Глазами Смерти

В машине было необычайно тихо. Ревел мотор, как рассерженный зверь. Временами издавала тихие звуки приборная панель. За окном, словно в зазеркальном мире какие-то люди шли на работу, бежали, смеялись и весело болтали. Совсем другой мир. Мы молчали. Все. Сакура обнимала Хинату на заднем сидении, и обе плакали. Слёзы струились безмолвными свидетельствами их боли по глазам обеих. Такие разные. Но сейчас такие одинаковые. В зеркало заднего вида я видел, как дрожат руки у Сакуры, когда она пытается, как можно плотнее прижать Хинату. Что бы, теплее, чтобы ближе, чтобы острее ощутить чужую боль, смешав с собственной. Руки Наруто дрожали. Он по привычке сидел на водительском сидении, и пальцы сжимали руль до разорванной кожи. Я видел, как тяжело ему было сдерживаться, как неумолимо терял он силы. Но сейчас я как никогда остро чувствовал, что это его дело. И что стучащие сердца двух юных девушек на заднем сидении – единственное, что сейчас сдерживает его. Поэтому не стоило отнимать у него последний круг спасения от потери контроля. Мне тоже было больно. Невыносимо, до жути больно. Даже не передать словами. Всё казалось нереальным, и то, что мы оставляем за спинами, и то, что ждёт нас впереди. Время медленно уходило. Текли секунды, и неизвестность всё больше давила на нас, превращая кровь в смолу. Если бы я мог дышать, то задохнулся бы от боли. Если бы сердце билось – остановилось бы от осознания, что Дзирайя сейчас жертвует своей жизнью ради нашего спасения. Никогда не думал, что придётся снова испытать такую боль. При жизни мне казалось, что смерть – это конец всему. А сейчас? А сейчас понимаешь, что смерть – это лишь мгновение перед новой жизнью, полной человеческих переживаний. - Куда мы едем? – надломленный голос Наруто сейчас был как никогда кстати, чтобы развеять серый пепел никчёмных и слишком мрачных мыслей. - Ко мне домой… Наруто кивнул. Похоже, он уже и себе не доверял. Закатное солнце пламенем жгло глаза, но я не решался отвести взгляд. Как всё зыбко.. тогда, будучи живым, на войне, я встречал каждый рассвет, как последний, и не мог надышаться свежестью предрассветного утра. Свой последний рассвет я так и не встретил. И сейчас, снова как тогда, я чувствовал, что время перестало быть для меня бесконечным. Что будет, если они снова нас найдут? Что будет, если они заберут Хинату с собой в Преисподнюю? Думать об этом было невыносимо. Дома здесь встречались всё реже и реже, пока не сменились полосой густого леса, резко черневшего на фоне заката. И снова молчание, отягощённое тяжёлыми размышлениями. Казалось, Сакура и Хината спят. Они почти совсем не двигались. Но глаза обеих были открыты. Они смотрели в одну точку: туда, где горизонта встречается со змеящейся лентой дороги. Шум гравия под колёсами стал более ощутимым, когда Наруто развернул машину в сторону. По-моему, было вовсе не обязательно включать поворотники. Машин вокруг не было совершенно. Зато искусственный жёлтый свет неприятно бил по глазам и раздражал нервы. Тишина. Совсем иного рода, нежели чем та, которую вот-вот покинули мы, выбравшись из салона авто. Спокойная, вечная, прохладная, но в то же время хранящая отпечаток живости. Могильная тишина. Вот почему я не горел желанием вести сюда Сакуру. Хината остановилась как вкопанная, а Сакура, до этого смотревшая лишь под ноги, чуть не врезалась в подругу. Подняв взгляд на Хинату, она недоумённо выгнула брови а потом посмотрела за её плечо и тоже остановилась. Туман полупрозрачной тканью скользил меж надгробных плит. Его дымные клубы забирались в живописные щели камней, чернеющих в сгущающейся мгле низких кустарников, увядших букетов и оград, колкими пиками пронзающих пространство вокруг. Неожиданно в лесу в западной стороне тонко, надсадно взвыл волк-оборотень. Я и раньше часто слышал его заунывную песнь и научился отличать её от обычного воя животного. Так тягуче, печально. Хината вздрогнула, а Сакура с силой сжала её ладонь. - Не бойся! – тихо прошептал я ей, обнимая за плечи. Тоже самое делал Наруто с Хинатой – Я здесь живу. Ничего не бойся – ты же со мной. Кивок как молчаливое согласие. Её ладонь в моей руке как знак доверия. И безмолвная покорность как разрешение вести дальше. Я не особо любил роскошь и праздные безделушки, предпочитая им функциональность, удобство и комфорт. Но на охране не экономил. Сами понимаете: сторожка смотрителя кладбища, да ещё и такая с виду просторная и доступная не раз становилась объектом криминальных фантазий местной экстремальной молодёжи. Собственно, они могли лишь мечтать о том, чтобы проникнуть в мою скромную хибарку. Последний раз, если мне не изменяла память, был лет пять назад. Тогда группа готов с «благими» намерениями попыталась проникнуть в скромное жилище. Ну, я и дал волю воображению. Представьте себе: ночь, группа подростков в чёрных безрукавках – естественно, у каждого череп и книга по тёмной магии. Зажигают свечи в якобы заброшенной сторожке. Призвание демонов, магические ритуалы на костях первой попавшейся в магазине курицы, распевание гимнов на мёртвых языках – в общем, всё как полагается. И тут я – в лучшей форме – принялся изображать призванного демона. Никогда не замечал в себе актёрских способностей – а тут такой аншлаг! Детишки кричали и слезно умоляли повторить (или оставить их в живых – я не разобрал). В общем, моя актёрская деятельность привела к тому, что спеси у них резко поубавилось. Да, кажется, многие из них стали очень верующими. Кажется, тогда только тонна чёрной краски спрятала их седеющие волосёнки. Что сказать? Наша доблестная полиция может спать спокойно – зачем было куда-то звонить, если есть такие добросовестные граждане как я. Мы и воспитательную работу проведём и через форточку лазить отучим. Кстати, пусть детишки мне спасибо скажут! Напустил бы я на них настоящее привидение или вампира (один такой там как раз ошивался) и испугом вкупе с лёгкой сединой они бы точно не отделались! А вообще, работа у меня спокойная. Пыльная немного, но хорошая. Да и жильё отдали почти бесплатно – а уж я сделал необходимые переделки. Так и повелось. Естественно, смертные обходили это место стороной, а гости ко мне приходили нечасто. Я всегда был одиночкой. Но на всякий случай квартиру держал в порядке, да и кое-какие вещички для гостей я хранил. К примеру, в подвале хранилось несколько бутылочек крови. Не сказать, что вампиры часто посещали меня, но, памятуя о вкусах Карин и неразлучной парочки Сасори и Дейдары, не выкидывал их. Карин часто говорила: Кровь со временем только улучшается, как вино». Охотно верю. Но по-прежнему предпочитаю менее экстравагантные напитки. А в моей аптечке и вовсе находился целый рассадник самых различных трав и веществ. Кажется, там найдётся даже собачья шерсть – а вот аспирин вряд ли. Мы шли неторопливо. Сейчас мы даже не расценивали возможность преследования – слишком большой была рана. Казалось, чувствуешь, как сочится кровь по краям, и как раз за разом их посыпают грубой солью. Время снова текло. Скачок – грубый, неоправданно-резкий, уже был. В этом скачке взорвался весь запас эмоций – столько я не чувствовал за последние годы. А день ещё не закончился. Кажется, когда мы выходили, часы на приборной панели показали пол-одиннадцатого. - Пошли… Как ни странно, ключи я хранил в самом обыденном месте: на неприметной полочке рядом с дверью. И раньше я довольно часто покидал дом больше чем на неделю. Иногда это была обычная жажда перемены мест: я просто кидался во все тяжкие в надежде избавиться от пожирающей скуки. В других случаях – вынужденно. Бывало, я попадал в передряги – и тоже оставлял берлогу, как называл её Киба, на месяцы. Да и просто иногда бросал всё – и бежал от повседневности куда-нибудь в более презентабельные места. Не мог же я, в самом деле, работая сутками напролёт, скопить только на одну хибару на кладбище? Потому ключи с собой никогда не носил. И именно поэтому никогда не терял. Просто здесь мне нравилось… возможно не все поймут особое очарование кладбища. Вернее, не все видят всё так, как вижу я. К примеру, люди вообще по какой-то нелепой причине боятся мертвецов. Наверное, забывают, что даже призраки когда-то были людьми… А мне просто нравилось. Бродить, словно одичавшее привидение, по полуразрушенным склепам, могильным плитам, памятникам. Смотреть на вытесанные имена и размышлять – бесконечно долго – до первых криков петухов. А потом снова смотреть, как рассеивается туманная дымка под ногами, а тёмно-зелёной сорной траве вырастают, как жемчужины, крупицы росы. Моё кладбище было действительно большим. Свежие захоронения были здесь, рядом. Да и по внешнему виду понятно – свежие или искусственные букеты, поблёскивающие новизной ограды, отражающие медные блики камни. И лица на фотографиях – такие… живые? А дальше ограда становилась всё меньше и старее; памятники всё скромнее; а трава и колючий кустарник всё выше. Та часть кладбища давно была заброшена. Умерли от старости те, кто заботился о могилках, а власти… зачем им беспокоится о тех, у кого даже имён не осталось… А ещё дальше были совсем древних захоронения. Там уже не отличить серых валунов от гранитных неровных плит. А склепы с девизами древних семейств, даже с изображением гербов – стёрты временем. Там было единственное место, где росли чёрные розы – дикие цветы моей обители смерти. Они появились там так давно, что и не сосчитать. Это вовсе не те доморощенные неженки, на которых боишься дунуть. Сквозь плетни этих цветов иногда тяжело даже пробраться. Но, Ками-сама, как же они прекрасны! Мягкий звон ключей был необычайно ярок в этой замогильной тишине. Я отлично видел в темноте, так что свет в прихожей включил исключительно для гостей. Родной дом. Не думал, что когда-нибудь смогу назвать это место своим домом. Но, как говорил один мой старый знакомый: что имеем, на то не жалуемся. Да и вообще, сейчас, как никогда, я был рад вернуться сюда. Точнее, был рад, что вообще вернулся. С характерным хлопком включились светильники. Как и говорил, я сделал всё, чтобы превратить почти необитаемое жилище в нормальную квартиру. Хината, озираясь по сторонам, Проша следом за нами. Сакура в стороны даже и не смотрела: взгляд её был направлен на пол. Лицо её всё ещё хранило мертвенную бледность. - Ты в порядке? – тихо спросил я, предварительно усадив её на диван. Она дрожала, как лист осины на ветру. Она не ответила, только покачала головой, давая понять, что сейчас ничего не способна произнести. Всё, что я мог сделать сейчас, это обнять её. Крепко, не допуская возражений, я прижал её к себе. Она не пыталась сопротивляться. Только отчаянно всхлипнула, утыкаясь лицом в плечо. Её плечи беззвучно сотрясались от неконтролируемых рыданий. И это было невыносимо: что мог сделать я, чтобы облегчить её боль? Что мог сказать сейчас, когда слова значили так мало? Что в это время делали Наруто и Хината, я не слышал. Весь мир до меня сейчас сжимался до размеров гостиной, до дивана, на котором мы сидели, до её волос, пахнущих ягодами и горем. Странная смесь запахов. Словно фальшь в знакомой мелодии, которая чувствуется на уровне чувств, а не зрения. Сейчас особо остро ощущался именно солёный привкус её слёз. А ночь только началась… Время утекало. Где-то спустя полчаса Сакура затихла. Уснула и Хината. Видимо, они совершенно вымотались за сегодняшний день. Аккуратно убрав из-под головы Сакуры плечо, что временно стало для неё опорой, я кивнул Наруто, чтобы тот тоже собирался. Он непонимающе пожал плечами, но, полностью доверяя, укутал Хинату старым-старым пледом. В форме ангелов было гораздо удобнее бесшумно двигаться в пространстве, да и силы человеческой оболочки подходили к концу, так что мы бесшумно выскользнули сквозь дверь, оставив девушек отдыхать от этого жуткого дня. Теперь, без боязни, что нас услышат, Наруто спросил: Так зачем мы здесь? Наверняка нас здесь быстро найдут. - Мы здесь не для укрытия, - возразил я, указывая взглядом на ряды плит, скрытых сумерками. - Так объясни мне, что происходит? - Наруто, мы ошибались! Искали в простой загадке подвохи, хотя ответ лежал на поверхности. Мадара предугадал, что я буду искать подвох, потому не стал ничего скрывать. Ками, как же я был глуп! Мы месяц проводили в поисках, а ответ был прямо здесь. - Я не понимаю. О чём ты? – с нарастающим недоумением сказал Наруто. - Всё это так просто, что я и предположить подобного не мог. Но это в стиле Мадары! « Меж старых могил, Заросших травой, Исчезнувших с камня имён, Завёт тебя Дух за собой». Это же так очевидно! - Не может быть! Ты думаешь… - О да, Наруто. Это же о нашем старом друге, Хидане. Знаете, иногда помощь или неожиданное решение проблеме, о которой ты уже почти забыл или не надеялся найти решение, приходят из такого царства, которое ты вряд ли себе представляешь. Бьёшься головой об пол, кувыркаешься и выкручиваешь себе руки, прыгая зайчиком вокруг зачарованного пламени, а тут вдруг, неожиданно, появляется подарок. И ты уже понимаешь, как глупы были все твои махинации, как легко всё, оказывается, в этом мире решается, как просто найти отгадки на вопросы, которые казались тебе вечными. И вот сейчас был как раз такой момент. Что могло быть проще? Что могло быть неожиданнее? Что могло быть провокационней? Ничего. О, если бы только можно было слышать шорох наших крыльев… если бы можно было почувствовать поток ветра в лицо. Но нет, звук слышу только я и Наруто. Смертные никогда не поймут свободу настоящего полёта. И никогда я не почувствую настоящего дыхания ветра на лице. Хм, с Сакурой я почти забыл… о пропасти, что разделяет нас. О том маленьком пустячке, который отличает меня от неё: у живых есть пульс. А моё сердце навсегда застыло в предсмертной муке… удивительно, даже став Смертью, я не могу понять её сути. Печально, в конце концов… Пожалуй, редкие существа, я уже и не говорю о смертных, способны понять неповторимую гармонию ночного кладбища. Но удивительным образом Наруто тоже ловил эту непревзойдённую красоту, нетронутую, таинственную, величественную притягательность обители человеческих страданий. Длинные, нестройные ряды порядком осевших, покрывшихся куцыми клочками зелени, холмиков, за которыми скрывались тела. Быть может, где-то здесь, очень глубоко, землёй стало и моё тело. Я стал забывать, что такое: не чувствовать обратного притяжения. Когда ты человек – тебя тянет вниз, к земле. И работает вечный закон земного притяжения. А когда твоё тело навсегда привязано к земле тебя тянет наверх. И это действительно больно. Так же, как если бы ты пытался вечно ходить на носочках. Странное чувство. Сейчас особенно сильно хотелось стать человеком. Избавиться от этого анти-притяжения, забыть о том, что ты не можешь повторно умереть. Но, к сожалению, у меня есть что противопоставить радости вечного покоя. Чёрные розы, чем дальше по заросшим тропинкам, тем становились больше и прекраснее. Роса крупными бриллиантами сияла на листьях, чёрные бутоны выглядели как никогда прекрасно. И вот то, что я искал так долго. Густые сумерки и туман, клубящийся здесь по ночам пыльными клоками, надёжно скрывали сокровищницу от посторонних взглядов. Если бы я точно не знал, что ищу, то наверняка и не обратил бы на ореол чёрных бутонов, обильно разросшихся здесь за долгие сотни лет. Есть некто, кто наблюдал за каждым из их рассветов и закатов; за каждой росинкой, скатывавшейся с бутонов; за каждой зимой, что иссушала колючим ветром их стройные лепесточки и острые шипы. Вечная стена, защищающая обитель бессмертных. Единственная отрада глаз, что не смыкались уже несколько веков. Вечные защитники пустоты и крови, что никогда не окропит землю. Кустистые розы, чьи шипы плотно скрывали от посторонних взглядов старинные развалины некогда прекрасного храма, здесь росли особенно высоко и были похожи на стену. Должно быть, сами ночные боги укутали это место от лишнего внимания, от мародёров, да и от тех, кто мог случайно набрести на последние остатки некогда великой цивилизации. Груда камней – вот всё, что осталось от огромного храма, ставшего пристанищем для хранителя моего кладбища. Да и те жалкие остатки со стёртыми временем письменами, со старинной легендой, написанной мёртвым языком, с камнями, ставшими современниками заката старой эры, навсегда замолчали. Остался лишь дух, безымянный, молчаливый… Впрочем, я, кажется, погорячился. И имя у него своё имеется, да и молчаливым его не назовёшь. А вот и он, полная противоположность сложившимся стереотипам о смиренном поведении приведений. Прошу любить и жаловать, хотя вряд ли у вас получится. Впрочем, можно без церемоний: Хидан. (п/а: простите меня за это воистину вульгарное чтиво. Просто не хотелось делать Хидана ООСным, а посему…) - Ёпть, вашу ж мать, **ять, Учиха, компот те в рот, это ж ты? *бать тебя конём по **лу, ты ли это? Я ж, *ука ты *бучая, думал, что ты меня забыл! Ну рассказывай: как твоя **да поживает, ещё не состарилась! Честно говоря, я уже отвык от его манеры изъясняться и потому не понял и трети сказанных им слов. Впрочем, полагаю, это была его приветственная речь. Поэтому я постарался улыбнуться, хотя ситуация к этому и располагала, без лишнего намёка на задетые чувства педанта и эстета. - Доброй ночи, Хидан, как поживаешь? Чувствую, зря я это спросил. Судя по тому, как вытянулась его бледное, с позволения сказать, лицо, я задел больную тему этого престарелого любителя выуживать из всех возможных мест матные словечки. - Ах ты ж, *учий сын, знаешь ведь, альфонс пере*банный, что жизнь у меня ну просто *издец как изобилием срёт! Можно подумать, у меня дел до *уища, чтобы рассказывать! А ты-то как!? - Всё так же, Хидан. Ничего не меняется! Думаю, надо рассказать немного об истории нашего знакомства. Говорят, что у каждого кладбища есть свой хранитель. Так вот, Хидан – хранитель кладбища, у которого я имел счастье или же несчастье поселиться. Я, разумеется, не знал, что такой подарочек вообще существует, и был весьма удивлён, когда в первую же ночь «дружелюбное приведение с моторчиком» решило меня проведать. О том, в каком месте хранит этот самый моторчик мой друг, история умалчивает. Тем более я не ожидал позднего визита с перспективой дальнейшего совместного чаепития и выведения у меня преждевременной седины. Я спокойно чистил зубы в небольшой, но чистой ванной. Ничего, как говорится, не предвещало беды, но какие-то признаки уже проклёвывались. Вода капала как-то особенно мерзко, временами, мигая, пропадал свет, и холодный ветерок пробирался под майку. А так – ничего особенного. Когда из крана вместо воды полилась тёмная жидкость, подозрительно смахивающая на кровь, я как раз подумывал, что надо бы позвать хорошего сантехника. А, когда раздался раздирающий душу вой, я ещё и звукоизоляцию проведу. Подобного игнора потусторонняя сила, которая казалась мне совершенно безобидной, не выдержала. Я, вытерев полотенцем лицо, посмотрел в зеркало и… обомлел! На меня смотрела полупрозрачная, кислая, недовольная сверх меры рожа. Зализанные назад волосы, светящиеся лёгким светом, высокие скулы, прямой нос-рыльце, узкие губы, и серые глаза. Хотя, может, и не серые, кто этих, призрачных, разберёт!? Я так и обомлел, вместо своего отражения рассмотрев в зеркале чужую не совсем симпатичную личину, которая, собственно, не постеснялась высказать и своё мнение обо мне: Ну чего смотришь, комар глюкозный? Али зенки засопливились? – и добавил с сомнительной заботой – Протереть? Я выпал в осадок. А он, похоже, так и вовсе не ожидал, что я не убегу и не поседею, а просто немножко, пардон, офигею. Там мы и смотрели друг на друга. Он, полупрозрачный, в плаще, с наглой ухмылкой и безнаказанной нахальной искрой в глазах. И я, откровенно потерявший дар речи от такого бесстыдства. Он неспешно выплыл из страны зазеркалья и пояснил: Ты новенький? Ну хватит, не лыбь жало так, морщины прежде времени появятся! Я, *ять тебе в койку, местный авторитет, так что прошу любить и таксу вовремя на кон класть, понял, свин чернобровый, хе!? К счастью, именно в этот момент я смог выговорить: А вы, собственно, кто? Вот теперь приведение выпало в осадок. - Чего-чего? А где крики? Вопли? Мольбы? - А с чего я должен бояться? - А разве нет? Во молодёжь неграмотная пошла! Ладно, по доброте душевной разъясню тебе, гусь ватный, что к чему в этой избушке! Слушай да на **зду наматывай: я приведение по имени Хидан, хранитель сего кладбища, твоя крыша от мира духов. - Минуточку! Вы, случаем, не ошиблись адресом? Я тут живу. - А ты, парень, тормознууууутый! Я ж объясняю, если не хочешь, чтобы вампиры тебя по ночам беспокоили, мне на пиво подкинь! Если что – человеческие жертвы приветствуются! - Я вижу, что вы не до конца понимаете ситуацию. И пугать меня в моей ванной было, по меньшей мере, опрометчиво! И кстати, вампиры меня вряд ли тронут. Он действительно перепутал меня с человеком! Вообще то, покупая эту землю, я слышал истории о якобы проклятом кладбище, на котором обитает злобное поведение, способное свести любого в могилу. Мол, пугает всех, кто сюда приходит, мешает жить гробовщикам и скромным торговкам букетиками. Я-то думал, что это всё прилагается в подарок к располагающей местности, а оказывается, есть в этом мире воистину злобные приведения! Вообще, призракам полагается быть скромными, незаметными, печальными существами, томно вздыхающими по прежней жизни и хранящими свои маленькие тайны. Но Хидан в эти законы не вписывался по всем параметрам! Его историю, в принципе, можно было бы назвать печальной. Не последнюю очередь в его тяжкой доле вечного спутника всех усопших виновато его глупое любопытство, и госпожа судьба, что толкнула его в объятия вселенских споров. При жизни он был скромным (ну, или не особо) монахом, в меру пьющим, славящим какого-то Дзясина сугубо из личных интересов, ни во что не верящий, ничего не делающий. Его длинная ряса с красными облачками по пьяни нарисованными им же была свидетельницей рождения новой эры. Он, конечно, не был святым, и вообще был от этого далёк, но и на грешника не особо тянул. Его весы находились в относительном порядке до того страшного момента, когда бутылка местной дряни вкупе с природным любопытством не заставила его последовать в некий храм. Там он стал свидетелем спора демонов и ангелов. И, хотя ничего не понял, ничему не поверил, решив, что напился до чертей, его заметили. И лишили покоя и Рая в назидание потомкам. С тех пор он бродит по этому воистину древнему кладбищу, следя за расцветом и закатом цивилизаций, стран, городов. Я никогда не интересовался подробностями: смерть – больная тема для мёртвых. И, хотя наказание казалось мне воистину слишком жестоким и незаслуженным, я понимал, что в Рай ему путь заказан. Если вы думаете, что столетия и кладбище располагают к смирению и укрощению нрава, то вы сильно ошибаетесь. Мало того, что он обозлился на всех богов разом, так ещё и понабрался такого отборного мата, что слушать его порой бывает просто невозможно! Так и подружились. Признав во мне сотрудника чёрных ангелов, он резко присмирел и даже стал меня называть, по-видимому, уважительно «кореш», «мозорик», «товарищ подколодный». С Наруто он познакомился примерно тогда же. Он ни капельки не изменился. Всё такой же матершинник, любить подглядывать за всем, что шевелится, и такой же любитель попугать заезжих панков и сатанистов. И сейчас он продолжал в том же репертуаре. - О, я ить вижу. Да ты, скунс полусмертный, как я посмотрю и дружбана своёго привёл? Наруто-кун, как жизнь молодая? Не облысел часом? - Да нет, Хидан! С таким другом, как у меня, преждевременная смерть от скуки мне не грозит! Это точно! - О ёпт, а чего вы ко мне посередь ночи нагрянули? А-а-а-а, подь, соскучились, гомеопаты недо**аханные? - Нам не до скуки. Хидан, мы пришли послушать одну старую-старую сказку. Расскажешь? -А, ясно. Небось, эта проказа и до тебя добралась! Да не очкуй ты, я про твоего дядю, что б ему… а и пожелать нечего, он и так в Аду балом правит. В общем, ладно, расскажу. Спрашивайте! - Значит, это ты был тем, кто хранил легенду? - Да, да, я. Кто ж ещё, а? Ну не надооооооо! Вот только не надо на меня смотреть, как котёнок на пачку замасленного «Вискас». Всё знаю: ты, Хидан, свинья подколодная, дружбана променял, ничего не сказал. А я тут… бла-бла-бла… Не надо на жалость давить, не дорос ещё! А в том, что пришлось год искать по учебникам про эту сказку – сам виноват! Нет бы придти, навестить кореша, спросить: как да что… А ты закопался в свою работу и забыл про меня. Чё, отрицать будешь, фриц? Нет? То-то! Ладно, не время сопли разводить. Да, я тот самый великий хранитель, которого ты искал. Дальше чего? - Хидан, хватит паясничать! От твоих слов зависит жизнь девушки, которая мне очень дорога! – со злостью проговорил Наруто. Хидан кинул на него желчный взгляд. Но внезапно вздохнул, признавая поражение. И вся спесь, весь надутый вид испарились из его полупрозрачного облика призрака. Осталась лишь усталость: безграничная и безмерная – та усталость, что составляет всю его загробную жизнь. Неожиданно серьёзно прозвучал его голос: Да не шипи ты. Я ж всё понимаю, не дурак. Пришли за разъяснениями – спрашивайте. - Хидан, что это за девушка, о которой говорится в послании? - Один из ангелов добровольно пожертвовал своим существованием, чтобы дать ей жизнь. На Земле она должна была быть в безопасности до тех пор, пока тёмная сторона её не найдёт. Долгие столетия её искали, но всё было тщетно. По преданию её смерть ознаменует начало новой эры. Эры правления зла. - Но не могли же они, в самом деле, просто оставить девушку без защиты? - Ками, дай мне сил не убить их! Удзумаки, ты откровенный дурак, если думаешь, что всё так просто! Естественно, никто её без защиты оставлять не собирался. А разве Учиха тебе не рассказал? Или он даже до этого додуматься не смог? - О чём ты? – замешательство росло пропорционально самым страшным догадкам. Осознание того, какой же я всё-таки дурак, так и било дикой пульсацией в вены, и мне вдруг показалось, что я жив. Что кровь, горячая, остро-солёная, течёт по моим венам, делая смертным. Смертная глупость – бессмертное существо! Я попался как ребёнок! - Наруто, он говорит о золотом правиле ангелов: встречи предопределены судьбой. И я должен был стать тем, кто однажды «случайно» повстречает Хинату, оказавшуюся по воле случая избранной жертвой. - Да ты соображаешь, малыш! – издевательски пропело приведение, делая в воздухе кульбит. Он умел сохранять бесстрастность даже в таких ситуациях. В конце концов: зло на земле или добро – он останется матершиным приведением, и только. - Значит, об этом меня предупреждал Мадара? - Предупреждал? О чём ты? Этот старикан никому ничего просто так не говорит, или он изменил своим привычкам? - Не важно, - да, всё действительно неважно. Неважно, что мне казалось самой глупой случайностью встретить двух юных девушек, так спокойно оказавшихся в тёмном переулке. Неважно, что я полюбил одну из них, а вторую должен защищать ценой жизни. Не важно, что однажды меня низвергнут в пустоту за прегрешения. Важно то, что этой встрече было суждено состояться тогда. Важно то, что сейчас, не смотря на всю защиту, Хината в опасности. А Хидан продолжал… - Есть ещё две весьма хитроумные ловушки, которые спасут вашу овечку от волков, - издевательски протянул он, и я почувствовал такое облегчение, что едва не упал. Хотя падать было некуда в принципе. - Чёткий временной предел, когда смертная будет крайне уязвима, был призван отвадить мальчиков из Ада. - Ты про условие кровавой ночи? - Соображаешь! Но долго, я бы даже сказал: слишком долго. Учиха, ты весь в свою родню, честно! Пораскинуть мозгами для тебя так же проблематично, как для меня выпить с Наполеоном по бутылочке! – он гадко и как-то осознанно обречённо хохотнул, и у меня по жилам пополз холод. Догадка просочилась, наконец, сквозь обшивку глупости и слепой веры в себя. Оставалось лишь проверить. С трудом, предвкушая ужас, смакуя невыносимую боль, я поднял взгляд в него. Кровавый восход бледно-розовой луны рыже-алыми лучами занимался среди облаков... В эту минуту я с необычайным спокойствием, свойственным скорее трупам, чем живым существам, увидел всю порочную беспечность нашего решения уйти одним. Оставить двух слабых, смертных, совсем молодых девушек одних. Как раз тогда, когда кровавое затмение грозило уничтожить всех нас с неотвратимостью наступающей расплаты. Крик, раздавшийся где-то слишком далеко от моей недвижной планетки, заставил меня похолодеть от ужаса. Тонкий, женский вскрик взорвался градом страха и почти мгновенно смолк, остановленный чьей-то злой волей. Мы бросились прочь так быстро, что спокойный, равнодушно-игривый голос Хидана показался мне далёким отзвуком, наполненным злой иронией. Впрочем, так и было. Он по-прежнему парил в метре от земли, по-прежнему смотрел на меня с испытывающей скукой. Его сухой, немного отстранённый голос напоминал чем-то бас органа: Минуточку! Вы, как я посмотрю, спешите на помощь попавшим в беду леди. Но у меня к вам всего один вопрос, который ответа, в принципе, не требует. Скажите мне одно, спасители, слышали ли вы где-нибудь в легенде имя девушки, которую нужно спасать? И следующий вопрос: вы же спасли двух девушек, не так ли? Если мне чего-то не хватало для настоящего ужаса, то именно этого! Нам не нужно было встречаться взглядами, чтобы понять, что наши мысли сошлись совершенно. Делиться догадками, обсуждать, медлить, в конце концов – наша дружба с Наруто прошла множество испытаний и сильно отличается от того слабого подобия, что мнится людьми настоящей. От того было ещё хуже. В десятки, в сотни раз хуже. Мы поменялись с ним местами, и теперь не его – моё существование зависело от той единственной, что возможно кричала сейчас. Всё просто. Настолько просто, что такой заядлый игрок как я вряд ли догадался бы. Зато какой результат. Да, есть девушка, чья жизнь была подкуплена смертью ангела. Да, она живёт на земле и да – однажды чёрный ангел найдёт её и защитит. Да, был крохотный шанс, попавшийся именно на меня, что в кровавую ночь её найдут. Но кто сказал, что небесные жители это не предусмотрели? Кто сказал, что они не обманут меня самым простым и очевидным ходом? Я, талантливо маневрируя на клетчатой доске, избежал ловушек ферзя, коня, слона. А пешка, слабая, хрупкая, которую пустили мне в глаза, словно пыль, съела меня заживо. Вернее съедает: две девушки. Две невероятно-добрые, нежные, прекрасные, способные свести с ума любого. Две судьбы, о которых нам ничего не известно. И одна приманка, чтобы никто не успел понять всю гениальную простоту плана. Жертвой с самого начала была не Хината, а Сакура. Страх описывается без сомнения везде и всегда. И я был бы бессовестным лгуном, если бы сказал, что нисколько не испугался. Страх был, невыносимый, терпкий, пьянящий, горький… он щекотал сознание назойливой, безумной картинкой, где она лежит на траве, бледная, пустая, и по её губе стекает алая струйка крови. Я мог задохнуться от ужаса, но сила воли, неустанно отгоняющая даже тень этой мысли, временно даровала мне спасение от жуткой гибели сознания. Сейчас было разумнее забыть о страхе – ведь он бесполезен. Я вспомню о нём потом. Потом. Потом. Всё будет потом, но только не сейчас, когда так велика опасность запомнить её бледной тенью себя живой. Она нужна мне! Больше чем все! Больше, чем своё гротескное подобие жизни. Деревья казались пепельными тенями под покровом ночи. Их острые, пронизывающие небеса, вершины раскачивались от ветра, частоколом ограждая кладбище от посторонних взглядов. Хотя… вряд ли посторонних здесь так уж и много: с давних времён заведено, что тот, кто ночью приходит сюда здесь и остаётся. Странный закон, но удивительно действенный. Кусты, деревья, кусты, трава, какой-то мусор, и снова высокие кусты. Их мы преодолевали быстро, бесшумно, едва замечая. Страх, отчаянный и липкий, гнал нас вперёд. И надежда становилась столь призрачной. Я не замечал ничего, и больной взгляд стремился лишь вперёд. Вперёд. Боль. Страх. Ужас. Желание немедленно защитить. Увести. Спрятать от этого злого мира маленькую принцессу. Разорвать порочный круг. И прекратить, чёрт возьми, эту старую, слишком жестокую игру. Девушки для игр не созданы, и наша задача оберегать их. Боль. Страх. Ударами сердца, каплями воды, сорванным ритмом, предательским течением секунд. Взорванная реальность. Пепел и огонь. Пустота. Секунды взрывались маленькими атомными бомбами, оставляя невидимые шрамы на изодранной душе. Я не хотел видеть то, что являлось реальностью. Пусть это окажется сном. Вечным кошмаром моего дремлющего в сырой земле теле. Пусть это будет шуткой. Но только не реальностью…