Дверь напротив.

Очередной саммит. О начале еще не было объявлено – страны ожидали опоздавших, обсуждая пока всяческие пустяки. Оживленно, шумно и пока так непринужденно – Франциск и Антонио о чем-то спорили, Артур, кажется, уже успел поссориться с Альфредом и теперь оба разошлись в разные концы зала, усевшись за стол и сложив руки на груди. В дверь постучали – страны не собирались даже отвлекаться, пока та не открылась и в помещение не шагнул альбинос, смущенно озираясь. -Саммит проходит здесь, да..? В зале повисла гробовая тишина. Все взгляды были устремлены на юношу, потупившего взор и едва ли не готового шагнуть обратно. Первым с места сорвался Феличиано – Людвиг протянул руку, намереваясь схватить и остановить, но рыжеволосый юнец быстро отбежал от стола по направлению к двери. -Пруссия! Наконец-то, знал бы ты, как мы ждали, что тебя пустят!! Альбинос таки шагнул назад – но следом притормозил, уперевшись спиной в уже подошедшего сзади Брагинского. Италия, не услышавший до этого шаги русского и вообще не заметивший, как тот подошел, сам ступил назад – следом ему на плечи руки положил Людвиг, так же вставший из-за стола. На щеках альбиноса заиграл лихорадочный румянец – взгляд алых глаз скользнул по странам, которые так же не сводили с него взоров. Коротко фыркнув, он развернулся и уткнулся носом в грудь Ивана, который сразу же крепко его обнял и с улыбкой посмотрел на Германию, уже так же держащего Феличиано. -Я обещал, что когда-нибудь он еще сходит со мной на собрание, — Россия пояснил, прижимая альбиноса к себе сильней, — Не надо лишнего шума, ладно? -Но Гилберт же… — Италия поднял недоумевающий взгляд на Людвига, который сразу же развернулся и, схватив итальянца за руку, снова потащил его к их местам. -Ах, вас, наверное, следует познакомить...Я и забыл, — Россия заставил смущенного юношу отстраниться от себя, а немец замер, снова к ним оборачиваясь, — Ты же в курсе, Людвиг? Его зовут Калининградом. В словах Брагинского, показалось, проскользнула слишком явная издевка. Следом Россия получил легкий тычок локтем в бок, — Калининград сам усмехнулся, добавив: -Я сам могу говорить за себя, понятно? Мне здесь не нравится. И долго нужно тут быть? -Тебе придется потерпеть. Россия с альбиносом проследовали в дальний конец зала – второй старался не замечать слишком назойливые взгляды, в итоге просто уселся за стол, демонстративно сложив руки на столе, положил на них голову и закрыл глаза. Скоро в зал прошли Беларусь с Украиной – обе, разумеется, заняли места рядом с Россией и Калининградом. Наташа уже скоро принялась непринужденно болтать с альбиносом, так что скоро некоторые страны с удивлением отметили – от Пруссии осталось многое. Остался привычный смех, насмешливая и наглая интонация. Разве можно было удивиться тому, с каким удовольствием он ладил с семьей России, и просто нарочито игнорировал редкие обращения от других стран. Саммит прошел относительно быстро. И, к слову, тихо и без привычных всем споров и скандалов. Уже после собрания, когда Россия с сестрами пока отошел к Америке, что-то желая обсудить с ним лично, к Калининграду подошел Германия. -У тебя все хорошо? -У меня должно быть что-то плохо? – альбинос ответил на русском, скривив губы насмешливой улыбкой, — Не жалуюсь. -Прости меня… -Иди уже! Брагинский говорил, что произошло. Не вижу смысла на тебя злиться, можешь быть спокойным. Не дождавшись ответа, юноша сам побежал к Ивану и его сестрам, оставив Людвига ожидать Италию. -А я, кажется, был еще более важной персоной, чем ты говоришь! – уже заходя в особняк, воодушевленно говорил альбинос, — Ты видел, как они все пялились, а?! Нет, там все же скучно. Они все меня раздражают. -Не только тебя, — беззлобно ухмыльнулся Россия, вешая шинель на вешалку и проходя в гостиную, — В следующий раз останешься дома? -Еще чего! Что мне здесь одному делать? Я буду ходить с тобой. -Значит, я постараюсь в качестве исключения договориться, чтоб тебя пускали всегда, — Брагинский снова устремил взгляд на юношу, — Голоден? -Нет. Я устал, может сразу спать? Россия кивнул, а Калининград взбежал вперед него по лестнице, минуя комнату, когда-то принадлежащую ему, сразу же шагнул в комнату Ивана и, нагло улыбаясь, устроился на его кровати. -А переодеваться желания нет? – Россия зашел следом, с улыбкой глядя на довольно щурящегося альбиноса. -Нет. Совсем. Сам разденешь, если нужно, — тот высунул кончик языка и рассмеялся. -Если я не ослышался минутами назад, кто-то здесь очень устал. -Ладно-ладно! Между прочим, я просто сейчас пошутил. -Я оценил. Альбинос все же соизволил одеть спальные штаны, и сразу же забрался под одеяло, ожидая Россию. А тот, собственно, долго ждать себя не заставил – совсем скоро сам улегся рядом. Калининград с готовностью прильнул, закрывая глаза в теплых объятиях. Русский грустно улыбнулся, притягивая его к себе. Отметив слишком уж печальный вздох со стороны России, юноша не выдержал: -Еще ты начни извиняться! Знаешь, меня все устраивает. Пусть я не помню, но, кажется, я был тогда не очень против. Не надо беспокоиться, ладно? -Ты о чем-то говорил с Людвигом… -Ах, так он не лучше тебя! Тоже со своей жалостью полез. Знаешь, что? Я счастлив. Не нужно мне более рассказывать, что было. Мне не нужно, я просто хочу жить дальше именно так. Брагинский сам счастливо вздохнул, мягко целуя прикрытые веки альбиноса. Тот зажмурился, засмеявшись. -Хотя, можешь рассказать мне подробней – отчего у тебя такое отношение пошло к пленной стране? -Уж именно этого я тебе рассказать не смогу, — Россия вздохнул,добавив, — Еще…Я очень боялся, что ты сильно изменишься. Так что я могу сказать – я тоже сейчас счастлив. -Я остался таким, как был? – Калининград прищурился, — Чтож, замечательно. Далее двое лежали в молчании. Кажется, Россия уже задремал – альбинос же вглядывался в спокойные черты лица русского, в который раз мучимый тем чувством недосказанности. -Слушай сюда, — наконец буркнул, отводя взгляд. Иван приоткрыл глаза, выжидающе глядя на юношу, который тихо продолжил. -Я все же кое-что помню. Кажется, я хотел сделать это давно. Нет, не кажется — точно…Причем именно так, — он закрыл глаза и, подавшись вперед, прошептал почти в губы России по-немецки, — Я люблю тебя. Следом Калининград завопил, ибо оказался стиснутым в слишком тесных объятиях, что стало больно. -Эй, спокойно, спокойно! Однако, какой эффект! – альбинос рассмеялся. Разве когда пересекся с Россией взглядом, замолчал. Губы русского дрожали, смотрит слишком виновато и болезненно. -Так, все, перестань. Иначе я пожалею о том, что сказал, понятно? – юноша потрепал русые волосы, улыбнувшись. -Все хорошо. Я тоже люблю тебя. Очень сильно, пожалуй, больше всех… -Если так же сильно, как ты стискиваешь – мне уже страшно!! – Калининград захрипел, пытаясь вывернуться из объятий. Смеясь, Россия ослабил хватку. Следом его губы накрыли губы альбиноса, и уже скоро тот возмущенно прошипел через поцелуй: -Я же говорил, что устал сегодня! -Я подумал…Ты завтра отоспишься, ладно?