Большое путешествие.

       Лапы льва угрюмо ступали по выжженной земле. Солнце палило нещадно. Давно уже ветер не приносил сюда ни желаемой прохлады, ни дождей — ничего, кроме зноя и колючих шаров перекати-поля. Давно уже здесь не пели птицы. Река давно как иссохла: о ней теперь напоминал только тянущийся в даль узкий желоб. Трудно было вообразить, что в этом забытом краю мог кто-то жить. Точнее сказать, существовать, ибо назвать пребывание тут «жизнью» язык как-то не поворачивался. Однако именно здесь обитал, скажу уж так, один самый обыкновенный лев. Впрочем, обыкновенным он себя отнюдь не считал. Потому что был братом короля. Бывшем братом короля и побежденным принцем. Но никак не обычным львом, которые встречаются во всех закоулках необъятной Африки. Остановившись, Кали (так его звали) гневно обернулся назад. Там, за границей его «владений», теперь жил и горя не знал брат этого льва — король. Кали нахмурился. Вновь перед глазами вихрем пронеслись силуэты двух львов, которые, позабыв о всем на свете, беспощадно сцепились друг с другом в смертельной схватке. Еще чуть-чуть, и он, Кали, опрокинет своего неповоротливого брата навзничь, а отец торжественно присудит Кали победу и трон! Вот его лапа уже заносится над головой брата в сокрушительном ударе!.. Вот он уже готов испить сладкую кровь грядущего триумфа!.. Но судьба почему-то очень любит иронию. Кали, опьяненный самонадеянной решительностью, теряет равновесие и падает прямо перед своим соперником. Поединок закончился. Это воспоминание приводит льва в меланхолию… и в ярость! Ярость на несправедливо победившего брата, которому просто повезло, на отца, так слепо отдавшему трон самовлюбленному недоумку, на свою львицу, которая глупо верила в его победу, и ярость на него самого, у которого на кону было все, чего можно было только желать… Край этот очень скуп и нищ на добрые земли, богатые пищей и водой. За каждый пригодный клочок между львами может развернуться даже война, в которой победителю достается все, а… А Кали должен расплачиваться за свою секундную оплошность вечным пребыванием на этой никчемной земле. Кое-как сводя концы с концами. Выживая. Всегда помня свое роковое поражение. Такие вот суровые законы у этих жестоких краев... Как не очерстветь тут сердцу? Смахнув преследующее его воспоминание, как назойливую муху, Кали сплюнул и продолжил свой путь к пещере — единственному потенциальному убежищу от изнуряющего солнца. Колючие когти черных кустов царапали его грудь. Трава сухо шелестела под его лапами. Об охоте здесь не могло идти и речи. «Самбуро, Самбуро… — это имя в который раз за день прокручивал в своей голове Кали. — Ух, как я его ненавижу! Его победа была ошибкой! Отец ошибся, когда отдал престол ему, но дети должны исправлять ошибки родителей, — думал лев, глухо рыча и скалясь. — Когда-нибудь я брошу ему вызов и верну трон себе! О да! А потом раздавлю его жалкого ошметка, как козявку, на глазах его благоверной! Я отомщу, отец, за все отомщу!» Погрузясь в свои кровавые помыслы, лев не заметил, как оказался внутри холодной пещеры, где к нему мигом подбежали двое очень тощих и чумазых львят. Его сыновья. — Папа, папа! — закричали они, ласкаясь к нему. Кали сразу сморщился и оттолкнул их от себя. — Хватит! Вы львы, а не сопливые девчонки! — Да, отец, — понурил голову львенок, казавшийся еще меньше и тоще, чем его брат. — Отец, ты поймал на обед антилопу? — спросил старший. — Крысу? Мышь? Вообще ничего? Его серые, как у отца, глаза совсем потухли. — Скажите спасибо своему дяде, — только фыркнул Кали, — который отнял у вашего отца трон, а у вас — счастливое сытное детство. — А! Когда я вырасту, я верну тебе престол, отец! — воскликнул старший сын, яростно сверкнув глазами в сумраке грота. Кали довольно улыбнулся — хотя его улыбку вполне можно сравнить с оскалом — и с гордостью посмотрел на своего старшего сына. Пожалуй, его мальчики были каким-никаким, а единственным утешением в изгнании. — Фахари, я так горжусь тобой. А что скажет твой брат? А, Млинго? Львенок, которого лев назвал таким именем, кротко обернулся и так же кротко спросил: — Отец, ты не видел маму? Кали глухо зарычал и ощетинился, глаза его налились кровью. — Мамы больше нет!!! Сколько раз я должен повторять это?!! — Но, отец, — пролепетал львенок, набравшись смелости, — когда она уходила на охоту, то сказала, что на закате вернется… Из пещеры раздалось рычание. — Она никогда к вам не придет!!! Еще раз ты хоть заикнешься о ней, щенок, то неделю будешь ходить голодным! Ты меня понял?!! — Да, я понял, — алые глаза львенка наполнились слезами, и мальчик тут же скрыл их от гнева отца. Его брат ничего не говорил, только мрачно перебирал перед собой камушки. Есть-то все равно нечего, думал он. — То-то же! — успокоившись, наконец произнес Кали. — Ладно, в любом случае надо раздобыть еду, но как? Вдруг у входа пещеры послышалось негромкое покашливание. Лев с детьми обернулись. Гордо вздернула голову, там стояла уже немолодая львица со шрамами на довольно-таки сильном теле; осунувшаяся шерсть львицы, всклокоченная и пробитая сединой то здесь то там, растеряла, конечно же, свой былой блеск и вид. Острая угловатая морда и живые, пронизывающие насквозь глаза производили очень неоднозначное впечатление о ней. Львята насторожились сразу же и на всякий случай спрятались за лапой отца, не сводя глаз с незнакомки. Кали же нахмурился, слегка выпустил стальные когти, гневно уставился на нее и властно произнес: — Кто такая? Чего надо в моей пещере? Львица засмеялась таким ледяным смехом, что, казалось, холод прошелся по всей пещере, отзываясь эхом со всех сторон. Львята поежились. — Твои дети голодают. Ах, я так люблю детей, — львица со странной улыбкой нагнулась к львятам под глухое рычание льва. — По дороге я поймала двух кроликов — они там, за два дерева от пещеры... Услышав, как предательски заурчали голодные животы, дети взглянули на отца. Тот несколько секунд всматривался прямо в огненные глаза незнакомки. Наконец, его хвост слегка дернулся; только тогда львята быстро юркнули к выходу. Один из них успел бросить незнакомке робкое «спасибо». Между тем лев продолжал буравить гостью взглядом. Подобную щедрость в этих краях он прежде не встречал. «Не местная», — догадался лев. На смену настороженности и недоверию пришло любопытство. Кали напряг все свои лицевые мускулы и изобразил что-то наподобие улыбки. Вы бы вряд ли назвали ее приятной. — Мое имя Кали. Чем обязан такой щедрости, оказанной моим детям, э-э-э… — Зира, брат короля, меня зовут Зира, — елейным голосом проговорила хищница, ухмыляясь про себя. Лев впал в замешательство. Зира — ибо это была именно она и никто еще — с удовольствием наслаждалась этим выражением на его морде. — Да, Кали, я многое знаю. И даже такое, чего ты не знаешь, но, возможно, очень желаешь узнать… Лев поднялся и гордо выпятил грудь вперед. Львица шагнула навстречу ему. Кали склонил голову набок: определенно эта странная львица чего-то от него хотела. Его губы тронула усмешка. — И что такое знаешь ты, чего не знаю я? Зира обнажила свои острые зубы в улыбке и впилась в него взглядом. — Я знаю, как тебе вернуть престол…