Кольцо Единства

      Когда назгулы везли схваченных хоббитов, те ещё смели надеяться: иногда им казалось, что тьма рассеивается, и слышен знакомый голос – голос Гэндальфа. Но он неизменно затихал, а мрак – снова сгущался. Особенно быстро Девятеро скакали ночью, словно сами становясь тенями. И когда они перевалили через горы по тайному ходу, скрытому в тёмном ущелье, надежда на спасение совсем растаяла. Тогда Сэм стал думать только о том, выживут они или нет. Фродо, насколько можно было понять, почти всегда ехал без сознания. Может, так на него действовал сидящий рядом назгул, а может, и рана. Пиппин же периодически пытался сбежать, но ему ничего не удавалось, и со временем он решил, что не стоит злить чёрного всадника.       Хуже всего было то, что назгулы практически не давали им отдохнуть, не говоря уже о возможности перекинуться хоть парой слов. Потому Сэму приходилось размышлять самому. Сначала он думал, что их везут прямиком в Мордор вместе с Кольцом. Но ведь Мордор был слишком далеко, а пленники порядочно обременяли всадников. К тому же, на одном из кратких привалов назгулы обсуждали между собой дальнейший путь. В их шипении сложно было что-то разобрать, но одно название Сэм расслышал ясно: Дол Гулдур. Из рассказов старика Бильбо он помнил, что это – страшная цитадель Тёмного Властелина в жутком Лихолесье, полном пауков, призраков и прочей нечисти. И неизвестно, где трём хоббитам будет лучше – в Мордоре или этой лесной дыре.       Вскоре Сэму довелось убедиться в своих подозрениях: Призраки Кольца не свернули южнее, а направились прямиком к лесу. Уже один его вид наводил на мысли о Зле в самом отвратном его проявлении. Толстые кривые деревья переплетались ветвями и душили друг друга, на тропу тут и там вылезали из-под земли подгнившие корни, сквозь заросли колючих кустов едва можно было продраться. По бокам торчали ядовитые папоротники и высокая злая крапива. Бывало даже, что путь перегораживала огромная паутина, и назгулам приходилось разрубать её мечами, чтобы проехать.       — О-о-о, великий Чародей здесь! Приветствую, мой господин, — раздался хриплый голос слева.       Сэм повернул голову и едва не вскрикнул от ужаса и отвращения: на дорогу выехал мелкий жилистый орк верхом на здоровенном пауке. Наездник весьма соответствовал своему "скакуну", а они оба – рассказам Бильбо. Наверное, назгулы уже близко подобрались к оплоту тени, портящему лес.       — Мы ненадолго, — прошипел один из назгулов, тот, что был главным. — Мы добыли Единое.       — Нашли? Нашли Его? — орк в изумлении раззявил пасть, и из неё потянуло гнилой вонью.       — Нашли. Езжай вперёд и распорядись насчёт этих пленников, — велел всадник.       — А что распорядить-то? Пытать, морить, варгам скормить, или куда? — заплывшие гноем глазки орка заблестели в предвкушении.       — Нет, — мрачно ответил назгул, и гоблин сник. — Откройте старые покои.       Пожав плечами и поклонившись, орк стукнул паука по брюшку, и тот, быстро-быстро перебирая волосатыми лапами, побежал вперёд. Всадники тоже пустили коней шагом. И вот земля стала подниматься. Лес расступился, но солнца они всё равно не увидели – над Дол Гулдуром клубились жирные серые тучи.       На голых скалистых уступах ничего не росло – ни деревца, ни кустика. Зато на вершине торчала крепость. Позеленевшая от сырости, местами обрушенная и грязная, она выглядела не очень уютной. Если можно так выразиться, конечно.       Когда они въехали в ворота, оказалось, что Сэм упустил одну важную деталь: в крепости кишмя кишели орки и пауки. Теперь Дол Гулдур по праву мог считаться непригодным для проживания даже самого неприхотливого хоббита. Но ведь не для комфортной жизни их сюда доставили...       Когда всадники ссадили пленников с коней, орки окружили их, шушукаясь и тыкая пальцами. Где-то на заднем дворе подвывали и скулили варги, шебуршали пауки.       — Кольцо... Верните кольцо... — Фродо, словно не видя ничего перед собой, протянул руку к вождю назгулов.       — Нет, мистер Фродо, они не вернут, — Сэм, обняв его, отступил в сторону. – Не поминайте Его, прошу. Всё будет в порядке.       Глянув на верного друга подёрнутыми мутной плёнкой глазами, раненый Хранитель обмяк у Сэма на руках, а в Перегрине в этот момент взыграла туковская кровь:       — Ну, ведите нас куда собирались! И если хотите убить, так давайте побыстрее! – он выступил вперёд, сжав кулаки и нахмурился так грозно, что орки сделали шаг назад. Но спустя секунду они зарычали и потянулись к оружию.       — Никто вас не убьёт, — голос назгула прогудел, как треснутый колокол. Хоббиты и орки зажали уши, спасаясь от пронзающих звуков. – Это говорю я, Ангмарец-Чародей. Эти три пленника должны оставаться в сохранности и здравом уме до моего следующего распоряжения. Ты, — призрак кольца указал закованной в железо рукой на одного из орков, высокого, молодого и с мордой намного более умной, чем у других, — как тебя звать?       — Лурзук, господин, — уродец поклонился, — я – надсмотрщик в псарне. Какие будут повеления?       — Присмотришь за пленниками. Запри их в старых покоях и держи там до моего возвращения.       — Уяснил. Будут свеженькими и весёлыми, господин, — из растрескавшихся губ гоблина эти слова прозвучали угрозой, но назгул одобрительно кивнул, развернул коня и выехал за ворота. Остальные последовали за ним, и только один задержался.       — Не вздумай подвести его, Лурзук, — прошипел он, наклонившись к орку.       — Будь спокоен, господин Кхамул. Я всё сделаю, — гоблин поклонился, а всадник почти дружески стукнул его по плечу и тоже уехал. Ворота захлопнулись, и Лурзук, вскочив на обломок колонны, провозгласил: – Эй вы! Вы все, слыхали? Они нашли Кольцо! Значит, скоро все эльфы передохнут, и наступит раздолье!       Орки заголосили, подняв мечи и копья, и только три бедных хоббита стояли, прижавшись друг к другу. Уж кому-кому, а им было не до веселья.       — Как думаешь, Сэм, чем всё это кончится? – спросил Пиппин, поворошив кочергой угли в огромном камине. – И сколько мы уже тут?       — Не знаю, Пип, ни того, ни другого, — Сэм протянул руки к огню. В этом огромном подземном зале, украшенном в помпезно-мрачном стиле, постоянно царили мрак и холод, а от шёпота, даже самого тихого, принималось гулять эхо. – Я считал дни, но сбился. Но надо держаться. Уверен, нас ищут: Шатуна и Мерри-то они не поймали.       — А что толку? Ты сам видел, сколько тут орков и прочих тварей. Чтобы добраться до нас, нужно их всех разогнать или перебить. Кто же станет так рисковать ради трёх хоббитов, потерявших к тому же Кольцо? – Пиппин в сердцах повысил голос, и эхо повторило за ним: «кольцо, кольцо, цо-цо», мигнул огонь в камине.       — Тише ты! Разбудишь Фродо, — шикнул на непутёвого Тука Сэм, но с огромного ложа под пыльным и паутинным балдахином раздался стон. – Ну вот. Господин Фродо! Ох, даже не поболтать в этой спальне. И для кого только её строили?       В последние дни чёрная магия моргульского клинка причиняла своей жертве особенно сильные мучения: от тонкой царапины порча расползлась уже по всему плечу, так что оно сделалось белым, и жилы проглядывали сквозь кожу. Лихорадка и бред почти не давали Фродо отдыха. И хорошо ещё, что их охранник, Лурзук, всерьёз озаботился муками вверенного ему пленника. Как-никак, он отвечал за них головой. Потому орк принёс все лекарства, что потребовал Сэм, и даже сверх того. А вдобавок уверил, что пока Ангмарец не захочет того, Фродо не умрёт. Хотя страданий ему было не избежать.       — Мистер Фродо, как вы? Уж не знаю, как заставить этого Тука говорить потише, — сев рядом на кровати, Сэм приподнял друга под спину. Пиппин плюхнулся рядом и виноватым видом почесал затылок.       — Я проснулся не из-за вас, — Фродо улыбнулся. Кажется, сегодня ему было немного лучше, чем обычно. – Мне приснилось, что кто-то смотрел на нас. И это был добрый взгляд. И мне сегодня лучше. Кого мне поблагодарить?       — Наверное, Лурзука, — фыркнул Сэм, ликуя, что пожиравшая друга тень хоть немного отступила. – Это он добыл лекарства, но, что уж душой кривить, по моей просьбе.       — Тогда и меня надо помянуть, я тоже помогал, — призвал к справедливости Пип.       — Ты, по большей части, пел песни, — Сэмуайз глубоко и укоризненно вздохнул.       — И что же? Между прочим, песни и сейчас имеют силу, не говоря уже о давних временах. Да и если б я не пел, вы со скуки померли бы безо всяких ран.       — Мне правда делалось легче, когда ты пел, — заверил Фродо. – Будто бы мы никуда и не уходили из Шира. А давайте подкинем дров, сядем к огню, и ты споёшь ещё что-нибудь?       — Конечно! Я как раз припомнил кое-что очень красивое! – подхватившись, Пиппин побежал подкормить огонь поленьями, а Фродо и Сэм, прихватив с собой одеяло, сели на ковёр у камина. – Вот, послушайте: мотивчик это известный, в общем-то, но истоки его о-о-очень древние. Говорят, что первым сыграл на лире эту песню самый лучший эльфийский менестрель в давние времена. Лиры у меня нет, но я и без неё попробую.       Встав напротив камина, так что его тень, подрагивая, залезла на стену, хоббит прикрыл глаза и запел. Мотив был действительно знаком и перепет не одной сотней голосов, но в этот раз звучал как-то особенно. Быть может, это влиял высокий арочный потолок, а может – следы магии, наполнявшей тёмную крепость, но с каждым куплетом у Пиппина получалось всё лучше, всё проникновенней. Сэм завороженно смотрел на пляску теней, а Фродо про себя шептал незнакомые слова – они будто сами приходили ему на уста.       Сидя спиной к огню, они не видели, как он разгорается всё ярче и ярче, освещая углы покоев, что раньше тонули во тьме. Но это заметил Пиппин. И тут же понял, что в его мотив незаметно вплёлся ещё один голос. Хоббит вздрогнул и в испуге замолчал, но этот голос запел громче – сильный, чистый и зловещий в своей красоте. Безупречно выведя последние ноты, он затих, и певец выступил вперёд из единственного оставшегося тёмного закутка у двери. Пленники уставились на него во все глаза, но капюшон скрывал лицо.       — Мало кто достоин петь со мной дуэтом, но тут я вынужден рукоплескать, и только, — сказал он и правда похлопал в ладоши. Хоббиты увидели венчавшие пальцы длинные чёрные когти, а ещё что-то блеснуло золотом.       — Кольцо! – Фродо не мог не узнать Единое.       Едва он понял, кто только что подпевал Пиппину, то со вскриком схватился за раненое плечо и согнулся пополам. Пришелец сделал шаг к нему, но Сэм выхватил из камина раскалившуюся докрасна кочергу и выставил её вперёд.       — Не подходи! Кем бы ты ни был, не подходи!       — Воистину удивительно, — Саурон, а это был он, остановился и покачал головой. – Плохо будет, если бесславно погибнет кто-то настолько чудесный. Пусти, я могу помочь.       Не поверив ни слову, подкравшийся сзади Пиппин кинул на врага покрывало, а Сэм попытался ткнуть его в живот кочергой. Но не тут-то было. Саурон невозмутимо схватил железку за покрасневший от жара конец и вырвал её из рук хоббита, а от ткани увернулся, так что она накрыла Сэма.       — Что же, выходит, зря я вас похвалил? Я ценю благоразумие выше отчаянной храбрости, — сказал он и отшвырнул кочергу в камин.       — Повелитель, повелитель, что случилось? – в покои шумно вломились Ангмарец и Глашатай. Увидев столь странную картину, первый тут же схватил Пиппина, а второй подскочил к Саурону и хотел взять его под руку, но майа отпихнул слугу.       — Перенеси этого, раненого, на кровать, — велел ему Майрон, а сам стащил с барахтающегося Сэма одеяло. – Благоразумие и ещё раз благоразумие, маленький хоббит. Скажи, что с твоим другом?       — Он, — Сэм, еле удерживая слёзы гнева и страха, указал пальцем на Ангмарца, — ткнул его кинжалом! По твоему, небось, приказу.       — О, это поправимо. Дай клинок.       Саурон подошёл к назгулу, и тот безмолвно протянул ему оружие, не отпуская при этом сжавшегося от страха Пиппина. Потом майа сел на кровать, куда Глашатай уложил Фродо, и откинул капюшон. Больному повезло, что он не видел лицо Врага, а Сэм и Пиппин вздрогнули. Смотреть на Тёмного Властелина было мучительно, но оторвать взгляда они тоже не могли. Потому хоббиты разглядели в деталях, как он содрал с плеча Фродо столь бережно наложенные повязки и нахмурился. Потом, взяв в руки моргульский клинок, Саурон прошипел какое-то заклятие и переломил лезвие пополам. Раненый сильно вздрогнул, и из царапины на его омертвевшем плече вытянулся чёрный дымок. Извиваясь, он улетел под потолок и растаял. Фродо, очнувшись, открыл глаза.       — Саурон… — прошептал он.       — Я предпочитаю «Тар-Майрон», — тот улыбнулся. Влажно блеснули клыки.