Неправильно... или? Берроуз-капут или игра меченой колодой.(вне цикла)

      Потолок. Серый потолок, серые стальные трубы. Куда-то справа из грязного окна падает солнечный луч, делая отчетливо видимой в нем замысловато танцующую серую пыль. Рассвет только занялся, и скудный свет делал небогатую на краски обстановку комнаты совсем серой. Все кругом серое. Нет, солнечный луч все-таки желтый. Такой яркий, теплый: цветной. Может это и есть секрет счастливой жизни, видеть цвет там, где все вроде бы серое и безжизненное?              Блин, ведь не в первый раз прохожу по Грани, и каждый раз тянет на философию, чтоб ее. А, ну еще и действие морфия, чтоб его туда же. Но он уже выветривается: стоит пошевелиться, как рана начинает снова ныть. Думаю имеет смысл ожидать скорой перевязки.              Так, на чем я там остановился? Ах да, кажется о секрете счастливой жизни.              Возьмем первое, казалось бы, очевидное и возвышенное условие: полная семья. Отец, мать, бабушки, дедушки, братья, сестры. Но увы, близкие умирают сплошь и рядом. Да, многие ломаются: взрослые опускаются на дно социальной структуры, за ними в этом случае падают дети. Но для некоторых жизнь продолжается. Родитель может найти новую "половинку", которая поможет ему или ей и детям жить дальше. Сквозь боль и слезы, но жить дальше, и жить счастливо. Выходит, это условие желательно, но не обязательно. Не знаю где я это слышал, кажется еще ребенком: "Боль неизбежна, но страдание — это выбор". Права Элис — нужно лишь стиснуть зубы и идти дальше.              Да, хорошую дозу мне вкололи.              — Корво, — раздалось от двери жалобно.              Эмили. Малышка выглядела плачевно. В смысле глаза настолько заплаканы, что самому без слез на нее смотреть было трудно.              — Эми, ты чего разревелась?              —Это я виновата. Прости, я не хотела, — пролепетала она и зашмыгала носом.              — Эй, ну ты чего. Все ведь обошлось... Иди ко мне.              Дважды повторять не пришлось — несколько секунд спустя Эмили уже ревела в голос, сидя на стуле у кровати и уткнувшись лбом мне в плечо. И что ей говорить? Раньше у нее не было печали, которую нельзя было бы устранить подаренным печеньем, конфетами или игрушкой. А сейчас я только и мог, что успокаивающе гладить по волосам, да приговаривать, мол все хорошо.              Потом перевязка, завтрак и мысли. Много мыслей о многом. Например, о том, что надо бы слинять от гостеприимных хозяев куда подальше. Пока они еще не начали мне обрабатывать ребенка на тему, какой хорошей императрицей она будет при их поддержке. Особенно при ИХ поддержке. Как бы не вышло, что я вытащил девочку из огня да в полымя. Еще пара завтраков с адмиралом, и я сам поверю в их благородство и чистоту помыслов. Тьфу! И Пьеро хорошо бы прихватить. Такие инженеры на дороге не валяются. Ну и Элис, само собой. Скинем Берроуза, наведем в стране порядок, Эмили будет править, а я писать мемуары. Тихая мирная жизнь. Как в сказке. Только Джес...              В глазах защипало. Результат долгого сдерживания эмоций. И раны, которая никогда не заживет полностью.              Руки поднимать было больно, но я все же дотянулся до глаз, чтобы протереть их. И тут я почувствовал — что-то изменилось, присутствие. За дверью кто-то стоит. Вот туда-сюда поворачивается ручка. Гость хотел войти, но отчего-то передумал. А мне почему-то очень важно, чтобы этот человек сейчас вошел.              — Входи.              Скрипнула дверь, но никто так и не вошел. Вдруг там послышалась возня, чье-то злобное шипение «анупесдуйблять» и в комнату буквально влетела женщина. Она тут же попыталась рвануть обратно, но дверь уже захлопнулась.              Приподняв голову, смотрю на до боли знакомую фигуру в темной одежде. Это точно она. Но что если это сон, или бред? Я ведь ранен, может началось заражение крови и у меня жар? Вдруг она сейчас исчезнет?              Прошел с десяток секунд. Я боюсь пошевелиться, женщина словно сжалась, обхватив себя руками и опустив голову.              В бездну, в бреду она или наяву, плевать!              — Джес?              — Корво, прости, я ничего не смогла, я…              Что дочь, что мать — сразу извиняться! За что? Виновен я!              Откинув одеяло попытался встать, но лишь свалился мешком на пол. В животе боль, в голове колокола.              — Ты что творишь, швы разойдутся! — донеслось сквозь "вату" в ушах.              — В жопу, швы! Ты, жива, — дышать приходилось через боль, говорить тоже.              — Зато ты, смотрю, помереть собрался.              Меня укладывают обратно на кровать и, не обращая внимания на вялые отбрыкивания, заботливо укрывает одеялом. Что-то в ее облике, в ее голосе, даже в ней самой изменилось, но что — сейчас я понять и осознать просто не могу. В голове лишь одна мысль — она жива...              — Это не может быть по-настоящему. Это предсмертный бред, определенно.              — А в предсмертном бреду я бы пообещала тебя убить, если ты посмеешь помереть у меня на руках?              — Я это заслужил, так что, думаю, да, — едва слышно пробормотал я. Глаза закрывались сами собой, но поддаться слабости и заснуть мешал страх, что вот это все, что сейчас происходит — просто хороший сон и, проснувшись, я обнаружу, что на самом деле ничего не было и...              — А так? — прерывает Джес бессвязный поток мыслей. Осторожно наклоняется, слегка прикасаясь своими губами к моим и привычно проводит рукой, откидывая волосы со лба. Это она... Но как такое возможно? Не исчезает... Осторожно протянув руки вперед, обнимаю ее за талию, прижимая к себе и в этот момент натыкаюсь на кое-что, висящее у нее на спине. Ощущение дремоты и странная слабость тут же пропадают, уступая место самому настоящую... как бы там Элис сказала... вселенскому ахую.              — Милая, — заискивающе произнес я, опознав вещь на ощупь. — Зачем тебе арбалет?              Игривая улыбка милой так и застыла, лишь глаза выдавали некоторый, эм…              «Конфуз`ён» — как сказал однажды напудренный Морлийский посол, приняв некую принцессу, занимающуюся фехтованием, за мальчика.              Так мы и застыли на несколько секунд. С каждой из которых ее личико становилось все милее и жалостливее.              А вот фиг! Стреляные, знаем. Отодвинув ворот куртки, указал взглядом на то, что заметил еще когда она заходила, но не придал значения, будучи в шоке.              Она посмотрела на довольно ярко светящуюся в данный момент краску, снова на меня.              — Палево? — как-то обреченно уточнила у меня Джес. — Элис, стерва, даже переодеться не дала — как поймала, так и притащила, так что прикид прошу простить...              Ну вот, закравшиеся опасения стали перерастать в уверенность.              Заметил давно заживший порез на щеке, проследив мой взгляд, она инстинктивно попыталась закрыть его рукой, но лишь показала шрам на нижней стороне ладони.              Устал, я очень сильно устал.              Сейчас я просто закрою глаза и тихо себе помру. Надеру там уши Чужому, за то, что довел мир до такого…              — Ты меня больше не любишь? — тихо, на пределе слышимости произнесла эта, эта… Дура!              Я аж подавился слюной, которую так невовремя сглотнул.              И уже хотел высказать все что о ней думаю, но, открыв глаза, напоролся на очередную трогательную мину из ее особого арсенала. Как раз для случаев пренебрежения собственной безопасностью. А это поверьте, очень тяжелое оружие. И да — есть накрытие! «Джес» — только и сумел я прошептать, крепко прижав ее к себе, вместе с этим долбаным арбалетом на спине.              — Задушишь, —просипели мне в ответ на объятия.              А вот так ей и надо. В горле словно застрял ком, в глазах защипало. Что за хрень? Нет не буду я… Но организм сказал надо: сдерживаемые полгода эмоции, стресс, все это выливалось в самом неприглядном виде.              Что, говорите? Мужчины не плачут? Легко будет то же самое повторить, когда ваша любимая сначала умрет у вас на руках, потом воскреснет и припрется к вам, будучи в составе отряда партизан?              — Корво, родной мой, что же с тобой сделали... — едва слышно прошептала Джес, обнимая меня. Она еще что-то говорила, что-то привычно бестолковое вроде «все будет хорошо», «я с тобой» и много других фраз, в которые я не особо вслушивался.              Было стыдно за то, что вот так вот сорвался. Еще брала злость на самого себя. Ведь не разозлись я на Элис в первый день знакомства и дай ей договорить до конца — и наша встреча с Джес состоялась бы куда раньше.              — Что это у тебя на руке? — неожиданно спросила меня любимая и я почувствовал, что сердце ухнуло в пятки. Достаточно часто в последние дни я думал, что бы она сказала по этому поводу. Символ достаточно известный и узнавание отразилось на ее лице. Впрочем ожидаемого страха, злости или даже отвращения я не увидел. А потому:              — Это...              — Мда, и тебя, выходит, этот урод черноглазый в свою игру втянул.              С плеч рухнул китобойный траулер, но бранное словечко в исполнении Джес несколько резануло по ушам, и я поморщился. Все-таки, за последние двадцать лет я привык к достаточно сдержанной, даже наедине, Джессамине Колдуин, а не к этой вот странной женщине, обвешанной оружием и... хм, а я только сейчас заметил, что на шее у нее болтается платок, завязанный еще не до конца распустившимся бантом. Черный платок. Партизаны и черный платок. К двум этим фактам добавим близкую связь с Элис, известной среди партизан как «Рыжая» и…              * Мы с Тенью тебе как-нибудь расскажем, на досуге.              — Только второй такой дамочки мне не хватало.              — Да ладно! Она тебе честное слово понравится! Зуб даю, — Элис как-то лукаво прищурилась. *              — Тень?              — Ну... Как бы да, — посмотрев на меня, Джес неожиданно расхохоталась. — Видел бы ты свое лицо сейчас!              Не смешно! Я едва успел прикусить язык, чтобы остановить готовую слететь с него колкость: не хватало еще поссориться, только обретя друг друга.              — Рассказывай, — потребовал я. Надо же понять, что именно я успел пропустить, сидя в Колдридже.              — Не знаю, с чего начать...              — С начала, — саркастично заметил я, не торопясь поддаваться веселью.              — В начале был Великий Хаос...              — Джес! — и разозлился и, одновременно с этим, изумился я.              — А что Джес? Джес ничего. Джес не белая, но такая пушистая и очень исполнительная.              — С каких это пор?              — С первой порции «по шее» от нашей общей знакомой. Ладно, начинаю по-порядку, — Джес снова улыбнулась и поправила одеяло, по-прежнему не выпуская мою левую руку.              Было странно видеть ее... такой. В потертой куртке, перемазанной светящейся гадостью, с пистолетом на боку, арбалетом за спиной и, судя по внушительным карманам для снаряжения — с большим количеством дополнительных устройств, которыми она наверняка успела научиться пользоваться. Глаза кажутся еще больше из-за темных кругов под ними, руки испещрены заусеницами и мелкими царапинами... Но изменилось и что-то еще, такое ощущение, как будто за эти полгода она стала... сильней. Причем, не только в физическом плане.              Догадки подтверждаются, когда Джес начинает рассказывать. Про то, как очнулась в одном из полузаброшенных кварталов Дануолла. Про то, как практически сразу же едва не поссорилась с Элис и как долго пыталась найти язык с этой «рыжей стервой». О бесконечных ехидных репликах от Элис, которая всячески стремилась, как думала сначала сама Джес, поиздеваться над ней и о том, как постепенно начала понимать, что на самом деле творится у той на душе.              О первом, случайном деле, связанном со спекуляцией эликсиром и о том, как она и Элис решили продолжить наводить порядок на улицах обреченного города. О присоединении к Теневым Стрелкам и о странной команде «летающих демонов», главой которых, как ни странно, является бывший Смотритель.              Рассказала и о Чужом — о том, как он утянул в Бездну ее и Элис после чего предложил той вернуть все обратно, то есть убить императрицу и спокойно вернуться домой. Об отказе Рыжей и последовавшей за этим сделке.              — Она не должна была втягивать тебя в это, Джес, — осуждающе произношу я.              — Ну, допустим, началось все именно с моего желания помочь. Она еще тогда, в первый раз хотела оставить меня за бортом, но я не позволила. По сути, что в этом плохого? Я теперь хоть обузой никому не буду.              — Ты никогда не была...              — Мы оба знаем, что это не так, Корво. Раньше ты по-крайней мере в этом плане был более искренним.              — Ты о чем?              — Ну, помнишь, как давным-давно говорил. Заставили защищать маленькую сволочную принцесску и все такое...              Ну вот, теперь мы вернемся к воспоминаниям о детских обидах...              — Знаешь, Элис также сказала. Ну, после того, как меня из лап стражников вытащила в первые же дни. Мол, не будет никто тебя тащить, как ненужный балласт...              — Джес, во все времена представителей власти должны были защищать специально обученные люди, не с нас все началось. И я... Мне не хотелось бы, чтобы ты продолжала в этом участвовать.              — Корво, а ни тебя, ни меня никто уже не спрашивает. Если мне сейчас предложат сидеть сиднем в каком-нибудь убежище, я... я же свихнусь. Это ведь я всех подвела и именно из-за меня все началось. Надо было не отсылать тебя, следить за Берроузом и... да много чего надо было делать раньше, может быть и не случилось бы этого всего.              — Ну а если с тобой что-то случится? — по-прежнему не оставлял я попыток ее отговорить.              — Случилось уже, если ты не помнишь! Знаешь, я за время жизни с Элис многое поняла и... Если судьба сдохнуть, то убьют и так... — Джес рефлекторно потерла рукой грудь, а я отвернулся, почувствовав очередной укол вины.              — Да хватит уже себя-то грызть, — Джес крепко сжала мое плечо рукой. — Кроме тебя там же полно народу было! Охрана, шлюз, ворота на замке... И ни черта — все равно пробрались. А сейчас вон — взрывы, стрельба, чума и куча врагов... а я целехонька.              — А, то есть бояться смысла не имеет и надо лезть на рожон, так что ли?!              — Я не лезу на рожон. От ненужной бравады порция «по шее» знаешь ли, быстро отучает. Возможности свои я знаю, на ближний бой не выхожу, отряд у нас скорей разведывательный, чем боевой... Да какого хрена я тебя вообще уговариваю?!              — Да какого хрена, вы, леди, ругаетесь, как сапожник?!              — А какого хрена вы, милорд, нормального языка не понимаете?!              После секундной паузы мы оба прыснули со смеху. Впрочем, я тут же об этом пожалел — все-таки смеяться, да и вообще двигаться лишний раз было по-прежнему больно. Джессамина мой прервавшийся смех восприняла неверно, снова начав оправдываться.              — Прости меня, Корво, но я должна помочь. Городу, стране, вам с Элис, в конце концов…              Дальше я не слушал. Можно было бы надавить на долг перед дочерью. Или пригрозить, заставить отказаться от идеи самостоятельно разбираться с проблемами. Но я не стал. Ведь было по-настоящему больно смотреть на то, что творится в городе, даже мне, чужаку. Ну а каково императрице, после свержения которой все это началось?              — Тсс, — в конце концов заставил я ее замолчать, накрыв губы пальцем. — Просто никуда не лезь, пока я тут валяюсь, идет?              Ответом послужило активное кивание головой. Ага, почти поверил.              Давно я ее такой не видел. Словно вернулась в детство: та же бесшабашность. Эми и та спокойнее, чем Джес в ее годы.              И вот, «маленькая проказа» вернулась. И кое-кого я еще за это отблагодарю!              — Мама! — раздался от двери счастливый крик Эмили. Легка на помине.              Секундой спустя Джес поймала дочь и подняла на руки. Хм, интересно, интересно... Эмили весит... порядочно. Раньше бы Джес точно такую ношу не осилила, а тут — спокойно перехватила ребенка поудобней и начала расспрашивать, как дела. Говорить о том, как Эмили выросла. Всплакнули обе немного... А потом ушли в комнату малышки, поскольку той очень хотелось, чтобы мама рассказала ей сказку. Прощальный взгляд и бред, или не бред: так и не определился, исчез в дверном проеме.              Откинул голову на подушку и закрыл глаза. Хм, за дверью по-прежнему присутствует одна общая знакомая, до этого находящаяся там то ли из любопытства, то ли из желания отрезать беглой императрице пути к отступлению.              — Элис, ты еще тут?              — А где же еще, — рыжая неспешно вошла в комнату, закрыв за собой дверь. — Кажется, нам нужно будет кое о чем поговорить?              — Да. Только сначала дай мне, пожалуйста, пистолет.              Фыркнув, девушка протянула оружие, не преминув спросить при этом:              — А тебе зачем?              — Хочу выстрелить тебе в ногу, — с этими словами я протянул руку вперед и схватил было оружие, но боль от раны и слабость вслед за ней дали о себе знать: пистолет упал на пол.              — Ну а теперь-то поговорим? — с насмешкой в голосе Рыжая подняла пистолет и сунула его обратно за пояс.              Окончательно осознав беспомощность, я немного остыл. Относительно.              — Какого траха через сраку она делает с теневыми стрелками?! Ты о ней позаботилась, я понял, спасибо! Но твою ж мать!              — Ты мать мою не трогай. Но ты и сам видел, что случилось с теми, кто сидел и ничего не делал.              — Надо было бежать из города…              — Корво, я даже сейчас не знаю ничего, кроме этого долбанного города. Куда бежать? И ты думаешь, твоя возлюбленная оставила бы тебя? Далеко я бы с ней убежала? Не порол бы горячку, сам бы до всего допер. А если бы научился сначала слушать, а потом телекинезом швыряться, то обнимался бы с ней уже три дня.              Что ответить, я не нашел, так что пришлось захлопнуть рот и махнуть рукой.              — Спасибо тебе, за все.              — Будешь должен, — фыркнула Эл.              ***              Две недели. Две ужасных недели моей небоеспособности. Вернее, я упорно пытался делать вид, что лишь это меня удручает. Но один Чужой знает, КАКИХ усилий мне стоило все это пережить.              Улыбаться, когда она рассказывала о своих похождениях с командой. Смеяться с ней: «Класс!», когда она с помощью тонкой нити чуть ли не перелетает с одного здания на другое. Элис называла это «Лечебными прогулками». А я мысленно умираю от сердечного приступа тысячи раз в секунду, с застывшей улыбкой и остекленевшими глазами.              Но этот ее смех… Кажется это единственная причина, почему я всеми силами поддерживал ее: она может что-то сделать для своей страны, которую, по ее мнению, подвела. А с каждым разом приближающаяся острая сердечная недостаточность, да пара седых волос — пф-ф-ф…              ***              Из дневника Эмили Колдуин              *4 день месяца холода 1837*              ДА!ДА!ДА!              Вчера вернулась мама. Корво был… в шоке! Еще бы: вернулась она обвешанная оружием, да еще в куртке теневых стрелков!              До вечера пробыла с ним. От вопроса «Что так долго?» уклонилась. А то я не знаю: ох уж эти их шахматы!              Впрочем, прежде чем уйти, сказку про принца Гаррета она мне прочитала.              *7 день месяца холода 1837*              Папа проговорился, что не доверяет «лоялистам», потому уже второй день мама может приходить только ночью...              На вопрос «Почему она не может поиграть с ним в шахматы ночью, ведь мне она сказку читает?» не ответил.              *12 день месяца холода 1837*              Элис приплыла с мамой на лодке, едва дедушка Сэм уплыл с лоялистами по своим делам, и отвезла нас куда-то где она «гарантирует полную безопасность». В этот момент смотреть на нее было страшновато из-за поглаживаемого ею необычно большого пистолета».              А еще там мама показала, как она умеет летать! Ну не сама конечно, а с какой-то хитрой веревкой. И Элис показала много еще всяких трюков.              Было весело, правда у Корво начали трястись руки. Я чуть было не испугалась, но он сказал, что это от радости.              *14 день месяца холода 1837*              Корво поправляется: костылями не пользуется, начал делать свои упражнения с мечом.              В газете объявили, что Тень и Рыжая ограбили очередной пункт продажи ворвани.              Корво в этот день пил много виски, но он сказал — это от радости.              *15 день месяца холода 1837*              С утра Элис забрала Корво, как она сказала, в шахматный клуб. Вроде бы чтобы они с мамой могли отметить вчерашнюю победу. На вопрос, «Играет ли она сама в шахматы?», уклончиво ответила, мол партнера у нее нет.              От идеи с дедушкой Сэмом она поперхнулась чаем из фляги (чаем ли? Проверить!) и попросила больше не поднимать эту тему.              *16 день месяца холода 1837*              Сумела заполучить флягу Элис: неожиданно в этом помогла Каллиста. Враг моего врага — мой друг? Впрочем, не важно: то что во фляге не чай — понятно и по запаху, но интересно: что ж это за гадость такая?              Пьеро с немалым энтузиазмом согласился провести химический анализ содержимого фляги. Сильнее он загорелся лишь идеей синтеза этой гадости. В любом случае, пока он занят, не замечает никого и ничего. Чем я и воспользовалась, пытаясь улучшить напиток. По мне так вышло не плохо…              *17 день месяца холода 1837*              Элис не оценила. Совсем. Заставила съесть тарелку жутко невкусной каши, пока родители катались на реке. Зато убедилась, что Каллисте нельзя верить — предательница!