Простой выбор

- Ты этого хотел? Он стоял у рваного пролома, здесь не было уже крыши, здесь рассыпались почти все стены, лишь одна осталась, сиротливо прикрывая спину, одна голая обгоревшая стена, последний рубеж на пути огня, покрытый трещинами, черными ранами, обдуваемый холодным ветром пустоты. А над ним медленно плыло, перекатываясь, тяжелое небо, закрытое, темное, стыдливо прячущее свои глаза звезды. И он смотрел в них, словно видел тучи насквозь. - Ты смотришь оттуда на наши жалкие попытки... словно ребенок, накрывший мух стаканом... молча наблюдаешь, как мы бьемся здесь, как ползаем по этому стеклу, веря... думая, что свободны, что мы можем все, что нету никакой преграды. И просто ждешь... ждешь, пока мы разобьем себе головы... думая, что мы можем летать, а не ползать. Ты этого хотел? Ты ждал, пока мы просто сдохнем, захлебнувшись в собственной крови? Так вот не жди... я не муха больше... ты хотел выпустить паука... что ж, поиграем в твои кровавые игры, но знаешь что? Я разобью твое проклятое стекло... Он сжал клинок, он был с ним теперь единым целым, он был сильнее, он мог все. Он видел все. Он знал все. Если только зверь мог победить, значит, пора выпустить зверя. Хищника, идеального охотника, идеального убийцу. Взращенного болью, накормленного страданиями, выкупанного в крови. Слишком долго он сидел в темнице, слишком долго он грыз его изнутри, слишком долго царапал стены, слишком долго он ждал и жаждал напиться крови. Пусть придет, пусть возьмет все, что хочет, пусть грызет его врагов, пусть рвет их на части, пусть упивается и рычит, пусть скалит свою ненасытную пасть, пусть несет смерть. Дин чувствовал, как внутри него растет ярость, как воспламеняется ненависть, как смешиваются они с жаждой крови в пляшущем танце огня под его кожей, как перекатывается сила в его мускулах, как рождается мощь... смертельная, непобедимая... Клинок звенел, он пел свою триумфальную песню, он выл в экстазе, зажигая метку на его руке. И билось сердце в танце войны, наполняясь его огненной кровью. Убей... убей... убей... шептало оно. Убей. Убей. Убей. Стучало оно. Убей! Убей! Убей! Кричало оно. *** Сэм в бессильной ярости бил кулаком по двери, уже теряя силы, теряя злость. Что он мог сделать? Они с Кастиэлем все провалили. Они не смогли остановить Дина. Могло ли хоть что-то его еще остановить. Он верил только себе, он шел только за своей правдой и готов был в ней утонуть, в своей вере, в своих чувствах, в своей ярости. Как спасти человека от самого себя? Как спасти, если он не хочет быть спасен? Души очень сильны, Сэм, но если они не хотят больше сражаться, если они сдаются, ничто не может их вернуть. Он опять остался один. Дин отослал Кастиэля в их неведомую ангельскую даль. Вернется ли он оттуда, со своей ворованной благодатью, если он даже летать не мог... он не сможет вернуться. Как все исправить, как ему быть? Он так уповал на помощь Каса, он так хотел, чтобы кто-то был с ним рядом, чтобы кто-то разделил его ношу, непосильную, непомерную... Нет... это неправильно... это не должно быть так... Не ангел должен быть рядом с ним, не ангел должен разделять его неподъемное бремя... Брат... Брат должен быть рядом с ним. Он должен быть рядом с братом, рядом с Дином. Он должен разделять его бремя, он должен поддерживать в нем его огонь, его свет, его маяк, он должен разжигать его и вести дальше. Он должен давать ему смысл драться, сражаться и жить дальше. Так как всегда делал Дин, отдавал всего себя без остатка. Пусть все не так, пусть ошибки устилают их путь, пусть кровь покрывает их руки, но они должны быть рядом, чтобы подставить плечо, чтобы подать руку, чтобы спасти друг друга от собственной тьмы, чтобы сохранять друг друга людьми... И он бился! Он бился в дверь! Ломайся, выбивайся, чертова тварь! Не должно быть между ними закрытых дверей! Кто-то повернул ручку с той стороны, с ржавым скрежетом пытаясь открыть замок. - Кас? - с надеждой спросил Сэм, припав к поверхности двери. - Дин? Дверь распахнулась. - И третья попытка? - Кроули?! - Бинго! А вот и победитель! Вылезай, в шкафах живут чудовища, а не лоси! - Ты что здесь делаешь? - Приглядываю за вами, идиотами! - Кроули оглянулся на кровавую руну на стене. - Я смотрю, ангелочек на Альфа-Центавру отправился? - Да... это Дин его... - Дин? Хм, вот прыткий-то. Что уже спекся ваш Дин? - Нет, еще нет. Он пошел за Абаддон, с клинком. - Тогда тебе лучше поторопиться, потому что когда последний раз я его видел, он перерезал половину демонов Абаддуры и половину моих в придачу, ему уже без разницы кого резать. Сэм нахмурился, глядя на короля ада. Если тот не врет, то это значит, что метка захватила его. Может, уже полностью. Но он должен был убедиться в этом сам. И сделать уже, в конце концов, хоть что-то. *** Он был достаточно силен. Он был достаточно быстр. Он был достаточно меток. Он их всех убивал. Одного за другим. Сколько бы демонов к нему ни пришло, они все должны были умереть. Это было правильно. Они все должны были умереть. Они все умрут! Клинок пел в его руках, он врезался в мягкую плоть, он вспарывал податливые тела, он упивался горячей обжигающей кровью, он звенел... еще... еще. Еще боли. Еще смерти. В опьяняющем танце, в прожигающем экстазе, он двигался словно бог. Он был богом - богом смерти. Он решал из судьбы одним своим движением, кто умрет медленно, кто быстро, кто захлебнется кровью из перерезанного горла, кто будет разорван на части, кто будет пронзен насквозь. И они падали, умирали вокруг него, сливающейся искрящейся массой, вспыхивающей внутренним огнем, сгорающей демонской сутью. И с каждым ударом ему становилось легче, с каждым ударом мир становился громче, с каждым ударом отступала оглушающая тишина, засасывающая пустота его бездны, его темноты. Он наполнил ее огнем, он наполнил ее звоном и песней, он наполнил ее страданиями, чужими страданиями, чужой болью. За каждую свою боль, за каждый свой промах, за каждую свою слабость, за каждый свой страх, за каждый раз, когда он был один, за каждый раз, когда его предавали любимые, за каждый раз, когда его бросали умирать, за каждый раз, когда они все... все приходили его убивать. За то, что он был верен им, за то, что он верил в них, за то, что он спасал их, за то, что он оберегал их, за то, что он любил их. За все... за все! И кровь струилась, кровь лилась, кровь брызгала ему в лицо, кровь покрывала их тела, кровь покрывала и его, кровь засыхала на нем... как броня. И он шел дальше, он был неуязвим, он был бессмертен в броне из запекшейся крови. Он чувствовал зверя, он слышал его, он был готов, он был голоден, он жаждал свою главную добычу, свой приз, свою цель. Он рычал внутри, изрыгая адское пламя из пасти, потому что он был соткан из ада, сплетен из страданий, склеен из мучений, собран из криков и отчаянья, он был огнем, он был агонией, он был его адом. Его собственным невыносимым адом. Его ручным, цепным зверем. Дин знал, где она его ждет, он чувствовал ее, слышал ее низкий вибрирующий резонанс даже сквозь стены. Она ушла в большой машинный зал, с легкостью убила всех демонов, что послал за ней Кроули, и теперь просто ждала его. Она точно знала, что он вернется, одного только она не знала: кем вернется он. Он шел по очередному темному коридору, ощущая легкость каждого своего шага, сила билась в нем, струилась, пульсировала, расходясь волнами, низким гулом отражаясь от стен. Нет, здесь было тихо, безлюдно, мертво. Но Дин чувствовал все иначе, по-другому, не по-человечески, он чувствовал ту сторону. Он знал, что он уже не был человеком, он был монстром. Таким же, как Абаддон. Она убила его один раз уже, своим ударом размазала как жалкого червя, да тот и был жалок, беспомощен, глуп. Но его больше не было, он умер там, в той темной комнатке, на полу, как собака. Теперь он был другой, теперь он шел к ней как равный. Интересно, сколько раз умер и переродился Каин, прежде чем стал способен убить всех рыцарей ада, всех могущественных демонов, которых создал сам, своими же руками. И своими же руками и убил. Или нечто другое сделало его сильнее. Нечто другое заставило его пойти против своего же войска, против своих же детищ, соратников, поднять на них свой клинок и пролить их кровь без сожаления, уничтожая, стирая их с земли и ада бесследно. Нечто другое заставило его пойти против себя самого, против своей сути, против своего внутреннего зверя, демона. Везде была только она одна - любовь. Чертова жестокая и беспощадная любовь. Любовь к брату сделала из него чудовище в обмен на его душу. Любовь к женщине заставила его вернуться, сложить оружие. Любовь, как это ни иронично, делала из него непобедимого отца убийств, высшего демона, любовь делала его Каином. Каином-монстром и Каином-человеком. И как это грустно и смешно одновременно. Вот в чем был их общий дух с Каином. Любовь делала Дина оружием, делала его инструментом, убийцей, теперь вот еще и монстром. Он убивал не для себя, он убивал за них, для того, чтобы жили те, кого он любит. Но любовь делала его и собой, человеком-Дином. Даже любовь к пирогам делала его самим собой, простым земным Дином. Любовь к его детке. Любовь к его друзьям, пусть и нет их почти, но она еще осталась и останется навсегда. Любовь к его семье. Ее тоже больше нет, но он все еще любит и все еще чувствует, как они его любили, где-то там... далеко-далеко, глубоко-глубоко внутри. Любовь к брату. И пусть он никогда не говорил ему об этом, но Сэмми должен знать, что каждый раз, когда он падал вместо него, когда получал пулю, когда спасал и сохранял его, когда заботился о нем, когда умер за него, когда вернул его самого, спас от смерти - он делал это не для себя, он делал это из любви к нему. Сэмми должен понять, наконец, и принять это. Потому что это он, Дин, его брат, это его суть, его смысл. И это не лечится. Это заставит его сложить оружие, бросить клинок, когда придет время. Большой машинный зал был почти цел, он не был чист, как не было больше чисто ни одно помещение на этом проклятом богом заводе, но стены его все еще были на месте, лишь в разбитых высоких окнах свистел ветер между острыми неровными клыками остатков стекол. Здесь было полно тел. Уже пустых, уже не резонирующих демонской сутью внутри, просто мертвых человеческих тел, людей, которым посчастливилось попасться демонам в лапы и закрутиться в эту жуткую кровавую мясорубку разборок Дина Винчестера и рыцаря ада Абаддон. По сути, они все тоже умерли из-за него. Как всегда. Дин со скрежетом отодвинул широкую металлическую дверь, зазывающе крикнув в полумрак зала: - Дорогая, я дома! Приди и сдохни, милая! Откуда-то издалека послышался знакомый женский смех. Абаддон вышла из тени на том конце зала и медленно направилась к нему, подыгрывая. - Привет, милый! Как дорога домой, не утомила? - усмехнулась она, глядя на охотника, покрытого кровью. - О нет! Только раздразнила мой аппетит! Что у нас на ужин, твои кишки на полу или фаршированное клинком сердце? Иди поцелуй меня еще разок, чтобы у меня появился повод отрубить, наконец, твою рыжую башку! - Ты такой ласковый сегодня! - Абаддон довольно смеялась. Ей нравилось играть с Винчестером. Но она поиграла бы с ним в другие, более грязные игры. Она хотела бы напрыгнуть на него, забраться в него, заструиться своей черной клубящейся демонской сутью в это идеальное мускулистое сильное тело, в это мощное, наделенное силой метки Каина тело. Сладкий подарок, главный приз, который сделает ее непобедимой, неуязвимой, вечной. Даже Каин не будет ей больше страшен, никто. Ни ангелы, ни демоны, ни даже бог. Их всех она сможет медленно и мучительно поджарить, попутно отрывая их кожу по маленькому румяному кусочку. И он лишь дразнил ее, стоя перед ней такой темный, такой сильный, такой кровавый и опасный, с пронзительным смертельным взглядом из-под бровей. Заставлял ее дрожать от предвкушения, от желания обладать этой силой. Дин медленно приближался делая полукруг, поигрывая легким Первым Клинком в руке, он идеально лежал в его ладони, словно был создан для него, словно был его продолжением. Они были единым целым. Абаддон решила ударить первой. Она взмахнула рукой, отправляя желозобетонно-упругую волну демонской энергии, прямо на него, в попытке снова сбить его с ног, пригвоздить к стене, распять без движений. Но он лишь слегка покачнулся, как от нахлынувшей океанической волны в прибой, энергия обтекла его, исчезая где-то за спиной. Дин покачал поднятым вверх пальцем: не шали, милая. Теперь твои фокусы не такие полезные. Что ж, Винчестер, королева ада тебя и в рукопашную порвет. Она была тысячелетним рыцарем ада, прошедшим миллионы сражений, против его тридцати лет в качестве охотника за привидениями. Даже клинок не придаст ему столько же умения и мастерства в бою. Зарычав, она бросилась на него, блокируя клинок в его руках и нанося ему удары одновременно, но Дин был быстр, он изворачивался, он уходил, он наносил ей свои удары. - Не плохо, Винчестер, - криво улыбнулась Абаддон, поправляя волосы, после очередной атаки отпрыгнув назад и вызывающе обходя его кругом. - Я полон сюрпризов, поверь мне. Она лишь зарычала, снова атакуя, пытаясь схватить его, пытаясь пробить его защиту. Он был очень силен, он был почти как Каин. Лезвие клинка уже несколько раз проносилось в опасной близости то от ее лица, то от шеи, в последний раз она еле отбила его молниеносный выпад в сторону ее живота. Еще, еще удар. Даже если она попадала, даже если она разбивала ему лицо или слышала треск ломающихся от ее кулака ребер, он не отступал, он упрямо набрасывался на нее снова, разбивая ее лицо, отбрасывая ее красивое тело. Винчестер был хорош, слишком. Надо было менять тактику, надо было лишить его клинка. В очередной мощной атаке, серией ударов она стала оттеснять его, заставляя отступать назад, шаг за шагом, ударить, ослепить, оглушить, чтобы он потерял контроль, на долю секунды, и этого будет достаточно. И он потерял. Пропустив несколько ударов подряд, он отшатнулся назад и зацепился ногами за здоровенный металлический кабель, извивающийся на полу, за тот, к которому она так упорно его вела. Он не споткнулся, но секундного замешательства ей хватило, чтобы ударом по ногам опрокинуть его на пол. Еще в падении Абаддон быстрым резким движением выбила у него из руки клинок, тот с глухим стуком рухнул на бетонный пол. Ударом ногой в подбородок она привела его в почти горизонтальное положение и, запрыгнув на него сверху, схватила руками кабель, делая виток вокруг его головы и затягивая на шее. *** Сэм долго его искал, со срывающимся дыханием проносясь по запутанным полуразрушенным коридорам и комнатам, сейчас напоминающим больше кровавую баню. Он не ожидал, что Абаддон, и Кроули приведут такое количество демонов, теперь это была почти полномасштабная война. Но то, что живых по дороге уже не попадалось, говорило о том, что, скорее всего, осталась только одна последняя битва, между двумя генералами. Кроули где-то затерялся позади, смылся по-тихому, скользкий ублюдок, хотел избежать попадания на глаза Дину с клинком в руке. Тот точно пришил бы его еще до того, как тот бы успел вдохнуть, чтобы отмочить свою очередную язвительную шуточку. Пытаясь сориентироваться в переходах, Сэм думал уже о том, что было бы здорово, просто схватить Дина в охапку, связать, заткнуть рот и, засунув в багажник Импалы, увезти куда-нибудь далеко-далеко, чтобы он больше никогда не увидел ни Абаддон, ни клинка, ни Кроули, чтобы он снова стал самим собой, его старшим братом Дином. Жутким упрямцем, с нездоровой страстью к пирогам, женщинам и его машине, откалывающим вечные шуточки, чтобы повеселить Сэма, смеющимся вместе с ним, охотящимся вместе с ним, покорно торчащим мучительные для него часы в библиотеке вместе с ним в поисках разгадки в очередном простом деле с привидениями. Просто счастливым человеком. Настолько, насколько это возможно для Винчестеров с их извращенным, но таким родным счастьем. И как не хотелось признавать, что все это было уже невозможно... Сэм услышал их издалека, характерные звуки ударов, которые ни с чем нельзя было спутать: резкие вскрики Абаддон и низкий рык его брата. Господи, человек ли он еще или уже кровожадное чудовище. Когда он добрался до большой раздвижной металлической двери, наполовину открывающей проход в большой полутемный машинный зал, он замер в нерешительности. Они бились внутри, врукопашную, со страшной силой нанося удары друг другу. Если его тогда у Барнса поразила сила Дина, то сейчас он не сразу поймал свою упавшую челюсть: от каждого удара, казалось, его вот-вот снесет ударной волной. Непонятно каким чудом они могли устоять на ногах после этого. С Абаддон было ясно, она была одним из сильнейших демонов, но вот Дин, почти не уступающий ей по силе, его пугал. Он вообще был страшен. Одежда, темная от принятой кровавой ванны по пути сюда. Лицо отстраненное, жестокое. Невыносимый убийственный взгляд, темный, ужасающий, словно разрывающий на части и выдергивающий каждую кость по отдельности из своего врага, из рыцаря ада перед ним. Если бы он мог убивать взглядом, от нее не осталось бы и пепла. И рык, раздающийся сквозь его сжатые в оскале зубы, уже не принадлежал его брату. Он принадлежал кому-то другому, выползшему из глухой, глубоко запрятанной темноты на свет и теперь жаждущему убивать. Что теперь? Что он сможет сделать с ним потом, даже если Дин победит. Нет не если, он должен победить... Должен? Дьявол! Сэм думал, что этот темный Дин вот-вот одолеет рыжую тварь, она начала уже прогибаться под его хваткой, но в этот момент вдруг сменила тактику и быстрым наступлением стала оттеснять его. В тот момент, когда Дин зацепил ногой кабель и потерял равновесие, и Абаддон опрокинула его на пол, сердце Сэма дернулось, споткнулось от мимолетного растерянного взгляда Дина. Дина-все-еще-человека, лежащего на полу. А когда Абаддон, прыгнув ему на грудь, обвила вокруг его шеи железный кабель, младший Винчестер уже знал, что делать. Бесшумной молнией Сэм вылетел из-за створки двери и воткнул ангельский клинок прямо в спину рыжей сучке. С жутким ревом она обернулась и взмахом руки отправила Сэма в полет в ближайший угол, как тряпичную куклу, легко и болезненно. Грохнувшись о стену, тот медленно сполз на пол, обхватывая ушибленную голову руками. В мгновение оценив ситуацию, Абаддон бросила натянутый кабель и в мгновение ока оказалась возле Сэма. Со стоном размотав удавку, Дин встал на ноги. Рыцарь ада стояла в нескольких метрах от него, держа за волосы Сэма, с разбитым лицом, стоящего на коленях у ее ног. Когда тот попытался избавиться от ее хватки, рыжая тварь пнула его ногой в живот, и Дин дернулся, словно получил удар сам. - Только тронь его... - прорычал он, угрожающе поднимая руку. - Или что? Убьешь меня? Ха! Это будет уже после того, как я успею оторвать ему голову! - Ты, сука, клянусь, ты об этом пожалеешь... - Не больше, чем ты, когда посмотришь в мертвые глазки своего братишки! Все демоны знают, что вы двое друг за друга в ад полезете. Но знаете, это вам не в плюс, это вам в минус! Потому что, имея одного из вас в руках, из второго можно веревки вить! - она торжествующе засмеялась. Сэм, глядя на Дина, молча качал головой, не надо, не поддавайся ей, не уступай. Абаддон повернулась к Сэму и, взяв за подбородок, подняла его лицо к себе. - Ну-ка посмотрим, что я смогу получить за эту мордашку? - Дин тихо зарычал. - Не рычи, тигр! Есть у меня одна идея, - рыцарь мерзко улыбнулась ярко-красными губами с размазанной помадой. - Что если я не убью его, ведь тогда ты, пупсик, прыгнешь на меня с удвоенной силой... Ведь правда? Месть... ммм... Такое вкусное чувство. - Лучше отпусти его... - Дин медленно двигался в том направлении, где на полу лежал Первый Клинок. Теперь эта сука не просто будет убита, она будет умирать мучительно и долго, только за то, что вообще прикоснулась к его брату. Никто не смеет касаться его брата. Может, он и стал кровожадным чудовищем, но ничего еще не забыл, ничего не сгорело дотла в нем, он все еще держался за свою ниточку, за свою цель сохранить свою семью, сохранить Сэма. И это никто у него не отнимет. - Нее, - Абаддон наморщила нос. - Я лучше возьму его себе. - Она потянулась к Сэму свободной рукой и, дернув за ворот футболки, отодвинула ткань, обнажая чистую кожу на левой стороне груди, там, где была раньше татуировка, там, где ее выжег Кастиэль, чтобы впустить Кроули. - Вход разрешен! - рассмеялась она. Дин поднял с пола клинок. Если эта тварь только подумает вселиться в Сэма... Сэм с ужасом смотрел то на Абаддон, то на Дина. Нет, только не это... только не так... проносилось у него в голове. Чертова татуировка! Если она... если она вселится в его тело, если вообще можно было представить без содрогания от ужаса то, что его тело опять отберет какая-то тварь, то она... она повернет его против Дина. Она будет сражаться его собственными руками против его брата. А она будет хотеть его убить и даже может убить Дина, его собственными руками... Нет... нет... Он уже видел это, он уже был там, вместе с Люцифером... он уже убивал его, избивая до смерти собственными руками. Может... может, он хотя бы проиграет, может, это Дин убьет Абаддон, может, это все быстро кончится... Но кого он пытался обмануть, кого... Нет той вещи на этой земле, которая заставит Дина убить Сэма... Значит, они проиграли... Все кончено... От жуткого взгляда в глазах Сэма Дину хотелось завыть и залезть на стену. Эта старая песня, этот страшный сон про Люцифера и Михаила опять возвращался в реальность. Но теперь только в Сэма вселилась бы мерзкая тварь, а Дин остался бы собой... ну почти... но даже мысль о сражении с собственным братом вызывала у него невыносимую мучительную боль в остатках сердца. Опять его подвести, опять дать кому-то вселиться в его тело, опять воплотить в жизнь его самый страшный кошмар. Он не сможет... он не сможет тогда убить Абаддон, он не сможет поднять на него, на Сэмми, руку. Тогда придется ей убить его... но разве, разве это лучше? Бросить его навечно в темнице собственного тела наблюдать, как эта сволочь творит свои жуткие кровавые дела, его руками убивает, пытает и мучает, его губами пьет кровь младенцев... Нет... Нет... Есть только один выход, только один способ... убить монстра, убить обоих... Абаддон еще раз рассмеялась, торжествующе вскинув голову, она открыла свой мерзкий крашеный рот, чтобы ее черная сущность, извиваясь и кружась, вырвалась наружу. - Эй, сука! - голос Дина заставил ее остановиться и посмотреть в его направлении. - У меня есть предложение получше! Сэм удивленно уставился на брата. Что лучшее он мог предложить ей... - Да? - Она иронично изогнула бровь. - Ты его отпускаешь... и получаешь то, что хочешь! - Я не Кроули, я не иду на сделки... - Ты знаешь, что иначе у тебя не выйдет, ведь так? Так не упусти шанс, сделка века! Сэм не сразу понял, что Дин предлагает ей, словно его голова, набитая ватой, просто не хотела дать этой мысли попасть туда, словно всеми силами пыталась она избежать ее. Пока Дин не поднял свой Первый Клинок и, отвернув край воротника хенли, приложил лезвие к своей татуировке. О нет... О нет! Абаддон искренне рассмеялась. - Вот я же говорила! Вы такие предсказуемые и самоубийственно тупые, Винчестеры! - приподняла Сэма за воротник, почти поставив на ноги. - Сделка, так сделка! - Нет! Дин! Нет, не делай этого! Не делай, я не стою того, Дин! Остановись, только ты ее мог убить, не надо! Дин! - кричал Сэм, пытаясь его остановить, пытаясь его вразумить, не надо, только не так... Не продавай свою жизнь за мою, не продавай весь мир, не продавай последнюю надежду за мою жизнь. Тщетно. - Сделка, так сделка, - повторил Дин и полоснул себя лезвием, перечеркивая кровавой полосой защитный знак. - Неееет! - Сэму хотелось упасть и умереть прямо здесь. Что он делал, господи, что он делал, зачем опять, зачем вот так... это уже слишком... слишком, даже для него... Абаддон довольно улыбнулась и отшвырнула младшего Винчестера к стене, бесполезного и беспомощного. Сэм тихо упал на пол, не зная, как не кричать и как выдавить из себя воздух одновременно. Он мог только смотреть на них... полный ужаса и отчаянья... Дин опустил руку с клинком и разжал пальцы, кость гулко стукнула об пол, сдалась. Абаддон торжествующе приближалась к нему, она победила, она заполучила его, она заполучила все! Осталось скрепить сделку поцелуем. - Нет... нет... нет... это не может происходить... это не может происходить... - шептал Сэм, беспомощно качая головой. Абаддон подошла к Дину, в предвкушении закусывая нижнюю губу, она смотрела на него почти с желанием, то ли обладать, то ли убить, то ли съесть. Он проиграл, но взгляд его не покорился, не потух, не сдался, он прожигал ее ненавистью и обещаниями смерти. Мгновение неподвижности и она впилась в его губы в поцелуе, в смертельной страсти, обхватывая его голову руками, притягивая к себе, а он лишь поднял руку и взял ее за шею, не задушить, не оттолкнуть, а удержать и позволить. Слишком долго, слишком мучительно. Сэм видел, как они, не разжимая хватки, не размыкая губ, напряглись, как заструилась вокруг них невидимая энергия, колышущая воздух, как мелкая вибрирующая дрожь рассыпалась вокруг сплетенных тел. И он понял... он понял, что это... Она переходила в него... А он впускал... Вот так... В последнем поцелуе... *** Она втекала в него, клубясь, извиваясь и струясь. Обжигающе холодная, черная прогнившая душа демона. Словно стеклянная пыль, словно туман из жидкого азота. Одновременно и в тело, и мысли, пытаясь расползтись, как мерзкий скользкий осьминог с миллионом дрожащих, ищущих щупалец, лезущих одновременно во все уголки, во все потаенные темные местечки сознания. Неумолимо пытающаяся сожрать, проглотить, запереть его в ужасе отшатнувшуюся душу. Занять ее место. Заполнить его всего, захватить, взять контроль... Но там ее уже ждали... ух, как там ее уже ждали. Предупреждал ее Дин, что лучше туда не соваться, что темное это местечко и ждет ее там полный кошмар. Он и ждал. Темный огненный зверь таился там, в глубине, ожидая незваную гостью, скалил зубастую пасть, облизываясь языками огня, распахивал ей навстречу свои когтистые объятья. Он жаждал крови, жаждал смерти. Идеальный охотник, идеальный убийца. Добро пожаловать в ад. Пусть грызет тебя зверь, пусть рвет тебя зверь, пожирает, прожигает, терзает. И негде тебе скрыться, черная тварь, негде тебе спрятаться, нет места от него свободного, ибо есть этот зверь везде, ибо есть этот зверь его суть. Будет это твоим адом, будет это твоим проклятьем, будет это твоим вечным мучением, бесконечной пыткой. У оружия нет иной роли, лишь нести смерть, лишь нести боль. Лишь выбрать надо для кого. И он выбрал. Все самое черное, все самое страшное, все самое вопящее и ненавидящее, все, что горело и сгорало, все, что жило в его тьме, в непроглядной бездне, все досталось ей. Бездна поглотила ее, извивающуюся, трепыхающуюся, но проигрывающую. И чтоб не выбралась больше - поставить стену, камень за камнем, черные обломки на черные обломки, выше, крепче, надежнее. Они помогут удержать эту стену, светлые глаза, протянутые руки, раскрытые ладони, широкие объятья... всех, кто был с ним, всех, кого он любил, всех, в кого он верил, всех, кто жил в душе его, всех, кто был его светом. Ослепляющей вспышкой, бесконечным огнем... Схватить, удержать, закрыть... Станет это твоей темницей... Твоей могилой... *** Сэм с ужасом смотрел, как пальцы Абаддон разжались и руки бессильно поникли, как стало расслабляться ее тело, как разомкнулись губы... Вот и все... Вот и конец... Монстр в теле его брата замер, закрыл глаза и, держа мертвое женское тело одной рукой за шею, отшвырнул ее прочь как тряпичную куклу. Больше в нем не было необходимости, это была пустая оболочка, скорлупа, кожа, вещь. Боже, Дин... зачем ты это сделал. Зачем... зачем... зачем... Монстр стоял, закрыв глаза и тяжело дыша, затем вздрогнул, потянувшись руками к голове, и тихо прорычал: - Сукина дочь... Сэм моргнул... ему показалось? - Дин? Тот резко выдохнул, сгибаясь. Он горел изнутри, он сгорал, пожираемый искрящимися лепестками разожженного ада, невыносимой пытки, чтобы сжечь ее, чтобы поймать монстра, чтобы убить монстра. Чтобы завершить охоту. Он чувствовал все, всю боль, всю ненависть, всю ярость и всю любовь. Все чувства в нем вывернулись наизнанку в слепящей вспышке, в пронзающей агонии. Боль была с ним, она была здесь, она жрала и лизала его, но он тоже был здесь... Он должен был доделать свою работу... Он должен был выполнить свое предназначение... Он должен был сыграть свою роль... Сэм будет жить... они все будут жить... Он должен был убить монстра... Возьми клинок, и боль уйдет... Он должен был убить монстра... Беспощадного, кровожадного монстра, сжигающего всех на своем пути, проливающего кровь своих близких, оставляющего за собой след из мертвых, тянущего за собой в бездну... Вонзи клинок, и боль уйдет... Он должен был убить монстра... Он медленно поднял клинок. - Дин, это ты? - слышал он почти шепот откуда-то издалека. Он обхватил древнюю рукоятку, сжимая пальцы, впитывая огонь, вдыхая жар... - Дин! - Это Сэм, он в порядке... Он взялся второй рукой, сжимая крепче... Он знал... он видел... они все были здесь, все те, кого он любил, все те, кто его хранил... Сэм был здесь, живой, Кас был жив... они все были, существовали, жили дальше... Значит, и он... Он был бессмертен... Он был бессмертен в них... - Дин, что ты делаешь? Сэм поднимался на ноги. Он видел брата, стоящего совсем недалеко от него, это была не Абаддон в его теле, это был он... это был точно он. Но он поднял с пола клинок... взял его двумя руками... прямо напротив груди... повернув лезвие к себе... - О, господи, Дин, нет! Слишком медленно, слишком далеко... слишком... Дин не открыл глаза, он не ответил на его зов... Он замахнулся... Вонзи клинок, и боль уйдет! И вонзил клинок... Одним резким отточенным движением, движением охотника, убивающего свою добычу, хладнокровно, беспощадно и точно... он вонзил лезвие в свое тело... под ребра... чтобы наверняка достать. Старое, как мир, острое, как сама смерть, зазубренное лезвие ножа-кости с треском разрываемой одежды и плоти вошло в него... и в нее... - Нееееет! Сэм бросился к брату, проклиная себя, что был слишком далеко, что не успел... не смог схватить его за руку, остановить. Душераздирающий крик боли и агонии сбил его с ног. Вопль умирающего демона, рыцаря ада, оглушил и опрокинул мир вокруг, застилая глаза яркой пеленой. Разносясь взрывной волной по разрушенному зданию, разрывая стекла в окнах и разбивая в щепки старые доски в стенах. Сэм упал на пол, почти раздавленный невыносимой тяжестью огромной силы энергии, темной, как застенки ада, и яркой, как вспышка сверхновой... Мир вокруг вспыхнул и застыл на миг... Он только и смог что обхватить себя руками, чтобы остаться целым, чтобы не раствориться в нем, чтобы не видеть и не слышать... Не слышать, как стихает вопль сгорающего рыцаря и на смену ему эхом остается крик его брата. Его яростный, боевой крик воина, вонзившего меч в своего врага... А затем обрывается и он... И наваливается оглушающая тишина, разрываемая лишь далеким звоном опадающих осколков стекла... Сэм, собирая все свои силы, поднялся, с трудом фокусируясь и пытаясь снова начать дышать. Одна только мысль начала биться в его мозгу и его сердце, мускулы напряглись и сделали невероятный рывок... Туда, добраться туда, где только что стоял его брат... Но оттуда, издалека, из темноты разрушенного зала, как из пасти чудовища, бледный и рваный клочок света от разбитого окна, выхватил лишь неясную размытую фигуру. Фигуру Дина. Словно в замедленной съемке, как в страшном сне, когда хочешь бежать, но не можешь передвинуть ноги, он рванулся туда. Сэм видел его... стоящего, с опущенной головой, лицом, пропавшем в тени его волос, руками, сжимающими рукоятку клинка... все еще сжимающем. Быть может? - Дин... Сэм слышал лишь свой слабый хрип, имя, которое он пытался держать, не дать ускользнуть... Но не в силах успеть, не в силах понять и предотвратить, видел, как руки брата напрягаются, как тянет он за нож... как выходит из его тела клинок, убивающий брата... Видел, как кровь падает с него на пол... как падает сам клинок из разжавшихся пальцев... Как падает Дин... Шаг... еще шаг... бесконечность... нет времени больше... нет пространства... Есть лишь он... Успеть... протянуть руки... поймать... не отпускать... Два, три бесконечных удара сердца понадобилось Сэму, чтобы добраться до брата, подхватывая его на лету, когда он только коснулся коленями пола, заключить его в объятья, принимая на себя его вес. - О боже, о боже, Дин... зачем же ты... - зашептал Сэм, не в силах унять дыхание. Тот не ответил, роняя голову ему на плечо. - Зачем же ты... что же ты сделал... - Сэм стоял на коленях, обнимая, прижимая его к себе, чувствуя, что он все еще дышит, чувствуя его сердцебиение... тонкую нить... он все еще здесь. - Ты чертов идиот, не мог ничего больше придумать, как убить ее в себе, - на глаза наворачивались слезы бессильной ярости, так хотелось потрясти его, наорать на него, влепить ему хорошую затрещину, чтобы не творил больше таких глупостей. Но он просто держал его не в силах пошевелиться, боясь отпустить, боясь потерять. Он здесь. Он с ним... - Я здесь... - прошептал Сэм, успокаивающе поглаживая брата по спине, - Я с тобой, Дин... Сэм чувствовал, как по его животу течет кровь. Много теплой крови его брата текло вниз, впитываясь в одежду, падая каплями на пол. Он аккуратно опустился вниз, садясь и бережно укладывая Дина, прислоняя его к себе, не в силах до конца разжать объятья, удерживая его одной рукой, близко... рядом... с ним... - Ты будешь в порядке, все будет в порядке... Ты же бессмертный у нас теперь... - Сэм с трудом сглотнул, вспоминая, как Дин изгибался в агонии от возвращения жизни. Он положил ладонь на его открытую рану, пытаясь остановить вытекающую кровь, ускользающую жизнь. - Ты же бессмертный... - продолжал шептать он, может быть, уже себе, потому что он где-то там слышал, где-то там знал... не бессмертный... не от Первого Клинка... - Что же ты наделал, Дин. Дин не отвечал, он просто лежал в его объятьях, прижатый к его груди, тихий, спокойный, словно спал, положив голову ему на плечо. Словно смертельно устал и искал покоя, словно наконец-то его нашел. - Почему же так... почему же так в нашей жизни. Почему кто-то из нас обязательно должен умирать... почему нам только и приходится выбирать, кто из нас. Почему мы не можем жить как все нормальные люди, почему не можем умереть от старости... Ты держись, Дин... ты не сдавайся... мы во всем разберемся, мы во всем обязательно разберемся... как и всегда... вместе... ты только останься со мной, слышишь? - Он опустил голову к нему, стараясь заглянуть в лицо, желая лишь одного: чтобы он открыл глаза и посмотрел на него, хоть еще один раз. Он коснулся пальцами его щеки, в надежде, что он проснется, положил их на шею, оставляя кровавый отпечаток. - Останься со мной... пожалуйста... Лишь тонкая нить, лишь слабый стук... угасающий... что он все еще здесь... Неясный звук разорвал тишину, словно что-то упало в коридоре за широкой раздвижной дверью. Секунду спустя в проеме с шумом возник Кастиэль, спотыкаясь и повисая на двери. Сэм вздрогнул, глядя, как перед ним появился ангел. - Кас! Скорее! - крикнул он. - Помоги ему! - О мой бог! – Кастиэль, тяжело дыша и с трудом передвигая ноги, как мог быстро, похромал к братьям, окидывая взглядом место сражения, мертвое тело Абаддон, лежащее неподалеку, и Дина, лежащего в объятьях Сэма. - Кас! Он... он убил ее в себе! - задыхался Сэм. - Сделай что-нибудь, Кас, помоги ему! Ангел грохнулся на колени возле них, без промедления протягивая руки, кладя их на грудь Дина... Секунду он ждал, секунду он впитывал, он ощущал его, читал... - Сделай, что-нибудь, Кас, он умирает... - Сэм глядел на него с последней надеждой. Кас поднял на него взгляд, полный ужаса и отчаянья, два тающих айсберга его глаз словно разваливались на части от невыносимой боли в душе. - Я не смогу, я почти все силы потратил на то, чтобы вернуться... чтобы успеть... - Ну хоть немного, ну хоть что-то осталось, только удержать его... он... он уходит... Ангел смотрел на Дина, что... что он мог... если бы он только мог, он бы всего себя отдал, все, что можно, бы оторвал и отдал ему, но этого не достаточно... слишком мало, слишком мало благодати в нем осталось, все еще не сгорело этой жгучей чужой благодати, чтобы у него были силы удержать его... спасти его. Мысли панически искали выход, каждая секунда... каждый удар его сердца таял безвозвратно... все тише и тише... Невыносимо было это чувствовать, просто держать руку на его сердце и слышать, как оно засыпает... навсегда... Кас поднял глаза на Сэма, тот смотрел вниз, на лицо своего брата, не в силах сдержать слезы, уже не скрываемые, не прячущиеся, уже свободно бегущие по его щекам... Ангелы не плачут... но он чувствовал, как боль, поднявшаяся от его сердца, поднималась вверх, ища свободы, ища выход и находя его в его глазах, вырываясь наружу и скатываясь вниз, оставляя след... Сэм... Сэм... Кас вдруг резко вдохнул, распахивая глаза, и схватил Сэма за плечо. - Сэм! Мы можем попытаться... мы можем попытаться помочь ему вместе! - Что? - Та благодать... благодать Гадриэля, она еще осталась в тебе, наверняка осталась! - Ты же сказал... сказал, что всю ее извлек?! - Я солгал! Если бы я в тот момент вынул ее всю, это могло убить тебя. - И что? Что мы можем с этим сделать? Опять достать ее? Это ему поможет? - Нет, не достать, я... я попробую захватить ее, захватить ее силу и сложить со своей, чтобы... чтобы помочь ему, удержать его. Нам надо хоть немного удержать его! - Но как? - Сэм часто дышал, глядя на ангела распахнутыми глазами, сердце его готово было выпрыгнуть, оно готово было сделать что угодно, хоть ампутироваться, чтобы вставиться в грудь Дина, хоть что-нибудь. - Нам только нужно, нужно как-то соединить их, силы благодати, чтобы я ее зацепил... - Кас метался взглядом - за что схватиться, за что зацепиться, где взять силу, где взять связь, проводник... Его взгляд упал на кулон, висящий на шее Сэма. Рогатый божок. Особенная вещь! Сильная вещь! Это их общая вещь, вещь Сэма и вещь Дина, хранящая в себе частицы их душ, их света. - Вот! Это поможет! - Кас коснулся кулона. Сэм поднял на него глаза. Поможет? Пусть поможет, пусть что угодно поможет, пусть даже старый кулон Дина поможет. Может, он и не помог найти бога, но, может, он сможет помочь найти угасающий свет Дина и вернуть его. - Давай, Кас! Кастиэль взялся двумя руками за шнурок и снял его с шеи Сэма, затем осторожно надел его на Дина, бережно укладывая рогатого божка ему на грудь. - Сэм, дай руку. - Сэм отнял свободную руку от кровоточащей раны на животе Дина, Кас взял его ладонь и положил на грудь брата, прямо на сердце, так, чтобы пальцами он касался амулета. - О боже... - прошептал Сэм. - Кас... сердце не бьется... Надо было торопиться.... надо было успеть, ухватить, удержать... Кас положил свою ладонь рядом, тоже на сердце, чтобы его пальцы касались и руки Сэма, и амулета, соединяя их всех вместе. В одно целое... как и должно быть. - Что мне делать, Кас? Я не ангел, я не могу управлять благодатью... - Просто желай этого, просто верь в это... верь в него... - прошептал Кас, закрывая глаза и ныряя куда-то вглубь себя, вглубь своей светящейся, бесплотной, ангельской сущности, собирая там все, сметая и сжимая все без остатка в руку. Найти, схватить, отдать... Сэм тоже закрыл глаза. Как, как это сделать? Как... Он чувствовал брата в своих руках, он стал хвататься за это чувство, вытягивать из глубины себя все ощущения, все мысли, все воспоминания о нем. О его брате. Из детства, о руках старшего брата, держащего его, ведущего его, показывающего мир, поддерживающего. Из юности, о словах брата, о вере в него, о поддержке, о защите, о силе его. Из настоящего... О том, что Дин всегда был рядом с ним, делил его боль, делил его радость, делил его страх, отдавал ему все, что только мог… всего себя... И Сэм отдал... отдал себя. Потому что так должно быть. Потому что он поверил в него. Потому что он хотел только одного... удержать его, схватить, оставить, не отпускать. И он почувствовал, почувствовал, как ангельская благодать расцветает в нем из маленького семечка где-то глубоко и струится, течет куда-то, подхваченная легкой шелковистой слепящей исцеляющей волной Кастиэля, проходящей прямо сквозь него... Вся без остатка... До капли... Лишь бы удержать... Секунда... Другая... Мучительная тишина... Застывший воздух... Удар... Еще удар... Еще... - О боже... Кас... получилось... Получилось, Кас! - Получилось... Они оба обессилено смеялись, роняя предательские слезы, держась за него, держась за стук его сердца под их ладонями, держась за эту нить, за то, что он все еще с ними, они все еще с ним, они вместе. И пусть это только начало, и никуда не делись все их проблемы, и тяжелая рана все еще была на месте, и не пришел он в сознание. Но он был здесь. Они его удержали. Дин остался с ними. И это было главное. Они снова были все вместе. Команда свободной воли. Они вернутся домой, в свой бункер, в свою крепость. Они продолжат сражаться, они продолжат искать. Они должны еще много чего сделать. И найти Метатрона, и открыть небеса, и разобраться с Кроули, и вернуть Кастиэлю благодать, и избавить Дина от Метки Каина... она все еще была здесь, она все еще жгла и ждала, она держала в себе обещание, данное Каину. Но все это было разрешимо. А значит, они разберутся. Они со всем разберутся. Как и всегда. Вместе! Потому что так и должно быть. Потому что они семья. Не разрывное целое. Части одного единого. И как ни старайся, как ни желай, не отрубить это, не скрыть, не спрятать, не стереть. Не рвется эта нить. Лишь закаляется, лишь прочнее становится. И пусть тьма жила вокруг них, пусть шли они по самому ее краю, касаясь ее, сражаясь с тьмой, со злом. Пусть пряталась она внутри каждого из них. Потому что неразрывны были они с тьмой. Пока они были друг у друга, пока подставляли плечо, пока держали друг друга, не давая упасть с края бездны. Были опорой, поддержкой, балансом, маяком... светом друг для друга. Их собственный свет горел, их собственный свет жил, ведомый и ведущий. Ведь нет ярче света, чем на границе тьмы. И пока был с ними этот свет, они были неуязвимы... Они были бессмертны.