Любовь на острие клыка

Это непередаваемое чувство, которое испытываешь, когда рядом с тобой человек, которого ты безумно любишь. Ради которого ты можешь уступить каким-то своим принципам, потакая его капризам, детской непосредственности которого ты просто умиляешься, несмотря на то, что этому человеку уже под пятьдесят. Рядом с которым исчезают мерки во времени, с которым ты просто-напросто ощущаешь полноту счастья. Мой такой человек - Пауль Ландерс. С тех пор, как мы начали встречаться, мой мир изменился. Всё вокруг приобрело яркие краски, нет, конечно, моё вампирское зрение позволяло мне видеть всю цветовую гамму мира, но лишь сейчас я научился замечать их. Я совершенно не испытываю того вампирского одиночества, о котором постоянно твердил Дориан, потому что Пауль всё время рядом. С ним я стал как задорный молодой щенок, который обрёл хозяина. Мы резвимся ночи напролёт, наслаждаясь их великолепием. А после удовольствия от прогулок нас ждёт предрассветный десерт, после которого мы, измаявшиеся, но довольные и счастливые засыпаем в обнимку. И мы уже взяли за привычку просыпаться вместе на закате, снова предаваясь тёмной подруге. Конечно, у меня был подарок Дориана, но вампиры всё же ночные твари. Поэтому уютней всего я чувствую себя именно в темноте. На моё удивление, Пауль очень быстро привык ко мне-вампиру, хотя, не до конца понимая всю серьёзность ситуации, он, иногда балансируя на острие ножа, всё же жонглирует огнём. И тогда мне приходится в прямом смысле слова на него рыкнуть, демонстрируя клыки. Но его это лишь забавляет. Он слишком доверяет мне. Он уверен на все двести, что я не трону его. Может, Ландерс и прав, понемногу я привыкаю к его запаху. С каждым днём, проведённым с ним, его кровь представляет для меня всё меньший соблазн. Нет, она не перестала для меня восхитительно пахнуть, просто я, видимо, уже принюхался, и этот сладкий аромат отошёл на второй план. Проснувшись, я попытался выпутаться из сплетения тел, которое мы сейчас из себя представляли. Но как только я рискнул вытянуть свою руку из-под Ландерса, он тут же приоткрыл свои сонные глазки и смешно нахмурился. — Ты куда собрался? — пробормотал он. — Никуда, Пауль, пока что никуда, — улыбнулся я и поцеловал его в висок. Вообще-то, я сегодня собирался подкрепиться, а то лежащее рядом со мной чудо снова представляется мне самым изумительным и сладким десертом. Но, пожалуй, я ещё немного поваляюсь в постели. В конце концов, десять-пятнадцать минут ничего не решат. Пауль быстро перешёл от сонного состояния к бодрствующему и, уперев локоть в подушку, подпёр ладонью подбородок. Левой рукой он провёл по моей щеке и приподнял большим пальцем верхнюю губу. — Шнай, покажи клыки, — попросил Пауль голосом капризного ребёнка. — Ландерс, они по заказу не увеличиваются, — я закатил глаза. Он всегда приходит в неописуемый восторг, когда видит моё звериное лицо. Никак не пойму, что такого притягательного он в этом находит, но ему нравится касаться подушечкой пальца острого кончика клыка. — А в каких случаях? — Когда я сосредоточен на охоте и улавливаю запах крови. Ну, или когда зол и хочу убивать, — я занял такую же позу, как мой любимый, и потрепал его за волосы. Пауль сдвинул брови на несколько секунд, а потом поднёс мне под нос своё запястье. Я, как назло, в этот момент глубоко вдохнул. — Чёрт тебя побери! — выкрикнул я, уже стоя у противоположной стены. — Пауль, не делай так больше. Не искушай судьбу, — в который раз прошу я. — Ладно, — Пауль как-то обиженно пожал плечом и снова улёгся, отвернувшись от меня. — Ну любимый, — в мгновение ока я оказался рядом с ним и уже обнимал его, целуя в плечо, — ты же знаешь, что я боюсь… — Ты боишься остаться один, не так ли? — не дал мне договорить он и, приняв сидячее положение, стал вглядываться в мои глаза. — Я боюсь потерять тебя, — я обхватил ладонями его лицо. — Одна мысль о твоём безжизненном теле в моих руках заставляет меня содрогнуться, — я покачал головой. — Ты любишь меня, Кристоф, — он лучезарно улыбнулся и приблизил своё лицо к моему, — поэтому, даже если ты вгрызёшься в мою вену на шее, ты сможешь остановиться, — выдохнул он мне где-то в районе уха и впился в мои губы. Дьявол! Ради этого поцелуя стоит жить, и не важно, в каком обличии. Как же я обожаю эти губы, которые страстно, жадно впиваются в мои, принося за собой сладкий мёд наслаждения. И эти руки, которые сейчас блуждают по моей груди, спускаясь вниз. Вместе они всегда доводят меня до сумасбродной границы, но сейчас её лучше не переступать. Мне приходится разорвать поцелуй, пока я не обезумел вконец. Ландерс разочарованно выдыхает. — Как вернусь, продолжим, — томным голосом обещаю я и поднимаюсь с кровати. — Ты куда-то уходишь? — Мне пора подкрепиться. Рядом с тобой мне приходится делать это немного чаще, — я улыбнулся, надевая свою чёрную рубашку и натягивая джинсы. — А возьми меня с собой. Я хочу видеть твоё истинное лицо, — задумчиво произносит Пауль. — Как твои клыки прокусывают кожу на шее очередной жертвы, как ты предаёшься наслаждению, как жизнетворящая жидкость из вены перетекает в твоё горло, а глаза жертвы тускнеют, и из них уходит жизнь… — Нет, нет и нет! — сразу же запротестовал я. — Вот так всегда. Почему? — Потому что во время охоты я живу лишь инстинктом и подчиняюсь желанию утолить жажду. В этот момент мозг совершенно не работает. Ты понимаешь, о чём я. — Конечно, понимаю. Ты опять за своё, — вздохнул Пауль. — Я вернусь быстро. Ты и соскучиться не успеешь, — шепнул я где-то над его ухом, мигом оказавшись возле него и так же быстро отойдя к двери. — Шнай, ты можешь передвигаться по-человечески? У меня от тебя и так голова кружится, а ты ещё и усугубляешь, — он улыбнулся. — Я люблю тебя, моё маленькое солнышко. — Возвращайся скорее, — я киваю. — И да, я не убиваю своих доноров, — я в последний раз обернулся к нему лицом и исчез за дверью. На Unter den Linden даже ночью можно встретить толпы прогуливающихся людей: как местных, так и туристов. Я остановился у одного из фонарей, которые добросовестно освещали свои куски улицы, и потянул носом воздух, стал вслушиваться в любой шорох вокруг меня. Вот он, звук желанной пульсации, запах достаточно-таки привлекательный. Должно быть, он принадлежит молодой девушке. Я ещё раз глубоко вдыхаю, определяя местонахождение вожделенного объекта, и направляюсь в сторону манящего аромата. На крайней лавочке одиноко сидит девушка. Её тело мелко содрогается. Я, подойдя ближе, присаживаюсь перед ней на корточках и кладу ладони на её колени. Она приподнимает голову, и её взгляд устремляется на меня. — Что Вас так печалит, очаровательное создание? — начинаю свою игру я, взглядом пытаясь проникнуть вглубь её души. — Он…он, — давясь слезами, пытается что-то мне объяснить она. Но мне настолько плевать, что я совсем не слушаю её. Я сосредоточен сейчас лишь на одном: как мне увести её в более укромный уголок, чтобы насытиться. Я обхватил ладонями её лицо и сосредоточился на глазах. — Идём со мной, милая, и я заставлю тебя забыть твои проблемы, — почти шёпотом гипнотизировал я, и, не отпуская девушку, начал медленно подниматься, она, как завороженная встала за мной. Я взял её за руки и стал отступать назад, маня за собой в темноту. Когда мы оказались в густой тени дома, я отодвинул её волосы и впился в пульсирующую жилку. То, что нужно. Идеальный вкус. Когда я решил, что с меня и с неё хватит, я заставил себя остановиться и, снова сосредоточившись на её глазах, приказал уйти и забыть всё, что только что здесь произошло. Примерно то же самое я проделал с довольно строгой деловой девушкой, спешащей домой после работы, и солидным статным мужчиной, который по совершенно неизвестным мне причинам оказался здесь. Теперь, вдоволь насытившись, я могу вернуться в объятия своего любимого мужчины. Кажется, мы кое-что не закончили. Я мечтательно улыбнулся, предвкушая переплетение разгорячённых тел, впадающих в экстаз от наслаждения. — Крис, ты меня обманул, нехорошо, — томно выдохнул Пауль и, покачивая бедрами, медленно подошёл ко мне. Воплощение самого Люцифера! — Прости, милый, — шепчу я, увлекая его в свои объятия. — Надеюсь, хоть обещание выполнишь, — он изогнул одну идеальную бровь. — У тебя кровь вот здесь, — он потянулся к моему лицу и провёл языком по контуру нижней губы к уголку. — Солоноватая, — констатировал он. — А для тебя она какая? — он чуть склонил голову набок, гипнотизируя меня своим соблазнительным взглядом. — Обычная. Солёная, с привкусом металла. Бывает, попадается и чуть сладковатая. Густая, тёплая, — медленно перечисляю я. — Но не суть, сейчас не об этом. У нас есть незаконченное дельце, — выдыхаю я и впиваюсь требовательным поцелуем в его губы. Через мгновение, мы начинаем избавляться от одежды. Пауль нарочито медленно, одну за одной расстёгивает пуговицы на моей рубашке, а я, следом с лёгкостью разрываю на нём белую футболку. От нетерпения, вместо того, чтобы аккуратно расстегнуть пуговицу на его джинсах, я дёрнул её и она, с жалобным звоном приземлилась на полу, откатившись на несколько сантиметров под кровать. Когда на нас осталось лишь нижнее бельё, мы рухнули на широкую постель. От губ Пауля я спускаюсь к шее, вдыхаю его аромат, провожу языком по заветной жилке. Несмотря на то, что я абсолютно не голоден, я с удовольствием бы впился в неё клыками, но лишь нежно и аккуратно прикусываю кожу. Слышу его сбивчивое дыхание, его сердце стучит так часто и так громко, что, кажется, его ритм отдаёт у меня в горле. Он тянется ко мне, подставляя своё тело под мои ласки. Я прокладываю дорожку из поцелуев через грудь, осторожно прихватывая зубами напрягшиеся соски. Я чувствую, как напрягается каждый его мускул под моими прикосновениями. Когда я коснулся губами области под пупком, он резко дёрнулся и шумно выдохнул. Я быстро избавил его от трусов, стесняющих напряжённую плоть и, проведя ладонью по внутренней стороне бёдер, приник губами к возбуждённому члену. Обведя языком чувствительную кожу головки, я беру его в рот и делаю несколько движений вверх-вниз, он выгибается от удовольствия, тихо постанывая. Он уже готов, поэтому, чтобы он не кончил раньше времени, я оставляю его в покое. Он перехватывает инициативу, и уже его губы скользят по моему телу, неся за собой невероятное блаженство, которое сшибает на своём пути все преграды и уносит в пучину наслаждения. Рассудок растворяется, позволяя нам, в полной мере наслаждаться друг другом. Я уже готов, мой член жаждет найти своё место внутри этого потрясающего зада, но Пауль беспощадно продолжает истязать меня. Моментами я будто впадаю в прострацию от удовольствия до которого доводят меня его губы и язык. Я пропустил даже тот момент, как оказался без последней преграды между нашими разгорячёнными телами. Он с наслаждением работает ртом над моим членом. Ещё немного и самоконтроль может покинуть меня. Чувствуя это, он прекращает и укладывается на живот, чуть отставляя свою шикарную попку, соблазняя меня войти в неё немедленно. Я заботливо подкладываю под его живот кучу подушек, чтобы приподнять зад. Раздвинув ягодицы, я приник языком к его горячему анусу, раздразнивая нервные окончания и вырывая стоны из его груди. Я ввёл в него сначала один палец, затем второй и, задвигав ими, задевая простату, заставил Пауля дёрнуться и вскрикнуть. — Шнайдер, возьми меня уже! — почти умоляет он. — Ты бессердечная сволочь! — ох, какая экспрессия. Как мне нравится, когда он вот так выражает свою злость, граничащую с неимоверным желанием. Я нагло улыбаюсь. Выудив из-под подушки немаловажную в наших утехах вещь, я обильно смазал прохладной гелеобразной жидкостью свой член, и, приставив его к анальному отверстию возлюбленного, слегка надавил, проталкивая внутрь. — Наконец-то, — выдохнул он. — Почему я всегда должен тебя умолять это сделать? — Потому что я бессердечная тварь, — наклонившись, шепнул я ему в ухо. Я двигался медленно, разжигая в нём огонь, который смогу погасить лишь я. Он самозабвенно отдавал себя в мою власть полностью, без остатка растворяясь во мне. Ландерс был не в восторге от моей медлительности и изъявил желание сам контролировать ситуацию. Я дал ему такую возможность и опрокинулся на спину, позволяя ему править пиром. Он стал быстрыми темпами насаживаться на мой член, упёршись руками в мою грудь. Невесть откуда у него в руках оказался небольшой перочинный нож. Его глаза горели диким огнём. Он раскрыл его и сделал небольшой порез под ключицей. Из раны тут же выступила тоненькая струйка алой крови. Я пытался побороть желание, смешанное с возбуждением от этого невероятного запаха. Я приподнялся — Ну же, попробуй, — шепчет сбивчиво он. — Я же знаю, как ты хочешь. — Я боюсь, что не смогу остановиться, — в который раз высказываю своё сомнение я. — Я знаю, ты сможешь, ты не голоден. Сделай это для меня, пожалуйста. — Пауль, милый, ты зря мне так сильно доверяешь. — Сделай это, мать твою! — рыкнул Ландерс Я подчинился его просьбе и приник губами к разрезанной коже. На них остаётся невероятно сладкий вкус. Я провожу по ране языком, слизывая вытекающую из неё кровь. Превосходно. Я не ошибся во вкусе. Она действительно восхитительна. Пауль сильнее прижимает мою голову к себе, продолжая елозить своим задом на моём половом органе. — А какова на вкус твоя? — выдыхает он мне на ухо. Я с великим усилием отрываюсь от пореза и, взяв из его руки нож, приставил в своей вене на запястье. — Мои раны очень быстро затягиваются, — предупредил я и, полоснув себя холодным лезвием приставил свою руку к его губам. Он успел сделать пару глотков, прежде чем она затянулась. — Ммм, она великолепна, — он эротично облизывает губы, устраняя остатки. — Ни в какое сравнение с твоей, — усмехаюсь я и, после обмена кровью, мы продолжаем наши безумные игры. Этот процесс позволил нам стать на некоторое время ещё ближе и, вместе с кровью, казалось, мы обменивались и мыслями. Пауль ускорил темп. Наши стоны сливаются воедино, дыхания представляют одно целое, ритм сердец стал единым. Накатило ощущение, что мы подошли к краю пропасти и совсем скоро мы сделаем последний шаг вперёд и полетим вниз. Сладкая мука почти непереносима. Самый краешек, тревожная музыка достигает своего апогея. Высшая точка наслаждения. Симфония страсти достигает высшего аккорда. И, если бы можно было избрать себе конец жизни, именно сейчас я бы приказал своему сердцу замереть навсегда. Издав глухой рык, я заполняю его своей спермой, следом кончает Ладнерс, выдохнув протяжный стон. Два измученных в страстном порыве тела обессилено рухнули рядом друг с другом, счастливо улыбаясь.