***
Я лениво открыла глаза и огляделась. Я была у себя в комнате, все как обычно, ничего не изменилось, все на месте, кроме как... — Икуто? — Я удивленно смотрела в его глаза, искренне не понимая. Вот я сижу с Долом в кабинете, вот опять давление и темнота. А что дальше? — Явно не мышка-норушка, — фыркнул он, все так же нависая надо мной. Стоп... — Ты какого хера здесь забыл?! — вскрикнула я, сев на своей мягкой кровати. Все мысли о Доле, папе и Солотошине улетучились, как тучи, разогнанные сильным, порывистым ветром. И что только за мысли? С каких пор я стала философом и поэтом? Даже гнев и злость куда-то улетучились от этого похабного извращенца-доктора, который хотел жестоко кинуть... Хотя нет... От этой мысли, что он хотел сделать из меня куклу для повеса обвинений на мою тушку, разозлила, нет, заставила душу наполниться яростью к этому человеку. — Да вот, ты так быстро убежала, что я не мог не прийти. — Он улыбнулся. Хотя вряд ли это можно назвать улыбкой. Ухмылка, полная сарказма и издевки. Я опустила голову. Это выводило из себя... — Но это, блять, вторжение в личное пространство! Саботаж! — моему возмущению не было предела, а из глаз вот-вот должны были пойти слезы. Расклеилась ты Аму. «Я не сломаюсь», — промелькнуло у меня в голове и, сжав руки в кулаки, решительно посмотрела в его глаза, в которых читалось недоумение. — У тебя моральное истощение и стресс. Причем сильный. — Он наклонился ко мне и поцеловал лоб, и хотела я уже возразить, как он продолжил: — Жара нет, что очень странно, но вполне возможно. Тебе нужен покой, причем не физический, а моральный. Как он прав, а ведь видит насквозь... И как у него так получается? Я вновь поникла и, опустив голову, упала на его плечо. Сейчас больше всего не хотелось, чтобы он видел мое нынешнее состояние. Хотелось просто повеситься. Исчезнуть. Испариться. — Ты сама не своя, что случилось? — Он аккуратно положил большие ладони мне на плечи и легко сжал. Странно. Сердце сильно застучало, но гнева и ненависти к нему ни капли не убавилось. Так, как и любви... Я сошла с ума. «Так тошно, cловно частичку меня вырвали и выкинули в бездонную яму...» — промелькнуло у меня в голове, и, вздохнув, я сильней прижалась к нему. До чего я докатилась? Он легко дернул плечами и, подхватив меня на руки, усадил к себе на колени, бережно укрывая моим одеялом нас двоих. Я лишь дернулась, но... отстраняться не стала. Все равно. Пусть делает, что хочет. Хотя... мои мысли были далеко отсюда, и я просто не могла понять, что и к чему. Я ему доверяю и плевать, что на меня ему плевать с высокой колокольни. И когда я успела стать такой? Слабой? Доверчивой? Никчемной?.. Влюбленной? Нет, я не дам слабину, я буду казаться сильной: как и для себя, так и для окружающих. Я не буду показывать ему свои чувства. Никогда. А сегодня... один день ничего не сделает. Сегодня можно немного расслабиться. Хотя вряд ли «это» можно назвать «немного». Ай... все равно. Мои веки потяжелели, а сама я начала погружаться в мир грез, на уме только и крутился вопрос: «Куда делся Дол?»***
После того, как Аму убежала, я хотел плюнуть и пойти к парням, хотя не в моем это стиле — бросать начатое, но что-то остановило меня, и я пошагал за ней. И что со мной такое-то? Иду к почти незнакомой девушке — хотя это мало меня когда волновало — домой. А что я ей, в принципе, скажу? «Прости, я идиот...» или «Ты права, но ты мне на самом деле нравишься»? Я остановился. Нравится? Интересный аргумент. «Я, Тсукиеми Икуто, заинтересовался розоволосой психичкой», — хотя я понимал, что не только заинтересовался ею. Глупость какая. Меня, блять, скоро в психушку точно запекут. Да и тем более, мне сейчас не до девушек, главное, свести счеты с Кастетом, а дальше посмотрим, как все сложится. Я продолжил идти, пытаясь не думать о Хинамори. «Уже вечер»? — промелькнуло у меня в голове, и я, медленно передвигая ногами, посмотрел на светло-голубое небо, которое темнело с каждой секундой. Я люблю небо и, как бы это странно не звучало, темноту. Это все навевало некое удовлетворение, причем не физическое, а моральное. Это все от матери. Моя мать умерла от рака легких, когда мне было тринадцать лет, и с тех пор я часто смотрю на небо, надеясь увидеть в нем ее синие, как море, глаза. Я философ. Хотя какой, нахуй, «философ»? Доктор я. Простой доктор. Я стал тем, кем мечтала стать моя мать и я — врачом-хирургом. Отец же никогда не любил нас, как и я его. Он не дал моей матери денег на операцию в Германии. Он хотел, чтоб моя мать умерла, и я его ненавижу всей своей сущностью, и мне плевать, что он сейчас сожалеет об этом и пытается искупить свою вину, выгораживая из всяких ситуаций. Это мне на руку. Вы спросите, екает ли у меня сердце, видя, как отец пытается лизать мне зад? Ни капли. Мне совершенно похуй на этого человека. Он убил мать. Мои мысли прервал грубый, но не сильный толчок в бок. Я повернулся. Передо мной стояли два бугая чуть выше меня, но явно не сильнее — одинаковое телосложение, не считая того, что у меня пресс, а у них шары аж до колен весят. Безнадежно. Я изучал карате, еще немного оставалось до черного пояса, как бросил, сразу после смерти матери. А после перешел на боевое самбо и бокс и занимался этим оставшиеся шесть лет. А что? Держать себя в форме надо всегда. Тем более девушки всегда велись на мое накаченное тело и красивое лицо. Это как раз шло мне на пользу, и я просто не мог не обращать на это внимание, смотря на то, как они сами прыгают прямо ко мне в постель. Но я придерживаюсь двум правилам: первое — не трогать девушек до шестнадцати. А второе... даже если они сами ноги раздвигают. — Это ты, блять, Икуто? — выплюнул один мужик, передернув плечами, как бы разминая их. А второй же начал хрустеть толстыми пальцами, прямо смотря мне в глаза. Бесят. Я, подняв одну бровь, сунул руки в карманы и произнес: — Возможно, вам что-то надо? Азарт захватил меня с головой. Нарисовались еще одни игрушки для пыток. Будет на ком садовые ножницы применить. Мои губы искривились в ухмылке, точнее в оскале дикого зверя. Обожаю их недоуменное, вперемешку со злостью, лицо. Я не садист и не зверь, просто я ненавижу купленных Кастетом шавок и шестерок. — Тебе че, жить надоело, сопляк? — Ему явно не нравилось мое поведение и особенно моя улыбка, что мне почему-то льстило... — Сопляк у тебя в штанах болтается, — заметил я, немного откинувшись назад и расправляя плечи. Конечно, прозвище «сопляк» меня взбесило, но я стараюсь не обращать на это внимание — припомню и потом отыграюсь. — Ах ты! — свирепо выкрикнул он и кинулся на меня с кулаками, а в серых глазах хорошо отображалась ярость. Состояние аффекта не лучшее состояние для драки. Но сила есть — ума не надо, и он явно держится этому принципу. Я блокировал удар одной рукой, захватив за запястье, и с силой надавил на болевую точку большим пальцем, заставив мужчину зажмурить глаза — чего делать не надо было... — ударил ему ногой в челюсть. Откинул мужчину в другую сторону так, чтобы было видно боковым зрением его движения, хотя он долго проваляется в отключке — перестарался. Второй же, что все время молчал, но так же напетушился, вначале помедлил, но потом выудил раскладной ножик из кармана и посмотрел на меня испугано-злыми глазами. Детский сад, ей богу. Я вновь всунул руки в карманы и принялся ожидать его действий. Странный он какой-то. — Ты... Ты... — его голос казался то ли сиплым от недавней болезни, то ли хриплым от природы. И это было противно и, может, немного, но раздражало. Да, он точно какой-то странный, трусливый, как собака дворовая. Его нога двинулась немного в бок, руки напряглись, а плечи поднялись — это говорило о дальнейшей и ближайшей его атаке. Нож в правой руке, значит, уклоняться надо влево, чтоб было легче и удобней выбить его. Так оно и было: мужчина буквально сорвался с места и направил нож мне в грудь, я увернулся в бок и, не успел этот недоумок сообразить что к чему, как я схватил его за локоть, и, зажав болевую точку, заставил выронить нож из руки. И, схватив мужчину за тыл, ударил головой об свое колено. Послышался глухой хруст — сломал нос. Ну ничего, переживет. Он что-то замычал и упал на землю. Слабаки... А я ведь только разминался. Хотя... в прошлый раз по-лучше попались, но, сука, менты запалили. Пришлось бежать. Тряхнув головой, тем самым смахнув челку с глаз, я выудил из кармана джинсов смартфон и ловким движением набрал номер. — Да, бро, что стряслось? — не заставив себя долго ждать, поднял трубку Каор. — Улица «Кимачи», почти возле остановки. Приезжайте, надо принять двух гомосеков, — да, я не любил долгих речей. Самое важное сказал, и зачем тянуть резину? — Блять, на Кеншина тоже какие-то уебки сегодня утром напали, пресные какие-то. Безобидные. Видно у Кастета денег мало нормальных нанять, — презрительно фыркнул он, и хотел я уже сказать или хотя бы открыть рот, как он добавил: — Хорошо, заберем. Ты нас будешь ждать? — Нет, я спешу. — Конечно, перспектива стоять на дороге, в весьма не очень теплую погоду, меня не устраивала. — Я их свяжу, сами найдете. — Веревка есть? — удивленно спросил он. — Нет, придумаю что-нибудь, — так же спокойно ответил я, потирая рукой переносицу. Шорох, и я успеваю только отскочить, выронив телефон из рук, но, тут же сообразил, что к чему. А это то, что мужчина со сломанным носом подобрал нож и кинулся на меня исподтишка. Я умело, пока тот тормозит, присел и ловко подставил подножку, полностью сбив его с ног. Ну знаете, как это делают в фильмах: опираются рукой о землю и задней частью ноги бьешь со всей силы. Да, учился этому приему почти полтора месяца, тренируясь на Кеншине. До сих пор помню, как он умолял прекратить. Смех да и только! Хотя жалковато было парня. Трус. Бьет со спины. Да и молодец, нож не поднял и поплатился. Благо рефлекс хороший, иначе закончилось бы это все плачевно. В животе что-то жгло, я нагнулся и дотронулся до футболки, что была порезана напротив пупа. А там, на самой коже, на хорошо выделяющихся кубиках пресса, была царапина, весьма длинная, но зато неглубокая и жизненно неопасная. Вот сука. Я подошел к отключившемуся, видно от удара головой об асфальт, мужчине и отобрал у него ненавистный мне ножик, сложив и засунув в свой карман. Дальше подобрал телефон с дороги и приложил его вновь к уху. — Что у тебя там произошло? — не без интереса и с явным волнением спросил Каор. Надо же, не отключился, засранец. — Все в порядке, подъезжайте. Жду. Я бросил трубку и, положив смартфон в карман, подошел к мужчине со сломанным носом, и подтянул его к тому лежащему на траве мужику, которого я уложил первым. Заметьте — одним ударом. Снял с их штаны и футболки. Ничего, студить им нечего, а если и есть, то вряд ли смогут делать эти отморозки детей. Пусть закаляются, а мне веревка нужна. Снятую одежду же крепко связал вместе и, обкрутив их ею, плотно завязал на морской узел. Проснутcя — заебутся развязывать, это я гарантирую. Выпрямившись во весь свой рост, я победно усмехнулся, презрительно кидая взгляды на двух сидящих спиной к спине мужчин без одежды, только в трусах, и связанных своей же одеждой. Это лучшая моя месть: унизить и подбить этим уродам самооценку. Я пошел вперед, попутно достав телефон из кармана и посмотрев время. Полшестого. Немного присвистнул, ни фига себе... А куда я шел?.. А, точно... Аму. Я быстро потопал к дому Хинамори, надеясь, что она не сильно взбушуется, если я залезу к ней в окно. Придушит или, хуже того, выкинет через балкон. Я усмехнулся. Она и на самом чудная и необычная. Что-то в ней такое, что манит и тянет меня. Я даже сам удивляюсь: и как я мог повестись на ее удочку? Медленно подхожу к большому особняку, ни капли не удивляясь его размером. У отца намного больше. Четырехэтажный. Обойдя дом, весьма внушительных размеров, посмотрел на дерево рядом с каким-то балконом — залезу, а там посмотрим. Быстро вскарабкавшись на это дерево, твердо встал на белую плитку, с какими-то рисунками. Подошел к полустеклянной двери и, помедлив, дернул ручкой. Открыто. А где меры предосторожности? К черту маньяков, воров да мошенников? В комнате не было никого, и я уже хотел уйти, как увидел фото Аму с рыжеволосой девчонкой, видимо, с той, с кем была сегодня. Имя уже не помню. Никаких сомнений, что это комната моей Хинамори. Мои глаза загорелись в предвкушении того, как она разозлится, увидев меня в своей комнате. Я уселся на кровать и принялся ждать. Прошло полчаса, я сидел все так же, в нетерпении обхватив голову двумя руками. Да где она? Может, что-то случилось? «Да ладно, что могло случиться? Может, в душе она?» — такими мыслями я успокаивал себя и свое разыгравшееся воображение о том, что ее кто-нибудь украл, убил или сбил. Руки вспотели еще десять минут назад, но я продолжал сидеть, ожидая и перебирая все возможные «А вдруг?». — Все, через минуту пойду на поиски, — твердо сказал я сам себе, вставая с кровати на паркетный светлый пол. А чего я раньше не пошел? Ответ прост: хотел сделать сюрприз и все надеялся, что она зайдет. Немного сомневался... а ее ли это комната? Вдруг послышались шаги, громкие и тяжелые, это явно не Аму. Я насторожился и, упав на руки, залез под кровать, благо размер разъема позволял. Хотя это было не в моем стиле, но нужны ли мне проблемы на свою голову?.. Дверь отворилась и моему взору предстали ноги в черных лакированных туфлях и такие же брюки. Незнакомец медленно надвигался в мою сторону и, наконец подойдя, начал копошиться в кровати, причем так, что она немного нагнулась и глухо скрипнула. Что он, блять, делает? Вдруг копошение прекратилось, и человек, развернувшись на каблуках, пошагал прочь. Груз с кровати не убавился. Стало подозрение на то, что там лежит тело. «Аму...» — промелькнуло у меня в голове, и, как только дверь закрылась за тем мужчиной, я тут же выскочил из-под кровати, напрочь позабыв о предосторожности, и замер. Мои догадки оказались верны, на кровати лежала Хинамори, слегка приоткрыв ротик, будто не дыша. Я осторожно пощупал пульс. Все в норме, видимо, опять давление, но кто ж тот мужчина, что принес ее сюда? Отец? Возможно... Я аккуратно поднял тело девушки и, держа ее одной рукой, откинул одеяло, и вновь уложил на кровать, лег сам. Накрыв нас, я прижал ее хрупкое тельце к своему, мысленно удивляясь ее невинностью и размерам — маленькая, как ростом, так и всем остальным. Да, меня все устраивало, и было приятно чувствовать свое превосходство и силу над ней, что она слабее меня и ее надо защищать от таких уродов, которых я сегодня уделал. Хоть она еще не признает, что нуждается в заботе и защите, она хочет этого. Я уверен. Как и я хочу... Я хочу ее. Всей сущностью...***
Я проснулся оттого, что подо мной начало что-то шевелиться. Я сразу не понял, что за дела, но потом, вспомнив, где я, резко поднялся, напрочь позабыв о лежащей розоволосой. И сразу пожалел. Ее глаза дрогнули, а сам я вскочил на ноги и тут же присел, как бы невзначай, чтобы не заподозрила, что вместе спали... Нет, я не боюсь, просто голова болит, не очень-то хочется крики слушать... Хотя это часто доставляло удовольствие. — Икуто? — слабо спросила она, удивленно хлопая глазами. Я фыркнул. — Явно не мышка-норушка. Она немного нахмурилась и сжала маленькие ручки в кулачки. — Ты какого хера здесь забыл?! — ее глаза наполнились злостью, брови свелись у переносицы. Но тут ее взгляд сменил эмоцию, и она погрустнела и растерялась. Я немного удивился, но виду не подал. Что это с ней? — Да вот, ты так быстро убежала, что я не мог не прийти. — Я улыбнулся. Хотя я перестарался и привычно ухмыльнулся. Она опустила голову, что было немного странным. Что, черт возьми, с ней творится? — Но это, блять, вторжение в личное пространство! Саботаж! — выкрикнула она, не поднимая головы, а голос был какой-то отстраненный, подавленный. — У тебя моральное истощение и стресс. Причем сильный, — заметил я, поняв, в чем дело, и, наклонившись, поцеловал лоб, проверяя жар. — Жара нет, что очень странно, но вполне возможно. Тебе нужен покой, причем не физический, а моральный. Она все так же не подняла голову, а я лишь раскидывался вопросами, предполагая ее состояние, что было правдиво и на глаз видно. Она сейчас слаба. Аму вдруг подняла голову с решимостью, но тут взгляд переменился, и она упала мне головой на плечо. — Ты сама не своя, что случилось? — она немного вздрогнула, а я положил руки на ее хрупкие плечи и, немного сжав, прижал к себе. Словно кукла, не имеющая собственного движения, легко поддающаяся и легко ломающаяся. Поняв, что в таком состоянии она мало что сможет понять или сделать, поднял ее на руки и усадил на свои колени, крепко сжимая ее в своих объятиях. «Ее нельзя отправлять на праздник. Я не допущу этого». Внезапно дверь в комнату резко открылась, а в ней стоял высокорослый мужчина, грозно смотрящий на меня и на Аму. — Тсукиеми Икуто? — произнес он, сверкая темными очками. Мои плечи напряглись, а руки крепче прижали уже спящую девушку к себе. Странно. — Да, — коротко ответил я, не став задавать вопросы на подобии «Откуда вы меня знаете» и тому подобное — это глупо. И сейчас самое главное, что делает тут этот человек и не опасен ли он для Хинамори. — Пройдемте со мной. Вы как раз вовремя. Я вскинул брови и, не став задавать лишних вопросов, встал и, аккуратно положив девушку обратно в постель, при этом укрыв одеялом, последовал за этим странным человеком. Бросив последний взгляд на Аму, скрылся из комнаты, закрыв деревянную дверь.