Роял-флэш

Не могу сказать, что жизнь меня баловала. Временами было совсем невмоготу, когда хотелось лишь закрыть глаза и перестать существовать, временами становилось легче. Это как идти в гору: сперва вверх, выбирая место поустойчивей, а затем вниз. Главное — не слишком спешить, а то можно слететь к подножию, торопясь со спуска. Поднимаясь по обочине дороги в гору, я старалась запомнить этот момент и прочувствовать его до конца. Кто знает, может, я не встречу следующего утра развязанной, а за спиной не будет тянуть ремень трофейная винтовка. Я пыталась услышать, как односложно и монотонно перекликаются птицы в пробуждающемся лесу, как где-то за горой то громче, то тише урчит патрульная машина, и как шумит водопад впереди. Почувствовать прохладу после ночного дождя и похрустывание свежей мокрой травы под моими ногами. Но не смогла. Джунгли следят за каждым шагом даже в такой ранний час глазами хищников и вооруженных людей. Я должна быть настороже двадцать четыре часа в сутки. «Когда убиваешь, начинаешь спать вполглаза»? Кажется, так. И чувствовать прелести окружающего мира лишь наполовину, чтобы острее ощущать его опасности. На вершине меня ждет пенящийся поток, стремящийся схватить как можно больше, прежде чем упасть со скал, увлекая добычу. Подойдя к воде, я сбрасываю рюкзак и достаю из него канистру из-под бензина. Раз налить горючего в питьевую тару – запах не выветрится никогда. Но делать нечего. Наполняю ее водой, плотно закручиваю крышку. Вдруг за спиной послышался звук, от которого даже в тысячный раз сковывает страх. Тихое, прерывистое рычание. Одним движением я сорвала со спины винтовку, передернула затвор и вскинула ее к плечу. Никого. Только сердце тяжело колотится в груди и слабеют ноги. Мне страшно, но прицел недвижим, потому что я хочу жить. Но с каждой секундой страх отступает: дорога пуста. Надо уходить обратно, пока тигр не вернулся, ведь, возможно, он преследовал добычу где-то поблизости. На спуске я не убирала оружие, стараясь всё время осматриваться. Хотелось скорее попасть домой, но бежать было нельзя. Только когда я добралась до аванпоста, руки, державшие винтовку, облегченно опустились. Я прошла мимо таблички на входе, которая цитировала мои любимые слова: «Те, кто проникнет сюда, будут застрелены. Те, кто вернется, будут застрелены снова». — Я вернулась, суки. — Где ты, блядь моя, ходишь? Я обернулась и увидела в дверях вольера мощную фигуру Вааса, перекрывшего мне свет. Собаки отвлеклись от ведра с водой. Одна-две глухо заворчали. — За водой ходила, — ответила я, закручивая на полупустой канистре крышку. Он подтянул меня вверх за ремень винтовки: — За ней есть кому ездить, — произнес он, тыкая пальцем у меня перед лицом. — И, заметь, на машине, а не тонкими ножками. — Ваас, псы подыхают от жажды, — мысленно закатив глаза, отозвалась я. — Поедут они только к полудню, а моё дежурство кончилось час назад. Один из питбулей продолжал тихо и низко рычать, глядя на пирата. Собаки знали и потому боялись его, как и люди. Ваас улыбнулся и, присев, потрепал пса за уши. Тот вздрогнул и затих, недоверчиво глядя исподлобья на ласкавшую его руку. — Значит, ночь на складе пошла тебе на пользу? — спросил он, не поворачиваясь ко мне. — У нас всё было тихо, — подавив зевоту, я взглянула на склад боеприпасов со снайперской вышкой, на которой теперь озирался другой постовой, — но на Малом острове у Ракьят полыхало полночи. — Да ну? — не глядя на меня, отозвался Ваас. — Видать, Калифорния играет на два фронта. Что может быть приятнее, чем, надрав жопы одним, вернуться и надрать тем, кто тебя послал, верно? — Он повернулся ко мне и сверху вниз смотрел мне в глаза. — Верно, рашн? Скажи, неплохо было бы сейчас вернуть те два аванпоста, взятых у нас на днях, — «Беретта» из набедренной кобуры переходила в руки хозяина, когда он слишком увлекался, — отправить к чертям соточку-другую повсташек, дьявол еби их в рот, а потом вернуться сюда, — дуло указало в землю, а затем снова мне в лицо, — и вздрючить нас, не? Опустить нас, опускающих ни в чём не повинных людей на дно, это… Разве это не приятно, Ликки? Рука Вааса легла мне на плечо. Он улыбался и заискивающе смотрел мне в глаза, ожидая ответа, и от того, каким будет мой ответ, зависит многое. — Приятно знать, кому ты служишь. И тогда тебе приятно опускать тех, кто не служит вместе с тобой, — смело глядя в черные колодцы его зрачков, ответила я. Чувствую уверенность, и это хорошо. Значит, я говорю то, что думаю, и мой ответ должен ему понравиться. И чем он умудрился так обдолбиться с утра? Хойт ему башку свернёт, если он не сможет работать. Ещё пару секунд Ваас оценивал меня, а затем расхохотался, запустив руку мне в волосы: — Вот за это я и люблю тебя, Ликки Лав! – Потрепав меня по голове так же, как недавно пса, он разжал пальцы. – Ты, сучка, преданная, как… как сучка! Он повернулся в сторону остальных пиратов и крикнул: — Бля, я бросал её в джунглях сто раз, а она всё возвращается, как ёбанный кот из детского стишка! – В ответ долетели грубые смешки, а мужчина снова повернулся ко мне. – Да и пиздеть ты умеешь мастерски. Кстати, про пиздёж: довольно Красной Шапочке шляться по лесу, когда её ждёт не дождётся любимая бабуля. Собирайся и пиздуй к лодке. Хойт велел доставить тебя утром. — С рассветом? — мы вышли из собачьей клетки, и я заперла дверцу. – Что-то рановато. — Закрой пасть и ковыляй к лодке, — почти с любовью произнёс пират, делая приглашающий жест в сторону причала. – Я еду к себе на остров, тебя отвезёт тот дед со странной фамилией. У этих америкосов всегда странные фамилии, правда, Лав? Много косячили в прошлой жизни. Хойт ждёт тебя в Терстоне — видимо, есть для тебя работёнка. Как он закончит с тобой – вали на мой остров, нужно, чтобы ты была поблизости. — Хорошо, — ответила я в спину удаляющемуся мужчине. Он направлялся к лодке, в которой его уже ждали пираты, готовые везти босса хоть на край света. Снайпер с вышки аванпоста тоже провожал его взглядом. Двое других беспрерывно ходили вокруг домиков и склада, проверяя все углы. В последнее время людей стало совсем мало: сперва две бешеные собаки несколько недель нападали на наших псов и пиратов, потом бежавший из лагеря Вааса пленник вместе с Ракьят отбил несколько точек. К тому же люди постоянно тонули, срывались со скал, болели, гибли от грязных игл и несоблюдения дозировки, попадали под внедорожники и становились добычей хищников. Меньше народу охраняло аванпосты, делая их ещё более доступными для захвата. Ваас был разъярён двадцать три часа в сутки и оставшийся час — просто зол. Мы несколько дней почти не спали, объезжая острова и точки, которые, по его мнению, могли быть атакованы следующими, охраняли боеприпасы и отстреливали казуаров и медведей. За последнее время я была самой послушной девочкой в мире. Ела что давали, выполняла что велели, и ни разу не сказала, что мне тяжело, потому что лучше тяжело жить, чем тяжело умирать. Я не была сильно избалована жизнью, но забросить меня на острова Рук – это самое подлое, что она могла для меня сделать. В этой карточной игре с судьбой против меня сыграл роял-флеш.