Простой выбор

Почти двумя сутками ранее. Нечем дышать. Словно из воздуха исчез весь кислород. Вдыхаешь и понимаешь, что ничего... не помогает, грудь наполняется пустотой, звенящей, свистящей пустотой. Не приносящей с собой жизненно необходимое, не наполняющей его кровь энергией, не заряжающей его сердце, не проясняющей его мысли. Еще судорожный вздох. Словно тонешь. Словно глотаешь эту пустоту, как холодную воду. Воду, которая окружает со всех сторон, давит, заглатывает, затягивает вниз. Хватает за сведенные мышцы, сковывает, замораживает, втекает внутрь. Пробуждает первобытный страх, ужас. Схватиться, удержаться, вытянуть себя... за что? За пустоту? Сделать хоть еще один вдох... Он опустил стекло и вдавил педаль газа в пол. Чтобы ветер дул ему в лицо, чтобы трепал его волосы, чтобы наполнял его легкие воздухом, чтобы глотнуть, наконец, кислорода, успокоить учащенный пульс и затуманенный разум. Взглянул в зеркало заднего вида, чуть повернув его рукой, так чтобы увидеть свое отражение. Ну, почти. Он уже был почти похож на себя обычного. Не тот, что был утром в его зеркале в ванной комнате. Не тот, которого хотелось стереть, как капли влаги с проклятого куска стекла. Не тот, что смотрел на него оттуда полными ужаса глазами, жалкий, слабый, потерянный, дрожащими руками схватившийся за край раковины, как за долбанный край вселенной, словно в страхе свалиться с нее. Нет. Этого слабака он уже оприходовал, бережно упаковал и похоронил туда же, куда и остальных, в самый дальний и темный уголок большого веселого кладбища в своем подсознании. Надо доехать до города и завалиться в какую-нибудь кафешку, взять себе самую большую порцию, нет, ведро кофе и выпить его залпом, чтобы прочистить мозги. Чтобы кофеиновое топливо, согрело, обожгло его изнутри, зарядило его кровь и заставило его мотор сильно биться о ребра там внутри, рычать и урчать, совсем как двигатель его детки. Да, детка могла заставить его почувствовать себя живым, он ощущал ее мощь, ее дрожь под ним, ее силу, успокаивающую и обволакивающую, такую родную, почти как свое собственное нутро. Не было места более желанного и спокойного для него сейчас, чем место внутри его Импалы. Места где, должно быть, расположена ее душа. Там под капотом - ее сердце. А здесь - душа. Здесь он свой. Здесь он на месте. Только он, она, дорога и ветер, как единое целое. В вечном движении, лишь бы дорога не кончалась... Вдавил педаль еще, детка радостно взревела, а он расслабился, почти ощущая себя летящим над землей... лишь бы дорога не кончалась. Лишь бы не осталось в голове этого чувства. Пусть его сдует, унесет прочь. Он и без него почти не спал. Как только его веки наливались тяжестью усталости и все тело требовало сна, как только он закрывал глаза, начиналась адская свистопляска. Светопреставление из мелконарубленного винегрета кошмаров. Жуткое дерганое месиво из обрывков воспоминаний, чувств, ощущений, эмоций, запахов. Оно выскакивало каждый раз откуда-то из глубины и ударяло его с той стороны сознания, гулко и с влажным шлепком, но болезненно, словно это была бетонная стена. Он каждый раз вздрагивал всем телом и выпрыгивал из этого кошмара. Навязчивого до жути кошмара, который не могла заглушить ни жуткая усталость, ни даже алкоголь. И когда он думал, что почти победил, почти задавил его, этот кошмар, когда за закрытыми веками не появилось ничего, кроме темноты и тишины, желанной и благословенной, оттуда выскочила она... Эта невообразимая пустота... навалилась, набросилась и почти задушила. Вселила в него какой-то почти звериный, первобытный ужас, заставив судорожно хрипеть в попытке вдохнуть, заколотиться его сердце как под электрическим током, искать и хватать окружающее его ничто в слепой, безрассудной попытке выбраться. И он уже не помнил, что помогло ему, сам ли он выкарабкался или она просто отпустила. Он просто стоял перед зеркалом и смотрел в свои расширившиеся глаза, бездонные зрачки, наполненные остатками этого ужаса. Пока с силой не заставил себя опустить взгляд, оторваться от этой темноты и пустоты в них. И собрав себя в кучу, кое-как одевшись, не видя почти ничего вокруг, практически по стенке добраться до гаража, схватиться за спасительную, блестящую, гладкую, черную, но самую светлую в его жизни вещь, его любовь, его дом и его продолжение. Почувствовать ее, реальную, пахнущую маслом и кожей, мягкую и прохладную. Впитать в себя ее перекатывающуюся дрожь от работающего двигателя, чтобы вспомнить, наконец, как дышать. Он ненавидел себя за эту слабость, за жалкий беспомощный срыв, что заставил его убежать из бункера. Безотчетно, неосознанно, просто умчаться в никуда, давя на педаль газа что есть мочи, даже не видя и не думая о том, что будет за следующим поворотом: новая дорога или же стена. От кого и чего он бежал? От Сэма? Молясь лишь бы не встретить его где-нибудь по пути между своей комнатой и гаражом, не увидеть его обеспокоенного выражения лица, глупых вопросов в порядке ли он. От кошмара, настигающего его все снова и снова, отравляющего и замутняющего его рассудок, от бесплотной и пугающей пустоты, живущей где-то внутри него? Или, быть может, от самого себя? От того, что он видел в зеркале, о того, кем он был на самом деле... чем он был. Бесплотной тенью, бездушной вещью, рассыпавшимся на куски призраком человека, которым когда то был... А был ли? Был ли человеком? Или был всегда только тем, чем и должен был быть, с самого рождения, с самого начала? Инструментом... Тупым, холодным, смертельно опасным оружием. Заряженным, с взведенным курком, направленным на кого? На Абаддон? На Кроули? На монстров? На свою семью... На Сэма... Никакое оружие никогда не может нести в себе добро. Как ты ни старайся сделать доброе дело оружием, оно все равно и всегда придет к одному и тому же - к крови на своей кромке, к боли, к смерти. Так или иначе, оружие призвано убивать, и нет у него другой роли. И он убивал. Он убивал сам. Он убивал своей ложью. Он убивал своей преданностью. Он убивал своей любовью. Всем, что он имел, он только убивал. Оставлял за собой кровавую дорожку мертвых монстров, людей, друзей, близких... И у оружия нет ничего больше. Есть только глупый, прямой, честный выбор... кого убивать. Повернуть его на врагов или на друзей, на незнакомцев или на свою цель, на жертву или на охотника, на него или на себя. Остается только сделать этот простой выбор... И иногда ему начинало казаться, что он уже сделал. Свой единственный правильный выбор. Выбор, который не заставит больше страдать никого вокруг него, не принесет больше боли и смертей, не накатается как снежный ком его новыми ошибками, его провалами, его ложью. И от этого ему становилось легче... Они неслись по, казалось, бесконечной и прямой дороге, детка пожирала мили под колесами, довольна урча, а он жадно дышал несущимся навстречу воздухом, свободный и легкий. Хоть на время. Солнце давно стояло в зените, воздух прогрелся, и дорога начинала медленно таять на горизонте. Вокруг мелькали редкие деревья и строения, но большую часть видимого пространства укрывали разноцветные лоскуты полей. Время сделало свой любимый кульбит и сожрало куда-то пару часов, словно их и не было. Дин отметил это, когда к нему вернулась жажда, так и не утоленное желание выпить кофе. Сначала часы подтвердили, что именно так все и было, а затем и дорожные знаки, которые услужливо намекали, что уехал он уже прилично далеко. Инстинктивный порыв, ураганом вынесший его из его убежища в бункере, выветрился вместе со всеми мыслями. Теперь можно было сбросить скорость, повернуть назад и вернуться туда, где он остановился, на ту самую точку, в которой он был на пути к своей цели. Плюс ко всему, не помешало бы по дороге заправить набегавшуюся детку. Сбросив скорость перед перекрестком, он развернул машину и отправился в обратном направлении. Спустя полчаса одного сплошного мелькания бесконечных полей, Дин решил, что пора куда-нибудь свернуть, чтобы попасть хоть в какой-то город. Карту почему-то совсем не хотелось доставать, отмечать свое положение и убеждаться, насколько он все-таки пока еще был далеко от того, что ему было действительно необходимо. К черту, надо забыться хоть ненадолго и отдаться инстинктам, а не разуму. И он отдался, на первом же попавшемся повороте свернул направо. Здесь полей стало меньше, это уже радовало, возможно, цель была близка, и он не зря поддался этому неосознанному желанию свернуть именно здесь и сейчас. Но к его неудовольствию зданий больше не становилось, а городом или хотя бы заправкой даже и не пахло. Черт! Вокруг становилось больше деревьев, мелькали уже небольшие рощицы, а вскоре дорога нырнула в прохладную тень редкого леса. Кажется, инстинкт его подвел, причем капитально, потому что как только перестали мелькать крошащиеся тени деревьев окружающего дорогу леса, на видимой дальней границе дороги замелькали сине-красные огни. Мелкие неритмичные всполохи, которые ни с чем не спутаешь. Дорогу впереди перекрывали две полицейские машины, вставшие поперек, два офицера стояли возле них и уже издалека начали махать приближающейся черной Импале, чтобы остановилась. Дин окончательно сбросил скорость и, перед тем как затормозить прямо возле полицейских, сделал полукруг на дороге, наполовину развернув машину. Облокотившись на открытое окно, он немного высунулся. - Что-то случилось? - без особого интереса спросил он. - Вам придется развернуться, эта дорога перекрыта из-за крупного пожара на заводе, сейчас там работает техника. Вернитесь назад к развилке, там вы сможете уйти на параллельный проезд, он менее чем в двух милях. - Ок, я понял, спасибо, - он махнул рукой и, завершив полукружье разворота, направил шеви обратно. Ну вот. Придется крюк делать. Посмотреть, что ли, карту? Вздохнул. Редколесье вернулось и поймало черную машину в свою кружевную тень, закинуло свежую порцию более прохладного и влажного воздуха через открытое окно. Легкими струйками взвились лесные запахи. Дин мельком глянул в зеркало заднего вида на удаляющиеся, уже почти исчезнувшие огоньки на дороге. Но увидел он там не только их. - Что за... - чуть было вслух не выругался он, нажимая на тормоза. Импала взвизгнула, стирая шины об асфальт, и остановилась. Чтобы убедиться, что ему не померещилось, Дин развернулся на сидении и уставился на дорогу, оставшуюся позади него. Это было похоже на дешевый фильм ужасов или розыгрыш какой-то. Да вообще просто смешно даже для его охотничьего опыта. Стройным рядком, словно утиное семейство, дорогу от одной стороны кромки леса до другой, дружно и почти в ногу пересекали четыре идущие друг за другом... зомби? Нервный смешок все же вырвался у него. Докатился. Нет, зомби, конечно, существовали, но они не выглядели на самом деле так, как их описывали писатели и кинорежиссеры. Одетые в какие-то лохмотья, полусгнившие, бледные, со страшными искореженными лицами, медленно передвигающиеся. Хотя если приглядеться к этим, то можно было найти отличия от тех забавных карикатур, что вспомнились ему в первый момент. Нет. Эти "зомби" двигались как живые, стройно, ровно, но без намеков на какие-то корявые или неуклюжие движения, просто как люди, переходящие дорогу. Но выглядели они весьма впечатляюще, одежда и вправду висела на них лохмотьями, местами даже полуоторванными кусками, при этом она была вымазана в чем-то черном, а может быть, даже и сгорела. Так же и их лица, без гниющих дыр и вывалившихся глаз, но человеческие, хоть и измазанные тем же черным. Сразу подумалось про тот пресловутый пожар, из-за которого закрыли дорогу. Это что, жертвы пожара, бессмысленно бродящие по окрестным лесам в шоке от пережитого? Это было бы странно, учитывая оцепление. Вряд ли они прошли бы мимо полиции, особенно, будучи в шоке. Какое-то внутреннее чутье подсказывало ему, что эта забавная компания не просто так шляется по лесу, размахивая обгоревшими лохмотьями и собирая цветочки. Когда процессия почти уже скрылась между деревьев, Дину показалось, что замыкающий "зомби" на мгновение повернулся в его сторону, оглядел стоящую вдалеке черную машину и резко повернулся обратно. Потом и он исчез в кустистых зарослях. Дин взъерошил волосы на затылке. - Черт... что за дешевый зомби-апокалипсис местного масштаба? Аккуратно выкрутив колеса, он мягко свернул детку на обочину и заглушил двигатель. Секунду поколебавшись, все же вылез из машины, скрипнул дверью, закрывая ее, и нырнул в багажник. Вытащив оттуда свой кольт, засунул его сзади за пояс, под рубашку, демонский нож вложил в ботинок на правой ноге. Чем черт не шутит. Оглянувшись в обе стороны протянутой через лесок дороги, убедился, что вокруг было пусто, и направился в ту сторону, куда скрылась задумчивая компания обгорелых ходячих мертвецов. Быстрым шагом преодолев разделявшие их полсотни метров вдоль дороги, он свернул в лес и, замедлившись, прислушался. Невдалеке слышался шорох и хруст раздвигаемых кутов, компания не шибко заботилась о конспирации. Сам он, решив остаться незамеченным, максимально осторожно, но быстро начал продвигаться за ними, бережно огибая каждый шелестящий куст и перешагивая каждую хрустящую веточку. Внутри него разгорался приятный огонек, щекочущий и дразнящий охотничий азарт, электрическая дрожь, разогревающая его кровь, оживляющая застывшее сердце. Двигаясь словно тень, замедляя и так неслышное дыхание, он почти нагнал их, оставив около пяти метров между ними, так чтобы они его не заметили, но он имел полный обзор. Впереди, по направлению их движения, между деревьями виднелся широкий просвет. Когда он нагнал их, "зомби" уже вышли на него и, свернув налево, тем же нелепым паровозиком продолжили путь в другом направлении. Дин свернул тоже и аккуратно последовал за ними, двигаясь параллельно по кромке леса, но оставаясь вне зоны видимости за деревьями. Просвет оказался старой, полузаросшей грунтовой дорогой. Две вытертые пыльные тропинки, некогда проложенные автомобильными шинами, тянулись, резко сворачивали и терялись в леске. Немного выглянув, он увидел предполагаемый пункт назначения апокалиптической бригады. В нескольких метрах перед ними, на старой дороге стоял грязно-белый облезлый фургон с полустертой надписью на боку "Свежее мясо. Барнс и сыновья". Дин криво ухмыльнулся, не в силах сдержать смешок, глядя на то, как совсем теперь несвежее "мясо", со скрипом открыв задние двери, залезало строго по очереди внутрь машины, пружиня ее подвеской. Когда все четверо благополучно погрузились, они захлопнули глухие металлические дверцы фургона без окон. В то же мгновения фургончик завелся и с гулким тарахтением старого мотора потрясся по ухабам заброшенной дороги. Кто-то явно ждал их, сидя за рулем. К сожалению, разглядеть его не удалось, грязное стекло дверцы водителя не пропускало свет и любопытные взгляды. Дин прислонился спиной к теплому стволу дерева, потирая рукой щетинистый подбородок. Фургон уже скрылся за деревьями, теперь его было только слышно, но звук тоже медленно таял, рассеиваясь между стволами. Охотничьи инстинкты застучались внутри него: узнай, проследи, последуй... они чуяли добычу, они хотели охоты. Но другой беззвучный голос повторял одни и те же слова... цель... твоя цель... следуй цели... Кому уступить? Голос был силен, очень силен, с каждым днем он все больше заглушал все остальное, все, что в нем еще осталось от охотника, от человека. Дин сжал пальцы в кулак и резко отрывисто ударил дерево в треснувшую кору. Не так чтобы навредить дереву, но чтобы сделать себе больно, чтобы заткнуть его, этот голос. Он охотник, и он пойдет охотиться. Ну хорошо, пусть это будет твоя охота... Резко подорвавшись, он бросился бегом через лес, сквозь листву и ветки, разрезая воздух мощными четкими движениями. Обратно в сторону дороги, где его смирно ждала его машина. Он должен был нагнать их, обогнуть эту рощу до следующей развилки, успеть проследить. Охотник внутри него довольно зарычал, выбрасывая адреналин ему в кровь, подстегивая к рывку. Совсем как там, совсем как в том бесконечном лесу, на той охоте длинною в год, длинною в жизнь. На той охоте, что имела цель, что была смыслом, выжить, найти, вернуться, драться до конца. Ему так нужен был сейчас этот смысл, этот чистый, честный смысл жить... Молнией промчавшись через последний участок леса, он выпрыгнул на дорогу, там где и рассчитывал, возле Импалы, она в нетерпении ждала его, все еще горячая и готовая рвануть вместе с ним. И рванула. Ее дверь еще не захлопнулась до конца, когда мотор взревел, и, выпуская дым из-под горящих покрышек, она сорвалась с места. Проскочив в считанные секунды лес и оставив его позади, как и воспоминания о той охоте, Дин, почти не сбавляя скорость, вырулил на дорогу справа, ту, что указывали полицейские, ту, что должна была пересечь старую грунтовку. Еще несколько сотен метров и вот она, пыльная машинная тропа, вырывающаяся на теплый серый асфальт. Мельком он заметил пылевые дорожки, тянущиеся с грунтовки, вынесенные, он был уверен, фургоном. Они направились туда, прямо по дороге. Дин поднял взгляд на указатель "Смит Центр". Что ж, да будет так.