Атеист из Манчестера при дворе короля Генриха

Королю Генриху обычно хватало одного взгляда на человека, чтобы понять, лжет он или говорит правду. И он знал, что когда человек опасается за свою жизнь, он охотнее лжет, чем говорит правду. А еще знал, что ни один человек не способен лгать так неправдоподобно. Лживых пророков и фальшивых провидцев он уже повидал немало за свой недолгий век. Но этот человек не был похож ни на одного из них. Генрих вдруг понял, что страшится задать вопрос. Страшится того, что может услышать. Хотя ничьих посторонних ушей это не могло коснуться. Он бы, конечно, не решился вести столь непростую беседу наедине, но рядом были только братья. Им он доверял, как себе. Генрих, наконец, решился. - Что ты можешь рассказать обо мне? Кроме того, конечно, - он усмехнулся, - что я одержу много великих побед, займу трон Франции, заключу счастливый брак и оставлю наследника, который будет долго и безмятежно править после меня? Уж это я слышу от каждого «предсказателя». «И вот из-за таких шарлатанов настоящим провидцам невозможно работать», - отметил про себя Тони. - Собственно... Я мало что могу к этому добавить, - сказал он, стараясь не обращать внимания на саркастическую усмешку Генриха. – Вот разве что... Тони глубоко вдохнул и торжественно изрек: - Королей судят не по тому, чего они добились при жизни, но по тому, чем они помнятся после смерти. Все будут помнить вас как величайшего из королей Англии и через пятьсот лет. - Ты видишь так далеко? – спросил Генрих уже с гораздо большим интересом. – На пятьсот лет вперед? - Да, но не дальше, - поспешно уточнил Тони. И добавил. - И я не могу отвечать на все вопросы. Мой дар так не работает. Что-то я вижу, а что-то нет. Не обо всем могу рассказать. - По-моему, он изворачивается, - заметил принц Джон Ланкастерский, брат короля, не глядя на Тони. Он вообще на него не смотрел, даже когда говорил о нем или обращался к нему. Впрочем до прямого обращения к подозреваемому принц Джон снисходил редко. Тони Джона побаивался, потому притих, не решаясь продолжать. Брат короля, несмотря на свою юность и внешнюю привлекательность, таил в себе что-то зловещее. Возможно, из-за своего ледяного взгляда, возможно, из-за ироничной улыбки, едва заметно мелькавшей на его тонких губах время от времени. - Наоборот было бы странно, если бы он знал все, - заметил самый младший брат короля Хэмфри Глостер. Тони возблагодарил бы Бога, если бы в него верил, за то, что в Средневековье еще остались разумные адекватные люди. - Всего я не знаю, - ответствовал он с достоинством, сразу воспрявши духом. – Но знаю очень многое. Многое из этого я вам уже рассказал и могу рассказать еще немало. Спрашивайте. Генрих помолчал, размышляя, побарабанил пальцами по столу. - Ты знаешь... когда я умру? – спросил он внезапно. - Знаю! – Тони не помнил этого со всей точностью, но полагал, что проверить его все равно не смогут. – Ваше величество желает, чтобы я вам это открыл? - Нет! – короля передернуло. – Этого я знать не желаю. Не нужно искушать меня... нарушить Божью волю. Лишь Господь отмеряет нам срок. И грешно пытаться как отдалить его, так и приблизить. Тони глубокомысленно покивал, хотя не был до конца уверен, что понял, о чем рассуждает Генрих. - Но королем Франции я стану? – уточнил Генрих. - Да, - уверенно ответил Тони. – И ваши наследники будут носить этот титул. Он решил не уточнять, что лишь номинально. - Он лишь повторяет все то, что и прочие подхалимы. Как мы и полагали, - презрительно сказал принц Джон. – Пытается подольститься к тебе. - Он предсказал мятеж в Саутгемптоне, и то, что раскроет его нам Эдмунд Марч, – сказал Генрих. – Как мог он знать об этом, так задолго до того? До того даже, как сам Марч узнал об этом? - Мог, если только он сам один из заговорщиков, - упрямо возразил Джон. - Он предсказал такие детали, о которых никто не мог знать заранее, - спокойно заметил Генрих. Это было правдой, и на это Джону возразить было ничего. Он злобно покосился на Тони, но промолчал. - Эдмунда мне всегда советовали казнить, и говорили, что он только и мечтает предать меня, - продолжал Генрих. - А я доверял ему и не ошибся. Я разбираюсь в людях. И умею видеть истинную преданность. - Вам случалось и ошибаться в людях, мой государь, - вкрадчиво прошелестел Джон. - Да, - ответил Генрих, сурово глядя на брата. – И больше я постараюсь этого не допустить. Джон немного смешался, но все же добавил: - К тому же он наверняка еретик, как и все колдуны. Король недовольно поморщился, как будто замечание брата показалось ему не совсем уместным. Но Джон смотрел на него пристально и требовательно. Генрих вздохнул. - Ты еретик или добрый католик? – спросил он у Тони. - Я атеист, - ответил Тони и по глубокомысленому взгляду короля понял, что ему это ровно ни о чем не сказало. - Я не верю в Бога, - объяснил Тони. Взгляд короля стал совсем стеклянным. И Тони не мог его за это винить. В пятнадцатом веке неверие в Бога было, вероятно, чем-то непредставимым. К этому нужно было относиться с пониманием и без высокомерия. - Мои родители протестанты, - добавил он на всякий случай. - Это что, новая ересь с Севера? – брезгливо осведомился принц Джон. – Графства Шотландской и Валлийской Марки - вечный рассадник всяческой мерзости! - Протестантизм это не какая-то там секта! – возмутился Тони. – Он станет государственной религией Англии после церковного раскола... - Ты говоришь о папском расколе? – прервал его Генрих. - Я столько сделал для его преодоления и еще сделаю... Тони вздохнул. Все на деле оказывалось гораздо сложнее, чем ему представлялось. Пришлось начинать с самого начала. Учитывая, что Тони никогда не был специалистом в теологии, получилось путано и неубедительно. Впрочем, Генрих был вовсе не глуп и суть дела вполне уловил. - Значит, Англия отречется от истинной веры и впадет в ересь? – уточнил он, гневно раздувая ноздри. – И ты хочешь, чтобы я поверил в это? - Я просто говорю, о чем знаю. Верить или не верить - ваше дело. - И как скоро это произойдет? - Лет через сто... Я полагаю. При Тюдорах. - И в ответ на недоумевающий взгляд короля пояснил. - Это королевская династия, которая взойдет на трон после Плантагенетов. - Тюдоры? – переспросил Генрих замогильным голосом. – Валлийцы?! - Да, - пожал плечами Тони, не понявший столь бурной реакции. - НА АНГЛИЙСКОМ ПРЕСТОЛЕ?! - Да, а... – Тони испугался, поняв, что сболтнул что-то не то. И только много позже понял, что никогда не был так близко к смерти как в тот момент. Сказать в лицо Генриху, полжизни положившему на борьбу с валлийским феодалами, что их потомки займут его место на троне Англии, мог только человек, совершенно смирившийся с неизбежной смертью. - Да как такое возможно? – рявкнул Генрих на оробевшего Тони. - Я удивляюсь, почему ты до сих пор его слушаешь, - вставил Джон. – И веришь этим басням. Почему бы не... - Я спросил, как именно это произойдет? – прервал его Генрих, нетерпеливо постукивая ногой. – Они все же завоюют Англию? Валлийские мятежники? Тони напряг все свои мыслительные способности и память. Он, конечно, учил историю в школе... И читал Шекспира... но, хоть убейте, не помнил, как там было дело с воцарением Тюдоров. И вообще хронологию войны Роз он помнил весьма смутно. Сказывался досадный пробел в знаниях из школьного курса. Вышли ему все-таки боком постоянные прогулы! - Видите ли... – Тони потер висок. - После смерти вашего сына... После его долгого и счастливого правления, гм... Я не могу провидеть этого со всей точностью, но наступят такие дни, когда в Англии не окажется прямого наследника престола... И начнется смута. Права на престол будут оспаривать Ланкастеры и Йорки... Потомки Мортимеров... Генрих покивал. Это ему было понятно и знакомо. - Во время этой смуты все законные наследники погибнут, кроме... Кажется, трон Англии перейдет к сыну вашей племянницы... Которая будет замужем за дворянином из рода Тюдоров. - Значит, все-таки к Ланкастерам? – уточнил Генрих. Тони отметил про себя, что он задает вопросы все более заинтересованно и серьезно. Значит, верит ему? - Да, - сказал он. - Хоть и по женской линии, но трон наследует ваш внучатый племянник. - Наш внучатый племянник Тюдор, - скорбно проговорил Генрих. - А может, казнить всех Тюдоров? – внес предложение Томас Кларенс, средний из принцев. - За что? - спросил Хэмфри. - Зачем? - спросил Джон. Генрих легким движением руки велел им замолчать. - Что ж... Пусть так. Долго они будут править? - Тюдоры? Нет, не очень... Кажется, в этой династии будет всего королей пять... или шесть... – Тони не был уверен, считать ли Джейн Грей за действительную королеву. - После них будут царить Стюарты, намного дольше... И по выражению лица Генриха понял, что опять что-то не слава Богу. - Ну нет, - сказал Генрих. – В это уж я не могу поверить. Это ложь... Валлийцы, потом шотландцы... И кто еще займет трон Англии? Может, французы? Спросил, и сам, кажется, испугался своего вопроса, глянул на Тони почти умоляюще. Тот сразу почувствовал себя увереннее. - О нет, уверяю вас, французы английский трон не займут никогда. Да и насчет Шотландии вы зря так переживаете. Англия и Шотландия станут единым государством.. Это не то, что шотландцы нас завоюют... Скорее, наоборот... Тони сбился и замолчал. Проще всего было сказать, что Англия присоединит Шотландию к себе, завоевав ее. Но по какой-то причине Тони знал, что Генрих сразу раскусит, если он солжет. - Значит, Шотландия станет единым с Англией государством? – переспросил Генрих. - Будет принадлежать ей? - Э... В каком-то смысле да. - А Уэльс? - Уэльс будет принадлежать Англии и через пятьсот лет, - уверенно сказал Тони. Генрих удовлетворенно кивнул. - Еще бы... а что насчет Ирландии? «Этак мы и до Америки доберемся», - подумал Тони утомленно. - Ирландию Англия покорит... Надолго... А некоторая ее часть будет принадлежать Англии и через пятьсот лет. - Но безбожники-валлийцы ввергнут Англию в пучину ереси? – мысль об этом не давала Генриху покоя. Казалось, что ему хочется вскочить с места и пройтись по комнате, но он усилием воли заставляет себя сидеть на месте и сохранять королевскую невозмутимость. - И что же, истинная вера навсегда исчезнет здесь? - Вовсе нет, - поспешил успокоить его Тони. – В Англии до сих пор много католиков... Будет до тех пор, я хотел сказать. - Спасибо и на том, - вздохнул Генрих. - Значит Бог не оставит эту страну. - Не оставит, - подтвердил Тони, решив несколько поступиться своими атеистическими принципами. - Англия станет величайшей из держав, существовавших когда-либо. Будут времена, когда английской короне будет принадлежать полмира... Многие из тех далеких земель, о которых вы слышали лишь в легендах. И многие из тех, о которых никто здесь еще не слышал. - А что Франция? – спросил живо Генрих. – Она тоже будет принадлежать нам? «Далась тебе эта Франция», - вздохнул Тони про себя. Но лгать было бессмысленно. Он понимал, что далекие земли мало утешают Генриха, ему нужна та, что совсем рядом. И его невозможно отвлечь от мысли о ней никакими сказочными видениями о далеком будущем. - Франция нам всегда принадлежать не будет. Но она и не станет никогда столь великой и процветающей державой, как Англия. Много раз ее будут захватывать враги, а на нашу землю внешний враг никогда не ступит. И никогда Франция не будет обладать столь обширными землями, как наша держава. И в борьбе за эти земли Франция нам уступит. Генрих сел прямее в кресле, стараясь сохранять прежний невозмутимый вид, но было видно, как ему приятно это слышать. - Кроме того, - добавил Тони, - через триста лет Франция уже не будет королевством. Тамошних королей казнят, а к власти придут простолюдины. - Разве такое может быть? – воскликнул Хэмфри. - Может... Это... Как в древней Греции, - пояснил Тони уже менее уверенно. - Там тоже правил народ и... - Разве это не противно закону христианскому? – спросил Хэмфри. – И должно ли христианам вновь перенимать языческие обычаи? Тони понятия не имел, должно или нет, поэтому лишь развел руками, словно говоря: «За что купил, за то и продаю». - Во Франции тоже будут гонения на истинную веру, на дворянство... – добавил он, невольно поддаваясь высокопарному стилю речи герцога Глостерского. - Там прольются реки крови, и страна погрузится в хаос... Но все же... - Тони понимал, что про это говорить не стоит, но решил идти до конца. – Король Франции будет не первый монарх, который взойдет на эшафот по приговору мятежников. Первым будет Карл Стюарт, король Англии... - Шотландец, - хмыкнул Генрих и тут же помрачнел. – Но все же монарх и помазанник Божий. Что ж, печально, что Франция берет с нас пример... В столь неподобающем деле. Но видимо такая судьба у французов: во всем пытаться подражать нам. А сил у них хватает подражать лишь в худшем. Тони подумал было, что король иронизирует, но вид у говорившего это Генриха был слишком величественный. Тони уже понял, что если у короля и есть чувство юмора, то для простого смертного вроде него оно вряд ли доступно. Поэтому почитал за лучшее все, что ни говорит Генрих, принимать всерьез. - Что ж, - сказал король после очень долгого молчания. - По крайней мере теперь я вижу, что ты мне говоришь правду... Или думаешь, что говоришь правду. Генрих обвел озадаченных братьев взглядом. - Разве человек, будучи в здравом уме, солгал бы мне в этом? – спросил он. - Если бы он преследовал какие-то свои тайные цели? Даже если бы просто пытался спасти жизнь ложью, он лгал бы мне о том, что я ХОЧУ услышать. Или хотя бы о том, что меня не разгневает. Тони несколько оторопел от подобной логики. Да и никто из братьев Генриха не нашелся что возразить. - Итак, он либо безумец, либо говорит правду... - Либо хитрее любого из нас, - вставил Джон. – И если бы ваше величество дали мне возможность... Допросить его как подобает... - То тогда ты думаешь, сумел бы выяснить больше, чем я? – неприятным голосом осведомился Генрих. - Сумел бы полнее меня постигнуть истину? - Даже если он и говорит правду, я уверен, его знание от нечистого, - твердо сказал Джон. Тони съежился. Ему уже приходилось видеть, что принц Ланкастерский делает с людьми, которых подозревает в связях с нечистым. Он помнил, что произошло с Пэт... - А я думаю, его дар от Бога, - отрезал Генрих. – Я это чувствую. - Не все ли равно, кем он послан, если он полезен нам? – пожал плечами Томас Кларенс. - Не все равно! – сверкнул на него глазами Генрих. – Но если его знания нам на благо, не значит ли это, что он послан Богом? У Тони мелькнула мысль, что это по сути то же самое, и это уже чисто протестантская логика. Как ни крути, англичанам такое мышление ближе... Видимо, сам дух германских племен требует сурового протестантского менталитета, в отличие от рафинированных романских народов, склонных к католическому смирению и мистицизму. - Это единственная причина, по которой ты решил оставить его в живых? – кисло осведомился Джон. – Твое предчувствие? - А тебе ее недостаточно? Тони, обладавший на удивление тонким чутьем к разного рода семейным тайнам, склокам и неурядицам, в миг сообразил, что дело здесь не в нем. Не только в нем. За этим разговором скрывается нечто понятное лишь этим двоим. Но сейчас его это не волновало. Сейчас главное было то, что король ему поверил! И, кажется, намерен сохранить ему жизнь. И это сейчас решало все. Лишь бы его не отправили на костер или на плаху, а там уж он сумеет прижиться и в этом безумном мире... Он не мог допустить мысль о том, что эти средневековые увальни умнее его. Во всяком случае, не изворотливее. Тони вздохнул почти с облегчением. Уж если он сумел пробиться на телевидении... То и при и дворе короля Англии сумеет устроиться.