрасный день я глянул на него совсем не как на друга. Поначалу я гнал все мысли о нём прочь. О его невероятно красивых лазурных, с нефритовым отливом, выразительных глазах. Особенно когда они подведены чёрным карандашом, выглядят просто великолепно. Его неизменный глубокий, вдумчивый взгляд, под которым ты просто-напросто теряешься, потому что чувствуешь, как он проникает вглубь твоей души и вычитывает всю составляющую. Если не уверен, что выдержишь, лучше в них не глядеть, иначе он выжжет всё, оставив лишь горстку пепла. Старался не думать о его губах, которые так и манят прикоснуться к ним. О сексуальном торсе, на котором прекрасно проглядывается каждый кубик пресса и восхитительном подтянутом животе. А какой у него голос! Мягкий, звонкий, В один момент всё это оказалось для меня значимым, и во мне зародилось совсем новое чувство к нему. С того самого дня я думаю лишь о нём. Но главный пиздец заключается в том, что Шнайдер всегда любил женщин, и он, как и Круспе, ни за что на свете не изменит своим предпочтениям. Поэтому всё, что мне остаётся, - это продолжать быть его лучшим другом и опустошать очередную бутылку какого-нибудь алкоголя, теряя рассудок от ревности после его чистосердечного признания в том, что он снова влюбился в какую-то девчонку. Отворачиваться, когда он улыбается ей и целует её губы. Наблюдать за ним со стороны. Я склоняю голову перед мыслью о том, что он никогда не будет моим. — Что стряслось? — безразлично интересуюсь я, когда он открывает дверь. — Может, пройдёшь? Или мы всё расскажем соседям? — он отступил в сторону, пропуская меня в квартиру. Пройдя мимо него, чувствую мощное напряжение. Будто он слишком сдерживает себя. Меня такое поведение смутило. Что-что, а напряжения между нами не было никогда. Я прохожу в кухню, в которой горит свет. Видимо, именно там и будет проходить наша беседа. Присаживаюсь на дубовый, выкрашенный в бургундский цвет, под гамму кухонного гарнитура, табурет. — Что за неотложный вопрос у тебя в такое время? — я мельком глянул на свои наручные часы, которые указывали на половину второго ночи. — Пауль, — наконец-то начинает он, присаживаясь на табурет напротив, — я знаю, что между нами появилось много недоговорок, и я хотел бы кое-что прояснить для тебя. — Да уж, потрудись, пожалуйста, объяснить, что всё это значит, — требую я. — Со мной произошла весьма необычная история, — начал он, перебирая рукой свои браслеты на запястье. Кристоф нервничает? Это уже интересно. — Месяц назад, я шёл от Рихарда домой. Ну, решил прогуляться, проветриться, подумать. А потом кое-что случилось. Я был без сознания. Ну, то есть не совсем без сознания… Короче, не важно! — забавно, конечно, наблюдать, как Doom волнуется, теряется в словах, и в обычное время всё это вызвало бы у меня лишь умилённую улыбку, но сейчас я чувствую тревогу. — Эй, Шнай, не волнуйся ты так, м? — я чуть смягчился и, немного наклонившись к нему, сжал руку, теребящую украшения. Тут же я получил в ответ совершенно неадекватную реакцию с его стороны. Кристоф резко поднялся и уже вжимался в стену кухни, сверля меня бешеным, горящим недобрым огнём, взглядом. Опять двадцать пять! Всё то же самое, как на репетиции. Я не успел зафиксировать мозгом тот момент, когда он это сделал. Прошли доли секунды. — Не подходи ко мне близко, — процедил сквозь зубы Шнайдер и, пронесясь мимо меня, исчез в гостиной. Затем я услышал, как хлопнула балконная дверь. Такое непреодолимое желание просто встать и уйти. Но я глубоко вдыхаю, на четыре выдыхаю. Фу! Я продолжаю сидеть и терпеливо ожидать возвращения Кристофа. А пока, окинув взглядом кухню, я цепляюсь за клочок бумаги и перстень на нём. Интерес заставляет меня поднять свою задницу и полюбопытствовать. «Дорогой и обожаемый мой Кристоф, я осознал, что обратив, я заставил тебя отречься от многого. Я заставил тебя бросить то, что дорого твоему сердцу. Мне действительно очень жаль. Я надеюсь, ты простил меня. Хотя бы где-то очень глубоко в душе, которую, собственно, я у тебя и отобрал. Но от этого ты не стал хуже, хотя я и не знаю совсем, каким ты был человеком. И да, я знаю, что ты меня не любил. Я просто не хотел признавать этого. Всё это время ты любил его? Видимо, да. Что ж, надеюсь, что у тебя всё наладится, а я не смею тебе в этом мешать, я и так испортил тебе всё, что мог. Простишь? Да, у меня есть подарок для тебя. Это не намёк на то, чтобы, хотя бы изредка, ты вспоминал обо мне. В общем, это на твоё усмотрение. Но… просто носи это, мой мальчик, если не хочешь стать горсткой пепла»

С любовью, на веки твой, Дориан.

Прочитанное мной послание повергает меня в шок. Вот теперь я совершенно ничего не понимаю. Даже не знаю, какой вопрос появляется в моём мозгу первым: кто такой Дориан, почему «дорогой и обожаемый», кого любил или… да какого чёрта здесь происходит вообще?! Частично, я, кажется, понимаю. Но прав ли я? На кухню возвращается Шнайдер и застывает, как статуя Аполлона, в проёме двери, увидев в моей руке записку. Я считаю до десяти. — Шнайдер, что это? Что всё это значит? Кто такой Дориан? — всё же побеждает вопрос, кто этот загадочный персонаж, который пишет такие трогательные письма. Мне показалось, что узнав о нём, я пойму всё остальное. — Дориан - мой сир, — просто отвечает Кристоф, не утруждая себя дальнейшим объяснением, и усаживается напротив меня. — Кто? — я состроил гримасу, требующую продолжения. — Пауль, присядь, пожалуйста, и я всё тебе объясню, — спокойно просит он, и я послушно опускаюсь на тот же самый табурет. — Я тебе начал говорить о том, что какое-то время я был без сознания. Так вот. Я очнулся совсем другим человеком. То есть, совсем не человеком. Я стал вампиром. Дориан – мой сир, тот, кто обратил меня, — честно, весь этот вздор, который нёс Шнайдер, вызывал у меня приступы смеха. Эти отговорки просто превзошли все остальные, высказанные им за всю жизнь. — Шнайдер, с тобой всё в порядке? — осторожно поинтересовался я. — Блять, Ландерс. Я тебе тут душу изливаю, а ты со своими шуточками! — Doom, ну ты себя послушай, ей Богу. Вампир он! — фыркнул я. Мой друг демонстративно отвернул голову в сторону. — Ну Шнай, прости, ты правда несёшь чушь, — я попытался перевести всё в шуточную тему. — Скажи просто и откровенно, что на целый месяц ты загулял с какой-то очередной красоткой. — Я подошёл к нему сбоку и сжал ладонью плечо. В следующую секунду происходит следующее: Шнайдер поворачивает голову, резко подрывается со скамейки, что называется «и моргнуть не успел», как я оказался прижатым к огромному холодильнику и передо мной практически-таки звериный оскал Кристофа, и рык, вырвавшийся из его груди. Кажется, я даже заметил клыки. И в то же мгновение, он отскочил назад к окну и опёрся на подоконник. Какое-то время я стоял, прижатый к холодильной технике, и не мог пошевелиться, с недоумением глядя на своего друга. — Не бойся, сейчас я тебе ничего не сделаю. Я наелся до отвала. Кажется, даже переел, — подал голос Doom с противоположного от меня конца кухни. — Да я как-то…, — еле проговорил я. — Я чую запах адреналина в твоей крови, — не дал мне договорить он, нагло усмехаясь. — Так что тебе не удастся обмануть меня. — Что это было? — наконец-то задаю вопрос я, оправившись от шока. — Ты не поверил, что я вампир. Я продемонстрировал тебе. Ты видел мою скорость, ты заметил клыки, а ещё, — он начал отбивать некий ритм по подоконнику, который мне показался весьма знакомым. Я осознаю, что он точь-в-точь повторяет удары моего собственного сердца, находясь от меня на приличном расстоянии. Но как? — именно так сейчас бьётся твоё сердце, Пауль, — сказал он и сделал пару шагов ко мне. — А ну, стой на месте! — я выставил обе руки вперёд, ограждаясь от него. — Не подходи ко мне. — Пауль, я ничего тебе не сделаю, я клянусь! — уверенно утверждает он и делает ещё несколько шагов, пока не упирается в мои ладони грудью. Мою правую руку он перемещает в левую часть, туда, где должно биться сердце, но я ощущаю его отсутствие. – Моё сердце не бьётся, но я стою перед тобой и пытаюсь всё объяснить, — тихо дополнил он и, опустив взгляд, отошёл. — Ладно, допустим, верю, — спустя пару минут отвечаю я. — Но этот факт мне мало что помог понять. Я кое-что вроде как понял из письма, но поправь меня, если я не прав. Ты…? — Да, я спал с Дорианом, — вот этого я боялся больше всего на свете. — Ты что, мысли умеешь читать? — Нет, просто я подумал, что в данной ситуации этот вопрос выглядел бы более логично. И не поспоришь. — Ты любишь его? — Нет. Я люблю другого мужчину, — просто отвечает он и опускает взгляд в пол. — Так, с меня хватит, — бурчу себе под нос я и, выйдя в коридор, хватаю свою куртку и через мгновение покидаю квартиру Шнайдера. Не успеваю я выскочить из подъезда, как слышу позади себя его голос. — Пауль, стой! — Doom, чего тебе? — я разворачиваюсь к нему. — Просто оставь меня в покое, пожалуйста. Мне на сегодня достаточно впечатлений! — выкрикиваю я. — Почему бы тебе не сказать мне в лицо, что тебе мерзко осознавать, что твой друг гей? Или что тебя не устраивает? — переходит на крик и он. — Меня не устраивает то, что ты ничего мне не рассказывал до сих пор, мне гадко от того, что ты спал с каким-то Дорианом и мне прискорбно осознавать, что ты любишь кого-то другого! — поняв, что я сболтнул лишнего, я резко отвернулся от него и быстро зашагал прямо по тротуару, минуя своё авто. Сейчас я не готов сесть за руль. Мне необходимо успокоиться и подумать, разобраться в своих чувствах и переварить информацию полученную мной только что. В одно мгновение, я чувствую чью-то руку на своём плече, потом кто-то резко разворачивает меня на сто восемьдесят градусов, и я упираюсь взглядом в лицо Шнайдера. — Почему тебе неприятно то, что я спал с Дорианом? — тихо, но настойчиво спрашивает он. — Не важно. Отпусти меня, — но вместо ожидаемого облегчения от избавления его захвата, я чувствую его губы, впивающиеся в мои. О, Господи, сколько же времени я мечтал об этом поцелуе, о его губах, о руках, которые сейчас прижимают меня к себе и об этой близости его тела. Кажется, я теряю всяческий рассудок и поддаюсь, наращивая страсть поцелуя и обхватывая его шею руками. — Потому что некоторое количество времени, я не могу думать ни о чём другом, кроме тебя, — выдыхаю я, когда Кристоф разрывает поцелуй. Я пытаюсь вырваться из столь желанных объятий, в которых хотелось бы остаться навсегда, но он любит другого и уж наверняка это не я. Я напоследок взглянул в его глаза. — Отпусти меня, пожалуйста, — обессилено прошу я, и он тут же убирает от меня руки. Я продолжаю своё движение вперёд, в никуда, просто лишь бы идти, не останавливаясь. Сумбур чувств. Я не до конца осознаю, что сейчас произошло и не успеваю дойти до риторического вопроса «почему он меня поцеловал». — Пауль, мужчина, которого я люблю - это ты! — доносится до меня его голос. Я замедляю шаг, а через полметра и вовсе останавливаюсь. Мне не послышалось? — Что? — оборачиваюсь я и от неожиданности на несколько секунд впадаю в ступор. Он снова стоит очень близко ко мне. — Мужчина, о котором упоминал Дориан в письме – это ты, Пауль, — терпеливо повторяет он. — Я люблю тебя, — признаётся он и, видимо, ждёт моей реакции. — Какая-то не очень удачная шутка, Шнайдер, — недоверчиво глядя на него, произношу я. — Кроме шуток, Ландерс. Весь этот месяц мне донельзя не хватало тебя. Я так скучал по тебе всё это время, — он сжал мою ладонь и заглянул в глаза. — Чёрт, твои глаза меня доводят до безумия. — Именно поэтому ты всего один раз за весь месяц поговорил со мной и так ни разу и не встретился? Где логика? — Я не мог с тобой встретиться, пока не убедился, что могу в достаточной мере держать себя в руках, чтобы не причинить тебе зла. Это не шутки, Пауль. Я питаюсь кровью, и моим обедом в любой момент мог бы оказаться ты. Мне даже думать об этом не хочется. Именно поэтому я просил тебя держаться от меня подальше. Твоя кровь для меня - великий соблазн. Она имеет восхитительнейший запах, и я боюсь, что попробовав хоть каплю, я не смогу остановиться. По крайней мере, пока я молод и мой самоконтроль может изменить мне. Мне нужно некоторое время, чтобы привыкнуть. Чтобы ты перестал быть для меня соблазном хотя бы в этом смысле. — Если всё это правда, то я верю, что ты сможешь. Я знаю, что ты не сделаешь мне больно, — последние слова я выдохнул ему в губы, впиваясь в них своими. Следующее, что я помню, это как с нас поспешно слетает одежда, и мы заваливаемся на широкую кровать. Взаимные ласки, сначала его пальцы внутри меня, потом его член у моего ануса, резкая боль, растерянный шёпот Кристофа: — Прости, родной. Прости, пожалуйста, — всё время повторял он, давая мне привыкнуть к новым ощущениям, и пытался отвлечь, целуя мои плечи, спину, лаская губами шею. Поглаживая ладонью мой член. После всего - яркий, незабываемый оргазм и обессиленные тела на постели.