Простой выбор

Судя по тому, что ему рассказал, перед тем как вырубиться в кузове фургона, тщедушный демон, ферма и усадьба находились километрах в пяти от Смит Центра. Совсем немного проехать за границы города по грязным и скользким от дождя дорогам. Фургон упрямо урчал, кряхтел и бряцал где-то внутри своего старого неухоженного мотора, и как можно было довести машину до такого состояния? Звук двигателя не просто скрежетал где-то внутри головы, он просто пробирал до костей, заставлял содрогаться всем нутром и отдавался в стиснутых зубах. Плюс ко всему салон жутко пропах гарью и сыростью от своих зомби пассажиров. Погода продолжала портиться, мелкий дождичек из светло-серых облаков сменил более плотный, настойчивый струящийся дождь. Он прилипал на ветровое стекло и сползал вниз извивающимися змейками. Время от времени стайки змеек безжалостно стирались тупыми резиновыми саблями дворников, но их место тут же занимали новые. Дорога всегда была для Дина особым местом, большой паузой, позволяющей ему быть занятым чем-то ровно настолько, чтобы не страдать от безделья и свободным одновременно, чтобы дать волю посещающими его мыслями. Его врожденная, встроенная система навигации никогда не подводила, и как бы сильно он ни погружался в свои мысли, в итоге всегда приезжал куда надо. Только одно обстоятельство могло выводить из этого почти транса, гипнотизирующей дороги: Сэм, сидящий рядом на пассажирском сидении, бубнящий что-то свое и заставляющий его отвлекаться от переваривания его собственного хаоса внутри головы. Кстати говоря, о хаосе, сейчас это был не просто хаос, сейчас это была какая-то жуткая населенная монстрами бездна. Очередной дурманящий огненный порыв медленно сполз, как пелена с его глаз, возвращая отвратительную реальность его сознания на место, ну по крайней мере какую-то ее часть, что еще уцелела. Метка назойливо гудела на руке, заставляя мышцы излишне напрягаться, как от ноющей боли. Она не хотела его больше отпускать, она пыталась насовсем отобрать его контроль. Все сложнее удавалось различить ту грань, когда тот, второй Дин, вдруг выпрыгивал из глубины и начинал творить свои собственные дела, что-то шептал, бормотал, делал, кого-то бил... Чем дальше, тем больше он начинал сливаться с этой его копией, вбирал ее как губка и не мог удержать себя настоящего отдельно. Господи, и это даже без Клинка в руке. Куда его несет? Что он вообще делает? Что за бред творится вокруг него? Кто из вас идиотов тут настоящий, а кто страшное уродливое дитя проклятой кровавой метки? Двое ли вас вообще или это я здесь один, сражаюсь с самим собой. Месиво, ужасное месиво. Все словно закручивалось вниз по спирали, уменьшая и ускоряя каждый новый виток. Звенящие ярость и чистота, снова проглотившие его там, на заводе, теперь отхлынув почти полностью, будто оголяли его, словно вывернутого наизнанку. Словно с него сняли кожу, как в самом страшном и реальном его кошмаре, на больших мясных крюках в невыносимо кричащем и стонущем, пропахшем кровью аду. Почему выжигающий гнев казался убежищем? Почему почти физическая боль от прожирающего его насквозь жидкого огня, казалась каким-то избавлением, словно защитной броней, покрывающей его незаживающие открытые раны. Почему сейчас на контрасте этих чувств ему хотелось вдруг трусливо вернуться обратно, почувствовать себя сильным, страшным, защищенным, ни от кого и ни от чего не зависимым, абсолютно собранным и... целым? Почему вернувшаяся боль начинала казаться невыносимой, нет, не физическая боль. Изнеможение, смертельная усталость его искалеченной души, его замученной адскими пытками и человеческими страданиями, жалкой, упавшей снова в грязь лицом душонки. Словно слоем пыли покрытая, скрюченная на полу, забитая, забытая, она пыталась дотянуть свои ручонки и снова влезть в эту броню. Сколько она сможет еще продержаться? Это был сложный вопрос. Почти безнадежный. Он пережил смерть своего отца, раз шрам, он пережил смерть своего брата, два шрам. Он пережил ад, в буквальном смысле этого слова, продав свою душу в обмен на жизнь Сэма, чтобы почти бесконечные тридцать лет выживать под страшными пытками, способами истязать его, которые даже в голову с трудом приходили в здравом уме, а потом вообще упал настолько, что сам пытал другие души. И это не шрам, это просто огромная бесконечная дыра с рваными и обожженными краями, которая навсегда засела в нем. И страшный выбор, и беспомощное метание в попытках найти правильный ответ, верное решение, о спасении мира, черт возьми, мира от апокалипсиса! Еще шрам. И еще одна смерть Сэма, прыгнувшего в клетку с Люцифером, принявшего решение, от которого его самого отговорил. Еще один огромный бесконечный шрам. А Лиза, а Бен? Маленькое счастье, иллюзорное и нереальное, но такое теплое, такое близкое, отсеченное навеки, вырезанное, вырванное с мясом. Еще один шрам. А Кас, предавший его... а Бобби, убитый левиафанами... раз и еще раз ножом по его душе. И снова умирающий Сэм, как страшный сон, опять и опять! Еще один незаживающий след. И чистилище... выгрызающее его на живую со всеми потрохами, рвущее на части, отупляющее, озлобляющее, ожесточающее, почти как ад. А Кас, кто бы мог подумать... И снова сети бесконечных шрамов. И брат... не ждущий и не ищущий, бросивший, предавший, забывший... Вот тебе новая дыра, брешь, сквозь которую уходят силы. Ты еще жива там, душонка? Вот тебе божьи испытания, как подарок небес, как билет в долгожданный отпуск. Что, опять облажался, уступил брату? Получи подарочек, Сэм умрет, прямо сейчас и навсегда, и не вернешь ты его больше. Что ты трепыхаешься, что дергаешься, несчастная? Сделаешь только хуже, только больнее. Нашел-таки способ выкрутиться, спас Сэмми родимого, вот тебе мертвый Кас, вот тебе мертвая Чарли, вот тебе ангел-психопат и мертвый Кевин. Все? Всех убили, покромсали? Нет? Опять выкрутился? Еще дышишь, еще дергаешься там внизу? Еще есть на тебе живое место? Получи с ноги... "Работать вместе? Хорошо. Но быть братьями...". И еще: "Ты убедил себя в том, что делаешь больше хорошего, чем плохого, но это не так...". И еще получи: "Ты готов на жертвы, только если сам не пострадаешь...". И еще: "Нет, Дин, в тех же обстоятельствах, я бы не стал...". Куда же ты ползешь, несчастная, оставляя кровавый след? Зачем стремишься? Зачем стараешься? Какой в этом смысл? Господи, какой в этом смысл? Что дальше? Ну убьешь ты одну тварь, убьешь вторую, третью, пятую, двадцатую. Как терминатор, будешь носиться по округе и вырезать все, что страшнее зубной феи. И что? Жить дальше? Рикошетить пули и зашивать в себе дыры, бесконечно. Может, Сэм будет их зашивать? А ты все будешь бегать, заслонять его от пуль и ножей своим бессмертным телом и смотреть, как он становится старше, как бросит опять охоту, как постареет, будешь наблюдать, как жизнь медленно гаснет в нем и просто ждать, ждать, когда он снова тебя покинет, на этот раз насовсем, по-честному, по-страшному. А если Сэм не простит? А если Сэм навсегда от тебя отвернется? Что тогда? Ты будешь продолжать свое дело? Как вечный мстительный дух во плоти медленно сходить с ума от одиночества и гнева, от проваленной миссии, от ничтожной жизни? Медленно превратишься в то самое чудовище, на которых охотился всю свою жизнь. И что тогда? И чем закончишь тогда, дробилкой? Нет такого лекарства, что может вылечить больную душу, нет реабилитационного центра для душ, прошедших ад. Душу нельзя прооперировать, отсекая раковые опухоли. И нельзя ее сшить. И так хотелось спрятаться. Убежать и укрыться где-то насовсем. Чтобы не лежала его замученная, полумертвая душа, уставившись пустыми безнадежными глазами в серое беспросветное небо. Лишь бы взять снова в руки клинок, лишь бы скрыться от всего этого, отрезать боль, отрезать страх, отрезать душу, чтоб не болела, чтоб не тянула, чтоб стало тихо... Только бы его стена устояла... Дин заглушил мотор и вынул ключи зажигания из замка, опустил голову на руки, лежащие на руле. Жуткое раздвоение его реальности словно выпивало все соки из той его части, что сейчас была слабее. Он сам был сейчас слабее. От бессонницы, от того, что он даже не помнил, когда ел в последний раз, от смертельных ран на животе, через которые, должно быть, вытекла почти вся его кровь, от неподъемной тяжести на душе, от одной только мысли о Сэме, что его припечатывала к земле, просто раздавливала. Он почти ощущал какую-то мерзкую слабую лихорадочную дрожь в теле, как после тяжелой болезни. Словно ломка, словно вызов. Что нет иного выбора опять, сдаться неконтролируемой силе метки и проиграть или продолжать с ней бороться и упасть где-то без сил, от физического изнеможения, пропустить удар, проглядеть опасность, не справиться. Голова только шла кругом. Это был проигрыш в любом варианте. Как ни старайся, Винчестер, но все становится только хуже, прямо на глазах. Как всегда в твоей жизни, без просвета и возможности вдохнуть. Должен быть выход, должен быть вариант. Думай... думай... ты чего только ни пережил. Ты обещал брату вернуться, ты обещал ему разобраться. Выполни свое обещание. Не бросай его, как поклялся, никогда не бросай. Но в голове лишь клубился влажный туман, не давая сконцентрироваться. Такой же туман, как и за окнами фургона, мелко перекатывающийся и клубящийся туман водяной пыли падающей с небес. За рядком редких деревьев на обочине виднелись светлые здания, правее чуть в отдалении хозяйственные постройки: небольшой ангар, длинное низкое строение, возможно, свинарник и еще небольшая к нему пристройка, должно быть, бойня. Миленько. Левее, ближе к дороге стоял сам особняк Барнса, хороший ухоженный двухэтажный дом. Просторный, удобный для проживания большой семьи. Но что-то подсказывало Дину, что теперь там не обитала некогда большая и, должно быть, счастливая семья. Тихо выбравшись из машины, он бросил взгляд на дорогу позади фургона, она была пуста и, кажется, достаточно отдаленна от шоссе, чтобы здесь было много проезжающих автомобилей. Тихое безлюдное местечко, идеально для скрытия каких-то демонских делишек. Осталось разобраться в них, а главное вернуть один должок. Выбор стоял один: обследовать сначала хозяйственные постройки или сразу отправиться в дом. Демоненок внутри фургона уже был готов для своей дальнейшей роли, Дин лишь мог, закрыв глаза, еще раз мысленно пробормотать, только бы его план сработал. Абсолютно безумный и самоубийственный, как, впрочем, и всегда. Дождь уже начинал надоедать - не свойственная для Канзаса погода. Взъерошив мокрые волосы, Дин направился все же первым делом к нежилым зданиям, попутно отмечая несколько фигур, движущихся вокруг в каких-то своих фермерских заботах и делах. Они его пока не заметили, но охотник отметил, что демоны не очень-то и стараются выглядеть правдоподобно, прикидываясь обычными работниками. Либо это было их ложное чувство безопасности и превосходства, чтобы не заботиться о прикрытии, либо просто его собственные чувства снова были выкручены до предела. Прозрачность воздуха вокруг, несмотря на падающие струи воды с опрокинутого неба, пронзали перекатывающиеся резонансы движущихся фигур. Дин усмехнулся: Бэтмен позавидовал бы его новому демон-сонару. Подарок от чертовой метки. Когда он достиг крайнего небольшого здания, того, что он отметил для себя как бойню, пара демонских охранников как раз наметила свой путь в его сторону. Оставив колебания, Дин проскользнул внутрь сквозь, на удивление, незапертую дверь. По ту сторону царил сумрак, даже больший, чем на улице, скрытой под одеялом дождевых туч. В первую секунду, прислушавшись и не найдя внутри ничего, кроме тишины, Дин осторожно двинулся между рядами металлических транспортерных лент, стоек с крюками и столов, вот она, свиная преисподняя. Детали скрывала темнота, местами поглощая целые части обстановки, но невооруженным взглядом были видны запустение и заброшенность, так же, как и в мясной лавке. Длинные лианы цепей с крюками над его головой неприятным комом в горле напоминали о чертовом аде, слишком часто он стал к нему возвращаться, слишком много воспоминаний пробралось за последнее время за его стену. Он их стал слышать опять, где-то на болезненном краю сознания, эти крики, свои, чужие, общий несмолкаемый гул и стон, он стал чувствовать запах ада, страшную смесь запахов крови, пота, слез, горелой плоти, отчаянья. Словно струйка, легкий ручеек, эти воспоминания просачивались в его сознание, будто предупреждая, подавая знак, что вот-вот, еще немного и плотина прорвется. Его взгляд, блуждающий в полутьме, привлекла бесформенная масса у дальней стены, странная возвышенность, будто сваленных вместе вещей. Подойдя ближе, Дин рассмотрел в скудном освещении от небольших немытых окошек, что это были человеческие вещи, одежда, некоторая обгорелая, должно быть, тех людей с пожара, больничные сорочки, видимо, снятые с пациентов в больнице. Тут же вспомнились слова девушки-барменши о том, что пациенты уходили из палат. Но и больничная униформа там была, и чистые простые вещи, женские, мужские, и даже, кажется, полицейская форма. Черт побери. Неужели все эти люди были захвачены, может, убиты, а может... может, все они были одержимы. И неважно, живы или нет... Демонам, видишь ли, не нужно, чтобы их костюмчик был живым. Это как бы... Чисто для эстетики, носить вас, пока вы еще не воняете. Сколько человек погибли и пропали за одну ночь на том пожаре? Сколько человек ушли потом сами из больницы? Сколько живых и неживых мясных костюмов демоны собрали практически за один заход? А кто сказал, что те, кто не пострадал, вообще все еще люди? Масштабируются твари... Просто настоящий конвейер... За окном послышались приглушенные голоса - охранники, сделав круг, возвращались обратно. Дин пригнулся и тихо пробрался ко второй двери, находившейся на этом конце строения. Сейчас два демонских засранца должны пройти мимо него. Перерезать бы вас всех… он достал из внутреннего кармана куртки свое единственное оружие и, протянув руку, легонько скрипнул дверью, привлекая их внимание. Шаг назад, в темноту. Неспешное бормотание обыденного разговора стихло, и спустя мгновение в проеме двери со скрипом показалась первая фигура. Первый охранник, в джинсах, мокрой от дождя куртке и ковбойских сапогах, просунул сначала голову, затем распрямившись, медленно вошел в помещение, оглядываясь, прислушиваясь. Тишина. Прошел несколько шагов вглубь, стараясь привыкнуть к полумраку. Второй появился за его спиной и тоже сделал несколько шагов от двери. Дин мягко и беззвучно скользнул по стене за их спинами, и, протянув руку к двери, резко ее защелкнул. Когда оба фальшивых ковбоя повернулись на звук, было уже поздно. Одного мгновения хватило Дину, чтобы в прыжке добраться до ближнего противника и резким молниеносным движением воткнуть ангельский клинок ему в живот. Затем он резво оттолкнул тело, снимая его с лезвия, прямо на стоящего за его спиной напарника. Тот поймал своего уже мертвого собрата, растерялся на секунду, держа его в руках и глядя на охотника, медленно обходящего его полукругом в боевой стойке, с поднятым на уровень груди длинным треугольным клинком и смертельным вызовом в глазах; отпустил тело. Демон принял боевую стойку, быстро доставая здоровенный нож из-под куртки. И совершил большую ошибку, потому что в тот момент, когда он прыгнул на Дина, занося над ним нож, его рука встретила непробиваемый блок, а грудь внезапно разорвалась, встречаясь с ангельским клинком. Трепыхнувшись и вспыхнув изнутри огненными мурашками, демон шлепнулся на пол замертво. Дин выдохнул и, перевернув клинок в руке в безопасное скрытое положение, вышел через дверь. Тишина осталась нетронутой. Пробираясь вдоль хозяйственных зданий, Дин тихо снял еще нескольких демонов, выскакивая беззвучно из-за их спин, зажимая рот руками, пронзая их насквозь и утаскивая за угол или в кусты, пряча свои и их следы. Меньше пяти минут заняла у него зачистка внутренностей свинарника, там их было только трое, они стояли на свою беду слишком скученно и не успевали среагировать на внезапную атаку охотника, наносящего точные смертельные удары. Чистилище делало свою работу хорошо, тело помнило каждое движение, каждый отточенный и натренированный за год удар. Они не могли стереться даже после длительного промежутка практически мирной жизни, мускульная память, вместе с живыми образами лезущих без остановки монстров, выстраивала его удары в чистую, выверенную последовательность. Удостоверившись, что все, кто мог быть незаметно устранен, лежат бездыханными по своим укромным местечкам, Дин остановился возле угла большого ангара, переводя дыхание. Сердце быстро билось от накатившего адреналина, метка начала жутко саднить, как свежий ожог, напоминая о своем существовании, но делая правую руку слабее, от накатывающей жгущей боли. Нет... не сейчас. Он должен оставаться собой, насколько это возможно. Настолько, насколько он сможет себя удержать и исчезнуть снова в колышущемся огненном безумии внутри себя самого. Он оттер о джинсы кровь, стекшую с ангельского лезвия прямо на его ладонь. Перед ним был особняк, внутри которого сидела эта тварь, тот, за кем он, собственно, сюда и пришел. Слишком все было тихо внутри, его охотничье чутье начало предостерегающе подергивать. Нырнув наконец-то под широкий навес с деревянными колоннами, окружающий дом, Дин уже проклинал влагу, льющуюся с неба и пропитавшую его почти насквозь. Припав спиной к стене, он подергал ручку задней двери - не заперто. Еще один тревожный звоночек. Дин беззвучно приоткрыл дверь с легкой занавеской на ее верхней, застекленной половине. Дом был тих, мертв практически, но даже не колышущийся воздух внутри сразу донес до него до боли знакомый запах. Кровь. Прямо с порога он был окутан волной запаха крови, коей должно было быть очень много для этого. Проглатывая неприятное чувство и вдыхая насыщенный смертью воздух, в попытке усмирить забившееся сердце, Дин прошел в дом. Маленькая прихожая с тыльной стороны дома вела в два направления: налево открывался вид на просторную кухню, декорированную в стиле кантри. Сделав два шага в ту сторону, он заглянул внутрь помещения и замер... Весь пол был в красных тонах. Жуткая абстрактная картина, нарисованная крупными кровавыми мазками вдоль, поперек и по диагонали, всплески и всполохи красного на углах, на дверцах кухонной мебели. И мертвая женщина в центре композиции. Зарезанная, разорванная? Уже просто не понятно в этой большой луже красного. Борясь с собой, Дин все же подошел чуть ближе и протянул руку, чтобы коснуться ее... Не стал... Не смог, но, даже не коснувшись, он чувствовал в мертвом теле остатки тепла. И запах крови был еще слишком свеж. Дьявол... Вернувшись в холл, он прошел в другую сторону, та же мертвая тишина окружала его, схлопываясь прямо за спиной. На той стороне была большая гостиная, уставленная мягкой мебелью почти по кругу возле широкого каменного камина. Там картина была не лучше, в тех же красных тонах. Красные всплески и мазки на ковре, на пухлых диванах, на стенах и занавесках. Сумасшедший художник-маньяк раскрасил и разбрызгал свое творение вокруг, усадив лишь на диван друг напротив друга два мертвых мужских тела, тоже в красном цвете. Так по-домашнему, словно семья собралась вечером после ужина поболтать и умереть. Дин с трудом поборол накатывающуюся слабость и дурноту. Откуда-то сверху послышался тонкий стеклянный звяк. Отрывая взгляд от жуткой картины перед ним, Винчестер прошел через гостиную по направлению к широкой деревянной лестнице наверх, расположенной у дальней стены. Машинально взявшись за перила, он отдернул руку от ощущения липкой влаги на ней. Ладонь покрывали пятна знакомого темно-красного оттенка. По перилам до самого верха тянулась дорожка, нарисованная тем же художником. Господи, какого дьявола здесь... Он поднялся по лестнице, из комнаты справа послышался еще один такой же короткий звяк. Вытащив клинок на изготовку, Дин бесшумно ступал по паркету в сторону темной лакированной двери в конце коридора, за которой горел свет. Толкнул дверь рукой, он открыл вид на просторный, хорошо обставленный кабинет. В дальнем конце комнаты, возле письменного стола, расположенного у окна, спиной к нему стоял Барнс, держа в руке красивый ограненный стакан для виски на четверть заполненный янтарным напитком. - Тебе понравилась моя обстановка? - медленным, текучим голосом спросил бывший владелец мясной фермы, даже не оборачиваясь. - Я сам украшал. Дин, не видя, чувствовал довольную улыбку на его мерзком лице. - Люблю этот стиль, - сказал он не отвечающему охотнику, поворачиваясь и присаживаясь на край стола. - А ты? - Ты чертов псих... - Псих? Почему? Я демон, это в моей природе, - мерзкая самодовольная улыбочка его не покидала. - А вот ты... Барнс легко махнул свободной рукой, мощной, как асфальтный каток, силой припечатывая Винчестера к стене возле двери, пресекая его рывок к нему. Клинок, выбитый ударом из рук, со звоном откатился в сторону. - Что, есть чем гордиться? - проговорил сквозь зубы Дин, борясь с силой, вжимающей его в деревянные панели, покрывающие стены. - Гордиться? О да, конечно! Конечно, мне есть чем. Нет, до определенного момента вся моя операция пошла просто из рук вон плохо, все эти пожары, не входили, так сказать, в планы. Вы, людишки, вечно все портите. Но потом... - Он усмехнулся. - Потом я понял, что все это того стоило. Как только ты показал здесь свою тощую задницу, вся эта операция оказалась стоящей, хотя бы лишь потому, что привлекла твое внимание. - Какое вам до меня дело? - Какое? Да ты шутишь, ты же просто подарок... - Барнс покачал головой, улыбаясь, и допил остатки виски из стакана. Обернулся к столу и поставил его туда. Когда он снова обернулся, в руках его оказался демонский клинок. - Скажи, больно было? - Пошел ты... - Больно. - Еще более довольная и широкая улыбка озарила его лицо. - А потом как? Дин не стал отвечать, лишь сжал губы, прожигая взглядом Барнса. - А как твой братик? Ой, видел бы ты его лицо, когда он потом бегал... Дин внутренне вздрогнул, они видели Сэма, они следили за ним... Черт! Черт! Черт! Барнс продолжал. - А ты, небось, наивный надеялся, что твой братишка останется в стороне? О, какой красноречивый взгляд! Не смотри на меня так! Ты наивный! Ты думал, мы его не вычислим, первым же делом как ты умотаешь от нас? - Только подумай что-нибудь... - Что? Угрожать мне будешь? На что ты надеялся? Что придешь сюда, а тут я жду тебя с распростертыми объятьями? Ты же знал с самого начала, что это будет ловушка, ведь так? Молчание послужило ему знаком согласия. Дин не мог сказать обратного, да, он знал, он знал, что здесь его, скорее всего, будет поджидать засада, но, как всегда, считал, что выкрутится. Главное, что его волновало, что Сэм не был здесь, что он был сейчас в бункере в безопасности. И они его оттуда не выкурят, как ни будут стараться. Должно быть, они засекли Сэма, когда он был в полиции, когда получил те самые фотографии, должно быть, у них там был свой человек... демон. Сразу вспомнилась полицейская форма на полу бойни. Однозначно. - Вы такие... такие ничтожные, Винчестеры. Дружка за дружку, прямо в пекло... - Ошибаешься. Только бы это было так. Сэм сделал свой выбор, он решил для себя, что Дин умер и не должен сходить с этой дороги, не должен его искать, не должен пытаться его вернуть. Потому что в тех же обстоятельствах, он не должен этого сделать! Черт возьми! Злость опять закипала. - Ошибаюсь? Ух, люблю сюрпризы. Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Я вижу это в твоих глазах. - Демон приблизился к Дину, заглядывая прямо в темнеющие зеленые глаза. Вдохнул воздух прямо перед его лицом, словно втягивая его запах. - Оооо... я вижу это, я чувствую это... твой страх... твою боль... - Барнс наслаждался собой. - Ты же тоже помнишь это, оттуда, помнишь, как пахнет боль, помнишь, как пахнет страх, помнишь, какой он на ощупь... липкий, теплый, сладкий... Все это, - он махнул рукой в сторону двери и вниз. - Все это я сделал для тебя, это мой тебе подарок, сувенир, чтобы напомнить, как оно было там, в нашем с тобой втором доме, в аду. Ты же все отлично помнишь до сих пор, как это было... невыносимо, мучительно, больно, страшно, безнадежно, вечно... а потом свобода. Как только ты сказал «да», ты получил свободу, ты смог заглушить свою собственную боль, причиняя ее другим. Ты мог заткнуть свой страх, видя его в чужих глазах. Ты хотел этого, ты жаждал... - Я разрежу тебя на куски... – прорычал Дин, испепеляя горящим взглядом лицо, Барнса, но тот лишь облизнул губы, не отводя взгляда. - О да... Чтобы не было больно тебе, ты сделаешь больно мне. Все по-честному. Но скажи, что надо сделать, чтобы не было больно вот здесь? - Барнс ткнул жестким пальцем Дину в грудь. Тот не отвечал. Но молчание было более чем красноречиво. - От этой боли можно избавиться только одним способом. Ты же уже представлял это? Скажи, ведь правда? Представлял, как берешь свой нож и срезаешь с него кусочек за кусочком, как смакуешь, втыкая лезвие все глубже и глубже, как заставляешь его кричать, чтобы не слышать самого себя? Ммм? Представлял, как вырезаешь его грустные щенячьи глазки, а? Представлял, как заставляешь его умолять о пощаде, своего Сэмми? - Никогда... - почти беззвучно прошептал одним воздухом Дин, борясь с накатывающей волной огня, хватаясь мысленно за все, что могло его удержать по эту сторону, за смысл, за работу, за цель, за что угодно. Но он не мог, не мог устоять и не видеть перед глазами его, брата, упавшего на колени в мольбе, окровавленного, умирающего от его руки... И он не мог... Не мог овладеть ей... Не мог сдержать... Яркую вспышку, прожигающую его насквозь, электрическим разрядом проносящуюся по венам, сжигающей все на своем пути, все мысли, все чувства, все воспоминания, все картины умирающего брата. Она захватила его, проглотила, перевернула и понесла. Он чувствовал, словно волны огня сейчас разойдутся от него. Чувствовал, как давление демонской силы ослабевает, как он поднимает руки... Со звериным рыком он оторвался от стены, резким ударом снося Барнса с ног и отбрасывая через всю комнату к столу. Вздымаясь над ним, занося руку для удара, хватая за ворот. Но Барнс, зацепив головой стол и грохнувшись на пол, лишь довольно улыбался, глядя на охотника каким-то маниакально сумасшедшим взглядом. Надсмехаясь над ним. Лежа и не сопротивляясь. Но Дину было все равно. Он убьет эту тварь! Он убьет его за все, за то, что он сделал, за то, что он сказал, за то, что только собирался и особенно за то, что он только думал, только фантазировал, заставляя Дина мысленно скорчиться от боли. От пытки! И поэтому он, не раздумывая ни секунды, подчиняясь своему желанию, подчиняясь своей силе, кристально чистой и правильной силе, наполнившей его, стал бить его, наносить удар за ударом. Слева, справа, снизу... Почти не ощущая слабого сопротивления мягкой человеческой оболочки, надетой на эту мерзкую тварь, заслуживающую только одного: медленной и очень мучительной смерти. Когда он очередной раз занес покрытый кровью кулак, Барнс вдруг изменился в лице, к чему-то прислушался и истошно закричал. - Неееет... нет, не надо, умоляю... прошу вас... не надо... Неожиданно слабым и умоляющим голосом истерично завопил демон, сворачиваясь под нависшим охотником, стараясь закрыть разбитое лицо руками, спасаясь от его новых ударов. - Прошу вас, пощадите... не надо больше... не надо... Тот продолжал хрипеть, глядя полными ужаса глазами на вдруг замершего над ним в нерешительности палача. Дина пронзила резкая мысль, что за игру затеял тот... что за... Взгляд Барнса на секунду скользнул за плечо Винчестера и, вернувшись, вдруг совершенно изменился: вместо ужаса и мольбы в нем отразился восторг триумфа, победы. От мгновенного осознания Дин дернулся, разворачиваясь к тому, кто был за его спиной, но не достаточно быстро, чтобы отразить удар... слишком неожиданный, слишком быстрый, чтобы не достигнуть своей цели...