Сумасшедшие ночи на двоих

      — А-а-а-а-а! — Я споткнулось о бордюр, больно ударяясь большим пальцем на правой ноге, и начала лететь вниз, в грязную лужу от недавнего дождя.       Уже готовая упасть носом в грязь, я зажмурила глаза... но, как ни странно, летела я подозрительно долго, а на талии почему-то чувствовалась некая тяжесть.       — О боже, с тобой и правда одни проблемы, — послышался мне усталый голос Тсукиеми, и, передразнив его, я твердо встала на асфальт, при этом открыв свои золотые глаза.       — Не правда! — возразила я, сводя брови у переносицы и складывая руки на груди. С тех пор, как мы вышли со школы... вместе... я успела споткнуться раз пять — это точно, а все из-за того, что этот чертов извращенец всю дорогу как-то подозрительно косился на меня. Небось придумал что-то извращенное!       Но если подумать с другой стороны, то... мне как-то начали нравиться все эти его подколы и издевательства. Черт. По ходу, он на самом деле чем-то меня зацепил. Вот же гад. Но, как и остальные, вешаться на его шею и создавать или вступать в фан-клубы, естественно, я не собираюсь. Ведь больше делать мне нечего, чем ему льстить и завышать его и так высокие самооценку и самолюбие! Обойдется! Тем более, я сказала, что он меня зацепил и стал немножечко интересен, но он ну никак не может мне нравиться. Тем более, я его не прощу за то, что он втянул меня в аферы свои с полицией!       — Ну-ну, что ни день, то приключение, — фыркнул он, перебивая меня от моих мыслей.       «Хомячкам слово не давали!» — пронеслась у меня в голове любимая фраза Лины, и я хотела уже ее сказать, гордо ставя галочку на то, что в этот раз я его обошла и плевать, что он обо мне подумает, как меня нагло взяли за руку и куда-то потянули. Вот же гад! Да ему наглости не занимать! То вынудил меня ответить, то нагло тянет меня!       — Что ты меня тащишь, как чемодан на вокзал?! — моему возмущению не было предела. Хотелось просто рвать и метать, а особенно убить этого недоделанного доктора-извращенца!       — Ну ладно, — как-то быстро согласился он, на что я удивленно вздохнула, а Икуто продолжил идти, и хотела я еще раз возразить, как он вдруг неожиданно остановился. Я по инерции врезалась в его широкую спину, при этом больно ударившись своим и так больным носом ему в позвоночник. Вот же блять!       — А предупредить никак нельзя, а?! — вскипела я, отстраняясь от Тсукиеми, при этом неосознанно ложа свои руки ему на талию и выглядывая из-за его спины, стремясь посмотреть в его бессовестные глаза!       — Моторик у тебя тормознутый, — фыркнул он, гордо подняв голову и кладя свои большие ладони на мои. — А ты, как я погляжу, время не теряешь. — Он хитро прищурился и сжал мои ладошки своими. И тут я осознала, где они все время лежали...       — Да я... Да я нечаянно! — покраснев, выкрикнула я, напрочь позабыв устроить ему скандал насчет того, что он меня тащил, как телегу с говном, а потом так внезапно остановился! Дернув руками, я попыталась освободиться из его цепких лап, но, к сожалению, не получилось. Я попробовала еще, но посильнее — тщетно. — Опусти меня, извращенец! Иначе я закричу!       — Попробуй, — с вызовом проговорил он, и не успела я что-либо ответить, как мои руки потянули вперед, а сама я прижалась к его широкой и, как я убедилась, твердой спине. Да он специально это все! Это провокация! Шантаж! Домогательство!       И только я хотела возразить вслух, как он моим руками начал водить по своему торсу...       — Ты больной?! — Мое лицо стало пунцовым, а щеки начали гореть. Но, ничего не ответив, Икуто уже обвил моими руками свою талию, сильнее прижимая меня к себе... Да что же это? Что творит этот придурок?! И даже возразить не могу! Сердце стучит, как сумасшедшее, а руки начали дрожать... Неужели я..? Нет! Не может быть! Я его ненавижу! Из-за этого полоумного я за решеткой всю ночь провела! Потом с мамой поссорилась! Потом украл мой первый поцелуй!       — В каком смысле: прямом или переносном? — Я нутром чувствовала, что он сейчас улыбается! Даже нет, ухмыляется!       — Во всех...       — Да ну прям? — перебил он меня, крепко держа своими тонкими длинными пальцами мои запястья, слегка сжимая, но не причиняя мне излишней боли. Вот же скот! Такое чувство, что опыт общения с девушками у него весьма обширный и опытный!       От этой мысли стало слегка обидно и неприятно. Не очень-то и хочется быть его игрушкой и очередной пассией. Тем более, смотря на его пресс, который хорошо чувствовался моими руками, и симпатичное личико, он явно ну никак не мог этим не воспользоваться для обольщения других девушек.       — Отпусти меня! — обидчиво промычала я, отчаянно дергая руками и пытаясь вырваться. Не за что не попадусь в его эти чары и аферы. Ведь ему явно что-то нужно от меня, он не мог просто так заинтересоваться мной! До сих пор даже самые некрасивые парни не глянули на меня, что уж говорить о красивых. Тадасе не в счет. У меня характер вовсе не подарок...       — Ты чего? Плачешь, что ли? — удивленно проговорил он, крепче сжимая мои ладони в своих широких руках. Все-то он видит, все-то он слышит, все-то он знает... И в этом его главные плюс и минус — видеть всю правду... Ненавижу это его качество — по голосу определять, да и к тому же ну не может мой голос быть настолько жалким!       — Не плачу я! Я никогда не плачу! Я сильная! — выкрикнула я как можно правдоподобней, чтоб отстал. Но перед глазами вдруг всплыл образ отца. Вот стоит... высокий, улыбающийся со своими мелкими морщинками и ямочками на щеках. Русые волосы, что находились в вечном беспорядке. Большие, теплые и сильные руки. Широкие плечи.       Глаза начали слезиться... От нахлынувших воспоминаний я судорожно вздохнула и, нагнувшись, вытерла об свое плечо предательские слезы, которые так и норовили выкатиться из глаз.       — Хорошо-хорошо, только не реви. — Он отпустил мои руки, и не успела я вздохнуть с облегчением, как парень тут же повернулся ко мне лицом и, подняв мое лицо двумя своими тонкими пальцами, нагнулся и прикоснулся к моим холодным губам своими горячими.       Мои глаза распахнулись в удивлении, а мозг начал нечетко функционировать. С одной стороны, хотелось закрыть глаза и поддаться, а с другой — дать коленом меж ног и свалить от греха подальше. Но обе стороны меня совершенно не устраивали, что делали меня жалкой и слабой, что просто было не присуще моему характеру... Черт... Я запуталась...       Страх и желание, сомнения и решительность. Со мной это впервые...       Зажмурив сильно глаза, из которых текли соленые слезы, я поджала руки к своей небольшой груди, боясь то ли последствий, то ли нахлынувших чувств, то ли своей никчемности... Жалко я, наверно, выгляжу, ненавижу я эту свою сторону.       Его губы не принимали каких-либо действий, просто прикосновение... долгое и затупляющее мой разум, интересно, а что сейчас чувствует он? То же самое? Или это у него в привычку?       Сердцебиение усилилось от волнения и страха, и еще от неведомого мне чувства, а руки задрожали. Я ощущала себя героиней давно прочитанного мною романа «Леди и Волк», но никаких бабочек в животе, которые описывала главная героиня, у меня не было, просто что-то незнакомое одолело.       Надо же, а всего-то каких-то четыре дня прошло. Влюбилась? Нет, это невозможно, просто новые ощущение повлияли на меня... А может, и просто привязанность, что часто путается с любовью и влюбленностью.       Его губы отстранились от моих, заставляя вздохнуть. То ли от облегчения, то ли от разочарования.       Потом его теплые губы легко коснулись моего носа с пластырем на переносице... Скользнули выше — к глазам, нежно и совсем необычно, как-то по-особенному касаясь моей кожи, или мне уже кажется?       Я застыла в ожидании, при этом слушая свое неровное сердцебиение и видя темноту в до сих пор закрытых глазах. Смешно, а что еще я должна увидеть, кроме темноты в этом парне?       — Такая хрупкая, но при этом не бьющаяся. Такая слабая, но при этом сильная. Такая наивная, но при этом осторожная и смелая. Такая глупая, но при этом идешь на золотую медаль, — его шепот приятно ласкал мой слух. Завораживая, притягивая и отпугивая одновременно. Да он романтик — говорит и не краснеет.       — Ты... — решилась я подать голос и задать главный и самый страшный для себя вопрос, который ужасно непременно хотелось узнать: — Ты... всем своим девушкам... говорил то же, что и мне?       Он молчал, нахмурив тонкие брови. Все ясно... Я опустила голову и сжала руки в маленькие кулачки. А я уже во что-то начала внутри и верить. Все-таки несмотря на свой характер, который приносил не мало вреда, я все же смогла... влюбиться в идиота за каких-то четыре дня... Я его ненавижу.       Я всегда легко влюблялась в каких-то ушлепков: в того солдата, с кем общалась по соц. сети, в Сиру, еще в пятом классе — популярного хулигана, но мне всегда не везло.       Но любовью я назвать все это не могу. Влюбленность сильно отличается от любви, поэтому я со временем забуду эту всю историю с ним. Учебники — это все, что у меня есть от отцовской любви. Преданной и всегда вечной.       — Можешь не отвечать. Я все поняла, — я грустно ухмыльнулась и, выкрутившись как-то из его сильных рук, побежала вперед.       Нет, я не плакала, я все прекрасно понимала. А ведь это отец виноват в том, что я влюбляюсь именно в таких парней, как Икуто. Мой отец — бывший главарь местной банды «Черный Алгоритм». Не знаю, почему именно такое название банды, но он говорил, что оно ему нравилось. Мать тогда была простой студенткой, мечтающей стать моделью. Но как-то раз, когда она возвращалась домой, к ней начали приставать пьяные мужчины, но папа тогда ее спас, и с тех пор они были вместе... Ну как «вместе»? Любовь была, конечно, не с первого взгляда, но со временем пришла восвояси.       Когда отец рассказывал мне эту историю о плохом парне и милой розоволосой девушке, сильно затронул меня, и с тех пор... я хочу так же... Но этот случай доказал мне, что не все бывает так гладко. Наверно, мое счастье в чем-то другом, но не в жажде любви, как у родителей или в сказках с принцами на белых конях.       Даже когда я убежала, он не побежал за мной, хотя я так на это надеялась в глубине души. Но ,видно, не судьба... Хах... Я и на самом деле такая наивная. Влюбиться в того, с кем у тебя с первого дня начались все эти идиотские проблемы.       Забежав в свой наилюбимейший дом, оставленный нам отцом, попутно сняв балетки на ходу так, что они разлетелись по разным сторонам, побежала на второй этаж. Нет, не в свою комнату, а в кабинет отца, в котором я не была с его смерти.       Нет, вы не подумайте ничего, просто как только я потеряла дорогого для себя человека... у меня был нервный срыв, я не могла видеть вещи отца или же проходить мимо его кабинета. И когда я пыталась зайти к нему, просто стояла под его дверью, не решаясь, а сейчас... просто хочется поплакать...       Решительно отворила дверь ключом, который находился под ковриком. Да, отец всегда закрывал дверь на ключ и прятал его в самых, как казалось, простых местах. Но мама, когда хотела попасть в отцовский кабинет, не додумалась посмотреть под ковром.       как только я зашла в кабинет, по моим щекам побежали горькие слезы непонятно из-за чего. Я, закрыв дверь за собой на замок, оставила ключ в замочной скважине.       В нос ударил знакомый запах пыли с книжек и любимым папиным одеколоном, который еще не успел выветриться после того, как я «нечаянно» разбила его бутылочку с туалетной водой, и тот, естественно, впитался в ковер. И вы спросите: как так получилось разбить? Просто я тогда специально пыталась это сделать, так как сильно была обозлена на отца, и решила отомстить вот таким вот способом.       Еще раз вдохнув этот необычный запах и сквозь слезы, улыбнувшись теплым воспоминаниям, пошагала к письменному столу из темного дерева, где часто проводил свое время папа и что-то вечно писал, и писал, что часто раздражал меня этим. Я помню, как-то раз спрятала его большой стул, умудрившись вытащить его в коридор, и потом закатила его к себе в комнату, дабы отец, если рассуждать логично, не смог писать без стула и отвлекся от своих дел... Так оно и оказалось... Как я бегала от него тогда. Он — с криками, а я — со смехом.       Отодвинув тот самый стул, который связан с многими моими счастливыми воспоминаниями, я уселась на него и положила руки на темный ноутбук, который находился на этом самом столе и который уже покрылся толстым слоем пыли, в принципе, как и все остальные вещи в этом кабинете.       — В этом доме стало так пусто и грустно с твоей смерти, пап, — тихо прошептала я, положив голову на свои руки, дабы скрыть от белых стен с полками книг свои слезы. — Еще этот Икуто... Вот почему все так? За что?       Я, казалось уже, сейчас разрыдаюсь в голос, говоря с покойным отцом Диавилем Лоровичем Хиллианорем. Да, Хиллианор наша настоящая фамилия, точнее моя, а мамина Хинамори. Поначалу я тоже не знала про это, но отец как-то рассказал мне про нашу историю с фамилией. В паспорте у меня фамилия Хиллианор, но этот паспорт находился у отца, а сам он запретил мне рассказывать кому-либо про настоящую фамилию, так как врагов и недругов у него было много. А другая фамилия всегда запутывала врага. Поэтому... отец даже и в школе договорился держать меня под такой фамилией, а сама я, уже привыкшая к этому, пользуюсь этой фамилией и вторым паспортом с фамилией Хинамори, так как не знаю, где мой настоящий...       Грустно вздохнув и откинувшись на спинку стула, я взглянула на ящики в столе, окончательно забыв первое правило отца — «Не трогать мои вещи и не лазить в моем столе» — я начала шарить по этим ящикам.       Открывать я начала с самого последнего, но там было пусто, потом средний — тоже пусто, первый — тоже ничего. Как так? Не мог же отец с собой взять все документы на тот свет? Куда тогда они делись? Мать взяла? Да нет, ей это вовсе не нужно, она со смерти папы не решается сюда податься, хоть и под дверью часто стоит... Но тут взгляд мой еще раз пробежался по открытому верхнему ящику. Что-то больно дно слишком высоко... я протянула руку и начала доставать это дно. Какого было мое удивление, когда крышка приподнялась, а под ней лежала толстая папка с кипой бумаг.       Хах, папа, как всегда, осторожен.       Я взяла эту папку в руки и, положив на стол, открыла: договоренности, счета, расписки, я это все перелистывала, слегка пробегаясь по ним взглядом и подсознательно делая вывод, что мне это будет неинтересно.       Но тут, отвернув очередную бумажку, мой взгляд наткнулся на чей-то темно-синий паспорт, я с подозрением взяла его в руки и открыла на нужной тридцать первой странице. «Ф. И. О. — Хиллианор Аму Диавилиана. Дата рождения — 29. 04. 1997. Место рождения — Япония, г. Токио. Дата выдачи — 30. 08. 2009. Срок действия — 30. 08. 2019.»       Со слезами на глазах я отложила паспорт в сторону и принялась смотреть дальше: документы на то, что моя фамилия «Хиллианор» действительно является настоящей, свидетельство о рождении, документы о выдачи меня в роддоме.       Потом... следующий документ привел меня в шок. «При случаи моей смерти все мое наследство и имущество, включая в себя компанию, бизнес, деньги и дом, будет передано Хиллианоре Аму Диавилиане.»       Дальше я не видела ничего. Закрыла глаза, но, собравшись с мыслями, вновь открыла, решаясь только посмотреть на дату заполнения этой бумажки. «29.04.2012» — дата смерти отца.       О боже... он знал... знал, что с ним что-то случится, знал, что он под прицелом неизвестного мне... нам человека.       Я судорожно вздохнула и дрожащими руками пролистала еще около десяти-пятнадцати листовок о заключении и переходе наследства ко мне. И тут... на глаза попалась бумажка, свернутая на четыре части — странно, а ведь отец с документами аккуратно обращается. Я раскрыла этот листочек и, пробежавшись глазами по строчкам, застыла с открытым ртом и с глазами полных слез. «Сегодня, 29 апреля — день рождения моей дочери, а также дата моей смерти. Я должен сегодня умереть ради семьи и любимой дочери, иначе они убьют их всех ради денег и бизнеса. Два месяца назад я сделал самую ужасную ошибку — заключил договор с компанией «ОкеМей», президентом которой являлся О. С. Солотошен. Его бизнес грязный, но, увы, я тогда не знал, за что приходится расплачиваться. Угрожая моей семье, он хотел отобрать и присвоить мою компанию себе. Но я в тайне ото всех передал все наследство дочке. Аму, кроме тебя никто эту записку не найдет, так что я знаю, что читаешь ее именно ты. Так что после прочтения позвони сразу же по этому номеру: 30985327. Скажи свое имя и настоящую фамилию. Он тебе поможет, так как если Солотошен узнает, что все наследство у тебя, он убьет тебя... Дол Хонт — это тот человек, кто должен тебе помочь. Пока, девочка моя...»       Из глаз хлынули слезы... О боже, отец... С кем ты связался?       Икуто, отец, Икуто, отец, что делать дальше? Позвонить тому человеку, что в записке? А вдруг номер изменился?       Я вздохнула и нащупала в школьном пиджаке свой телефон, дрожащими руками принялась набирать номер.       Не решаясь, я с закрытыми глазами нажала на «Вызов» и прислонила к уху. Слушаю, как долго и протяжно длятся гудки в телефоне, только я хотела сбросить вызов, как на том конце линии прозвучал мужской с хрипотцой голос:       — Слушаю Вас.       — Вы Дол Хонт? — дрожащим голосом спросила я.       — Да. С кем имею честь?       — Аму... Аму Хиллианор, — руки вспотели и дрожали... О боже... Что со мной?       — Понял. Жди. — Не успела я сказать и слова, как в телефоне послышались быстрые гудки.       Я отклонила вызов и положила телефон на стол. Ждать чего? Он приедет сюда? Что за дело отца было тогда? Что за Солотошен?       Черт... Тсукиеми, а я ведь и вправду... заразилась твоим приключениями на свою пятую точку... Это ты во всем виноват.